Разговоръ Фельдмаршала Князя Кутузова съ генераломъ Лористономъ, посланнымъ отъ Наполеона въ исходѣ сентября 1812 года къ Князю Кутузову съ предложеніями о заключеніи не только перемирія, но и самаго мира.
Послѣ нѣкоторыхъ обыкновенныхъ привѣтствій со стороны Лористона, Князь Кутузовъ спросилъ его: „Здоровъ ли Вашъ Императоръ?“ Лористонъ, давъ на сіе отвѣтъ, хотѣлъ говорить о дѣлѣ, но Кутузовъ прервалъ: я думаю, что онъ въ Москвѣ живетъ у насъ очень весело? — Да, отвѣчалъ Лористонъ. Онъ поручилъ мнѣ… Кутузовъ снова прервалъ: часто ли Наполеонъ бываетъ въ театрѣ? — Иногда, сказалъ Лористонъ и снова хотѣлъ говорить о дѣлѣ. — Но Кутузовъ подхватилъ: напрасно! я на его мѣстѣ бывалъ бы по два раза въ день; Лористонъ намѣренъ былъ приступить къ дѣлу, но Кутузовъ продолжалъ: О! въ Москвѣ есть прекрасные французскіе актеры. — Лористонъ, опасаясь навлечь на себя гнѣвъ Наполеона чрезъ промедленіе положеннаго ему времени, сталъ говорить рѣшительнѣе: Ваша Свѣтлость, позвольте… — Но Кутузовъ снова прервалъ его рѣчь, говоря: да изъ нихъ есть много изъ знатныхъ французскихъ фамилій. Но, наконецъ Кутузовъ позволилъ ему объявить причину своего пріѣзда. — Лористонъ объявилъ, что присланъ къ Князю Кутузову съ просьбою о заключеніи перемирія и о доставленіи Императору Всероссійскому письма отъ Наполеона съ предложеніями о мирѣ, для прекращенія ужаснаго кровопролитія, причиненнаго отчаяніемъ и варварствомъ. — Князь Кутузовъ отвѣчалъ: „что онъ не имѣетъ власти принимать предложенія о мирѣ или перемиріи и отнюдь не приметъ письма на имя Его Императорскаго Величества“.
Къ сему Князь Кутузовъ присовокупилъ еще, что въ то время, какъ Наполеонъ объявляетъ въ Москвѣ, что кампанія окончена, Русскіе полагаютъ, что она только еще начинается, и что если онъ сомнѣвается въ томъ, то вскорѣ узнаетъ то на опытѣ къ своему вреду. — И такъ, сказалъ Лористонъ, если нѣтъ болѣе надежды, то должно будетъ отправиться въ походъ. Но, уходя, принуждены будемъ проливать кровь людей; ибо ваши арміи сходятся со всѣхъ сторонъ. Повторяю, промолвилъ Князь Кутузовъ, вы будете дѣлать всевозможное, чтобы отсюда выбраться, а мы приложимъ всѣ старанія, чтобъ вамъ въ томъ воспрепятствовать. Впрочемъ, можетъ быть, наступитъ время, когда намъ можно будетъ сдѣлать приготовленія къ вашему отъѣзду, если только въ этомъ будетъ заключаться все дѣло!..
На жалобу генерала Лористона на то, что Французамъ приписываютъ сожженіе и опустошеніе Москвы, между тѣмъ какъ (по его словамъ) жители оной были сами виновниками сего бѣдствія, Князь Кутузовъ отвѣчалъ: „Что касается до Московскаго пожара, я старъ, опытенъ, пользуюсь довѣренностію Русскаго народа и потому знаю, что въ каждый день и каждый часъ происходитъ въ Москвѣ. Я самъ приказалъ сжечь магазейны; но, по прибытіи французовъ, Русскіе сами истребили только каретные ряды, которыми вы овладѣли и начали дѣлить между собой кареты. Жители причинили очень мало вреда. Вы разрушали столицу по своей методѣ; опредѣляли для пожара дни и назначали части города, которыя надлежало зажигать въ извѣстные часы. Я имѣю подробное извѣстіе обо всемъ. Доказательствомъ, что не жители разрушили Москву, служитъ то, что разбивали пушками дома и другія зданія, которыя были слишкомъ крѣпки, стрѣляя въ нихъ посреди огня. Будьте увѣрены, что мы постараемся вамъ заплатить!“ — Послѣ сего Лористонъ представлялъ, что послѣдствія еще никому не извѣстны и что лучше бы было всѣ несогласія между двумя равновеликими народами окончить рѣшительнымъ миромъ. — Князь Кутузовъ, соскуча предложеніями сими, произнесъ съ гнѣвомъ: „Какъ? мнѣ предлагать миръ? и кто? тотъ, который попираетъ священныя права народа? Нѣтъ! не будетъ сего, пока въ Россіи есть Русскіе! я докажу противное тому, что враги моего Отечества предполагаютъ. Согласиться на миръ? и кому? Русскимъ? и гдѣ? въ Россіи! нѣтъ! никогда сего не будетъ! Увѣряю всѣхъ торжественно: двадцать лѣтъ въ предѣлахъ моего отечества могу вести войну съ цѣлымъ свѣтомъ и наконецъ заставлю всѣхъ мыслить о Россіи такъ, какова она есть существенно“.
Во время сего совѣщанія Россійскій Главнокомандующій, спросивъ Лористона о здоровьѣ его Императора и получивъ въ отвѣтъ, что Наполеонъ здоровъ, Свѣтлѣйшій Князь возразилъ: „О, нѣтъ! прежде онъ былъ столь крѣпкаго сложенія и былъ столь здоровъ, что едва я самъ отъ того не умеръ; а теперь едва ли не придется ему умереть на моихъ рукахъ!“
