[313]КАРТИНКИ-НЕВИДИМКИ[1].
Странное дѣло! Всякій разъ, какъ чувства во мнѣ разгорятся съ особенной силой и такъ вотъ и просятся наружу—точно кто свяжетъ мнѣ и руки и языкъ! Ни передать, ни высказать того, что у меня на сердцѣ! А, вѣдь, я художникъ; я и самъ это вижу, и отъ другихъ слышу, ото всѣхъ, кто только видѣлъ мои рисунки и наброски.
Человѣкъ я бѣдный и живу въ узенькомъ переулкѣ; свѣтомъ я, впрочемъ, богатъ: коморка моя въ самомъ верху, и я пользуюсь видомъ на всѣ сосѣднія крыши. Первые дни по переѣздѣ въ городъ мнѣ было какъ-то не по себѣ: тѣсно, скучно, вмѣсто лѣса и зеленыхъ холмовъ на горизонтѣ—однѣ закоптѣлыя трубы. Ни одной знакомой души, ни одного дружескаго, привѣтливаго лица!
Но разъ вечеромъ подхожу я въ грустномъ раздумьи къ окошку, растворяю его и выглядываю… Вотъ радость-то! На меня привѣтливо глядитъ знакомый круглый ликъ, мой лучшій, давнишній другъ—мѣсяцъ! Онъ ничуть не перемѣнился, все такой же, какъ и въ то время, когда свѣтилъ бывало ко мнѣ изъ-за вѣтвей ивъ, росшихъ у болота. Я послалъ ему воздушный поцѣлуй, а онъ заглянулъ въ мою коморку и пообѣщалъ навѣдываться ко мнѣ каждый вечеръ, когда выйдетъ на прогулку. Онъ и сдержалъ слово; жаль только, что визиты его обыкновенно такъ коротки! Онъ всякій разъ что-нибудь разсказываетъ мнѣ о томъ, что видѣлъ или наканунѣ, или въ этотъ же вечеръ. «Набрасывай эти картинки въ тетрадь, и выйдетъ цѣлая книжка съ картинками!» сказалъ онъ мнѣ въ первое же свое посѣщеніе. Я такъ и дѣлалъ вечеръ за вечеромъ и могъ бы теперь предложить вамъ своего рода новую «Тысячу и одну ночь» въ картинахъ, да это, пожалуй, было бы ужъ слишкомъ! Даю поэтому лишь нѣсколько картинокъ; я не выбиралъ ихъ, онѣ являются здѣсь въ томъ же порядкѣ, въ какомъ набросаны у меня. Геніальный художникъ, поэтъ, или композиторъ сумѣлъ бы воспользоваться этимъ матеріаломъ лучше, я же могу дать только одни блѣдные наброски въ перемежку съ собственными размышленіями,—мѣсяцъ навѣщалъ меня, вѣдь, не каждый вечеръ: случалось, что его заволакивали облака.