Какъ-то разъ я въ Саламанкѣ
Утромъ по саду гулялъ
И при пѣсняхъ соловьиныхъ
У Гомера прочиталъ,
Какъ въ блистательной одеждѣ
Шла Елена по стѣнамъ,
И въ такомъ явилась блескѣ
Иліонскимъ старшинамъ,
Что иной изъ сѣдовласыхъ
Бормоталъ тамъ старшина:
«Нѣтъ другой тебѣ подобной,
Богоравная жена!»
Весь я въ чтенье погрузился;
Вдругъ послышался въ кустахъ
Тихій шепотъ, чудный голосъ,
Приводившій сердце въ страхъ.
На сосѣднемъ тамъ алтанѣ —
Нѣтъ, была то не мечта! —
Какъ Елена, мнѣ явилась
Неземная красота.
Съ ней былъ рядомъ старикашка
И — клянусь вамъ — чудака
Я готовъ былъ счесть за старца
Изъ Троянскаго кружка.
Да и самъ я сталъ Ахейцемъ,
Подводившимъ подъ алтанъ,
Какъ подъ новый городъ Трои,
Для осады ратный стань.
Молвить проше безъ метафоръ, —
Съ той поры все лѣта въ садъ
Каждый вечеръ съ звонкой лютней
Я ходплъ для серенадъ.
Пѣлъ на всѣ лады и тоны
Про любовь свою, пока
Мнѣ въ окно она головкой
Не кивнула рать слегка.
Такъ съ полгода наши ночи
Проводили мы безъ сна,
Тѣшась музыкой, спасибо
Глухотѣ опекуна.
Хоть ревнивецъ въ часъ безсонный
И вставалъ порой съ одра,
Но ему была не слышна
Лютни звонкая игра.
Но разъ ночью — небо страшно
Облеклось въ могильный мракъ —
Мнѣ она не отвѣчала
На условленный нашъ знакъ.
Лишь беззубую старуху
Пѣсней поднялъ я отъ сна,
Лишь сѣдая баба эхо
Отвѣчала мнѣ одна.
Такъ исчезла наша прелесть!
Всюду тишь и пустота!
Запустѣлъ и садъ цвѣтистый,
И всѣ милыя мѣста.
Кто она, откуда родомъ,
Я, увы, не могъ узнать:
Мнѣ объ этомъ запретила
Моя прелесть вопрошать.
Съ той поры ее ищу я
И брогку по городамъ;
Бросивъ въ сторону Гомера,
Одиссеемъ сталъ я самъ.
Взялъ себѣ въ подруги лютню,
И лишь встрѣчу гдѣ алтанъ,
Иль окно съ рѣшеткой, тихо
Я пою про свой романъ.
Въ городах пою и селахъ,
Какъ въ тѣ лѣтни вечера,
Когда пѣлъ я въ Саламанкѣ
Милой дамѣ до утра.
Но желаннаго отвѣта
Не добьюсь еще никакъ;
Лишь сѣдая баба эхо
Вторптъ мнѣ въ полночный мракъ.
