Прошло несколько вечеров; небо опять было ясно, месяц появился в первой своей четверти и подал мне идею новой картинки. Послушайте, что он рассказал мне!
«Я смотрел вслед полярной птице и плывущему киту; они направились к восточным берегам Гренландии. Голые скалы, увенчанные льдинами и облаками, окружали долину, покрытую ковром из моха и цветущей черники. Душистые гвоздички струили своё сладкое благоухание. Я разливал вокруг матовый свет; диск мой был бледен, как долго носившийся по воде, оторванный лепесток кувшинки. На небе горело северное сияние. Из середины гигантского сияющего венца подымались бесконечные огненные снопы, переливавшиеся зелёными и красными огнями. Но окрестные жители, собравшиеся в долину на празднество, не дивились на это зрелище; они привыкли к нему. «Пусть себе души умерших играют в лапту головами моржей!» — думали они, занятые своей пляской и пением. Посредине круга стоял человек без шубы, бил в барабан и воспевал охоту за тюленями. Остальные, одетые в белые шубы, хором подхватывали: «эйа, эйа-а!», — прыгали и плясали, дико поводя глазами и крутя головами. Медвежий бал да и только! Потом началось судьбище. Противники выступали на середину круга, и обиженный затягивал под аккомпанимент барабана песню, в которой высмеивал своего обидчика. Тот отвечал такою же остроумною импровизацией. Толпа хохотала и затем произносила своё решение. Со скал слышался грохот: это скатывались вниз и дробились в пыль лавины; над равниной стояла чудная летняя гренландская ночь. Шагах во ста от сборища, в открытой юрте из звериных шкур, лежал больной. Кровь ещё не застыла в его жилах, но смерть была уже близка; он и сам этому верил, и все окружающие, и жена уже наглухо зашила его в шкуры, чтобы потом не прикасаться к мёртвому телу. «Где тебя похоронить?» — спросила она его. «Хочешь зарою тебя в снег на вершине скалы и украшу твою могилу кайаком твоим и стрелами? Или тебе хочется лежать в море?» «В море!» — прошептал, грустно улыбаясь, умирающий. «То-то, славная летняя палатка!» — сказала жена. «Там скачут тысячи тюленей, там спит морж, там ждёт тебя весёлая счастливая охота!» И дети с воем сорвали затягивавший окно олений пузырь, чтобы можно было вынести умершего из юрты и погрузить его в волны моря; оно давало ему пищу при жизни, оно же даст ему и приют по смерти! Надгробным памятником ему будут служить плавучие, вечно сменяющие одна другую льдины; на них будут дремать тюлени, а над ними реять буревестники».