Очеркъ исторіи военнаго искусства въ Россіи до Петра Великаго.
I. Отъ начала Русскаго государства до половины XI вѣка.
ачаломъ нашей исторіи и первымъ толчкомъ къ основанію нашихъ ратныхъ силъ, по мнѣнію профессора Ключевскаго, послужило образованіе въ VI в. по Р. Х. наступательнаго военнаго союза противъ Восточной Римской Имперіи племенъ восточныхъ славянъ.
Племена эти до II в. обитали по Среднему и Нижнему Дунаю, въ царствѣ Даковъ, а затѣмъ были вытѣснены римлянами, послѣ разоренія ими этого царства, въ Карпатскій Край.
Отсюда, направляясь по теченію рѣкъ Днѣпра, Зап. и Южн. Буга и притоковъ Припети и Верхней Вислы, молодыя, полныя силъ и предпріимчивости племена восточныхъ славянъ двинулись въ VII—VIII вв. въ болѣе доступную ихъ натиску т. н. «Русскую равнину», где, естественно, они и осѣли прежде всего на богатомъ водномъ пути «изъ Варягъ въ Греки», — т. е. изъ р. Волхова къ р. Днѣпру.
Но въ одно время съ разселеніемъ восточныхъ славянъ по западной, лѣсистой части Русской равнины, въ восточной, степной ея части распространилась новая азіатская орда, хозары, которая въ VIII в. покорила зашедшихъ болѣе къ востоку славянъ — полянъ, сѣверянъ и вятичей.
Однако, въ началѣ IX в., сквозь хозаръ прорвались, съ востока на западъ, за Донъ, новыя орды: печенѣговъ и за ними узовъ-торковъ. Хозарская власть оказалась не въ состояніи оберегать нашихъ купцовъ на востокѣ. Пришлось объ этомъ заботиться купцамъ самимъ (торговые города — вооруженныя убѣжища).
Почти тогда же въ городахъ по Днѣпру стали появляться пришельцы изъ Скандинавіи. Преимущественно вооруженные купцы, стремящіеся пробраться в богатую Византію, они задерживались въ большихъ торговыхъ городахъ и входили въ составъ мѣстнаго вооруженнаго купечества. Такимъ образомъ, въ городахъ образовалась изъ туземцевъ и пришельцевъ военно-промышленная сила, которая не только сдѣлалась сама независимой отъ хозаръ, но и подчинила себѣ нѣсколько соседнихъ племенъ.
Въ части городовъ варяги забрали власть, а ихъ вожди стали военачальниками, называясь князьями и витязями (княжество Рюрика в Новгородѣ, Синеуса — на Бѣломъ озерѣ, Трувора — въ Изборскѣ, Аскольда — въ Kіeвѣ).
Изъ всѣхъ городовъ восточныхъ славянъ наибольшее значеніе проявилъ Кіевъ («стольный градъ», «мать городовъ русскихъ»). Владѣлецъ Кіева держалъ въ рукахъ ключъ русской торговли и обороны всей страны. Отсюда всѣ варяжскіе князья, появлявшіеся на сѣверѣ, и стремились владѣть Кіевомъ и отсюда же Кіевъ неминуемо долженъ былъ стать узломъ объединенія русскихъ славянъ.
Первые же русскіе князья въ Кіевѣ, понявъ это, стремились подчинить соседнія племена и расширить свои владѣнія, при чемъ у подчинившихся сажали намѣстниковъ, «посадниковъ», — своихъ сыновей и родственниковъ или особо выбранныхъ лицъ.
Намѣстники эти, по существу, были такіе же князья, какъ и Кіевскій, но онъ считался старшимъ, «Великимъ княземъ» русскимъ, а всѣ подвластныя ему племена и земли — Великимъ княжествомъ Кіевскимъ или Русскимъ государствомъ, въ половинѣ XI в. довольно обширнымъ и съ весьма пестрымъ населеніемъ.
Но за свои права великіе князья также и обязывались охранять торговые пути къ заморскимъ рынкамъ, оборонять подвластныя земли и расширять все дальше торговлю. Это, въ итогѣ, привело насъ къ желанію — покореніемъ Византіи — овладѣть выходомъ изъ Чернаго моря въ Средиземное.
Въ общемъ, первое время нашей исторіи было все тою же борьбой нашей на всѣ стороны, борьбой мощной и стойкой, — то наступательной, то наступательно-оборонительной, как и во все остальное время нашего существованія, — и для такой борьбы, съ ея замыслами на уничтоженіе чужого могущества и на выходъ въ широкій морской просторъ и на сѣверѣ, въ воды Фряжскія (варяжскія), и на югѣ, въ воды Средиземныя, нужно было имѣть надлежащую вооруженную силу.
Уже у варяжскихъ князей, въ половинѣ IX в., была военная сила, — приводимые съ ними вооруженные люди (варяги). Позднѣе въ нее вошли славяне, а къ концу X — половинѣ XI вв. дружины уже были преимущественно изъ славянъ.
Дружина была высшая (княжіе мужи, или бояре) и низшая (дѣти ихъ и отроки, подъ именемъ сначала гридъ, или гридьба, — а послѣ — дворъ, или слуги).
Старшая дружина, — бояре, — служа князю для управленія и защиты земли, составляла думу, его государственный совѣтъ. Обязанная князю службой за содержаніе, состоя всегда въ готовности къ боевымъ трудамъ, во всемъ остальномъ дружина была свободна.
Дружина такимъ образомъ была военнымъ сословіемъ, занятымъ исключительно войной и торговлей, но до конца XI в. вовсе не земледѣльческимъ.
На ряду съ дружиною было еще и земское городское войско, вои, — какъ слѣдствіе военнаго устройства торговыхъ городовъ, — т. е. горожане, способные носить оружіе, кромѣ младшаго изъ взрослыхъ въ семьѣ. Сельчане же привлекались рѣдко въ войска и всегда въ ограниченномъ числѣ.
Земско-городское войско (вои) созывалось, когда княжая дружина была недостаточна. Созывъ и количество воевъ рѣшались вѣчемъ; при несогласіи шли только охотники.
По минованіи надобности, вои расходились по домамъ.
Главный родъ войскъ была пѣхота. Лишь отдѣльныя лица: сами князья, бояре, знатные и богатые люди, — сражались верхомъ[1]. До Святослава, вообще, если и встрѣчается конница, то почти исключительно наемная и невысокаго качества.
Вооруженіе сразу рѣзко обозначилось какъ рукопашное (копья, мечи, сѣкиры, топоры, ножи), такъ и метательное (луки со стрѣлами), при чемъ пѣхота раздѣлилась на лучниковъ, или стрѣлковъ, и копейщиковъ.
Оборонительное снаряженіе было: кольчужная броня, остроконечные шлемы съ кольчужными сѣтками на лицо и плечи и большіе, часто во весь ростъ, деревянные щиты.
Простые бѣдные войны имѣли оружіе бѣднѣе, проще и хуже; знатные и богатые люди вооружались богаче, сложнѣе и лучше.
Тяжелое оружіе и снаряженіе обыкновенно хранились въ княжьихъ складахъ и выдавались передъ походомъ, а послѣ похода вновь отбирались.
Въ первое время князья раздавали конницѣ и лошадей изъ собственныхъ табуновъ.
Соединеніе воиновъ области или города называлось дружиною; нѣсколько дружинъ давали рать или полки.
Всѣ они носили имена областей или городовъ. Во главѣ стоялъ Великій Князь, подъ нимъ мѣстные князья, воеводы, тысяцкіе, сотники и десятники.
Количество войскъ опредѣлить трудно. Съ полной увѣренностью можно только сказать, что оно не превосходило 50—60000, обыкновенно же было гораздо меньше. Такъ, у Аскольда въ походѣ на Византію было 8 т. чел., у Олега и Игоря — значительно больше, у Святослава — своихъ только 10 т. чел., а наемныхъ венгровъ, печенѣговъ и другихъ 40—50 т. чел., у Ярослава въ IX вѣкѣ противъ Болеслава Храбраго — 50—60 т. чел.
Строй и образъ дѣйствій войскъ сразу опредѣлились высоко цѣлесообразные и полные лучшихъ основъ.
Войска шли въ походъ отъ заранѣе назначеннаго сборнаго мѣста, обыкновенно всѣ вмѣстѣ. Впереди шла «сторо́жа», или передовая стража. Она охраняла главныя силы, развѣдывала о путяхъ и непріятелѣ и добывала «языковъ» (плѣнныхъ). За главными силами шли довольно многочисленные обозы съ продовольствіемъ и другимъ имуществомъ.
На ночлегъ становились станомъ и окружали себя повозками или тыномъ и часто окапывались, выставивъ стражей, выславъ дозоры и принявъ другія мѣры предосторожности.
Въ бою сражались холоднымъ оружіемъ, пѣшкомъ, преимущественно въ глубокихъ строяхъ, но, частью, и въ разсыпномъ строю, метательнымъ оружіемъ.
Рать строила большой полкъ, или чело, изъ наемниковъ или воеводъ[2] и два крыла из дружины: пониманіе значенія удара во флангъ и лучшія войска здѣсь, для рѣшительнаго удара.
Передъ началомъ боя иногда происходило единоборство отборнѣйшихъ воиновъ, часто самихъ князей. Общій бой, крайне ожесточенный и кровопролитный, начинался по приказу князя; первый ударъ — копьями, затѣмъ — мечами. Побѣду рѣшали: превосходство въ числѣ, сила, ловкость владѣнія оружіемъ, мужество. Однако, въ бою прибѣгали къ охватамъ, окруженію, притворнымъ отступленіямъ, засадамъ. И здѣсь, въ этомъ маневрированіи, крылья имѣли рѣшающее значеніе.
Единственная слабая сторона, свойственная, однако, всѣмъ народамъ Европы того времени и на Западѣ оставшаяся весьма надолго, — побѣдители оставались на полѣ сраженія, празднуя побѣду на «костяхъ», и только рѣдко преслѣдовали всѣми силами до послѣдней крайности.
На ряду съ полевыми дѣйствіями, мы видимъ также и укрѣпленія по границѣ. Уже Олегъ строилъ ихъ вокругъ Кіева. Съ теченіемъ времени дѣло развивалось, и укрѣпленныя мѣста заселялись боевыми людьми, или, какъ говоритъ лѣтопись, «служами лучшими», изъ разныхъ славянскихъ и финскихъ племенъ. Укрѣпленные города, городцы и острожки состояли изъ деревянныхъ стѣнъ толстаго лѣса, со рвами и валами. Позднѣе валы и лѣсныя засѣки образовали вдоль границъ укрѣпленные рубежи.
Брали города русскія войска приступомъ, внезапнымъ нападеніемъ, хитростью. При неудачѣ принуждали къ сдачѣ голодомъ. Осадное искусство, какъ и вездѣ тогда, было развито слабо.
По духу, дружина обладала высокими воинскими доблестями: мужествомъ, храбростью, твердостью, терпѣніемъ въ перенесеніи трудовъ, лишеній и опасности, суровостью въ образѣ жизни, вѣрностью и преданностью своимъ князьямъ и начальникамъ. Земское войско (вои) и особенно наемники этими качествами обладали меньше.
Князья (вожди) владѣли ратнымъ дѣломъ и сердцами своихъ людей въ большинствѣ — мастерски. Будучи первымъ примѣромъ во всемъ сами, они часто водили дружины на подвиги почти сказочные.
Войны и бои велись на уничтоженіе, разоряя и опустошая предѣлы врага и уничтожая его въ сѣчѣ.
Какъ примѣры — Византійскіе походы Олега Вѣщаго, Игоря и необычайные по своей мощи дѣянія и походы Святослава.
Византійскіе походы. Еще Аскольдъ и Диръ, не получившіе отъ Рюрика городовъ и надѣявшіеся утвердиться въ Греціи, направились со своими родами на югъ по великому Днѣпровскому водному пути. Здѣсь, въ землѣ полянъ, они овладѣли Кіевомъ, гдѣ и остановились. Къ нимъ стали стекаться всѣ недовольные и искатели приключеній. Скоро у нихъ образовалась многочисленная дружина, съ которой они и предпринимаютъ въ 865 году, внезапно для грековъ, походъ къ Царьграду на 200 ладьяхъ (8 тыс. человѣкъ).
Въ это время Константинополь былъ сильно укрѣпленъ, особенно съ суши.
«Походъ этихъ варваровъ», — замѣчаетъ патріархъ Фотій, — «былъ такъ схитренъ, что и молва не успѣла оповѣстить, и что мы услыхали о нихъ уже тогда, когда видѣли ихъ»…
Ужасъ, охватившій всю столицу, былъ неописанный.
Немедленно къ императору былъ отправленъ гонецъ.
Между тѣмъ, Царьградъ был уже обложенъ русскими, какъ вдругъ, безъ всякой видимой причины, руссы сняли осаду и, захвативъ громадную добычу, ушли на своихъ ладьяхъ. По всѣмъ вѣроятіямъ, они получили извѣстіе о приближеніи императора Михаила III съ греческими легіонами и флотомъ, съ которыми онъ пошелъ было противъ сарацинъ, но, получивъ извѣстіе о нападеніи руссовъ, поспѣшилъ вернуться для выручки столицы.
Далѣе, по 907 годъ, т. е. 42 года, отношенія Руси къ Византіи были, повидимому, мирнаго свойства. Руссы находились даже на греческой службѣ, но, вѣроятно, со стороны грековъ послѣдовало какое-либо крупное нарушеніе договоровъ съ Русью, такъ какъ въ 907 году, т. е. на 29 году своего правленія, Олегъ (Вѣщій) предпринялъ походъ противъ грековъ. Это было уже не набѣгъ шайки варяговъ, а предприятіе соединенныхъ силъ всѣхъ славянскихъ и, частью, финскихъ племенъ, населявшихъ тогдашнюю Русь. По свидѣтельству лѣтописей, походъ былъ на коняхъ и ладьяхъ. Послѣднихъ было 2.000; на каждой, якобы, по 40 человѣкъ. Конница отправлена сухимъ путемъ.
Походъ Олега увѣнчался полнымъ успѣхомъ. Греки согласились на потребованныя Олегомъ условія мира, уплатили по 12 гривенъ на ладью и заключили предварительный, а впослѣдствіи окончательный мирный договоръ, по которому руссы пріобрѣли существенныя права въ греческихъ областяхъ. Въ знакъ побѣды щитъ Олега былъ прибитъ къ вратамъ Царьграда. Увы, онъ больше не нашелъ себѣ продолжателей!..
Изъ преданій объ Олегѣ видно, что онъ являлся не столько храбрымъ воиномъ, сколько мудрымъ, искуснымъ и хитрымъ, «Вѣщимъ». Онъ же — первый собиратель племенъ. Подъ его общимъ знаменемъ племена впервые познаютъ свое единство и соединенными силами участвуютъ въ походѣ.
Игорь (912—945 г.) предпринималъ два похода въ Византію, не имѣвшіе по своимъ послѣдствіямъ никакого значенія.
Походы Святослава. Сынъ Игоря Святославъ первыя 10 лѣтъ своего княженія ведетъ, — это изъ Кіева, при тогдашнихъ условіяхъ знанія и сообщеній, — побѣдоносныя войны съ народами на Дону, Кубани и при Каспійскомъ морѣ! Въ лѣтописи, подъ 964 г., стоитъ: «Когда князь выросъ и возмужалъ, онъ началъ вокругъ себя собирать много храбрыхъ воевъ, ибо и самъ былъ храбръ и быстръ, какъ пардусъ (леопардъ), и потому много воевалъ. Котловъ за собою не возилъ, мясо въ походѣ не варилъ, но, тонко изрѣзавъ конину или звѣрину, испекалъ на угляхъ и ѣлъ. Шатровъ у него не было, ложась спать, клалъ подъ себя потникъ, положивъ сѣдло подъ голову. Таковы были и вои его».
Въ 967 г. греческій императоръ Никифоръ Фока, въ ожиданіи войны съ болгарами вслѣдствіе отказа платить имъ дань, отправилъ патриція Калокира въ Кіевъ къ Святославу склонить его (даръ въ 26 пуд. золота) на набѣгъ на Болгарію. Отважный Святославъ охотно согласился, убѣжденный ловкимъ Калокиромъ, мечтавшимъ помощью храбрыхъ руссовъ занять шаткій престолъ.
На кличъ для похода, обѣщавшаго много добычи, золота и дѣвицъ, русская молодежь скоро стеклась подъ стяги Святослава.
Посадивъ на ладьи около 10 т. чел., Святославъ въ 967 г. двинулся въ Болгарію, Чернымъ моремъ и Дунаемъ. 30 т. болгаръ пытались сопротивляться, но руссы, сомкнувъ щиты и обнаживъ мечи, нанесли имъ пораженіе. Болгары, отступивъ къ Доростолу, заперлись, но были и тамъ побѣждены.
Вскорѣ вся страна, а также Македонія и Ѳракія до Филипополя попали подъ власть Святослава. Тогда Фока, понявъ, какого опаснаго союзника онъ пригласилъ, и узнавъ о замыслахъ Калокира, сталъ готовиться къ войнѣ, принялъ мѣры по оборонѣ Царьграда, загородилъ цѣпью входъ въ Золотой Рогъ и отправилъ посольство къ болгарамъ подъ видомъ переговоровъ о брачномъ союзѣ между лицами царственныхъ домовъ, но на самомъ дѣлѣ — съ цѣлью возмущенія болгаръ. Печенѣги, вѣроятно, подкупленные Никифоромъ, напали на Кіевъ. Это заставило Святослава поспѣшить домой. Здѣсь, усиливъ свою дружину воями, онъ прогналъ печенѣговъ. Но когда его стали упрашивать остаться въ Кіевѣ, онъ отвѣчалъ: «Не любо мнѣ жить въ Кіевѣ, хочу жить въ Переяславцѣ на Дунаѣ (вѣроятно, нынѣшній Рущукъ); тамъ — среда земли моей, туда сходится все хорошее: отъ грековъ — паволоки, золото, вино и различныя овощи, изъ Чехiи — серебро, изъ Угріи — кони, изъ Руси — скора (мѣха) и воскъ». Вскорѣ по смерти матери своей св. Ольги, Святославъ опять отправился въ Болгарію, — и снова началась борьба, придавшая героическій образъ князю и заставившая потомство забыть весь вредъ его болгарскихъ походовъ.
Святославъ предпринимаетъ набѣги къ югу отъ Балканъ, и въ 970 г., овладѣвъ Филипополемъ, подступаетъ къ Адріанополю.
Между тѣмъ Никифоръ был убитъ знаменитымъ полководцемъ Іоанномъ Цимисхіемъ, который, вступивъ на престолъ, старался переговорами склонить Святослава возвратить завоеванныя области, иначе грозилъ войною. На это Святославъ отвѣчалъ: «Да не трудится императоръ путешествовать въ нашу землю: мы скоро поставимъ шатры свои передъ Византійскими воротами, обнесемъ городъ крѣпкимъ валомъ и, если онъ рѣшится выступить на подвигъ, мы храбро его встрѣтимъ». При этомъ Святославъ совѣтовалъ Цимисхію удалиться въ Малую Азію[3].
Война возгорѣлась, и Святославъ понесъ вскорѣ пораженіе подъ Адріанополемъ, при чемъ, имѣя громадныя потери, отступилъ къ Дунаю.
Между тѣмъ, войска грековъ изъ Адріанополя пришлось отозвать въ Малую Азію противъ возставшаго Варды Фоки, брата убитаго Никифора. Положеніе Цимисхія стало крайне затруднительнымъ, и надо было предпринять рѣшительныя дѣйствія для обузданія все увеличивающейся смѣлости руссовъ. Но для этого требовались значительныя приготовленія, окончить которыя нельзя было ранѣе весны слѣдующаго года; да къ тому же въ наступившее зимнее время переходъ черезъ Гемскій хребетъ (Балканы) считался невозможнымъ. Въ виду этого Цимисхій снова завелъ переговоры со Святославомъ, послалъ ему значительные подарки, обѣщая остальные прислать весною, и, по всѣмъ вѣроятіямъ, дѣло закончилось заключеніемъ предварительнаго договора о мирѣ. Этимъ и объясняется оставленіе Святославомъ незанятыми горныхъ проходовъ (клиссуръ) черезъ Балканы.
Между тѣмъ, весною 971 года Цимисхій, пользуясь разбросаннымъ положеніемъ силъ Святослава по Болгаріи и его увѣренностью въ мирѣ, неожиданно выслалъ изъ Суды флотъ изъ 300 судовъ, съ приказаніемъ войти въ Дунай, а самъ съ войсками двинулся къ Адріанополю. Здѣсь императоръ былъ обрадованъ извѣстіемъ, что горные проходы не заняты руссами, вслѣдствіе чего Цимисхій, во главѣ безсмертныхъ тѣлохранителей (конные латники числомъ до 2,000 человѣкъ) и имѣя сзади 15,000 пѣхоты и 13,000 конницы, а всего 30,000, безпрепятственно прошелъ страшныя клиссуры и 12 апрѣля, совершенно неожиданно для руссовъ, подошелъ къ Преславѣ, занятой воеводою Святослава Сфенкеломъ. На другой день Цимисхій, построивъ густыя фаланги, двинулся къ городу, передъ которымъ его ожидали на открытомъ мѣстѣ руссы. Завязался упорный бой, но руссы, не имѣя конницы, не могли устоять противъ греческихъ всадниковъ, и, когда безсмертные охватили ихъ лѣвое крыло, они вынуждены были отступить въ городъ.
14-го прибыли къ Цимисхію остальныя войска съ каменометными и стѣнобитными машинами. Торопясь взять Преславу до прибытія на выручку Святослава, греки, безъ труда разбивъ деревянныя стѣны, пошли на приступъ и послѣ отчаяннаго боя овладѣли городомъ. Сфенкелъ отступилъ и заперся въ царскомъ дворцѣ, гдѣ продолжалъ обороняться, пока Цимисхій не приказалъ зажечь дворецъ. Выгнанные пламенемъ изъ дворца, руссы вышли и отчаянно отбивались отъ окружавшихъ ихъ грековъ. Почти всѣ были истреблены, только самому Сфенкелу, всего съ нѣсколькими воинами, удалось пробиться къ Святославу въ Доростолъ.
Въ Преславѣ греками былъ взятъ въ плѣнъ болгарскій царь Борисъ, котораго Цимисхій отпустилъ на свободу, даже заключивъ съ нимъ союзъ.
Въ это время усилія Святослава собрать войска къ Доростолу не могли увѣнчаться успѣхомъ, если только принять во вниманіе, съ одной стороны, неожиданность для него войны, а съ другой — быстроту дѣйствій Цимисхія: уже черезъ 10 дней, самъ Святославъ былъ застигнутъ греками подъ Доростолом. Этимъ и объясняется, почему Святославъ, всегда первымъ нападавшій на врага, даже не выступилъ навстрѣчу Цимисхію. Это было теперь даже благоразумно, такъ какъ съ наличными силами и безъ конницы онъ легко могъ быть окруженъ и отрѣзанъ отъ Доростола превосходною многочисленною греческою конницей. Между тѣмъ, въ Доростолѣ находились всѣ его ладьи, а Дунай былъ для него единственнымъ путемъ отступленія.
23-го произошелъ передовой бой у Доростола.
24-го Цимисхій былъ встрѣченъ общей вылазкой.
25 апрѣля Цимисхій попытался, но неудачно, овладѣть городомъ приступомъ. Вечеромъ же руссы снова произвели сильную вылазку, при чемъ, по сказаніямъ византійцевъ, они въ первый разъ попробовали дѣйствовать въ конномъ строю, но, имѣя дурныхъ коней, набранныхъ въ крѣпости и не привыкшихъ къ бою, были опрокинуты греческою конницею. Въ этотъ же день подошелъ греческій флотъ и расположился на Дунаѣ противъ города, вслѣдствіе чего руссы были окончательно обложены и не смѣли болѣе выходить на своихъ ладьяхъ, боясь греческаго огня. Для безопасности, Святославъ приказалъ вытащить лодки изъ воды и поставить ихъ на берегу.
26 числа руссы опять сдѣлали вылазку, но уже всѣми силами. Съ длинными, до самыхъ ногъ, щитами и покрытые кольчугами и бронями, руссы, выйдя въ сумерки изъ крѣпости и соблюдая полную тишину, подошли къ греческому стану и неожиданно напали на грековъ. Бой длился съ перемѣннымъ успѣхомъ до полудня 27 числа, когда былъ убитъ Сфенкелъ, доблестный защитникъ Преславы, послѣ чего руссы отступили.
Въ ночь съ 27 на 28 Святославъ, ожидая, въ свою очередь, нападенія, приказалъ вырыть глубокій ровъ вокругъ городскихъ стѣнъ и рѣшился обороняться до послѣдней крайности. Цимисхій сначала ограничился однимъ обложеніемъ, надѣясь голодомъ заставить Святослава сдаться, но въ скором времени, благодаря постояннымъ вылазкамъ руссовъ, всѣ дороги и тропинки были перекопаны рвами и заняты, а на Дунаѣ флотъ усилилъ свою бдительность. Вся конница греческая была выслана для наблюденія дорогъ, ведущихъ съ запада и съ востока въ крѣпость.
Положеніе осажденныхъ стало весьма затруднительнымъ. Къ 28 іюня прошло уже 65 дней осады, съ почти ежедневными боями. Въ городѣ скопилось множество раненыхъ, и наступалъ положительный голодъ. Между тѣмъ, стѣнобитныя машины грековъ все время дѣйствовали и разрушали стѣны города, а каменометныя орудія причиняли большія потери въ людяхъ.
Съ 29 іюня послѣдовалъ трехнедѣльный перерывъ въ дѣйствіяхъ.
Положеніе Святослава становилось, однако, безвыходнымъ. На помощь извнѣ невозможно было разсчитывать, а выходы всѣ заперты. Войско Святослава умирало съ голоду и быстро таяло, у Цимисхія же не было ни въ чемъ недостатка. При такихъ обстоятельствахъ Святославъ созвалъ 21 іюля на совѣтъ свою дружину; но это было имъ сдѣлано не столько для совѣта, сколько для того, чтобы воодушевить ее къ предстоящему и уже рѣшенному имъ послѣднему бою: пріемъ, позднѣе, Александра Невскаго, Дмитрія Донского, Петра, Суворова, — у насъ… и всѣхъ, въ общемъ, крупныхъ и сильной воли вождей.
Одни совѣтовали выждать темной ночи, спустить въ Дунай бывшія на берегу лодки и, соблюдая возможную тишину, плыть, незамѣтно, внизъ по Дунаю. Другіе совѣтовали просить у грековъ замиренія. Но не такъ думалъ Святославъ. Тутъ-то и были произнесены имъ тѣ безсмертныя слова, которыя стали гордостью русскаго народа и русскаго воина во всѣхъ случаяхъ, гдѣ приходилось дѣлать выборъ между доблестью и смертью. Святославъ сказалъ: «Выбирать намъ не изъ чего. Волей или неволей мы должны драться. Не посрамимъ же земли русскія, но ляжемъ костьми — мертвые бо срама не имутъ. Станемъ крѣпко. Я пойду впереди васъ, и если глава моя ляжетъ, то поступите, какъ заблагоразсудите (то промыслите собою)»[4].
Наэлектризованные этою геройской рѣчью, вожди рѣшили побѣдить — или умереть со славою…
Святославъ вывелъ въ поле всѣхъ способныхъ владѣть оружіемъ и приказалъ запереть всѣ городскія ворота, чтобы никто не могъ вернуться въ крѣпость[5]…
Завидя выступленіе руссовъ, Цимисхій также вывелъ свои войска изъ укрѣпленій построился къ бою, а потомъ двинулся противъ русскихъ, стоявшихъ подъ крѣпостью. Начался жестокій бой.
Обѣ стороны дрались отчаянно, и хотя Святославъ былъ раненъ и сшибленъ съ лошади, но побѣда стала явно склоняться въ нашу сторону.
Однако, Цимисхій умѣло отвелъ Святослава отъ крѣпости и охватилъ его тогда съ обѣихъ сторонъ конницей: обычная судьба всѣхъ, не умѣющихъ оцѣнить значенія мѣстнаго предмета… Но здѣсь русскихъ поразила еще и другая неожиданность…
Внезапно налетѣвшая гроза съ вихремъ, неся тучи пыли, ослѣпила войска Святослава. Пораженные неожиданностью, они дрогнули, начали отступать и, пробиваясь черезъ греческую конницу, успѣли, хотя съ большими потерями, проложить себѣ путь къ крѣпости и укрыться въ ней. Потери Святослава въ этомъ послѣднемъ бою были очень велики: по словамъ византійцевъ онѣ простирались даже до 15 тыс. чел.
Потерпѣвъ столь рѣшительное пораженіе и не имѣя никакой возможности разсчитывать на успѣхъ впослѣдствіи, Святославъ вступилъ въ переговоры съ Цимисхіемъ и получилъ право возвратиться Дунаемъ въ Россію, а войска его (ихъ оказалось будто бы 22 тысячи) были даже снабжены довольствіемъ отъ грековъ. Святославъ двинулся Дунаемъ и затѣмъ моремъ въ Днѣпръ. Но здѣсь, у пороговъ, печенѣги преградили ему путь.
Пробиваясь уже весною 972 года, но съ еще болѣе слабою дружиною, Святославъ былъ убитъ, и только воеводѣ Свѣнельду, съ малымъ числомъ воиновъ, удалось вернуться въ Кіевъ.
По признанію византійскихъ писателей, руссы сражались храбро и отчаянно и давно уже пользовались славою побѣдителей надо всѣми сосѣдними народами. Продолжительность происходившихъ въ эту войну сраженій, изъ которыхъ нѣкоторыя, какъ, напримѣръ, 26 и 27 апрѣля, длились около сутокъ, выясняютъ всю стойкость нашихъ предковъ въ бою, — свойство, и до сихъ поръ составляющее отличительную нашу черту. Къ тому же положеніе руссовъ было затруднительно еще и вслѣдствіе полнаго отсутствія у нихъ конницы, — слѣдовательно, условія борьбы съ превосходною тяжелою конницей Цимисхія были крайне невыгодныя.
Что касается самого Святослава, являющагося суровымъ воиномъ, смѣлымъ и предпріимчивымъ, то его предпріятіе въ Болгаріи не можетъ быть признано безразсуднымъ. Во всякомъ случаѣ, Святославъ представляется тутъ отнюдь не искателемъ приключеній. Какъ уже указано выше, его походъ въ Болгарію имѣлъ основною цѣлью утвердиться на Дунаѣ, и уже поэтому нельзя отвергать чрезвычайной важности преслѣдуемой имъ задачи какъ для военнаго, такъ и для политическаго и торговаго могущества Россіи. Не мѣшаетъ, казалось бы, при обсуждении этого вопроса вспомнить и столь сложную современную обстановку, въ которой тотъ же Балканскій полуостровъ и Константинополь являются нашей конечной цѣлью. Не Святославъ ли первый стремился исчерпать до дна именно эту задачу?
Однако, въ самыхъ военныхъ дѣйствіяхъ Святослава нельзя не видѣть недостатка осторожности. Оставленіе незанятыми проходовъ въ Балканахъ, безспорно, составляетъ крупную его ошибку, хотя, какъ видно было выше, есть много основаній предполагать, что она была слѣдствіемъ увѣренности Святослава въ томъ, что войны не будетъ, и послѣдняя оказалась для него неожиданною. Зато трехмѣсячная оборона Доростола, и при томъ оборона въ высшей степени дѣятельная, представляется въ полной мѣрѣ доблестною и несомнѣнно служитъ доказательствомъ далеко недюжинныхъ военныхъ способностей Святослава, а, главное, того его духа, того сознания своего превосходства надъ другими, которое позволяло ему гордо бросать врагу вызовъ: «Иду на вы»…
Походы Владиміра Св. и Ярослава Мудраго. Гибель многочисленной русской рати, вмѣстѣ со Святославомъ, а еще болѣе — междоусобія его сыновей — сильно потрясли начавшее возрастать могущество Руси. Часть покоренныхъ племенъ успѣла уже отложиться; сосѣди спѣшили воспользоваться удобнымъ случаемъ пограбить Русь и на ея счетъ увеличить свои предѣлы. Надо было вновь покорять отложившіяся племена и усмирять сосѣдей. Это и выполняетъ Владиміръ, почти все княженіе котораго было занято войнами, и при томъ удачными. Владиміръ велъ войны не для добычи, а для установленія и утвержденія русскаго владычества въ восточной Европѣ, и по отношенію Руси, какъ государства, его войны имѣютъ безспорно большое значеніе.
Первое время, за убылью своихъ войскъ, Владиміру были необходимы наемныя дружины варяговъ, отъ которыхъ онъ избавился, когда Кіевскій престолъ перешелъ въ его руки.
При немъ Русь принимала широкое участіе въ дѣлахъ Византіи уже не какъ врагъ, а какъ союзникъ, военная помощь котораго выручаетъ имперію изъ затруднительныхъ обстоятельствъ, хотя въ 988 году и онъ воевалъ съ греками.
Но, въ этомъ случаѣ, Владиміръ не предпринялъ, подобно своимъ предшественникамъ, дальняго и рискованнаго похода на Царьградъ, а избралъ болѣе близкую цѣль — греческiя колоніи на берегу Чернаго моря, въ Крыму. Войска его направились въ ладьяхъ къ Корсуню и, высадившись въ окрестностяхъ его, расположились сначала въ разстояніи полета стрѣлы. Это былъ по счету восьмой походъ русскихъ въ Черное море, въ теченіе 122 лѣтъ. Получивъ на требованіе сдачи города рѣшительный отказъ, Владиміръ приказалъ приступить къ стѣнамъ и дѣлать приметъ. Осадныя работы подвигались, однако, весьма медленно, — какъ говоритъ лѣтопись, потому будто бы, что граждане Корсуня подрыли ходъ подъ стѣною и уносили въ городъ землю, присыпаемую русскими къ стѣнамъ. Наконецъ, измѣна помогла великому князю овладѣть городомъ. Ему было сообщено о возможности отнять у города воду. Исполнивъ этотъ совѣтъ, Владиміръ дѣйствительно вскорѣ принудилъ городъ къ сдачѣ.
Осада и взятіе Корсуня, въ военномъ отношении не имѣюшія существеннаго значенія, не лишены его по своимъ послѣдствіямъ.
Какъ извѣстно, Владиміръ по взятіи Корсуня принялъ, въ 988 г., крещеніе и женился на Аннѣ, сестрѣ императоровъ византійскихъ Василія II и Константина Багрянородныхъ. Это привело къ тому, что наши войска появились въ рядахъ византійцевъ.
Съ принятіемъ христіанства и крещеніемъ Руси, т. е. во второй половинѣ княженія Владиміра, прекратились войны съ западными державами, но далеко еще не прекратилась его военная дѣятельность. Ему пришлось до послѣднихъ дней вести упорную и трудную борьбу съ печенѣгами, набѣги которыхъ не давали покоя всему югу Россіи. Владиміръ предпринялъ противъ нихъ цѣлый рядъ походовъ, а для преграждения имъ доступовъ въ Россію онъ устроилъ рядъ новыхъ укрѣпленныхъ городовъ по рѣкамъ: Деснѣ, Остру, Трубежу, Сулѣ и Стугнѣ, а также поправляетъ и укрѣпляетъ старые. Для огражденія Кіева, Владиміръ, между прочимъ, окружилъ его рядомъ укрѣпленныхъ мѣстъ, какъ бы крѣпостцами. Въ эти города Владиміръ посадилъ лучшихъ мужей, собирая ихъ изъ славянъ, т. е. новгородцевъ, кривичей и вятичей. Съ цѣлью наблюдения за кочевниками и своевременнаго извѣщенія объ ихъ набѣгахъ, стали пользоваться также безчисленными курганами, т. е. искусственно насыпанными горками, которыя и теперь еще часто встрѣчаются въ нашихъ южныхъ степяхъ. Новые пограничные городки и сторожевые курганы были связаны между собою валомъ и частоколомъ. Такимъ образомъ впервые образуется укрѣпленная черта, защищавшая, хотя далеко и не въ достаточной мѣрѣ, предѣлы Руси отъ набѣговъ хищниковъ.
Княженіе Ярослава I Мудраго имѣетъ, вообще, видъ постоянныхъ войнъ его съ братьями, для чего онъ нанимаетъ на службу варяговъ.
Княженія Владиміра I и въ особенности Ярослава I, по многимъ причинамъ, представляютъ наиболѣе данныхъ для изученія военнаго дѣла и искусства въ древней Руси. Въ это именно время Русь является государствомъ, достигшимъ наибольшихъ могущества, силы и международнаго значенія за всю до-Монгольскую ея исторію. Цѣлымъ рядомъ удачныхъ войнъ эти два славные князя достигаютъ объединенія Руси въ столь обширныхъ предѣлахъ. Сильная внутри, Русь пользуется соотвѣтственнымъ международнымъ значеніемъ. Ея сосѣди наперерывъ стараются заручиться союзами съ нею. Ярославъ былъ женатъ на Ингигердѣ, дочери шведскаго короля Олафа, сестра его Марія была за королемъ польскимъ Казиміромъ, а сестра послѣдняго — за сыномъ Ярослава, Изяславомъ. Дочь Ярослава Елизавета была замужемъ за норвежскимъ королемъ Гаральдомъ Смѣлымъ (Гардрагомъ), другая дочь, Анна, за французскимъ королемъ Генрихомъ I и, наконецъ, третья, Анастасія, за венгерскимъ королемъ Андреемъ I. Сынъ же Ярослава, Всеволодъ, былъ женатъ на дочери византійскаго императора Константина Мономаха… Какая мощь, и что бы было, если бы не татарское иго и приведшіе къ нему собственные грѣхи…