конецъ, лишь немногіе успѣли обогатиться. На тюльпаны накидывались въ 1634 г. такъ же жадно, какъ въ 1844 накидывались на желѣзнодорожные промессы (въ Англіи, — или, добавимъ мы отъ себя, какъ 1856 накидывались на кредитныя акціи въ Германіи). Спекуляція уже и въ то время велась на тѣхъ же началахъ, какъ и теперь. Сдѣлки заключались на доставку извѣстныхъ сортовъ тюльпанныхъ луковицъ и если, какъ то однажды случилось, на рынкѣ оказывались лишь два экземпляра, то земли, лошади, быки, все имущество продавалось и прозакладывалось, чтобы уплатить разность. Заключались контракты и платили тысячи гульденовъ за такіе тюльпаны, которыхъ ни маклера, ни продавцы, ни покупщики никогда въ глаза не видали. Нѣкоторое время, какъ это обыкновенно бываетъ въ подобные періоды, выигрывали всѣ и никто не терялъ. Бѣдняки обогащались. Знатные и убогіе торговали цвѣтами. Нотаріусы наживали огромныя деньги и голландецъ, при всей своей трезвости, предавался мечтамъ о прочномъ благополучіи въ будущемъ. Люди самыхъ различныхъ профессій торопились превратить свое имущество въ деньги. Дома и посуда продавалась за безцѣнокъ. Вся страна предавались обманчивой надеждѣ, что страсть тюльпановъ будетъ продолжаться вѣки вѣчные; а когда узнали, что горячка эта охватила и другія страны, то не на шутку вообразили, что богатство всего міра стечется къ берегамъ Зюдерзее и что бѣдность впредь сдѣлается въ Голландіи преданіемъ временъ минувшихъ. Что этому вѣрили совершенно серьезно доказывается тѣми цѣнами, которыя платились; видно глубокіе корни пустила эта манія, если, какъ свидѣтельствуютъ многіе вполнѣ достовѣрные современники, за одну луковицу извѣстнаго сорта отдавали имущество стоимостью въ 2500 флориновъ, если экземпляръ другого сорта цѣнился обыкновенно въ 2000 фл., если за третій сортъ давали карету и пару лошадей со сбруей, а за четвертый — 12 десятинъ земли.“
Четыреста гранъ одной тюльпанной луковицы, именуемой Адмиралъ Лифкенъ, стоили 4400 флориновъ, 446 гранъ Адмирала Ванъ-деръ-Эйка — 1620 фл. 1600 гранъ Шильдера — 1615 фл., 410 гранъ Вице-Короля — 3000 фл. 200 гранъ Semper Augustus — 5500 фл. и т. д. Городскія записи города Алькмара свидѣтельствуютъ, что въ 1637 г. сто двадцать тюльпанныхъ луковицъ были проданы съ публичнаго торга въ пользу сиротскаго дома и дали 900000 флориновъ. Жители города Гарлема были такъ помѣшаны на торговлѣ тюльпанами, что они въ то время всюду были извѣстны подъ прозвищемъ „Цвѣточниковъ“ и т. д.
Одинъ человѣкъ въ нѣсколько недѣль нажилъ 60,000 фл.; но за то и многіе богатые дома въ конецъ разорились.
За какіе нибудь два, три года, въ одномъ только изъ городовъ Голландіи, на тюльпанахъ было сдѣлано оборотовъ на сумму болѣе, чѣмъ въ десять милліоновъ. Весь механизмъ биржевой игры, какимъ мы увидимъ его въ позднѣйшіе періо-
конец, лишь немногие успели обогатиться. На тюльпаны накидывались в 1634 году так же жадно, как в 1844 накидывались на железнодорожные промессы (в Англии — или, добавим мы от себя, как 1856 накидывались на кредитные акции в Германии). Спекуляция уже и в то время велась на тех же началах, как и теперь. Сделки заключались на доставку известных сортов тюльпанных луковиц и если, как то однажды случилось, на рынке оказывались лишь два экземпляра, то земли, лошади, быки, все имущество продавалось и прозакладывалось, чтобы уплатить разность. Заключались контракты и платили тысячи гульденов за такие тюльпаны, которых ни маклеры, ни продавцы, ни покупщики никогда в глаза не видали. Некоторое время, как это обыкновенно бывает в подобные периоды, выигрывали все и никто не терял. Бедняки обогащались. Знатные и убогие торговали цветами. Нотариусы наживали огромные деньги, и голландец, при всей своей трезвости, предавался мечтам о прочном благополучии в будущем. Люди самых различных профессий торопились превратить свое имущество в деньги. Дома и посуда продавалась за бесценок. Вся страна предавались обманчивой надежде, что страсть тюльпанов будет продолжаться веки вечные; а когда узнали, что горячка эта охватила и другие страны, то не на шутку вообразили, что богатство всего мира стечется к берегам Зюдерзее и что бедность впредь сделается в Голландии преданием времен минувших. Что этому верили совершенно серьезно, доказывается теми ценами, которые платились; видно, глубокие корни пустила эта мания, если, как свидетельствуют многие вполне достоверные современники, за одну луковицу известного сорта отдавали имущество стоимостью в 2500 флоринов, если экземпляр другого сорта ценился обыкновенно в 2000 флоринов, если за третий сорт давали карету и пару лошадей со сбруей, а за четвертый — 12 десятин земли».
Четыреста гран одной тюльпанной луковицы, именуемой Адмирал Лифкен, стоили 4400 флоринов, 446 гран Адмирала Ван-дер-Эйка — 1620 флоринов, 1600 гран Шильдера — 1615 флоринов, 410 гран Вице-Короля — 3000 флоринов, 200 гран Semper Augustus — 5500 флоринов и так далее. Городские записи города Алькмара свидетельствуют, что в 1637 году сто двадцать тюльпанных луковиц были проданы с публичного торга в пользу сиротского дома и дали 900 000 флоринов. Жители города Гарлема были так помешаны на торговле тюльпанами, что они в то время всюду были известны под прозвищем «цветочников» и так далее.
Один человек в несколько недель нажил 60 000 флоринов; но зато и многие богатые дома вконец разорились.
За какие-нибудь два-три года в одном только из городов Голландии на тюльпанах было сделано оборотов на сумму более чем в десять миллионов. Весь механизм биржевой игры, каким мы увидим его в позднейшие перио-
