[333]Вечеръ XXV.
«Я поведу тебя сейчасъ во Франкфуртъ!» сказалъ мѣсяцъ. «Тамъ есть одинъ домъ, на которомъ подолгу покоятся мои лучи. Это не тотъ домъ, гдѣ родился Гёте, и не старинная ратуша съ рѣшетчатыми окнами, въ которыя еще глядятъ рогатыя головы быковъ, зажаренныхъ для народа въ день коронаціи императора. Нѣтъ, домъ, о которомъ я говорю, простой домъ, выкрашенный въ зеленую краску. Стоитъ онъ на углу узкой Еврейской улицы; это домъ Ротшильдовъ. Я глядѣлъ разъ въ открытую входную дверь; лѣстница была ярко освѣщена; по ступенямъ стояли слуги; они держали въ рукахъ массивные серебряные канделябры съ зажженными свѣчами и провожали низкими поклонами старуху, которую несли внизъ по лѣстницѣ въ креслѣ. Хозяинъ дома стоялъ у входа съ непокрытой головой и почтительно поцѣловалъ на прощанье руку старухи. Это была его мать.
[334]Она привѣтливо кивнула головой сыну и слугамъ, и ее понесли по узкой, темной улицѣ домой. Она жила тамъ въ крошечномъ домикѣ; въ немъ родились всѣ ея дѣти, въ немъ занялась для нихъ заря счастья; покинь она эту невзрачную улицу, этотъ скромный домикъ—тогда, быть можетъ, и счастье покинетъ ея дѣтей! Она вѣрила въ это!»
Больше мѣсяцъ не сказалъ на этотъ разъ ничего; слишкомъ не надолго заглянулъ онъ ко мнѣ, но я-то долго потомъ думалъ о старухѣ, обитавшей въ темной, жалкой улицѣ. Скажи эта женщина слово, и къ ея услугамъ роскошный домъ на берегахъ Темзы; одно ея слово, и ее ждетъ вилла на берегу Неаполитанскаго залива; но она говоритъ: «Покинь я этотъ скромный домъ, гдѣ занялась для моихъ дѣтей заря счастья—тогда, быть можетъ, и счастье покинетъ ихъ!» Это суевѣріе, но особаго рода; чтобы понять его, тому, кто слышалъ сейчасъ эту исторію и видѣлъ эту картину, довольно вспомнить одно слово «Мать».
Г. Х. Андерсенъ. Собраніе сочиненій Андерсена въ четырехъ томахъ. Томъ третій. Изданіе второе — С.-Петербургъ: Акціон. Общ. «Издатель», 1899, С.313—339