V. Съ половины до конца XVI вѣка.
Стремленія Великаго Князя и бояръ, до сего времени совпадавшія, стали различны. Московскій Великій Князь пріобрѣлъ значеніе народнаго государя съ широкой властью, бояре составили правительственное сословіе со стѣснительной для верховной власти притязательностью. Другой язвой боярства того времени было мѣстничество, особенно опасное во время войны.
Естественно, что Великій Князь Московскій не могъ мириться съ новыми притязаніями на раздѣлъ власти. Отсюда рядъ столкновеній съ боярами.
При этихъ столкновеніяхъ бояре, признавая самодержавную власть Московскаго государя, настаивали на необходимости и пользѣ участія боярства въ управленіи страной; московскіе же Великіе Князья смотрѣли на бояръ лишь какъ на людей, служащихъ при дворѣ.
Столкновенія эти достигли высшаго развитія при Іоаннѣ IV, который больше, чѣмъ кто-либо, считалъ себя самодержавнымъ государемъ и не былъ склоненъ уступать боярамъ хотя бы частицу своей власти. И вотъ, когда образовался боярскій кружокъ, который подъ руководствомъ попа Сильвестра и Алексѣя Адашева пытался ограничить царскую власть, присвоивъ часть къ себѣ, — Іоаннъ IV отвѣтилъ на нее такъ называемой «опричиной».
Опричина, все болѣе расширяясь, захватила половину государства, при чемъ земли отбирались такъ, что въ опричномъ управленіи собрались мало-по-малу старыя удѣльныя земли, исконные владѣльцы которыхъ возбуждали особые гнѣвъ и подозрѣнія Грознаго.
Въ итогѣ, высшая знать изъ большихъ удѣльныхъ князей была сравнена съ остальными служилыми людьми, и всѣ слѣды старыхъ удѣльныхъ обычаевъ и вольностей въ служебныхъ отношеніяхъ, а также и остатки удѣльныхъ дружинъ, съ которыми потомки князей раньше приходили на государеву службу, — постепенно искоренялись.
Съ другой стороны, владѣльцевъ земель, отходящихъ въ опричину, Іоанн поселилъ на пограничныхъ земляхъ, и этимъ сильно развилъ помѣстное владѣніе землей за военную службу. Въ итогѣ получились столь необходимыя для вооруженной силы единовластіе и единство войскъ. Попутно развивалось помѣстное владѣніе. Наконецъ, опричина являлась, до нѣкоторой степени, постояннымъ войскомъ, хотя и безъ особой заблаговременной подготовки.
Выполнивъ свою главнѣйшую задачу низведенія боярства, опричина, однако, была скоро уничтожена.
Тяжесть воинской повинности, падавшей на служилаго человѣка, по закону 20 сентября 1555 г., была слѣдующая: со 100 четвертей, т. е. съ 200 десятинъ, хорошей пахотной земли одинъ ратникъ «на конѣ и въ доспѣхѣ полномъ», а въ дальній походъ о двуконь. Земледѣльцы, имѣвшіе больше 200 десятинъ въ помѣстьяхъ и вотчинахъ, выводили или выставляли соразмѣрное пашнѣ число вооруженныхъ дворовыхъ людей.
Профессоръ Ключевскій выражаетъ помѣстное право такъ: «Окладъ — по чину, дача — по вотчинѣ и продолжительности службы; придача къ окладу и дачѣ — по количеству и качеству службы».
Сверхъ помѣстнаго оклада, служилые люди получали денежное жалованье.
Въ XVI вѣкѣ служба дворянина, которая по судебнику 1550 г. была наслѣдственной и обязательной, начиналась обыкновенно съ 15 лѣтъ. До этого онъ числился въ недоросляхъ. Выросшій для службы и записанный въ служилый списокъ, онъ становился «новикомъ». Тогда его, смотря по первымъ служебнымъ опытамъ, верстали помѣстьемъ, а по дальнѣйшимъ успѣҳамъ и денежнымъ окладомъ, — сначала «новичнымъ». Впослѣдствіи за службу дѣлали прибавки. При этомъ верстаніе новиковъ было двоякое: въ отводъ и въ припускъ. Старшихъ сыновей, когда еще отецъ самъ служилъ, верстали въ отводъ, отдѣляли отъ отца; одного изъ младшихъ, который начиналъ службу, когда самъ отецъ уже не могъ служить, припускали къ нему въ помѣстье, какъ замѣстителя.
Помѣстное право давало возможность Московскому правительству въ любое время собирать временныя конныя ополченія изъ дворянъ и дѣтей боярскихъ, численностью отъ 80 до 100 т. чел. и носившія названіе помѣстной дворянской конницы.
Въ то же время необходимость постоянной охраны границъ государства, которое теперь непосредственно соприкасалось съ различными иноземными народами, заставила увеличить родъ войскъ, называемый городовыми казаками.
Со времени Іоанна IV, городовые казаки также становятся помѣстными войсками, но постоянными. Они были преимущественно конные и употреблялись почти исключительно для охранительной и развѣдывательной службы.
Послѣ покоренія татарскихъ царствъ, на службу Московскимъ государемъ стали приниматься и татары, принявшіе христіанство, т. н. новокрещены, затѣмъ татарскіе мурзы и князья. Они также получали помѣстные оклады и жалованіе, но въ меньшемъ размѣрѣ, нежели дворяне.
Затѣмъ Іоаннъ IV создалъ постоянную пѣхоту, которая, вслѣдствіе своего вооруженія, стала называться стрѣльцами.
Стрѣльцы собирались изъ вольныхъ людей хорошаго поведенія, получали во владѣніе, подобно городовымъ казакамъ, участки земли безъ городовъ и обязаны были служить пожизненно и наслѣдственно, получая и жалованье.
Стрѣльцы были пѣшими, и только лучшіе изъ нихъ были конными, называясь стремянными.
Жили они въ особыхъ слободахъ, пользуясь различными льготами.
Общее число стрѣльцовъ къ концу XVI стол. было около 12000 чел.
Наконецъ, при Іоаннѣ IV въ городахъ появляется особое сословіе пушкарей, затинщиковъ, воротниковъ, плотниковъ и кузнецовъ, какъ слѣдствіе роста у насъ огнестрѣльнаго оружія.
Всѣ эти служилые люди также получали земельные участки, за что обязаны были пожизненной и потомственной службой. Они селились въ городахъ особыми слободами, пользовались нѣкоторыми преимуществами и составляли отдѣльный цехъ.
Помѣстныя войска къ концу XVI столѣтія (царствованія Іоанна IV) составляли главнѣйшую составную часть русской вооруженной силы.
Но кромѣ нихъ, при надобности выставлялось ополченіе изъ крестьянъ, — по одному съ извѣстнаго числа дворовъ (даточные люди).
Даточные люди призывались пѣшими и конными. Они, въ сущности, представляли собой родъ древне-русскихъ воевъ.
Въ Полоцкомъ походѣ Іоанна IV, въ 1563 г., ихъ было, напримѣръ, 80 тыс. чел.
Но кромѣ всѣхъ указанныхъ войскъ, въ составъ русской силы, начиная съ половины 16 вѣка, входятъ еще и казаки донскіе, гребенскіе, терскіе, волжскіе и яицкіе. Эти казаки, — выходцы, недовольные существующими порядками, — жили на окраинахъ государства, на земляхъ захваченныхъ, и сначала мало зависѣли отъ Москвы.
Въ Москвѣ смотрѣли на нихъ скорѣе, какъ на союзниковъ, чѣмъ на войска, состоящия въ непосредственномъ распоряженіи государства.
Іоаннъ IV особенно покровительствовалъ донскимъ казакамъ, давалъ имъ жалованье и нѣкоторыя льготы по торговлѣ.
Наконецъ, въ составъ русскаго войска входитъ и иноземное войско.
Учрежденіе этого войска принадлежитъ Іоанну IV съ первоначальной цѣлью образовать царскихъ тѣлохранителей и имѣть «размысловъ» для артиллерійскаго и инженернаго дѣлъ.
Наемничество, вообще, не шло у насъ. Даже при самомъ нелюбимомъ царѣ, Борисѣ Годуновѣ, число наемниковъ не превосходило 5 т. чел.
Итакъ, мы прослѣдили:
Во-1-хъ, помѣстныя войска:
а) Ополченіе изъ дворянъ и дѣтей боярскихъ.
б) Татарское ополченіе.
в) Городовые казаки.
г) Стрѣльцы.
д) Пушкари, затинщики, воротники.
Во-2-хъ, даточныхъ людей.
Въ-3-хъ, казаковъ непомѣстныхъ и
въ 4-хъ, зачатки иноземныхъ войскъ.
По роду службы, всѣ эти войска можно раздѣлить: на временныя ополченiя и на войска, близкiя къ постояннымъ.
Первое: а) ополченіе изъ дворянъ и дѣтей боярскихъ; б) татарское ополченіе и в) даточные люди.
Вторыя: а) городовые казаки, б) стрѣльцы, в) пушкари, затинщики и воротники, г) непомѣстные казаки и д) иноземныя войска.
По родамъ войскъ вооруженныя силы Руси разсматриваемого времени могутъ быть раздѣлены на: а) конницу, б) пѣхоту, в) артиллерію и г) инженеровъ.
Конница была главнымъ, многочисленнѣйшимъ и лучшимъ родомъ войскъ. Въ составъ ея входили: а) ополченіе дворянское изъ дѣтей боярскихъ, б) татарское ополченіе, в) казаки городовые, г) казаки непомѣстные и д) даточные люди.
Дворяне составляли самый важный разрядъ въ русской конницѣ. Въ ней «Государевъ полкъ» представлялъ собой отборную рать и отличался богатствомъ оружія, одежды и добротой коней.
Послѣ дворянъ слѣдующій разрядъ русской конницы составляли дѣти боярскія.
На нихъ вмѣстѣ съ городовыми дворянами лежали оборона пограничныхъ городовъ и сторожевая служба вдоль границъ.
Дворяне и дѣти боярскія обязаны были приводить слугъ, которые несли отдѣльную службу по сопровожденію обоза, по сбору запасовъ, и т. п. второстепеннымъ дѣйствіямъ. На нихъ возлагались также и уходъ за конскимъ составомъ и служба при табунахъ.
На ряду съ дворянской конницей, стояла на тѣхъ же основаніяхъ конница татарская.
Третій разрядъ русской конницы составляли городовые казаки.
Четвертый — конные даточные люди, снаряженные, вооруженные и снабженные всѣми видами довольствія — тѣми, кто ихъ выставлялъ.
Условія, которымъ должны были удовлетворять даточные, опредѣлялись каждый разъ указомъ о сборѣ даточныхъ.
Казаки непомѣстные, составляя часть русской конницы, служили, главным образомъ, на далекихъ окраинахъ.
Пѣхоту прежде всего составляли стрѣльцы.
Они были лучшей пѣхотой нашихъ войскъ того времени и особенно хорошо дѣйствовали при осадѣ и оборонѣ городовъ.
Затѣмъ, пѣшіе городовые казаки, составляя защиту («засаду») пограничныхъ городовъ, входили и въ составъ полевыхъ ратей. Они не уступали стрѣльцамъ и вмѣстѣ съ ними образовывали въ составѣ нашей пѣхоты самую надежную часть.
Пѣшіе даточные люди служили на одинаковыхъ правахъ съ конными. Кромѣ службы въ пѣхотѣ, они употреблялись также при нарядѣ и обозѣ, и на нихъ возлагалось производство всѣхъ полевыхъ военно-инженерныхъ работъ.
Личный составъ артиллеріи образовывали пушкари, затинщики, воротники, плотники и кузнецы.
Изъ инженерныхъ войскъ уже Іоаннъ III принялъ къ себѣ на службу нѣсколькихъ иностранныхъ инженеровъ, такъ называемыхъ тогда, «розмысловъ», а при Іоаннѣ IV у насъ появляются свои русскіе «розмыслы».
Вооруженіе конницы состояло изъ лука со стрѣлами, топора, кинжала, кистеня и копій. Наиболѣе богатые воины имѣли сабли.
Предохранительное вооруженіе конницы было весьма различно, въ зависимости отъ средствъ каждаго. Кони были малорослые, но крѣпкіе, ногайской породы. Конское снаряженіе подобное татарскому.
Вооруженіе стрѣльцовъ и городовыхъ казаковъ — пищаль или самопалъ, мечъ и бердышъ, который въ походѣ вѣшали за спину, а въ бою втыкали передъ собой въ землю. У нѣкоторыхъ, кромѣ того, копья.
Вооруженіе остальныхъ пѣшихъ ратниковъ: холодное — мечи, тесаки, совни, рогатки и пр., метательное — саадаки и самострѣлы и огнестрѣльное — пищали и самопалы.
Что касается предохранительнаго вооруженія, то въ этомъ отношеніи различія между пѣхотой и конницей не существовало.
Орудія со временъ Іоанна III начали изготовляться дома.
При Василіи III нарядъ нашъ разросся.
Для обслуживанія его уже не хватало цеховыхъ пушкарей, и ихъ приходилось пополнять даточными людьми.
При Іоаннѣ IV появляются русскіе пушечные мастера, и въ 1547 г. на Московскомъ пушечномъ дворѣ были отлиты первыя 16-пудовыя волкопейки или соколки, т. е. фальконеты, которые были изобрѣтены въ Италии въ 1536 г.
Въ походѣ Іоанна IV, въ 1552 г., къ Казани было 150 тяжелыхъ и среднихъ орудій, не считая малыхъ, — кромѣ наряда въ разныхъ городахъ. При этомъ, кромѣ гладкостѣнныхъ, въ тогдашней нашей артиллеріи встрѣчались и нарѣзныя орудія, заряжавшіяся съ казны и носившія названіе винтовальныхъ.
Къ числу винтовальныхъ орудій относились и затинныя пищали, — крѣпостныя ружья, стрѣлявшія свинцовыми пулями.
Опредѣленнаго раздѣленія артиллеріи на отдѣльные виды не было. Однако, по роду службы, можно замѣтить артиллерію осадную, полевую, полковую и крѣпостную.
Осадную артиллерію, или стѣнобитный нарядъ, составляли орудія наибольшаго калибра (до 2½ пудовъ) и наиболѣе тяжелыя.
Полевую артиллерію составляли орудія болѣе легкія, а полковую — малыя орудія, до 6—8 фунтовъ, приспособленныя къ удобному передвиженію. Они въ небольшомъ числѣ придавались непосредственно войскамъ.
Такимъ образомъ, полковая артиллерія появляется у насъ гораздо раньше, чѣмъ у Густава Адольфа, котораго обыкновенно считаютъ основателемъ этой артиллеріи.
При конныхъ войскахъ полковыя орудія появились въ началѣ XVII в. (походъ кн. Пожарскаго къ Москвѣ), — тоже раньше всѣхъ.
Крѣпостная артиллерія, или городовой нарядъ, состояла изъ орудій, размѣщенныхъ по городамъ и крѣпостямъ. Составъ ея былъ крайне разнообразенъ и многочисленъ.
Основнымъ подраздѣленіемъ войскъ явилась десятня, которая состояла изъ людей, приписанныхъ къ какому-либо одному городу.
Десятни по нѣсколько сводились въ полки, которыхъ въ рати было семь: Большой или главное войско, Правой и Лѣвой руки, Передовой, Сторожевой и седьмой изъ легкой конницы, называемой Ертоулъ, или Ертоульный полкъ (конница самостоятельная).
Десятня дѣлилась на сотни, сотня дѣлилась на десятки.
Стрѣльцы въ мирное время раздѣлялись на приказы въ 800—1.000 человѣкъ; приказы на сотни, сотни на десятки.
Въ военное время отдѣльныя стрѣлецкія сотни распредѣлялись по полкамъ.
Городовые казаки тоже дѣлились на сотни и десятки.
Иностранные наемники образовывали иноземную дружину.
Завѣдываніе всѣми вооруженными силами въ мирное время сосредоточилось въ Разрядномъ приказѣ, или Разрядѣ.
Городовые воеводы доставляли Разряду подробные списки, по каждому городу, дворянъ и дѣтей боярскихъ, съ ихъ помѣстьями. Разрядъ опредѣлялъ указами, какіе именно служилые люди, какихъ городовъ и въ какомъ числѣ должны были явиться къ извѣстному сроку на сборное мѣсто.
Стрѣльцы и пушкари вѣдались соотвѣтственно стрѣлецкимъ и пушкарскимъ приказами. человек; приказы на сотни, сотни на десятки.
В военное время отдельные стрелецкие сотни распределялись по полкам.
Городовые казаки тоже делились на сотни и десятки.
Иностранные наемники образовывали иноземную дружину.
Заведование всеми вооруженными силами в мирное время сосредоточилось в Разрядном приказе, или Разряде.
Городовые воеводы доставляли Разряду подробные списки по каждому городу дворян и детей боярских, с их поместьями. Разряд определял указами, какие именно служилые люди, каких городов и в каком числе должны были явиться к известному сроку на сборное место.
Стрельцы и пушкари ведались соответственно стрелецким и пушкарским приказами.}}
Для начальствованія полками изъ бояръ, окольничихъ и думныхъ дворянъ назначались полковые воеводы. Воевода Большого полка, или большой воевода, былъ и главноначальникомъ. Каждому воеводѣ назначался, по крайней мѣрѣ, одинъ товарищъ, обыкновенно изъ болѣе способныхъ, но младшихъ начальниковъ, чтобы хотя отчасти устранить недостатки мѣстничества.
Къ числу полковыхъ воеводъ относились воевода у наряда и воевода гулявый или разъѣздной, начальствовавшій отборными 1000 чел., отъ которыхъ высылались разъѣзды и лазутчики, и вѣдавшій гуляй-городомъ.
Всѣ воеводы должны были каждый день являться за приказаніями къ большому воеводѣ: вотъ гдѣ беретъ начало то личное общеніе, которымъ такъ сильны теперь нѣмцы!..
При воеводахъ состояли дьяки. Они писали приказы за подписью и воеводы, и дьяка; вѣдали государеву казну; раздавали жалованье; вели дневники военныхъ дѣйствій, которые затѣмъ сдавались въ Разрядный приказъ.
Для управления въ бою начальники имѣли на сѣдлѣ небольшіе мѣдные барабаны, въ которые били передъ отдачей приказаній. За воеводами возились барабаны, набаты, на деревянныхъ щитахъ на 4 рядомъ поставленныхъ лошадяхъ. Въ каждый такой набатъ били 8 человѣкъ.
Въ общемъ, чиноначаліе было довольно простое и естественное, въ связи съ раздѣленіемъ рати на крупныя и мелкія единицы.
Одежда русского войска была строго народною, и, отвѣчая вкусамъ и средствамъ каждого воина, была чрезвычайно разнообразна. Только Царская дружина одѣвалась болѣе или менѣе одинаково.
Стрѣльцы имѣли однообразную одежду, изъ цвѣтныхъ кафтановъ и сапогъ и желѣзныхъ шапокъ.
Всѣ войска, кромѣ иноземцевъ и стрѣльцовъ, должны были сами заботиться о своемъ довольствіи. Стрѣльцы же и иноземцы получали отъ казны опредѣленное количество продовольствія и фуража.
Свои запасы, или «кормы», каждый воинъ возилъ на вьючной лошади, вмѣстѣ съ приспособленіями для изготовленія пищи. Пополненіе запасовъ въ своей странѣ шло покупкою или путемъ поставки населеніемъ, по заблаговременнымъ распоряженіямъ правительства, при чемъ воспрещалось въ походѣ черезъ русскія земли брать что-либо насильно. Особенно строго слѣдилъ за этимъ Іоаннъ IV.
Въ непріятельскихъ земляхъ войска свои запасы пополняли въ попутныхъ селеніяхъ и городахъ, при чемъ для сбора запасовъ высылались особые «кормовщики». Борьба съ грабежомъ при этомъ была очень затруднительна.
Войска не занимались вовсе предварительной боевой подготовкой, но она видна изъ той мощной и непрерывной работы, которую несли они: «въ 1499 году князь послалъ воеводъ своихъ въ Казань, въ 1500 году въ Литовскую землю, въ 1501 году туда же и противъ татарскихъ улусовъ, въ 1502 году въ Стародубъ и Смоленскъ, въ 1503 году опять въ Литовскую землю, въ 1505 году въ Муромъ, въ 1506 году въ Казань и въ Муромъ», и т. д., и т. д., — говоритъ лѣтопись.
Другой показатель — доселѣ не утратившее своей свѣжести «Наставленіе» Воротынскаго по несенію службы на окраинахъ[1].
Сборъ войскъ назначался указомъ, которымъ опредѣлялись: мѣста сбора войскъ и запасовъ, число ратниковъ и сроки явки.
Неявившихся на сборное мѣсто разыскивали и высылали насильно, подвергая предварительно тюремному заключенію и тѣлесному наказанію.
Средняя величина обыкновеннаго перехода не превосходила 15-ти верстъ[2], но иногда она возростала до 20 и даже до 30 верстъ. Значительныя силы совершали походныя движенія большей частью сухимъ путемъ, перевозя свои тяжести, нарядъ, боевые и жизненные запасы, при возможности, водою или на подводахъ.
Впереди, иногда до 6-ти переходовъ, шелъ Ертоулъ, отъ котораго высылались во всѣ стороны дальніе разъѣзды для развѣдыванія о путяхъ и непріятелѣ и обезпеченія главныхъ силъ отъ нечаяннаго нападенія. За нимъ обыкновенно слѣдовали даточные люди для исправленія пути, мостовъ, гатей и т. п., затѣмъ Передовой полкъ, Большой, или главное войско, и при немъ нарядъ; далѣе — тяжести и обозы и, наконецъ, — Сторожевой полкъ.
Полки Правой и лѣвой руки слѣдовали каждый съ соотвѣтствующей стороны, иногда на большомъ разстояніи отъ Большого полка и вполнѣ независимо отъ него, но въ полной связи; если же опасность грозила только съ одной какой-либо стороны, то полкъ соотвѣтствующей руки усиливался другими войсками. По тремъ, по двумъ дорогамъ войска шли уже быстрѣе. На ночлегъ избирали станы въ мѣстахъ, изобилующихъ водой, лѣсомъ и пастбищами. Они обезпечивались отъ нечаяннаго нападенія противника часовыми, а иногда окружались еще окопами, рвами и повозками. Передъ выступленіемъ съ ночлега отдавалось приказаніе, въ какое именно время которому изъ полковъ выступать.
Сторожевая служба и развѣдываніе о противникѣ, хотя и обдуманныя разумно, выполнялись не всегда хорошо, что не разъ приводило къ случайнымъ пораженіямъ.
Особенностью того времени являлся гуляй-городъ — родъ подвижного закрытія изъ дощатыхъ щитовъ, съ отверстіями въ нихъ для ручного огнестрѣльнаго оружія. Щиты эти, по разстановкѣ на мѣстѣ, скрѣплялись желѣзными или веревочными связями и образовывали или длинную ограду, или отдѣльныя укрѣпленія.
Вѣдался онъ особымъ воеводой-гулявымъ, который и выбиралъ мѣсто для установки города.
Иногда гуляй-городъ занималъ огромное пространство (до 5 и больше верстъ).
Бой начинала конница. Она стремительно бросалась на противника съ крикомъ и при звукахъ набатовъ, зурнъ и бубновъ, дѣйствуя на скаку метательнымъ и холоднымъ оружіемъ и стараясь дружнымъ ударомъ сломить стойкость противника. Если ей это удавалось съ перваго раза, то побѣда была рѣшена, и конницѣ оставалось преслѣдованіемъ довершить пораженіе непріятеля. Но если онъ стойко выдерживалъ первое нападеніе, то русская конница приходила въ разстройство и въ безпорядкѣ бросалась назадъ за пѣхоту. Тогда всѣ удары принимала на себя пѣхота, которая подъ защитой мѣстныхъ препятствій, и особенно гуляй-города, дралась съ необычайной стойкостью и упорствомъ. Между тѣмъ воеводы собирали и устраивали конницу и снова вводили ее въ бой. Затѣмъ неожиданное появленіе «засады» и ударъ ею сбоку или въ тылъ противника рѣшали участь боя. Вообще «засада» (нынѣ резервъ) — это наша драгоцѣннѣйшая черта, съ самыхъ первыхъ дней нашей сознательной военной жизни, умѣло примѣняемая нашими вождями въ цѣляхъ уничтоженія врага.
Артиллеріей начальники того времени пользовались неискусно.
Преслѣдованіе разбитаго непріятеля велось очень слабо. Вмѣсто того, одержавъ побѣду, русскія войска бросались прежде всего обирать и грабить все оставшееся на полѣ сраженія и только потомъ уже думали о преслѣдованіи.
Что касается инженернаго искусства, то здѣсь надо различать инженерное усиленіе границъ и дѣйствія подъ крѣпостями.
Первое выражалось «засѣчными чертами» изъ городковъ, остроговъ и острожковъ, обнесенныхъ рублеными стѣнами или тыномъ и соединенныхъ между собой въ лѣсныхъ мѣстахъ засѣками, а въ открытыхъ — земляными валами съ водянымъ или сухимъ рвомъ.
Древнѣйшая изъ такихъ засѣкъ и ближайшая къ Москвѣ шла отъ Козельска на Тулу, Серпуховъ и Нижній Новгородъ (по Окѣ).
При Іоаннѣ IV была выстроена вторая засѣка отъ Путивля на Рыльскъ, Новгородъ Сѣверскій, Орелъ, Новоселъ, Данковъ, Ряжскъ, Шацкъ, Темниковъ и Алатырь на Сурѣ.
При сынѣ Іоанна IV, Өеодорѣ, въ концѣ XVI вѣка возникла третья засѣка, изъ трехъ рядовъ городовъ, постепенно углублявшихся въ степи: Кромы, Ливны и Елецъ, Курск, Осколъ и Воронежъ, Бѣлгородъ и Валуйки. Съ построеніемъ въ 1600 году города Борисова, цѣпь укрѣпленныхъ украинскихъ городовъ подошла къ среднему теченію Сѣвернаго Донца, и такимъ образомъ въ какія-нибудь 15 лѣтъ мы продвинулись къ югу съ Верхней Оки и Тихой Сосны верстъ на 500—600 до черты, близко за которой уже начинались татарскія кочевья. Естественно,
что здѣсь скоро должна была назрѣть борьба, которая, спустя почти 2 вѣка, и привела насъ къ берегамъ Чернаго моря и къ обладанію татарскимъ гнѣздомъ, Крымомъ.
Оборона засѣкъ, вала или черты лежала на обязанности засѣчной стражи.
Но кромѣ этой засѣчной стражи, которая, выславъ впередъ сторожевыя части, дѣйствовала на мѣстѣ, на югѣ выставлялись двѣ рати, каждая около 10,000 чел.: Украинская — у Новосела, Мценска, Данкова, Дѣдилова, Пронска, Тулы и пр., и Береговая — по рѣкѣ Окѣ, опираясь на Серпуховъ, Калугу, Каширу, Коломну.
Число укрѣпленныхъ городовъ значительно возросло. Старыя крѣпости были исправлены и приведены въ надлежащій видъ, а всѣ вообще крѣпости были тщательно снабжены «засадой», боевыми и продовольственными припасами.
Что касается самаго укрѣпленія городовъ, то оно мало отличалось отъ такого въ предшествующемъ періодѣ. Теперь только стали дѣлать выше стѣны и чаще возводить каменныя сооруженія. Вмѣстѣ съ тѣмъ въ укрѣпленныхъ городахъ увеличился составъ артиллеріи.
Искусство осаждать и оборонять крѣпости осталось почти то же, что и прежде, съ тою лишь разницею, что со временъ Іоанна III, по мѣрѣ распространенія огнестрѣльнаго оружия, стѣнобитныя и метательныя орудія стали употребляться рѣже и замѣнялись большими огнестрѣльными орудіями, число которыхъ увеличивалось, а дѣйствіе усиливалось все болѣе и болѣе. Съ половины XVI вѣка начали употреблять пороховые подкопы (мины) для разрушенія стѣнъ и башенъ. Приступомъ брали крѣпости или города чаще уже со второй половины XVI вѣка, когда и огнестрѣльное оружіе, и инженерное искусство сдѣлали большіе шаги впередъ.
Оборона русскими войсками крѣпостей и городовъ велась крайне наступательно: войска предпринимали смѣлыя и рѣшительныя вылазки для дѣйствій въ открытомъ полѣ съ цѣлью прогнать осаждающаго совсѣмъ отъ крѣпости или разрушить осадныя работы. Самая оборона стѣнъ или вообще внѣшней ограды отличалась силою и упорствомъ. О сдачѣ не помышляли. Съ воинами вмѣстѣ бился весь народъ, даже женщины и дѣти. Въ случаѣ невозможности удержаться, пушкари вѣшались на орудіяхъ, а прочіе — послѣ общей молитвы сжигались или взрывались на воздухъ въ храмахъ.
Въ смыслѣ духа русскія войска, какъ и прежде, отличались неутомимостью въ трудахъ, мужествомъ, твердостью и терпѣніемъ въ нуждѣ и лишеніяхъ, храбростью въ нападеніи и необыкновеннымъ упорствомъ и стойкостью въ оборонѣ. По единогласному свидѣтельству русскихъ лѣтописей и иностранныхъ писателей, умѣренныя въ образѣ жизни, питаясь простою, нерѣдко скудною пищею, живя въ шалашахъ или подъ открытымъ небомъ, они съ терпѣніемъ переносили одинаково холодъ, зной, голодъ, жажду, всякаго родъ лишенія и всѣ труды боевой жизни. Особенно обнаруживали они мужество и твердость въ несчастіи и послѣ неудачъ. Эта драгоцѣнная черта (тягучесть) нашихъ войскъ какъ ясно сохранила свою силу и понынѣ…
Въ общемъ, были отъ сердца заложены разумныя основанія военнаго дѣла, и всѣ вопросы, съ нимъ связанные, понимались и рѣшались правильно; и, что всего цѣннѣе, при этомъ особенно рѣзко бросается въ глаза учетъ нашихъ народныхъ особенностей и истинныхъ потребностей государства…
Яркую картину такого положенія дѣла даетъ подвигъ взятія Казани великимъ вождемъ нашимъ Іоанномъ IV Васильевичемъ, въ 1552 г.
До него, со временъ Святослава, доблестные Русской земли витязи хотя и наносили мощные удары врагамъ, но это были все же только встрѣчные удары, т. е. дѣйствія, по существу своему впадающія больше въ оборону.
Царь Іоаннъ IV, наоборотъ, самъ мощно двинулся впередъ по важнѣйшимъ для его времени направленіямъ дѣйствій, воспринявъ исконныя наши задачи пробиться къ свободнымъ морямъ и подготовляя, вмѣстѣ съ тѣмъ, осуществленіе исторической работы въ томъ же направленіи своихъ потомковъ.
Такимъ образомъ, владѣя однимъ Бѣлымъ моремъ, Іоаннъ IV поставилъ цѣлью своей жизни отвоевать обратно у ливонцевъ Балтійскіе берега, а вмѣстѣ съ тѣмъ, и подготовить возобновленіе нашего наступленія къ Босфору, неизбѣжность котораго вытекала уже изъ одного завоеванія турками Византійской, единовѣрной и со временъ Іоанна III родственной намъ Имперіи.
Но чтобы обезпечить свой тылъ для дѣйствій противъ ливонцевъ на направленіи къ Балтійскому морю, а для дальнѣйшихъ дѣйствій — и направленіи на Черное море и Босфоръ, — Великому Царю были нужны Казань и Астрахань, — т. е. Волга, а за нею Сибирь.
При этомъ, чтобы оцѣнить всю преемственность явленій, надо напомнить и то, что Олегъ, Игорь и Святославъ тоже хозяйничали на Волгѣ и даже доходили по Каспійскому морю до южныхъ его береговъ.
Въ частности, къ борьбѣ съ Казанью побуждали Москву историческія права, запросы промышленные, вражда изъ-за вѣрованій и потребность въ защитѣ своихъ владѣній отъ набѣговъ. Послѣ успѣховъ Дмитрія Донского въ 1376 г., Казань снова потеряла свою независимость въ 1487 г., при Іоаннѣ III. Василій III, послѣ ряда измѣнъ казанцевъ, водворилъ въ Казань своего «подручника» и построилъ первую промежуточную опору на путяхъ къ ней — Васильсурскъ (1524 г.). Въ малолѣтство Іоанна IV труды предшественниковъ были потеряны. Но едва принявъ лично правленіе, Іоаннъ IV лично же, зимой 1547 г., ведетъ 1‑й походъ на Казань. Природа и судьба испытываютъ юнаго Царя: гибель на Волгѣ наряда и людей заставили его вернуться. Какъ Петръ подъ Нарвой, Царь не теряетъ однако вѣры въ успѣхъ. Величіе души правителя и вождя, особенно сильное въ несчастіяхъ, здѣсь налицо: въ ноябрѣ 1549 г. Царь начинаетъ новый, 2‑й походъ. Новая неудача уже подъ стѣнами Казани изъ-за слабой технической подготовки. Однако Царь замышляетъ, — и на этотъ разъ блистательно проводитъ въ жизнь, — третій походъ, воспользовавшись уроками предыдущихъ и заложивъ въ устьяхъ рѣки Свіяги гор. Свіяжскъ, — 2‑ю и при томъ крѣпкую промежуточную опору на пути къ Казани послѣ рѣкъ Оки и Суры.
Устрашенные казанцы просили себѣ намѣстника, но когда онъ (Микулинскій) прибылъ въ Казань, то его по проискамъ не пустили. Это развязало окончательно руки Царю покончить съ Казанью.
Мудрый Царь, поворачиваясь лицомъ на востокъ, чтобы послѣ обернуться всѣми силами противъ запада, на время своихъ дѣлъ съ востокомъ, однако, установилъ съ западомъ (Швеціей, Ливоніей и Литвой) дружбу. Иное было на югѣ и востокѣ. Здѣсь турецкій султанъ призывалъ помочь Казани крымскихъ, астраханскихъ и ногайскихъ татаръ, — и крымскій ханъ Девлетъ Гирей, съ помощью султана, взялся спасти Казань, имѣя цѣлью объединить въ своей власти Крымъ, Казань и Астрахань. Іоанн Грозный оказался таким образомъ все же между двухъ огней. Измѣнились ли его намѣренія? Нисколько. Онъ лишь взялъ за основу природу дѣйствій по внутреннимъ операціоннымъ линіямъ, зорко слѣдя при томъ и за ногайскими татарами. Въ прежніе походы на Казань войска наши сосредоточивались у Владиміра и Нижняго, т. е. прямо противъ нея. На этотъ разъ (1552 г.) они собрались у Коломны и Мурома. Но Коломна на р. Окѣ, — это «Ногайскій шляхъ», — обычное мѣсто сосредоточенія нашего противъ татаръ, — а отсюда всегда легко было перекинуться за р. Окою, всего на 60 в. на «Крымскій (Муравскій) шляхъ» къ Каширѣ. Итакъ, выбор Коломны, какъ и у Дмитрія Донского, — дѣло высокаго стратегическаго расчета по отношению къ Крыму и ногаямъ.
Муромъ тоже на Окѣ, но уже на прямомъ пути изъ Москвы въ Казань, въ 400 в. отъ Казани, 250 в. отъ Москвы.
Между Коломной и Муромомъ 150—175 в., сообщенія прикрыты Окой, и соединеніе обѣихъ ратей могло произойти ранѣе подхода врага, вполнѣ безопасно, — и даже можно было, сдерживая врага на одномъ направленіи, поспѣть на защиту Москвы по другому.
Сравнивая теперь, видно, что Муромъ — главное направленіе, а Коломна — обезпеченіе (заслонъ) съ юга. Въ общемъ, образцовое развертываніе на исконной нашей базѣ, p. Окѣ.
Но что же предстояло дѣлать дальше Царю? До Казани, отъ Оки у Коломны, — до 650 в., изъ Мурома — до 450 в. На эти разстоянія нужно двинуть 150 т. человѣкъ съ пушкарскимъ нарядомъ и средствами для осады.
Памятуя неудачи зимнихъ походовъ, Царь идетъ лѣтомъ, пользуясь рѣками для сплава запасовъ и нарядовъ. Крупное значеніе похода Царь оттѣняетъ личнымъ предводительствомъ.
450 верстъ въ бездорожномъ краю, среди поднятыхъ Казанью противъ насъ инородцевъ, способны были остановить кого-угодно. Но предшествующая работа, какъ мы видѣли, подготовила 2 прочныя ступени къ новому подвигу нашей славы: Васильсурскъ и Свіяжскъ, съ владѣніемъ у послѣдняго нагорнымъ берегомъ Волги у Казани, — и походъ протекъ благополучно, особенно при условіи заблаговременнаго занятія Свіяжска тремя полками…
16 іюня 1552 года начало похода. Направленіе и отъ Myрома, и отъ Коломны на Свіяжскъ. Но въ первый же день получаются свѣдѣнія о движеніи крымцевъ. Царь немедленно сосредоточивается на участкѣ Оки: Кашира—Коломна, съ главными силами у послѣдней, т. е. въ общемъ тамъ, гдѣ въ 1380 году Дмитрій Донской. Здѣсь, среди всѣхъ направленій, обезпечивъ себя образцовой развѣдкой, Царь 20-го ждетъ дальнѣйшаго, 21-го ему доносятъ, что крымскій царевичъ у Тулы. Царь продолжаетъ лично ждать и двигаетъ къ Тулѣ только часть силъ, 23-го извѣстіе
о появленіи у Тулы самого хана, и тогда Царь быстро трогаетъ съ мѣста всѣ силы, приказываетъ «перевозитися черезъ Оку», и лично идетъ на Каширу. Ханъ, не ожидавшій такихъ мѣръ, отходитъ назадъ и разбитъ преслѣдующими частями Воротынскаго на р. Шиворонѣ въ то время, какъ главныя силы наши спокойно возобновили прежнее движеніе къ Казани.
На совѣтѣ 1-го іюля, — а окружали Іоанна все славные питомцы предшествующихъ славныхъ временъ, — рѣшено было итти 2-мя путями: 1) на Рязань и Мещеру, и 2) на Владиміръ и Муромъ, дабы соединиться за Алатыремъ. 3 іюля войска вышли, 4 августа сошлись на р. Сурѣ. Сѣверная часть рати шла быстрѣе, по 30—25 в. въ сутки, прикрывая походъ южной со стороны Казани, а сама, обезпеченная ею съ юга и ю.‑з. отъ ногаевъ, Южная часть шла 20—25 верстъ въ сутки. Сѣвернѣе всѣхъ, по выгодному пути Окой и Волгой, шелъ нарядъ. Природа бокового, по отношенію къ югу, движенія 150 т. соблюдена блистательно, сдѣланъ точный его расчетъ, а головы войскъ на разныхъ дорогахъ прикрыты непосредственно своими мѣрами, кромѣ высылки впередъ изъ Мурома «Ертоула» (развѣдки) и за нею — посо́шных людей» для наводки мостовъ и исправленія дорогъ. Короче, общеармейскаго авангарда нѣтъ, а его замѣняетъ конница, т. е. именно то, чего требуетъ современная наука.
Походъ къ Казани удается. Онъ быстръ, искусенъ, смѣлъ.
Безопасность увеличивается нахожденіемъ въ Свіяжскѣ 3‑хъ полковъ. 13 августа вся рать, запасы и нарядъ въ Свіяжскѣ.
Снова совѣтъ. Часть воеводъ совѣтуетъ зимовать. Царь властно сообщаетъ свое рѣшеніе, и 16 августа начата, а 19-го окончена переправа черезъ Волгу, прикрытая Ертоуломъ. 20-го наши всѣ силы — въ устьяхъ Казанки. Оказалось татаръ 63 т. чел., и удобнѣе всего вести ударъ съ востока и юга, но есть и полевая сила Япанчи… На совѣтѣ 21‑го рѣшено обложеніе. 23-го оно исполнено распространеніемъ въ обѣ стороны, будучи прикрыто стрѣльцами, казаками и Ертоуломъ. Обложеніе закрѣплено турами и тыномъ, позднѣе «акопями» (траншеями). Полки стали между Казанкою, Булакомъ и на Арскомъ полѣ. Царскій полкъ сталъ уступомъ сзади полка Лѣвой руки, на лѣвомъ бер. р. Булака.
24 августа новое великое испытаніе: бурей уничтожены всѣ запасы. Поданы голоса за уходъ на Волгу, возстановленіе силъ и новую осаду. Но Царь этого въ своей природѣ не имѣлъ. Осада оперлась на Свіяжскъ и продолжалась.
Съ 28-го начались нападенія Япанчи отъ Арскаго острога (въ 75 в. отъ Казани). Это была свободная полевая сила, мѣшающая осадѣ. Современная наука требуетъ покончить съ такой силой при первой к тому возможности. И вотъ, 29 августа на совѣтѣ рѣшено уничтожить Япанчу. 30-го его выманили въ поле и двойнымъ охватомъ нанесли пораженіе. Все же часть ушла въ острогъ. Тогда 6 сентября искусными дѣйствіями Горбатаго, рѣшимостью царя и дружной работой войскъ Арскій острогъ взятъ, и съ полевою силою Япанчи покончено.
Горбатый, затѣмъ, прошелъ въ тылу до Камы, очистилъ все здѣсь отъ врага и доставилъ обширные запасы. Для описанныхъ дѣйствій Царь выдѣлилъ 45 т. лучшихъ войскъ: рѣшимость полная.
Осада вновь пошла артиллерийской борьбой, окопными работами, минами.[3] Но выше всего рѣшимость Царя взять крѣпость приступомъ, — однако, не раньше, какъ все назрѣетъ, и не будетъ законченъ «подкопъ».
Это было соблюдено Царемъ настолько тщательно, что онъ воздержался даже отъ искушенія 30 сентября дать полную волю ворвавшимся въ Казань воеводамъ, ибо прочія мѣры еще не были готовы, — а остановилъ ихъ на занятыхъ мѣстахъ будущаго общаго приступа.
2-го октября все было закончено, высокій духъ войскъ, видѣвшій всѣ успѣхи Царя, въ безнадежныхъ, казалось бы, положеніяхъ, еще больше поднятъ мѣрами нравственнаго воздѣйствія.
«Дѣло сіе было Измаильскому подобно».
Тѣ же 3 дня: «сегодня молиться, завтра учиться, послѣзавтра побѣда или славная смерть»… Тѣ же предварительныя выучка и нравственная подготовка, дѣленіе войскъ на части, съ Царской дружиной «для помощи во всѣ стороны», то же время удара — разсвѣтъ… Тотъ же пріемъ движенія: вооруженные огнестрѣльнымъ оружіемъ впереди, цѣпями; за ними колонны; за колоннами главныя силы тѣхъ же полковъ, и, повторяю, конный резервъ: та же работа спѣшенной конницы, и, наконецъ, то же «битье на площадяхъ и базарахъ, не заходя въ дома», съ уничтоженіемъ, въ итогѣ, всѣхъ защитниковъ.
При этомъ полное уваженіе къ тактическому устройству войскъ, — правильный выборъ главнаго удара и назначеніе сюда лучшихъ войскъ; развлеченіе противника; обезпеченіе своего тыла, — и захватъ путей отступленія врага. Добавлю, что и здѣсь войска и Царь встрѣтили рѣшающій для нихъ день вмѣстѣ горячею молитвою, а войска проявили неизмѣнную нашу воинскую доблесть. «Вѣра, Царь и Отечество» заполнили тѣмъ болѣе ихъ душу, что самъ Царь былъ тутъ же, съ ними.
Походъ къ Казани — высокій образецъ перемѣны операціонной линии и фланговаго стратегическаго движения на сотни верстъ. Уваженіе къ тактическому устройству войскъ полное. Твердая рѣшимость довести дѣло до конца; умѣлое веденіе его; умѣлое сочетаніе дѣйствій войскъ; ихъ правильная тактическая работа, каждаго въ отдѣльности; умѣніе конницы вести и конный, и пѣшій бой; блестящія развѣдка и связь; умѣлая осада съ героическою твердостью духа, съ умѣлымъ истребленіемъ Япанчи, со своевременнымъ безотказнымъ приступомъ, — все это тѣ положительныя стороны похода, которыя дѣлаютъ его весьма высокимъ образцомъ.
«Чтобы имѣть успѣхъ въ осадахъ, надо быть искуснымъ въ полѣ», — говоритъ Монтекукули. Іоаннъ IV показалъ въ 1552 г., что онъ владѣлъ тайною и того, и другого. Но вотъ, что надо оговорить все же въ концѣ. И Куликово поле, и Казань куплены нами нелегкимъ трудомъ и немалою кровію. Хотя постоянныя войска Грознаго Царя и дали ему размахъ и мощь въ наступленіи, но они не обладали еще однимъ качествомъ — надлежащею боевою выучкою. Вотъ здѣсь-то и кроется отвѣтъ, почему въ ливонскихъ и послѣдующихъ войнахъ замыслы Іоанна IV остались неосуществленными до конца. Второю причиною неудачъ Іоанна Васильевича была внутренняя крамола, доводившая его даже до потери душевнаго равновѣсія…
И однако, во всякомъ случаѣ, Великій Грозный Царь навѣкъ останется тою могучей чертой, которая ведетъ насъ отъ героя Куликова поля къ Лѣсной и Полтавѣ и оставляетъ у насъ твердое сознаніе, что это былъ Царь, широко понимавшій задачи своей Родины, умѣвшій развить замыслы и стремленія дѣдовъ и отца, поведшій насъ наступательно по важнѣйшимъ историческимъ путямъ, создавшій для того лучшія по своему времени средства и сумѣвшій примѣнить ихъ съ высокой степенью искусства, при помощи ряда славныхъ помощниковъ, унаслѣдованныхъ[4] отъ настойчивой созидательной работы своихъ великихъ предковъ.
Въ доказательство же, какъ много значила уже тогда выучка, приведу вкратцѣ оцѣнку Ливонскихъ походовъ Іоанна IV.
Ливонская война (1554—63 г.г.) и прямое слѣдствіе ея, война съ Польшею и Швеціею, до 1582 г., по способу веденія, рѣзко отличались отъ первыхъ войнъ Іоанна. Нѣкоторые частные успѣхи наши (завоеваніе важныхъ точекъ Ливоніи до 1558 г., взятіе Полоцка 1563 г., оборона Шуйскимъ Пскова 1581 г.) не имѣли рѣшающаго значенія. До 1554 г. Іоаннъ дѣйствовалъ весьма послѣдовательно. Рѣшительность Царя строго согласовалась съ осторожностью, а въ важнѣйшія мгновенія проявлена непоколебимая, благоразумно-твердая воля полководца. Съ 1554 г., въ войнѣ съ Западной Европой, Іоаннъ проявилъ обратныя качества. Причина этого кроется въ отвлеченіи Іоанна отъ боевого дѣла вопросами внутренней жизни и непосильностью для тогдашнихъ нашихъ войскъ стратегической задачи.
Картина состоянія ратнаго дѣла во времена Іоанна IV была бы не полной, если не упомянуть еще о завоеваніи Сибирскаго царства. Извѣстные колонизаторы сѣверо-востока Строгановы, получившіе еще въ 1517 году грамоту на заселеніе части Устюжскаго края, столкнулись со ставшимъ во главѣ Сибирскаго царства Кучумомъ.
Получивъ отъ Іоанна IV позволеніе посылать за Камень (Уралъ) ратныхъ людей, Строгановы, призвали шайки казаковъ съ Волги подъ предводительствомъ Ермака Тимофеева и отправили его 1 сентября 1581 г. съ казаками и 300 строгановскими ратниками (всего 840 чел.) «на покореніе новыхъ землицъ».
Ермакъ поплылъ вверхъ по Чусовой, потомъ по ея притоку Серебряной; дальше волокомъ добрались до р. Жеравли, изъ нея въ р. Баранчу, оттуда въ Тагиль, а изъ нея въ Туру. Разбивъ на берегу Тобола у уроч. Бабасаны высланнаго Кучумомъ царевича Маметкула, онъ поплылъ по Иртышу. На берегахъ его Ермакъ вторично разбиваетъ Маметкула и 26 октября 1582 года вступаетъ въ пустой стольный городокъ Искеръ или Сибирь. Казаки совершили большое дѣло, «поклонившись Царю» цѣлой Сибирью, ими завоеванною.
Въ итогѣ, Іоаннъ IV, положившій начало правильному войску, усовершенствовавшій устроительные порядки Іоанна III, стоявшій за народъ противъ бояръ, — первый сталъ твердой ногой на востокѣ Руси и первый указалъ цѣль дѣйствій на западѣ, — занять Балтійское побережье, для прочной связи съ Западной Европой и для обезпеченія движенія, затѣмъ на югъ, на Черное море. Однако, онъ не имѣлъ средствъ достигнуть этой великой цѣли ни по размѣру ихъ, ни по ихъ подготовкѣ.
И все же тамъ, гдѣ нужно было грудью стоять за Родину, — тамъ мы показали всю свою доблесть и въ эти несчастныя войны. Послѣ неудачной осады Иванъ-города, пушкари наши, не желая сдаться или увидѣть позоръ плѣна своихъ орудій, повѣсились на нихъ… Во Псковѣ 1581 г., который такъ и не былъ взятъ, наступательная оборона была поразительна по своей напряженности[5], а на предложеніе сдаться за великія награды, воеводы-защитники отвѣтили королю Стефану Баторію: «Мы не жиды. Не предадимъ ни Христа, ни Царя, ни Отечества. Не слушаемъ лести, не боимся угрозъ. Иди на брань: побѣда зависитъ отъ Бога»… Въ этомъ горделивомъ отвѣтѣ, въ этихъ полныхъ чуднаго смысла словахъ, какъ видны позднѣйшіе защитники Лавры и Смоленска, герои Полтавы, витязи Кунерсдорфа, чудо-богатыри Суворова, воины «священной памяти 12-го года», защитники Севастополя, сидѣльцы Шипки и Баязета, побѣдители Плевны, Филиппополя, Карса, Авліара, завоеватели Геокъ-Тепе, безвинные страдальцы Портъ-Артура, Тюренчена, Ляояна, Мукдена и Цусимы… Духъ жилъ всегда; умѣйте только дать ему оболочку…
- ↑ Подробно приведено въ трудѣ профес. Баіова: «Записки Ист. Русск. воен. иск.»
- ↑ То же и теперь для большихъ сил.
- ↑ Подъ руководствомъ русскаго самороднаго „розмысла“ Выродкова, онъ же строитель Свіяжска и Галича.
- ↑ Не забудемъ здѣсь знаменитаго воеводу кн. Курбскаго, виднаго дѣятеля въ Қазанскомъ походѣ.
- ↑ 46 вылазокъ въ 20 недѣль, — и Баторій въ 1‑й разъ потерпѣлъ свою военную неудачу именно здѣсь.