Вторымъ торговымъ кризисомъ, занесеннымъ въ лѣтописи исторіи, былъ кризисъ, вызванный въ Голландіи сумасшедшими спекуляціями на тюльпаны въ XVII столѣтіи.
Въ 1554 году тюльпанъ былъ привезенъ изъ Адріанополя въ западную Европу естествоиспытателемъ Бусбекомъ. Когда этотъ цвѣтокъ, постепенно распространяясь и размножаясь, былъ аклиматизированъ и въ Нидерландахъ, онъ сдѣлался предметомъ такого страстнаго любительскаго увлеченія, что въ 1634—1638 гг. увлеченіе это приняло характеръ настоящей маніи; а эта манія сдѣлалась богатымъ источникомъ наживы для спекулянтовъ, преимущественно въ городахъ: Амстердамѣ, Утрехтѣ, Роттердамѣ, Алькмарѣ, Лейденѣ, Гарлемѣ, Энкуизенѣ, Віаненѣ, Горнѣ и Меденбликѣ. Торговля тюльпанами велась также, какъ и всякая другая биржевая афера, при чемъ мѣриломъ цѣнности принимался вѣсъ луковицы. Деньги, помѣстья, дома, скотъ, домашняя утварь, одежда — все отдавалось и прозакладывалось за луковицы тюльпановъ.
Въ одномъ старинномъ сочиненіи (de opkomst en ondergang van Flora, Amsterdam 1643) разсказывается: дворяне, купцы, ремесленники, матросы, крестьяне, носильщики тяжестей, трубочисты, батраки, служанки, торговки тряпьемъ и т. д. — всѣ были одержимы одной и той же страстью. Сначала всѣ оставались въ барышахъ и многіе наживались оборотами, такъ что, употребляя выраженіе, бывшее послѣ крестьянской войны въ большомъ ходу въ Германіи и заимствованное оттуда голландцами, — становились настоящими „господами Ганзейцами“. Во всѣхъ городахъ были избраны харчевни, замѣнявшія биржу, и въ этихъ харчевняхъ знатные люди и простолюдины покупали и продавали цвѣты и скрѣпляли заключенныя сдѣлки обильными угощеніями. Тутъ же, къ ихъ услугамъ, имѣлись нотаріусы и писцы.
„Исторія тюльпаноманіи въ Голландіи, говоритъ Джонъ Фрэнсисъ, въ поучительности не уступитъ исторіи любого другого подобнаго періода. Въ 1634 г. главнѣйшіе нидерландскіе города были вовлечены въ барышничество, которое, поощряя биржевую игру, губило солидную торговлю, служило приманкой для ненасытности богачей и для алчности бѣдняковъ, поднимало цѣну цвѣточной луковицы выше, чѣмъ собственный ея вѣсъ золотомъ, и кончилось, какъ кончаются всѣ подобные періоды, бѣдствіемъ и отчаяньемъ. Многіе разорились въ конецъ, лишь немногіе успѣли обогатиться. На тюльпаны накидывались въ 1634 г. такъ же жадно, какъ въ 1844 накидывались на желѣзнодорожные промессы (въ Англіи, — или, добавимъ мы отъ себя, какъ 1856 накидывались на кредитныя акціи въ Германіи). Спекуляція уже и въ то время велась на тѣхъ же началахъ, какъ и теперь. Сдѣлки заключались на доставку извѣстныхъ сортовъ тюльпанныхъ луковицъ и если, какъ то однажды случилось, на рынкѣ оказывались лишь два экземпляра, то земли, лошади, быки, все имущество продавалось и прозакладывалось, чтобы уплатить разность. Заключались контракты и платили тысячи гульденовъ за такіе тюльпаны, которыхъ ни маклера, ни продавцы, ни покупщики никогда въ глаза не видали. Нѣкоторое время, какъ это обыкновенно бываетъ въ подобные періоды, выигрывали всѣ и никто не терялъ. Бѣдняки обогащались. Знатные и убогіе торговали цвѣтами. Нотаріусы наживали огромныя деньги и голландецъ, при всей своей трезвости, предавался мечтамъ о прочномъ благополучіи въ будущемъ. Люди самыхъ различныхъ профессій торопились превратить свое имущество въ деньги. Дома и посуда продавалась за безцѣнокъ. Вся страна предавались обманчивой надеждѣ, что страсть тюльпановъ будетъ продолжаться вѣки вѣчные; а когда узнали, что горячка эта охватила и другія страны, то не на шутку вообразили, что богатство всего міра стечется къ берегамъ Зюдерзее и что бѣдность впредь сдѣлается въ Голландіи преданіемъ временъ минувшихъ. Что этому вѣрили совершенно серьезно доказывается тѣми цѣнами, которыя платились; видно глубокіе корни пустила эта манія, если, какъ свидѣтельствуютъ многіе вполнѣ достовѣрные современники, за одну луковицу извѣстнаго сорта отдавали имущество стоимостью въ 2500 флориновъ, если экземпляръ другого сорта цѣнился обыкновенно въ 2000 фл., если за третій сортъ давали карету и пару лошадей со сбруей, а за четвертый — 12 десятинъ земли.“
Четыреста гранъ одной тюльпанной луковицы, именуемой Адмиралъ Лифкенъ, стоили 4400 флориновъ, 446 гранъ Адмирала Ванъ-деръ-Эйка — 1620 фл. 1600 гранъ Шильдера — 1615 фл., 410 гранъ Вице-Короля — 3000 фл. 200 гранъ Semper Augustus — 5500 фл. и т. д. Городскія записи города Алькмара свидѣтельствуютъ, что въ 1637 г. сто двадцать тюльпанныхъ луковицъ были проданы съ публичнаго торга въ пользу сиротскаго дома и дали 900000 флориновъ. Жители города Гарлема были такъ помѣшаны на торговлѣ тюльпанами, что они въ то время всюду были извѣстны подъ прозвищемъ „Цвѣточниковъ“ и т. д.
Одинъ человѣкъ въ нѣсколько недѣль нажилъ 60,000 фл.; но за то и многіе богатые дома въ конецъ разорились.
За какіе нибудь два, три года, въ одномъ только изъ городовъ Голландіи, на тюльпанахъ было сдѣлано оборотовъ на сумму болѣе, чѣмъ въ десять милліоновъ. Весь механизмъ биржевой игры, какимъ мы увидимъ его въ позднѣйшіе періоды, былъ тогда уже, въ XVII столѣтіи, въ полномъ ходу со всѣми своими продѣлками. Только акція называлась „тюльпаномъ“ и въ томъ была вся разница.
Изъ множества комическихъ анекдотовъ, сохранившихся отъ этого времени, мы сообщаемъ только два. Одинъ купецъ пріобрѣлъ луковицу тюльпана за 500 флориновъ. Вскорѣ послѣ того одинъ матросъ доставилъ ему на домъ товары, присланные изъ чужихъ странъ. Купецъ велѣлъ угостить матроса свѣжей селедкой и кружкою пива. Морякъ, увидѣвъ драгоцѣнную луковицу, лежавшую по близости отъ него, принялъ ее за обыкновенный лукъ, очистилъ ее отъ шелухи и съѣлъ съ селедкой. Эта ошибка обошлась купцу дороже, чѣмъ если бы онъ вздумалъ угостить завтракомъ самого принца Оранскаго.
Одинъ англичанинъ нашелъ въ саду двѣ луковицы и сунулъ ихъ себѣ въ карманъ, чтобы произвести надъ ними какія то естественнонаучныя наблюденія; но его за это обвинили въ воровствѣ и ему пришлось заплатить большіе протори и убытки.
Всѣ эти безумныя спекуляціи вскорѣ привели къ самой плачевной развязкѣ. Въ 1637 г. насталъ внезапный поворотъ въ общемъ настроеніи. Разразилась паника, довѣріе исчезло, заключенныя условія были нарушены. Во всѣхъ городахъ Голландіи стали появляться объявленія о продажахъ имуществъ за долги, мечты о несмѣтныхъ богатствахъ исчезли, и тѣ, которые еще недѣлю тому назадъ, были такъ счастливы обладаніемъ нѣсколькихъ луковицъ, долженствовавшихъ доставить имъ, по своей реализаціи, княжеское состояніе, теперь печально и растерянно смотрѣли на лежавшіе предъ ними жалкіе клубни, не имѣвшіе сами по себѣ никакой цѣнности и которые уже болѣе нельзя было сбыть съ рукъ за что бы то ни было.
Чтобы предотвратить ударъ, торговцы тюльпанами созывали публичныя собранія и говорили великолѣпныя рѣчи, въ которыхъ доказывали, что ихъ товаръ отнюдь не утратилъ своей цѣнности и что паника безсмысленна и несправедлива. Рѣчи вызывали громкія рукоплесканія, но луковицъ никто не хотѣлъ покупать; пробовали грозить жалобами въ судъ за нарушеніе договора, но это ни къ чему не повело, такъ какъ суды отказывались давать ходъ дѣламъ, возникшимъ изъ азартной игры. Обращались даже къ мудрости генеральныхъ штатовъ въ Гаагѣ, но и тѣ ничего не могли сдѣлать, такъ какъ вообще не во власти правительства было найти лѣкарство для этой болѣзни.
Прошло много лѣтъ прежде, чѣмъ страна оправилась отъ этого удара и торговля излечилась отъ ранъ, нанесенныхъ ей тюльпаноманіей. Эта манія не ограничивалась одной Голландіей, но распространилась на Лондонъ и на Парижъ, придавъ тюльпану и въ этихъ двухъ первыхъ столицахъ цѣлаго міра искусственную цѣнность, которою онъ въ дѣйствительности никогда не обладалъ.