Съ тѣхъ поръ какъ міръ стоитъ, были два Іереміи. Одинъ написалъ Іереміаду о ростовщичествѣ и назывался Іеремія Бентамъ. Онъ заслужилъ восторженное удивленіе мистера Джона Пиля и былъ великій человѣкъ на малыя дѣла. Другой далъ имя важнѣйшей изъ Точныхъ Наукъ и былъ великій человѣкъ на большія дѣла — можно даже сказать, на величайшія дѣла.
Жульничество — или отвлеченная идея, соединяемая съ глаголомъ жульничать — довольно понятно. Но самый фактъ, дѣйствіе, поступокъ жульничество не такъ-то легко опредѣлить. Мы можемъ, однако, получить довольно ясное представленіе объ этомъ предметѣ, опредѣляя не жульничество само по себѣ, а человѣка, какъ животное, которое жульничаетъ. Если бы Платонъ напалъ на эту мысль, ему не пришлось бы выслушивать оскорбительные вопросы насчетъ ощипаннаго цыпленка.
Платона очень нахально просили объяснить, почему ощипанный цыпленокъ — очевидно, «животное двуногое безъ перьевъ» — не человѣкъ, хотя долженъ быть человѣкомъ по его опредѣленію. Меня не собьетъ съ толку подобный вопросъ. Человѣкъ — животное, которое жульничаетъ, и нѣтъ другого животнаго, которое жульничаетъ, — кромѣ человѣка.
Въ самомъ дѣлѣ, все, что составляетъ сущность, природу, принципъ жульничества, свойственно классу существъ, носящихъ сюртуки и панталоны.
Ворона крадетъ; лисица плутуетъ; ласка хитритъ; человѣкъ жульничаетъ. Жульничество его удѣлъ. «Человѣкъ родился для скорби», говоритъ поэтъ, — неправда; онъ родился для жульничества. Это — его цѣль, его задача, его назначеніе. Строго говоря, жульничество представляетъ cмѣсь, въ составъ которой входятъ мелочность, интересъ, настойчивость, изобрѣтательность, смѣлость, nonchalance, оригинальность, наглость и зубоскальство.
Мелочность. Жуликъ мелоченъ. Его операціи мелкаго разбора; если онъ соблазнится какой-нибудь великолѣпной спекуляціей, то сразу теряетъ свои отличительныя черты и превращается въ такъ называемаго «финансиста». Этотъ послѣдній терминъ соотвѣтствуетъ идеѣ жульничества во всемъ, кромѣ грандіозности. Такамъ образомъ жуликъ является банкиромъ in petto, а « финансовая операція» — жульничествомъ въ Бробдиньягѣ. Банкиръ относится къ жулику, какъ Гомеръ къ Флакку — какъ мастодонтъ къ мыши — какъ хвостъ кометы къ хвостику свиньи.
Интересъ. Жуликъ руководится собственнымъ интересомъ. Онъ презираетъ жульничество для жульничества. У него имѣется въ виду цѣль — свой карманъ — и вашъ. Онъ выжидаетъ счастливаго случая. Онъ заботится о Номерѣ Первомъ. Вы Номеръ Второй и должны заботиться о себѣ.
Настойчивость. Жуликъ настойчивъ, его не легко обезкуражить. Пусть лопнутъ всѣ банки, онъ ухомъ не поведетъ. Онъ упорно преслѣдуетъ свою цѣль и
такъ и онъ никогда не откажется отъ своей добычи.
Изобрѣтательность. Жуликъ изобрѣтателенъ. Онъ строитъ широкіе планы. Онъ измышляетъ заговоръ. Онъ думаетъ и выдумываетъ. Если бы онъ не былъ Александромъ, онъ желалъ бы быть Діогеномъ. Если бы онъ не былъ жуликомъ, онъ желалъ бы быть изобрѣтателемъ патентованныхъ крысоловокъ или рыболовомъ.
Смѣлость. Жуликъ смѣлъ. Онъ человѣкъ мужественный. Онъ завоюетъ Африку. Онъ все возьметъ приступомъ. Онъ не побоится кинжала тайныхъ убійцъ. Дикъ Тюрпенъ при большей долѣ благоразумія, — Даніель О’Коннель, еслибъ ему чуть-чуть поменьше льстили, — Карлъ XII, если бы у него было на фунтъ или на два больше мозга, — были бы отличными жуликами.
Nonchalance. Жуликъ — nonchalant. Онъ совсѣмъ не нервенъ. У него не бываетъ нервовъ. Онъ никогда не смущается. Его не выведешь изъ себя — даже когда выводишь за шиворотъ. Онъ холоденъ — холоденъ, какъ огурецъ. Онъ беззаботенъ — «беззаботенъ какъ улыбка леди Бюри». Онъ спокоенъ — спокоенъ какъ старая перчатка.
Оригинальность. Жуликъ оригиналенъ — сознательно оригиналенъ. У него свои собственныя мысли. Онъ ни за что не воспользуется чужими. Банальная плутня внушаетъ ему отвращеніе. Я увѣренъ, что онъ возвратить кошелекъ, если узнаетъ, что добылъ его съ помощью неоригинальнаго жульничества.
Наглость. Жуликъ наглъ. Онъ фанфаронитъ. Онъ упираетъ руки фертомъ. Онъ засовываетъ ихъ въ карманы панталонъ. Онъ смѣется вамъ въ лицо. Онъ наступаетъ вамъ на мозоль. Онъ ѣстъ вашъ обѣдъ, пьетъ ваше вино, занимаетъ у васъ деньги, щелкаетъ васъ по носу, даетъ пинки вашей собакѣ, цѣлуетъ вашу жену.
Зубоскальство. Настоящій жуликъ сопровождаетъ свои подвиги зубоскальствомъ. Но этого никто не знаетъ кромѣ него самого. Онъ свалитъ зубы, когда его трудовой день кончился — когда его работа исполнена — вечеромъ въ своей спальнѣ и единственно для собственнаго услажденія. Онъ приходитъ домой. Запираетъ дверь. Раздѣвается. Тушитъ свѣчу. Закладывается въ постель. Кладетъ голову на подушку. Когда все это сдѣлано, жуликъ начинаетъ зубоскалить. Это не гипотеза. Это несомнѣнная истина. Я разсуждаю a priori: жульничество не было бы жульничествомъ безъ зубоскальства.
Происхожденіе жульничества относится ко временамъ дѣтства человѣческой расы. Быть можетъ, первымъ жуликомъ былъ Адамъ. Во всякомъ случаѣ мы можемъ прослѣдить эту науку до отдаленнѣйшихъ періодовъ древности. Но современники довели ее до такого совершенства, о которомъ и не грезили наши тупоголовые прародители. Въ виду этого я оставлю въ сторонѣ «дѣла давно минувшихъ дней» и удовольствуюсь краткимъ отчетомъ о нѣкоторыхъ «новѣйшихъ образчикахъ». Вотъ очень хорошее жульничество. Хозяйка дома, которой требуется диванъ, отправляется по мебельнымъ магазинамъ. Наконецъ ей попадается богатѣйшій складъ мебели. У дверей ее встрѣчаетъ и приглашаетъ войти учтивый и разговорчивый молодой человѣкъ. Она выбираетъ диванъ по своему вкусу, и спрашиваетъ, что стоитъ. Къ ея великому изумленію и радости цѣна оказывается, по крайней мѣрѣ, на двадцать процентовъ ниже, чѣмъ она ожидала. Она спѣшитъ покончить торгъ, уплачиваетъ деньги, получаетъ росписку, проситъ доставить ей диванъ какъ можно скорѣе и уходитъ, сопровождаемая низкими поклонами лавочника. Наступаетъ вечеръ — дивана нѣть. Проходитъ слѣдующій день — дивана нѣтъ. Слуга отправляется узнать, въ чемъ дѣло. Въ складѣ отрицаютъ самый фактъ продажи. Никто не продавалъ дивана, — никто не получалъ за него денегъ — никто, кромѣ жулика, который выдалъ себя за лавочника.
Въ нашихъ мебельныхъ складахъ не держатъ приказчиковъ, почему и возможны штуки подобнаго рода. Публика приходитъ, осматриваетъ мебель и уходитъ совершенно свободно, безъ всякаго надзора. Если вы желаете купить что-нибудь, или справиться о цѣнѣ, — звонокъ подъ руками, и это считается совершенно достаточнымъ.
Или, вотъ еще очень приличный образчикъ жульничества. Хорошо одѣтый субъектъ является въ лавку, покупаетъ что-нибудь цѣною въ долларъ, но, къ крайнему своему огорченію, убѣждается, что забылъ бумажникъ въ карманѣ другого сюртука. Онъ обращается къ лавочнику: — Пожалуйста, почтеннѣйшій, отошлите эту покупку ко мнѣ на квартиру. Впрочемъ, постойте, я забылъ, что у меня дома не найдется бумажки меньше пяти долларовъ. Ну да ничего, пошлите четыре доллара сдачи вмѣстѣ съ покупкой. — Очень хорошо, сэръ, — отвѣчаетъ лавочникъ, сразу оцѣнившій благородство покупателя. — Иной молодецъ, — думаетъ онъ, — сунулъ бы покупку въ карманъ, и удралъ, пообѣщавшись занести деньги вечеромъ.
Покупку и сдачу отправляютъ съ мальчикомъ. Но дорогѣ онъ совершенно случайно встрѣчается съ покупателемъ, который восклицаетъ:
— А! это моя покупка, — а я думалъ, вы давно уже отнесли ее. Ну, ступайте! Моя жена, мистриссъ Троттеръ, доплатить вамъ пять долларовъ, я предупредилъ ее. Дайте-ка сюда сдачу, мнѣ нужно мелочи. Очень хорошо. Одинъ, два, три, четыре — такъ, совершенно вѣрно! Скажите мистриссъ Троттеръ, что вы встрѣтились со мной, да не зѣвайте по сторонамъ.
Мальчикъ и не думаетъ зѣвать, — тѣмъ не менѣе онъ не скоро вернется въ лавку, такъ какъ долго и тщетно розыскиваетъ мистриссъ Троттеръ. Какъ бы то ни было, онъ радуется, что не остался въ дуракахъ, не отдалъ покупку безъ денегъ, и съ самодовольнымъ видомъ возвращается въ магазинъ, гдѣ его крайне возмущаетъ и огорошиваетъ вопросъ хозяина, куда онъ дѣвалъ сдачу.
Вотъ тоже очень простое жульничество. Капитанъ корабля готовится къ отплытію, когда къ нему является господинъ оффиціальнаго вида и представляетъ весьма умѣренный счетъ городскихъ пошлинъ. Радуясь, что можно отдѣлаться такъ дешево, капитанъ, у котораго и безъ того хлопотъ по горло, поспѣшно расплачивается. Черезъ четверть часа ему представляютъ новый и далеко не столь умѣренный счетъ, причемъ выясняется, что податель перваго былъ жуликъ.
Или вотъ подобная же штука. Пароходъ отчаливаетъ огь пристани. На берегу появляется путешественникъ съ портманто въ рукахъ и летитъ, сломя голову, къ пристани. Вдругъ онъ останавливается, нагибается и поднимаетъ что-то. Это бумажникъ. — Кто потерялъ бумажникъ? — кричитъ онъ.
Никто не потерялъ бумажника, тѣмъ не менѣе, всѣ приходятъ въ волненіе, узнавъ, что потеряна значительная сумма. Но пароходъ не можетъ ждать.
— Время и приливъ никого не ждутъ, — говоритъ капитанъ.
— Ради Бога, подождите нѣсколько минутъ, — умоляетъ пассажиръ, нашедшій бумажникъ, — навѣрное владѣлецъ сейчасъ явится.
— Невозможно, — отвѣчаетъ капитанъ. — отчаливай, что-ли!
— Что же мнѣ дѣлать? — восклицаетъ пассажиръ въ страшномъ волненіи. — Я уѣзжаю на нѣсколько лѣтъ и не могу оставить у себя такую сумму. Простите, сэръ (съ этими словами онъ обращается къ джентльмену, который стоитъ на берегу), но вы мнѣ кажетесь порядочнымъ человѣкомъ. Не возъметесь-ли вы — я знаю, что могу довѣриться вамъ — доставить этотъ бумажникъ владѣльцу. Вы видите, тутъ банковые билеты на огромную сумму. Безъ сомнѣнія, владѣлецъ вознаградитъ васъ за хлопоты.
— Меня! — нѣтъ, васъ! — вѣдь вы нашли бумажникъ.
— Ну, если вы непремѣнно хотите, я, пожалуй, возьму небольшую сумму, собственно ради вашего успокоенія. Постойте, — Богъ мой! тутъ все сотенные, — это слишкомъ много, съ меня довольно пятидесяти…
— Отчаливай! — говоритъ капитанъ.
— Но у меня нѣтъ сдачи, и въ концѣ концовъ лучше ужь вы возьмите.
— Отчаливай! — говоритъ капитанъ.
— Ни въ какомъ случаѣ, — восклицаетъ джентльменъ на берегу, порывшись въ своемъ бумажникѣ, — вотъ пятьдесятъ фунтовъ, бросайте бумажникъ.
Совѣстливый пассажиръ съ видимой неохотой принимаетъ билетъ, и бросаетъ джентльмену бумажникъ, а пароходъ, пыхтя и бурля, отходитъ отъ пристани. Спустя полчаса «огромная сумма» оказывается поддѣлкой, а все происшествіе капитальнымъ жульничествомъ.
Вотъ образчикъ смѣлаго жульничества. Устраивается митингъ, или какое-нибудь подобное сборище за городомъ, въ такомъ мѣстѣ, куда можно попасть только черезъ мостъ. Жуликъ помѣщается на мосту и почтительно заявляетъ всѣмъ проходящимъ, что мѣстныя власти установили сборъ за право перехода: по одному центу съ пѣшехода, по два съ лошади или осла, и такъ далѣе, и такъ далѣе. Многіе ворчатъ, но всѣ расплачиваются и жуликъ возвращается домой, прикарманивъ пятьдесятъ или шестьдесятъ долларовъ, правда, заработанныхъ въ потѣ лица. Собирать пошлину съ такой массы народа вещь очень хлопотливая.
Вотъ изящное жульничество. Пріятель жулика выдаетъ послѣднему деньги подъ вексель, написанный надлежащимъ образомъ, на обыкновенномъ бланкѣ, напечатанномъ красными чернилами. Жуликъ покупаетъ дюжину или двѣ такихъ бланковъ и каждый день обмакиваетъ одинъ изъ нихъ въ супъ и даетъ проглотить своей собакѣ, которая наконецъ входитъ во вкусъ. Когда истекаетъ срокъ векселю, жуликъ и собака отправляются къ другу расплачиваться. Другъ достаетъ вексель изъ своей escritoire, намѣреваясь вручить его жулику, какъ вдругъ собака кидается на него и проглатываетъ. Жуликъ не только удивленъ, но и огорченъ и возмущенъ нелѣпымъ поведеніемъ собаки; и высказываетъ готовность уплатить по своему обязательству, какъ только это обязательство будетъ ему предъявлено.
Вотъ очень дешевое жульничество. Леди оскорблена на улицѣ сообщникомъ жулика. Жуликъ мчится на помощь и, задавъ сообщнику основательную трепку, предлагаетъ проводить леди до дому. Тутъ онъ раскланивается, прижимая руку къ сердцу и прощаясь въ самыхъ почтительныхъ выраженіяхъ. Она предлагаетъ своему избавителю зайти къ нимъ и познакомиться съ ея старшимъ братцемъ и папенькой. Онъ со вздохомъ отклоняетъ это предложеніе. «Въ такомъ случаѣ, — шепчетъ она, — не могу-ли я чѣмъ-нибудь выразить вамъ свою благодарность?»
— Да, сударыня, можете. Не будете-ли вы добры одолжить мнѣ два шиллинга.
Въ первую минуту леди рѣшаетъ упасть въ обморокъ. Но, подумавъ немного, достаетъ портмонэ и вручаетъ избавителю требуемую сумму. Я говорю, что это дешевое жульничество, потому что цѣлая половина вырученной суммы должна бытъ выдана джентльмену, который взялъ на себя трудъ нанести оскорбленіе и выдержать трепку. Вотъ довольно мелкое, но научное жульничество. Жуликъ подходитъ къ прилавку въ питейномъ домѣ и требуетъ четверку табаку. Ему подаютъ, но онъ возвращаетъ обратно, говоря:
— Я не люблю этотъ табакъ. Возьмите обратно, и дайте мнѣ стаканъ водки.
Выпивъ водку, жуликъ направляется къ двери. Но голосъ хозяина останавливаетъ его:
— Эй, господинъ, забыли расплатиться за водку.
— Расплатиться за водку? да вѣдь я вамъ отдалъ табакъ за водку? Чего же вамъ еще?
— Но, сударь, помнится, вы не платили за табакъ.
— Это еще что значитъ, мошенникъ! Возвратилъ я вамъ табакъ или нѣть? Это не онъ, скажете? Стану я платить за то, чего не взялъ!
— Но, сударь, — говорить сбитый съ толку хозяинъ, — но, сударь…
— Нечего нокать, сударь, — перебиваетъ жуликъ съ сердцемъ, — нечего нокать, сударь! знаю я ваши штуки! — и выходитъ, сердито хлопнувъ дверью.
Вотъ еще очень умное жульничество, заслуживающее вниманія по своей простотѣ. Потерянъ кошелекъ или бумажникъ. Потерявшій печатаетъ въ одной изъ газетъ большого города объявленіе съ подробнымъ описаніемъ кошелька.
Нашъ жуликъ заимствуетъ изъ этого объявленія факты, измѣняя заглавіе, общую фразеологію и адресъ. Положимъ, что оригиналъ длиненъ и многословенъ, озаглавленъ «Потеря бумажника!» и проситъ доставить потерю на улицу Тома, № 1. Копія жулика сокращена, озаглавлена просто «Потеря» и проситъ доставитъ по адресу: улица Дика, № 2 или улица Гарри, № 3. Она печатается, по крайней мѣрѣ, въ пяти или шести мѣстныхъ газетахъ, а появляется всего нѣсколько часовъ спустя послѣ оригинала. Если даже собственникъ утраченнаго бумажника прочтетъ ее, то врядъ-ли догадается, что дѣло идетъ о его потерѣ. Но весьма возможно, что тотъ, кто нашелъ кошелекъ, прочтетъ именно это объявленіе (такъ какъ оно напечатано въ нѣсколькихъ газетахъ) и доставитъ свою находку жулику, а не законному владѣльцу. Жуликъ выдаетъ награду, прикарманиваетъ кошелекъ и исчезаетъ.
Вотъ совершенно аналогичное жульничество. Свѣтская барыня потеряла гдѣ-нибудь на улицѣ брилліантовый перстень. Доставившему она обѣщаетъ сорокъ или пятьдесятъ долларовъ награды, причемъ подробно описываетъ въ объявленіи камень и оправу, и проситъ доставить на такую-то улицу, номеръ дома такой-то, обѣщая уплатить награду немедленно, безъ всякихъ разговоровъ. День или два спустя, когда барыни нѣтъ дома, въ номерѣ такомъ-то, на такой-то улицѣ раздается звонокъ. Слуга отворяетъ дверь и на вопросъ о хозяйкѣ, отвѣчаетъ, что ея нѣтъ дома. Посѣтитель крайне огорченъ. Ему необходимо видѣть барыню по важному дѣлу. Онъ нашелъ ея кольцо. Впрочемъ, онъ можетъ зайти другой разъ. — «Ни въ какомъ случаѣ!» — говорить слуга. — «Ни въ какомъ случаѣ!» — подтверждаютъ сестра барыни и невѣстка барыни. Кольцо признано, награда выдана, посѣтитель почти вытолканъ за двери. Барыня возвращается домой и выражаетъ нѣкоторое недовольство сестрѣ и невѣсткѣ, которыя уплатили 40 или 50 долларовъ за facsimile ея кольца — facsimile, сдѣланное изъ настоящаго томпака и поддѣльнаго алмаза.
Но жульничество безконечно, — и моя статья была бы безконечной, если бы я вздумалъ перечислить хоть половину разнообразныхъ формъ и пріемовъ, изобрѣтенныхъ этой наукой. Я долженъ, однако, кончить эту замѣтку и полагаю, что самымъ лучшимъ заключеніемъ для нея будетъ краткое сообщеніе о весьма приличномъ, хотя крайне замысловатомъ жульничествѣ, которое не такъ давно случилось въ нашемъ городѣ, а затѣмъ не разъ повторялось съ успѣхомъ въ другихъ городахъ Союза. Джентльменъ среднихъ лѣтъ пріѣзжаетъ въ городъ невѣдомо откуда. По манерамъ, по обращенію это господинъ весьма степенный, солидный, аккуратный и разсудительный. Онъ одѣтъ съ иголочки, но безъ всякихъ претензій и шику. На немъ бѣлый галстухъ, просторный жилетъ, покойные башмаки съ толстыми подошвами и панталоны безъ штрипокъ. Вообще онъ напоминаетъ всей своей внѣшностью благополучнаго, трезвеннаго, аккуратнаго, почтеннаго «дѣлового человѣка» par excellence — одного изъ тѣхъ суровыхъ и жесткихъ съ виду, но мягкихъ по натурѣ людей, которыхъ мы встрѣчаемъ въ модныхъ комедіяхъ, людей, чье слово неизмѣнно, чья рука подаетъ гинею въ то время, какъ другая, чисто для проформы, принимаетъ ничтожнѣйшую долю фартинга.
Онъ долго не можетъ найти подходящей квартиры. Онъ не любитъ дѣтей. Онъ привыкъ къ порядку. У него методическія привычки, онъ непрочь помѣститься въ небольшей благочестивой семьѣ. Условіями онъ не стѣсняется, желаетъ только, чтобы ему представляли счетъ ежемѣсячно перваго числа (теперь второе) и покорнѣйше проситъ хозяйку ни подъ какимъ видомъ не забывать этого и доставлять ему счетъ и расписку въ полученіи аккуратно въ десять часовъ утра перваго числа, не откладывая до второго.
Покончивъ съ этимъ вопросомъ, нашъ дѣловой человѣкъ нанимаетъ контору въ приличномъ, но отнюдь не модномъ кварталѣ. Онъ ничего такъ не презираетъ, какъ тщеславія. Гдѣ много наружнаго блеска, — говоритъ онъ, — тамъ рѣдко бываетъ что-нибудь прочное внутри. Изрѣченіе это производитъ такое сильное впечатлѣніе на хозяйку, что она записываетъ его для памяти на поляхъ фамильной Библіи рядомъ еъ притчами Соломона.
Послѣ этого онъ печатаетъ нижеслѣдующее объявленіе въ главныхъ шестипенсовыхъ городскихъ листкахъ. Дешевые, однопенсовые, отвергаются, какъ недостаточно «респектабельные» и еще потому, что въ нихъ приходится уплачивать за объявленія впередъ. Нашъ дѣловой человѣкъ стоить за то, что всякая работа должна оплачиваться по исполненіи.
«ТРЕБУЕТСЯ. — Намѣреваясь предпринять въ этомъ городѣ обширныя торговыя операціи, нуждаемся въ услугахъ трехъ или четырехъ толковыхъ и опытныхъ прикащиковъ, которымъ будемъ выплачивать хорошее жалованье. Требуются солидныя рекомендаціи, главнымъ образомъ со стороны честности. Такъ какъ обязанности, о которыхъ идетъ рѣчь, соединены съ значительной отвѣтственностью, и черезъ руки нашихъ служащихъ будутъ проходить большія суммы денегъ, то каждый прикащикъ имѣетъ внести залогъ въ пятьдесятъ долларовъ. Всякому, кто явится безъ залога и удостовѣренія въ порядочномъ поведеніи, будетъ отказано. Предпочтеніе оказывается религіознымъ молодымъ людямъ. Являться между десятью и одиннадцатью или четырьмя и пятью пополудни въ контору гг.
№ 110. Догъ—Стритъ.
До тридцать перваго числа это объявленіе приводитъ въ контору господъ Босъ, Косъ, Носъ, Штосъ и Ко человѣкъ пятнадцать, двадцать религіозныхъ молодыхъ людей. Но нашъ дѣловой человѣкъ не торопится заключать условія — дѣловые люди никогда не торопятся — и только послѣ самаго строгаго экзамена по части благочестія и нравственности, условіе заключается и пятьдесятъ долларовъ принимаются, единственно въ видахъ предосторожности, почтенной фирмой Босъ, Косъ, Носъ, Штосъ и Компанія. Утромъ перваго числа слѣдующаго мѣсяца хозяйка не представляетъ счета своему постояльцу — неаккуратность, за которую почтенный глава фирмы на «осъ», безъ сомнѣнія, распушилъ бы ее на всѣ корки, если бы ему заблагоразсудилось продлить свое пребываніе въ городѣ на день или на два собственно для этой цѣли.
Когда бы то ни было, на долю полиціи достается много хлопотъ, но въ концѣ концовъ, ей остается только торжественно объявить, что дѣловой человѣкъ «навострилъ лыжи», выраженіе, равнозначущее, по мнѣнію нѣкоторыхъ лицъ, формулѣ N. E. I., подъ которой въ свою очередь подразумѣвается классическая фраза non est inventus (не найденъ). Между тѣмъ молодые люди, всѣ до единаго, въ значительной степени утрачиваютъ свое благочестіе, а хозяйка покупаетъ лучшую индѣйскую резинку цѣною въ шиллингъ и тщательно стираетъ изрѣченіе, которое какой-то дуракъ написалъ въ большой фамильной библіи рядомъ съ притчами Соломона.
