Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского/Август/11

Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского — 11 августа

Источник: Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского (репринт). — Киев: Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра, 2004. — Т. XII. Месяц август. — С. 160—189.

День одиннадцатый

---

Житие

преподобных отец наших

Феодора и Василия,

иноков Киево-Печерских

‎Коре́нь всѣ̑мъ ѕлы̑мъ сребролю́бїе є҆́сть^[1], — говорит святый Апостол Павел. Исполнение этого изречения мы видим в настоящем житии преподобных Феодора и Василия: враг и виновник зла возбудил в душе святаго Феодора греховные мысли и намерения ничем иным, как сребролюбием; чрез сребролюбие диавол причинил телесные страдания и смерть не только преподобному, но и советнику его, блаженному Василию. Об этих святых отцах повествуется следующее.

Преподобный Феодор во время жизни в миру обладал очень большим состоянием. Услышав однажды слова Господа в Евангелии, — всѧ́къ ѿ ва́съ, и҆́же не ѿрече́тсѧ всегѡ̀ своегѡ̀ и҆мѣ́нїѧ, не мо́жетъ бы́ти мо́й ᲂу҆чени́къ^[2], он последовал им: оставив мир и раздав свое богатство нищим, преподобный Феодор сделался черноризцем Киево-Печерского монастыря, ведя жизнь, полную подвигов. По приказанию игумена, он поселился в пещере, известной под именем Варяжской, где и прожил много лет, соблюдая строгое воздержание. Во время пребывания преподобного Феодора в этой пещере диавол поселил в нем скорбь и сожаление о розданном нищим имении, приводя ему на ум преклонность лет, слабость здоровья и скудость монастырской пищи. Блаженный Феодор не понял, что подобные мысли есть диавольское искушение. Забывая слова Господа: не пецы́тесѧ дꙋше́ю ва́шею, что̀ ꙗ҆́сте и҆лѝ что̀ пїе́те: воззри́те на пти́цы небє́сныѧ, ꙗ҆́кѡ не сѣ́ютъ, ни жнꙋ́тъ, ни собира́ютъ въ жи̑тницы, и҆ ѻ҆ц҃ъ ва́шъ нб҃е́сный пита́етъ и҆̀хъ^[3], и видя нищету свою, он начал приходить от скорби к отчаянию, с каждым днем всё более пленяясь искушением. Однажды он открыл, ничего не утаивая, свою печаль своим друзьям.

Среди черноризцев Киево-Печерского монастыря был некто Василий, один из наиболее добродетельных по жизни. Желая извлечь преподобного Феодора из рва отчаяния и утешить его, он сказал ему:

— Молю тебя, брат Феодор, не губи награды своей, но если ты сожалеешь об имении, розданном нищим, то я постараюсь возвратить его тебе в том же количестве: ты только скажи пред Господом, чтобы твоя милостыня вменилась мне, и тотчас избавишься от скорби и снова приобретешь через меня свое имение. Впрочем, смотри, попустит ли это Господь: в Константинополе также некто сожалел о золоте, розданном нищим, и вменил пред Богом милостыню другому, взяв с него деньги, равные розданным; когда он сказал: «Не я, Господи, сотворил милостыню, но она есть дело сего», то тотчас упал среди церкви и умер, потеряв таким образом и золото и жизнь.

Выслушав это, блаженный Феодор образумился и начал оплакивать свое падение, ублажая брата, исцелившего его от столь опасной душевной болезни. О таких людях сказал Господь: а҆́ще и҆зведе́ши честно́е ѿ недосто́йнагѡ, ꙗ҆́кѡ ᲂу҆ста̀ моѧ̑ бꙋ́деши^[4]. С этого времени между Феодором и Василием еще более усилилась любовь друг к другу. С тех пор преподобный Феодор неустанно преуспевал в заповедях Божиих, стараясь совершать всё необходимое для праведной, богоугодной, святой и непорочной жизни. Диавол же подвергся великому посрамлению, не будучи в состоянии окончательно прельстить преподобного Феодора сребролюбием. Он опять вооружился на преподобного, строя новые козни, чтобы возбудить в нем страсть любостяжания. Однажды игумен послал преподобного Василия из монастыря на некоторое послушание, исполнение которого заняло у него три месяца: считая это время удобным для своих козней, диавол, приняв образ Василия, пришел в пещеру к преподобному Феодору как будто для душеспасительной беседы.

— Как ты, — говорил он, — преуспеваешь в добродетельной жизни? Прекратилась ли у тебя борьба с искушениями бесовскими или всё еще продолжается, возбуждая в тебе любостяжание чрез воспоминание о имении, розданном нищим?

Преподобный Феодор, не узнав беса и полагая, что с ним говорит брат Василий, отвечал:

— По твоим, отче, молитвам я с успехом выдерживаю борьбу с диаволом и не слушаю возбуждаемых им мыслей, и теперь, что ты мне прикажешь, я охотно исполню, повинуясь тебе: в твоих наставлениях я нашел великую пользу для моей души.

Мнимый же брат, не слыша из уст преподобного Феодора имени Божия, приобрел еще бо́льшую смелость:

— Я даю тебе, — сказал он, — новый совет: исполнив его, ты найдешь покой и скоро получишь от Бога вознаграждение в размере розданного тобою имения: проси у Господа Бога, чтобы Он послал тебе множество золота и серебра, и не позволяй никому входить к тебе в пещеру, и сам не выходи из нее.

Преподобный Феодор обещал всё это исполнить. Тогда оставил его полный злых ухищрений диавол; незаметно внушая преподобному мысль о приобретении сокровищ, он побуждал его молиться об этом. Блаженный Феодор молил Господа послать ему сокровище, которое он обещался всё раздать нищим. После молитвы он уснул и увидел во сне беса, который, приняв вид светлого Ангела, указывал ему на сокровище в пещере. Это видение было не один, а много раз. Спустя некоторое время преподобный Феодор пришел на указанное ему в сновидении место; начав копать, он действительно нашел здесь сокровище, состоящее из золота, серебра и ценных сосудов. После этого бес под видом Василия опять пришел к нему и сказал:

— Где данное тебе сокровище? Явившийся тебе Ангел открыл и мне, что по своим молитвам ты получил множество золота и серебра.

Блаженный Феодор не захотел показать ему сокровища. И тотчас коварный бес начал явно советовать ему, влагая и тайные помысли, взять сокровище и удалиться с ним в другую страну. Сначала он сказал преподобному:

— Не говорил ли я, брат Феодор, что ты вскоре получишь от Бога вознаграждение за розданное тобою имение, ибо Он Сам сказал: всѧ́къ, и҆́же ѡ҆ста́витъ до́мъ, и҆лѝ сє́ла и҆́мене моегѡ̀ ра́ди, стори́цею прїи́метъ, и҆ живо́тъ вѣ́чный наслѣ́дитъ^[5], и вот теперь в руках твоих богатство; делай с ним, что хочешь!

— Я затем просил его у Бога, — отвечал преподобный, — чтобы всё дарованное мне раздать нищим, и думаю, что для этого именно оно и ниспослано мне.

— Смотри, брат Феодор, — возразил враг, — не причинил бы диавол опять тебе скорби через это раздаяние, как прежде; сокровище дано тебе, как замена розданного тобою, и я даю тебе совет: возьми его и иди в другое место, а там приобрети себе землю; и в том месте можешь спастись и избежать бесовских козней. Когда же придет время смерти, то никто не запретит тебе раздать имущество, кому захочешь, и по тебе через это сохранится благодарная память.

Преподобный Феодор отвечал:

— Мне стыдно, что я, оставя мир с его благами и обещавшись окончить жизнь в этой пещере, сделаюсь беглецом и мирским человеком.

— Ты не можешь, — убеждал его диавол, — скрыть здесь сокровище: об нем узнают, и тогда возьмут его от тебя. Лучше послушайся меня и исполни скорее, что я посоветую тебе: если бы Богу не было угодно, чтобы ты обладал имуществом, то Он не послал бы тебе сокровища и не известил бы меня, чтобы я тебя наставил.

Тогда блаженный Феодор, поверив бесу, как брату, начал тайно приготовлять повозки и сосуды, в которые бы мог поместить сокровища, чтобы с ними выйти из пещеры и отправиться, куда бы повел его диавол, хотевший хитростию своею удалить святаго от места преподобных Антония и Феодосия, от Пресвятой Богородицы и, главным образом, от Бога. Но человеколюбивый Господь, и҆́же всѣ́мъ человѣ́кѡмъ хо́щетъ спасти́сѧ^[6], спас по молитвам своих преподобных и раба своего Феодора.

В это время возвратился из путешествия преподобный Василий, ранее избавивший блаженного Феодора от злых помышлений. Желая повидаться с ним, он пришел к нему в пещеру, говоря:

— Как ты проводишь теперь, брат Феодор, жизнь свою по Боге? Давно я тебя не видал.

Преподобный Феодор удивился такому приветствию и сказал:

— Что это ты говоришь, что долгое время не видел меня? Вчера, третьего дня и раньше ты постоянно приходил ко мне, поучая меня, и вот я теперь отправляюсь, как ты мне велел.

В свою очередь преподобный Василий еще более удивился такому ответу:

— Скажи мне, — спросил он, — что значат твои слова, будто я вчера, третьего дня и раньше постоянно приходил к тебе, наставляя тебя? И куда ты идешь? Я только сегодня возвратился с дороги и ничего не знаю: быть может, тебя искушал диавол? Молю тебя, ради Бога не скрывайся от меня.

Преподобный Феодор с гневом сказал ему:

— Что ты искушаешь меня? Зачем смущаешь душу мою, говоря в одно время так, а в другое иначе? Чему я должен верить? — Выразив так ему свою досаду, он прогнал его от себя.

Выслушав это, преподобный Василий удалился в монастырь. А бес снова пришел в образе Василия к преподобному Феодору:

— Потерял я, окаянный, ум, — сказал он, — говоря тебе то, что не следует; поэтому я не помню поношения, нанесенного мне тобою, и повторяю тебе опять: в эту же ночь иди скорее отсюда, захватив свое сокровище. — С этими словами он удалился.

Преподобный же Василий, взяв с собою некоторых старцев, опять пришел к Феодору:

— Бог свидетель, — обратился он к нему, — что прошло три месяца, как я не видел тебя: я был отослан игуменом по монастырским делам; сегодня третий день, как я возвратился, а ты, едва только я вошел к тебе, сказал мне, что за всё время моего отсутствия я постоянно приходил к тебе. Думаю, что к тебе приходил в моем образе бес; если хочешь убедиться, сделай так: не позволяй никому из пришедших к тебе начинать беседы с тобою, прежде чем он не сотворит молитвы Иисусовой: если вошедший не захочет, тогда узнаешь, что он есть бес.

После этого преподобный Василий сотворил молитву запрещения, призывая на помощь святых, и, наставив Феодора, ушел в монастырь в свою келлию. Бес не дерзнул снова явиться преподобному Феодору, и для него стало явно коварство обольстителя. С той поры он заставлял каждого приходящего к нему прежде всего сотворить молитву Иисусову и потом уже беседовал с ним. Так преподобный Феодор победил врага и избавился при помощи Божией от уст льва, ищущего добычи^[7].

Подобное избавление Господь оказывал и оказывает многим избранникам Своим, скитающимся в пустынях и пропастях, безмолвствующим наедине в затворах: им нужна великая нравственная сила и Божия помощь, чтобы их во время борьбы не победил и не поглотил зверь-душегубитель.

Будучи избавлен от рва погибели, преподобный Феодор стал заботиться о том, чтобы впал в яму сам враг рода человеческого: прежде всего он закопал глубоко в землю найденное им сокровище, едва не приведшее его к отпадению от Бога; в то же время преподобный Феодор непрестанно молил Господа, чтобы Он даровал ему забвение места, где зарыто сокровище и отнял от него страсть любостяжания. Господь услышал молитву раба Своего: преподобный Феодор совершенно забыл, где было скрыто им сокровище, и никогда не думал о приобретении богатств; золото и серебро для него стали не дороже грязи.

Затем, чтобы не пребывать в праздности, которая порождает леность, а с нею и беспечность, чем диавол снова мог воспользоваться для своих искушений, преподобный Феодор возложил на себя великий труд: он поставил в своей пещере жернова и начал работать на братию, причем не только сам молол жито, но сам и приносил его из монастыря; ночь он проводил почти без сна, посвящая бо́льшую часть ее молитве и работе на ручных жерновах, а днем относил муку и снова приносил жито. Своими трудами преподобный в течение многих лет немало облегчал монастырских рабов, не стыдясь разделять их труд.

Однажды монастырский келарь, увидев, какой тяжелый и мучительный подвиг возложил на себя преподобный Феодор, пришел в умиление: когда было привезено из монастырских сел жито, он отправил пять возов его к преподобному, чтобы он избавил себя от лишнего труда, — не ходил за ним в монастырь. Преподобный Феодор, высыпав жито, принялся за работу, поя Псалмы. Утомившись, он хотел немного отдохнуть, вдруг раздался как бы удар грома, и жернова начали сами молоть. Уразумев козни диавола, преподобный Феодор поднялся и начал усердно молиться, после чего сказал громким голосом:

— Господь запрещает тебе, лукавый бес!

Но бес не переставал молоть на жерновах. Тогда преподобный снова сказал:

— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, свергшего тебя с Небес и давшего во власть угодников Своих, я, грешный, повелеваю тебе не оставлять работы, пока не перемелешь всё жито: потрудись и ты на святую братию.

Сказав это, он продолжал молитву: бес же не посмел ослушаться и в одну ночь измолол всё жито. Утром преподобный Феодор дал знать келарю, чтобы тот прислал за мукою. Келарь удивился столь необычайному делу, как можно было смолоть в одну ночь пять возов, и сам отправился в пещеру, чтобы вывезти из нее муку, при чем совершилось другое чудо: от этого же жита получилось еще пять возов муки. Так сбылось здесь, в сейчас рассказанном событии из жизни преподобного Феодора, слово Апостолов, некогда говоривших Иисусу Христу: гдⷭ҇и, и҆ бѣ́си повинꙋ́ютсѧ на́мъ ѡ҆ и҆́мени твое́мъ^[8], а также и обетование Самого Слова Божия: се даю̀ ва́мъ вла́сть настꙋпа́ти на змїю̀ и҆ на скорпі́ю, и҆ на всю̀ си́лꙋ вра́жїю^[9]. Лукавые бесы хотели устрашить преподобного Феодора и заставить его повиноваться себе как прежде, во время его прельщения, но вместо этого сами наложили на себя узы рабства, так что принуждены были возопить:

— Мы не будем более появляться здесь.

Преподобные Феодор и Василий установили между собою благочестивый обычай никогда не утаивать своих мыслей, но обоим обсуждать их вместе, чтобы видеть, насколько они богоугодны. По обоюдном совещании, Василий удалился безмолвствовать в пещеру, а преподобный Феодор, как достигший уже старости, вышел из нее с тем, чтобы поселиться в древнем монастыре.

В это время монастырь был сожжен. Деревья на устройство церкви и келлий, пригнанные плотами по Днепру, лежали на берегу, и наняты были работники, чтобы внести их на гору, но преподобный Феодор, желая сам поставить себе келлию, начал на себе носить бревна с берега на гору, не дозволяя никому работать за него. Лживые бесы, забыв свое, вынужденное подневольное работой, обещание никогда не приближаться к преподобному, снова начали свои козни: все бревна, какие с великим трудом блаженный Феодор вносил за день на гору, бесы ночью сбрасывали вниз, желая через это добиться его удаления. Поняв козни бесов, преподобный сказал им:

— Именем Господа нашего Иисуса Христа, повелевшего вам войти в свиней^[10], я, грешный раб Его, повелеваю вам все бревна с берега перенести на гору, чтобы братия, работающая Богу, не отрывалась от своего труда и могла без ваших козней выстроить храм Пресвятой Богородице и келлии себе; тогда узнаете, что Господь присутствует на этом месте.

В ту же ночь бесы перенесли с берега на гору все бревна, предназначенные для постройки монастыря. Когда утром на берег приехали нанятые для перевозки, то не нашли ни одного бревна; поглядев по сторонам, они увидели, что бревна уже находятся на горе и не свалены в кучу, а разложены в порядке: особо — предназначенные для крыши, особо — для пола и особо — длинные, чрезвычайно тяжелые балки. Всё это, как дело превышающее человеческие силы, возбуждало удивление. Так прославился Господь чрез угодников своих Феодора и советника его Василия; ради их подвигов Господь явил это чудо. Но эти сродные по духу рабы Божии не гордились, видя повиновение себе бесов, следуя наставлению Христа: не ра́дꙋйтесѧ, ꙗ҆́кѡ дꙋ́си ва́мъ повинꙋ́ютсѧ: ра́дꙋйтесѧ же, ꙗ҆́кѡ и҆мена̀ ва́ша напи́сана сꙋ́ть на небесѣ́хъ^[11]. Бесы же, столь явно обличенные в своих кознях святыми Феодором и Василием, не могли стерпеть своего поношения, — они, когда-то пользовавшиеся, как боги, почитанием и поклонением от язычников, теперь должны были переносить от верных угодников Божиих презрение, унижение и бесчестие, должны были, как рабы купленные, трудиться для них то меля жито, то таская бревна, и к тому же, повинуясь запрещению тех же святых, они должны были удаляться от людей. Поэтому-то во время переноски бревен они и вопили, как слышали некоторые:

— О злые и лютые враги наши Феодор и Василий! Мы не перестанем бороться с вами, пока не предадим вас смерти!

С этого времени лукавые бесы, — не зная, что послужат к еще бо́льшему прославлению преподобных, — начали всеми способами возбуждать злых людей на святых Феодора и Василия. Тотчас же, по чудесном перенесении бревен, нанятые для перевозки рабочие подняли возмущение:

— Давай нам, — говорили они блаженному Феодору, — нашу плату: мы не хотим знать, какими хитростями ты вместе с Василием перенес бревна, когда мы готовы были их перенести.

К тому же присудил и недобросовестный судья, будучи подкуплен золотом: не помня угрозы Господа, что судящий неправедно сам будет осужден, он не побоялся сказать преподобному Феодору:

— Пусть помогут тебе платить те бесы, которые помогли перевозить.

Великую скорбь доставило это новое искушение диавола нестяжателю Феодору и советнику его Василию. Не достигши смерти преподобных, диавол, вспоминая свою первую победу над блаженным Феодором, воздвиг опять смертоносную бурю. Приняв образ преподобного Василия, безмолвствовавшего в то время в Варяжской пещере, он пришел к одному из ближайших к князю бояр; это был человек жестокий и нечестивый, лично знавший преподобного Василия.

— Феодор, живший до меня в пещере, — сказал ему искуситель, — нашел большое сокровище, состоящее из золота, серебра и ценных сосудов, и хотел, было, бежать с ним, да я удержал его; теперь он притворяется юродивым и имеет сношения с бесами, которым приказывает то молоть жито, то носить бревна на гору с берега; при всем этом он тщательно скрывает найденные им богатства, чтобы удалиться с ним куда-нибудь тайно от меня, когда настанет для этого более благоприятное время; в последнем случае князю, конечно, ничего не достанется.

Услышав это, боярин повел мнимого Василия к князю Мстиславу Святополковичу. Бес рассказал и ему то же самое, присоединив еще следующий совет:

— Схватите его как можно скорее, пока не сбежал, и тогда получите сокровище; если он не захочет расстаться с ним добровольно, прибегните к побоям; но если и после них не согласится отдать, то подвергните его, не жалея, пытке и позовите меня: я пред всеми уличу его и укажу самое место, где спрятано сокровище.

Обольстив, таким образом, князя, бес скрылся.

На другое утро князь, точно собравшись на охоту или против неприятеля, в сопровождении множества воинов поехал в монастырь; взяв преподобного Феодора, он привел его к себе в дом и стал сначала с ласкою спрашивать его:

— Скажи мне, отче, правда ли ты, как я слышал, нашел сокровище?

— Да, — отвечал преподобный, — я действительно нашел его, и оно спрятано теперь в пещере.

— Не известно ли, — снова спросил князь, — кто именно спрятал его и как много в нем золота, серебра и сосудов?

— Еще при жизни отца нашего Антония, — сказал блаженный Феодор, — говорили о сокровище, спрятанном варягом в этой пещере, отчего она и до сих пор называется Варяжской; я видел его; оно состоит из множества золота, серебра и сосудов, только латинских.

— Почему же ты, отче, не отдашь его мне? — спросил князь. — Я разделю его с тобою, ты возьми сколько тебе будет нужно, и за это ты станешь вместо отца как мне, так и моему отцу (последний в это время находился в Турове).

Преподобный Феодор сказал на это:

— Я бы ничего не потребовал бы себе из того, что мне не принесет никакой пользы, всё бы отдал вам: на вас лежат такие заботы, от которых я совершенно свободен. Но Господь отнял у меня всякую память о том месте, где мною зарыто сокровище.

Тогда князь в гневе приказал слугам:

— Скуйте этого монаха по рукам и ногам и не давайте ему даже через три дня хлеба и воды: он не дорожит моими милостями.

После того, как преподобный Феодор был закован, его снова спросили, куда он спрятал сокровище?

Преподобный Феодор отвечал на это то же, что и ранее:

— Я сказал уже, что не знаю, где оно находится.

После этого ответа князь велел его бить, так что власяница, бывшая на преподобном, омочилась кровью; потом, по приказанию того же князя, его повесили в сильном дыму и, привязав сзади, развели под ним огонь. Многие дивились терпению преподобного Феодора: он пребывал среди пламени точно среди росы; огонь не коснулся даже власяницы. Один из видевших это рассказал князю; последний, придя в ужас, опять стал увещевать старца:

— Зачем ты губишь себя, не открывая сокровища, которое должно быть наше?

— Я тебе истину говорю, что по молитвам брата моего Василия был избавлен от сребролюбия, когда нашел сокровище, и теперь, — снова повторяю: Господь отнял у меня память, где оно зарыто, — отвечал преподобный Феодор.

Выслушав этот ответ, князь тотчас послал за блаженным Василием, которого привели силою, так как он не хотел выходить из пещеры.

— Всё, что ты советовал мне сделать с этим злым старцем, — обратился князь к преподобному Василию, — я сделал, но ничего не достиг и призываю во свидетели тебя, которого желаю иметь вместо отца.

— Что же я тебе советовал? — спросил в недоумении преподобный Василий.

— Он, несмотря на мучения, не хочет открыть, где спрятано им сокровище, которое, как ты сообщил мне, было им найдено, — отвечал ему князь.

— Узнаю козни лукавого беса, — сказал преподобный Василий, — прельстившего тебя, оболгавшего меня и сего честна́го мужа: вот уже пятнадцать лет, как я не выхожу из пещеры.

— Ты при всех нас говорил князю, — возразили присутствовавшие при разговоре беса с князем.

— Вас всех прельстил бес, — отвечал преподобный, — я не видел ни вас, ни князя.

Разгневанный князь приказал и его, как преподобного Феодора, подвергнуть жестокой пытке. Не вынося обличения и придя в сильнейшую ярость, от опьянения перешедшую в буйство, он взял стрелу и ранил блаженного Василия. Извлекши стрелу из своего тела, преподобный бросил ее князю со словами:

— Этою стрелой скоро сам будешь ранен, — что и сбылось по пророчеству святаго.

После этого князь велел заключить преподобных, еле живых уже от мучений, в отдельную темницу, чтобы утром подвергнуть их новым, более жестоким пыткам. В ту же ночь оба преподобных отошли ко Господу^[12]. Господь вывел их души из темницы для прославления Его Всесвятаго Имени в присносущем свете. Узнав об их смерти, пришли братия и, взяв тела святых страдальцев, с честию погребли их в Варяжской пещере, где они проводили свою, полную богоугодных подвигов, жизнь. Впоследствии они были перенесены в пещеру преподобного Антония, где и доныне лежат нетленны в окровавленных одеждах и власяницах, тоже не подвергшихся тлению.

Спустя немного времени после их блаженной кончины сбылось пророчество преподобного Василия: князь Мстислав Святополкович был ранен стрелою во время битвы с князем Давидом Игоревичем в городе Владимире; узнав стрелу свою, которою ранил преподобного Василия, он сказал:

— Вот, я умираю, наказываемый за преподобных Феодора и Василия.

Так злой убийца был наказан за свое преступление; преподобные же страдальцы, как победители диавола, побеждающего сребролюбием, увенчаны не тленным серебром и золотом, но вечною славою и честию: они получили венец от драгоценного Камня — Христа, Ему же честь и слава с Богом Отцем и Святым Духом ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Страдание святой мученицы

Сосанны девы

и иных с нею мучеников

‎ царствование Диоклетиана^[13] и Максимиана^[14], по прозванию Геркула, в Риме^[15] жил пресвитер Гавиний, родной брат папы Римского Гаия^[16]. Обладая хорошим знанием языческих философов и отлично изучив Святое Писание, Гавиний, по совету и настоянию своего брата, написал много книг в опровержение языческих заблуждений. Оба они происходили из знатного рода, так что доводились роднею царю Диоклетиану; последний, впрочем, не желал признавать своего родства с ними; он презирал их за то, что они исповедовали христианскую веру: Диоклетиан ненавидел ее и поэтому отрицался от своих родственников-христиан.

Пресвитер Гавиний имел дочь по имени Сосанну; он воспитал ее в истинно христианском духе, с малых лет внушив ей страх Божий, вместе с тем он дал ей и хорошее светское образование. Сосанна отличалась умом и телесною красотою, которую превосходила красота душевная: она всем сердцем любила Господа Иисуса Христа и была Его верной, целомудренной рабой. Услыхав об уме и красоте Сосанны, Диоклетиан захотел сделать ее женою сыну своему Максимиану. (Другие называют его Максимином; в действительности он не был сыном Диоклетиана, а был усыновлен им, как происходивший от его ближайших родственников; сначала Диоклетиан выдал за него свою дочь Валерию; после же ее смерти он захотел сочетать Максимиана браком с родственницей своей Сосанной. Этот Максимиан имел другое имя — Галерий, и его нужно отличать от вышеупомянутого Максимиана, прозванного Геркулом). Диоклетиан послал к Гавинию знатного мужа, своего двоюродного брата Клавдия, переговорить с ним о том, чтобы он отдал дочь свою Сосанну за его сына Максимиана. Придя с этим поручением к Гавинию, Клавдий сказал:

— Пресветлый царь наш Диоклетиан послал меня к тебе с великой милостью и радостью: он хочет возобновить родство с тобою через устройство брака твоей дочери, и какое благодеяние может быть для тебя бо́льшим, чем это новое прославление твоего рода чрез кровный союз с царским домом!

— Мы убоги и смиренны, — сказал Гавиний, — и при своем недостоинстве как можем называться родственниками царю?

Клавдий отвечал:

— Разве ты и твой брат, епископ Гаий, не сыновья сенатора Максимина, бывшего родственником дяде нашему, брату господина нашего царя Диоклетиана?

— Это верно, — согласился Гавиний, — однако обстоятельства последнего времени вынуждают сказать, что мы недостойны названия родственников царя.

— Не отрицайся твоего родства, — возразил Клавдий, — вот, наш господин и царь повелевает отдать тебе за сына его Максимиана свою дочь, об уме которой идет слух, что она обладает обширными знаниями в науках. И справедливо не разделяться ветвям, происходящим от одного корня; этого желаем и мы, твои родственники; думаю, что это доставит и тебе радость.

Гавиний сказал:

— Прошу дать мне время, чтобы узнать мнение самой дочери о твоем предложении.

На этом они расстались.

По уходе Клавдия Гавиний попросил придти к нему в дом брата своего папу Гаия, который жил недалеко. Когда пришел Гаий, Гавиний рассказал ему, с каким поручением от царя приходил к нему Клавдий. Затем они позвали к себе Сосанну и сказали ей со слезами на глазах:

— Царь Диоклетиан прислал к нам родственника нашего Клавдия, передавая через него свое желание видеть тебя супругою сына своего Максимиана.

Блаженная Сосанна так отвечала на это отцу и дяде:

— Куда исчезла теперь ваша мудрость? Поистине я не замечаю ее в вас; если бы я не была такой христианкой, какой стала благодаря вашим наставлениям, тогда со мной действительно можно бы было говорить о том, о чем вы сейчас ведете речь. Теперь зачем вы оскверняете ваши уши и уста, слушая нечестивые слова и передавая их мне с тою целию, чтобы я вышла замуж за нечестивого мучителя? Ведь вы сами безбоязненно отреклись от всякого родства с ним за его нечестие, с которым не может мириться исповедуемая вами святая христианская вера. Но слава всесильному Богу, даровавшему мне дух, сродный святым Его: отвергая через веру в Господа нашего Иисуса Христа это скверное супружество с нечестивцем, я сподоблюсь мученического венца!

— Смотри, дочь моя, — сказал на это Гавиний, — будь тверда в вере, которою сейчас обладаешь, чтобы соблюсти себя непостыдной пред Господом, и мы возрадуемся, видя плод твоей веры, приносимый Владыке Христу.

— Господие мои, — отвечала Сосанна отцу своему и дяде, — вы часто поучали меня соблюдать девство ради Господа Иисуса Христа, и теперь в любви к Нему и страхе Его я так утвердилась, что не могу даже помыслить о плотском супружестве; отец мой, я только Того буду любить, для Того жить и на Того надеяться, Кому ты сам навсегда поручил меня; Он, Владыка, знает искренность моего сердца!

— Так как ты вручена Небесному Жениху Христу-Богу, то пребывай всегда в любви Его, соблюдая Его заповеди, — сказал святый папа Гаий.

Так оба святые служители Господни, узнав о добром намерении Сосанны, долго утверждали ее в ее благочестивом желании, исполняясь в то же время великой радости, исторгшей из глаз их невольные слезы умиления.

Спустя три дня Клавдий в сопровождении множества слуг опять пришел к Гавинию; оставив последних около дома, он сам вошел внутрь, где нашел и папу Гаия. После обычных приветствий Клавдий сказал:

— Для вас, честны́е отцы, не безызвестна та радостная причина, которая привела меня к вам.

— Хотя бы, — отвечал епископ Гаий, — и не было такой причины, мы и так рады тебе, будучи родственниками друг другу; мы рады утешиться этим родственным свиданием и беседой друг с другом.

— Вы знаете, любезнейшие братья, — продолжал Клавдий, — что господин наш, царь Диоклетиан, выражает сильное желание вступить с вами в более тесное родство, и я советую и прошу вас: исполните волю владеющего вселенной и тем утешите его.

— Предай об этом желании царя моему господину и брату, епископу Гаию, — отвечал Гавиний.

— Наш доброжелательный царь, — обратился Клавдий к Гаию, — хочет взять в супруги своему сыну вашу дочь, а мою внучку; ему известно об ее красоте, разуме и талантах; мы, родственники, полагаем, что ничего не может быть почетнее того, чтобы род наш не только не отлучался от царской крови, но еще теснее соединился с нею: через это он еще более возвысится и прославится.

Так как епископ молчал, то на речь Клавдия отвечал Гавиний:

— Позовем девицу и спросим саму ее.

Тогда была позвана к ним святая Сосанна. В комнате не было никого из посторонних; сидели только они трое. Увидав Сосанну, Клавдий прослезился от любви и радости и хотел, обнявши, приветствовать ее поцелуем. Она же воспротивилась этому и сказала, отвернувшись от него:

— Моему Господу Иисусу Христу известно, что уст рабыни Его никогда не касались мужские уста: не оскверняй их.

— Я хотел поцеловать тебя, как родственник: ведь ты мне внучка, — отвечал Клавдий.

Святая Сосанна сказала на это:

— Меня побуждает гнушаться твоего поцелуя не какая-либо другая причина, а то обстоятельство, что твои уста осквернены идольскими жертвами.

От этих слов святой Сосанны Клавдий, точно почувствовав прикосновение к своему сердцу перста Божия, умилился и сказал:

— Что я должен сделать, чтобы очистить от скверны мои уста?

— Покайся и крестись во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, — отвечала святая Сосанна.

Тогда Клавдий обратился к епископу со словами:

— Очистите меня, ибо человек чистый через веру во Христа лучше служащего богам: я принес им множество жертв, но не получил от них ничего, хотя и цари преклоняются пред ними.

Увидав чудесное, быстрое изменение, произведенное в Клавдии действием благодати Божией чрез слова непорочной девы, епископ Гаий сказал с радостию:

— Послушай меня, брат мой! Я намерен дать тебе добрый совет: ты пришел к нам, чтобы найти невесту сыну твоего господина, а Бог ищет тебя и хочет по молитвам этой девы спасти тебя, чтобы и из нашего рода нашлись достойные царствия Божия. Итак, веруй в Бога, кайся в пролитии крови святых мучеников и не медли принятием Святаго Крещения.

— Если я, — спросил Клавдий, — приму Святое Крещение, то очистятся ли все греховные скверны моего сердца?

— Без сомнения; только веруй от всего сердца, — отвечал святый папа.

Слыша это, святая Сосанна припала к ногам своего дяди — святаго Гаия со словами:

— Умоляю тебя, господин мой, не отлагай, ради Христа, Крещения Клавдия, спаси его душу.

— Сначала убедимся, истинно ли он верует во Христа Бога, — сказал святый епископ.

— Я искренно верую, — воскликнул Клавдий, — только бы были прощены грехи мои, как обещаете вы мне.

— Во имя всемогущего Господа Иисуса Христа прощаются тебе все грехи твои, — отвечал Гаий.

Клавдий пал на землю пред ногами святителя и взывал, посыпая прахом свою голову:

— Господи Боже, свет Превечный, прости грехи мои, содеянные в неведении и неверии, исполни меня Твоей благодати, чтобы жена и дети мои познали, что ты один спасаешь уповающих на Тебя!

Тогда святый Гаий, огласив и наставив Клавдия, отпустил его домой. Потом Клавдий пришел ночью ко святому Гаию вместе с женой и двумя сыновьями, прося у него Святаго Крещения. Не отлагая более, епископ крестил их; пресвитер Гавиний был их восприемником. Когда Клавдий вышел из святой купели, то сказал:

— Я видел свет, превосходивший солнечный и осиявший меня во время Крещения.

По Святом Крещении и миропомазании епископ совершил святую Литургию и приобщил крещенных Божественных Таин Тела и Крови Христовой, и все радовались о Боге Спасе своем. Супруге Клавдия имя было Препедигна, а сыновей звали одного Александром, а другого Куфием. После Крещения Клавдий начал продавать имение свое и раздавать его нищим; для этого он разыскивал скрывавшихся по различным потаенным местам христиан, ходил также тайно по ночам в темницы; всем, кого находил, Клавдий умывал ноги, целовал их и восполнял нужду их щедрыми дарами, снабжая их на каждый день одеждою и пищей, при этом он непрестанно каялся во грехах, содеянных в предыдущую жизнь.

Спустя некоторое время Диоклетиан начал спрашивать о Клавдии, почему он не принес никакого известия, хотя был нарочно послан к Гавинию, чтобы узнать о согласии Сосанны на брак с его сыном; царю доложили, что Клавдий болен. Тогда он послал к нему, чтобы посетить больного и расспросить о Сосанне его младшего брата Максима, занимавшего почетную должность при дворе. Максим нашел брата своего одетым во власяницу и возносящим молитвы к Богу. Он пришел в ужас и сказал:

— Брат мой возлюбленный, воспитавший меня с самого детства, что заставило тебя так измениться, — ты стал так бледен и худ?!

— Если хочешь выслушать меня, я расскажу тебе о причинах моей перемены, — отвечал Клавдий.

— Скажи мне, господин мой, о твоей болезни! — воскликнул Максим.

— Я каюсь, — начал рассказывать Клавдий, — что, повинуясь царям и исполняя их приказания, убивал христиан, проливая, таким образом, неповинную кровь; хотя я и делал это по неведению, следуя приказаниям царя, однако теперь сильно скорблю и раскаиваюсь в этом.

— Что это ты говоришь, брат мой? — возразил Максим. — Владыка наш, царь Диоклетиан, посылал тебя к брату нашему Гавинию, чтобы ты сосватал дочь его сыну; чтобы узнать об этом, я и послан к тебе, а ты говоришь что-то совершенно другое.

— Я за этим и ходил, — сказал Клавдий, — к возлюбленной внучке нашей и видел ее: она прекрасна как телом, так и душею; она свята и премудра и уже невеста Небесного Царя Христа; благодаря ей, и я избавился от грехов моих. Но чтобы и тебе было известно о милосердии Божием, которое хочет всех спасти, ночью пойдем к брату нашему пресвитеру Гавинию, и ты увидишь свет вечный.

— Всё, что ты велишь, я сделаю, — отвечал Максим.

В ту же ночь они пошли к воротам города, известных под именем Саларийских и находившихся у Салюстиевых палат. Когда Гавинию сказали, что его братья, Клавдий и Максим, стоят около дома и желают войти к нему, то он тотчас поспешил им навстречу и с радостию ввел их к себе. Прежде чем начать с ними беседу, Гавиний встал на молитву: он преклонил колена и склонил голову; Клавдий и Максим последовали его примеру.

— Господи Боже, — говорил, молясь, Гавиний, — собирающий рассеянных и призирающий на собранных, призри на дела рук Твоих, просвети всех верующих в Тебя: Ты — Свет Истинный во веки веков.

Все отвечали:

— Аминь!

Восставши, они обнимали и целовали друг друга, а Клавдий припал к ногам пресвитера, лобызая их. Видя это, Максим удивлялся и просил разрешения повидаться с Сосанной. Гавиний велел ее позвать. Войдя к ним, она сначала поклонилась Богу, а потом, подойдя к отцу, сказала:

— Благослови меня, отче.

Пресвитер же снова помолился ради пришествия Сосанны:

— Да подастся нам мир от Господа нашего Иисуса Христа, Который живет и царствует со всесильным Богом Отцом во веки веков, — сказал он.

— Аминь! — воскликнули все.

Увидав святую Сосанну, исполненную смирения и целомудрия, Максим хотел поцеловать ей руку; она же не дозволила этого. И в то время, как все они долго не могли удержать слез, вызванных родственною любовью, святому Гаию, жившему недалеко от устроенной им церкви, сказали, что братья его собрались вместе. Он подумал, что их берут на мучения и, желая первым из них испытать участь мученика, поспешил в дом Гавиния. Все, увидав его, от неожиданности пришли в страх и поклонились ему до земли.

— Мир вам! — сказал им святый Гаий. — Мужайтесь во Имя Господа, помолимся!

И начал молиться, говоря:

— Господи Боже, Отец Господа нашего Иисуса Христа, пославший Его на спасение всех, желая изъять нас из тьмы мира сего и ввести в жизнь вечную, утверди нас, рабов Твоих, в вере Твоей, ибо Ты царствуешь во веки веков.

— Аминь, — сказали присутствовавшие.

Севши, епископ начал боговдохновенную беседу; все со вниманием слушали говоримые им слова Божии; святая же Сосанна слушала стоя, не желая сидеть при них; в то же время она тайно молилась. По окончании беседы епископ сказал Максиму:

— Благодарим тебя, брат, что ты посетил нас.

— Я, недостойный, пришел к вам, чтобы целовать ваши святые ноги, а что первоначально побудило меня идти к вам, о том сами хорошо знаете, — отвечал Максим.

— Лучше скажи ты сам, — предложил ему святый Гаий.

— Царь Диоклетиан, — сказал Максим, — просит отдать Сосанну за сына его Максимиана.

— Дева имеет уже Христа, Небесного Жениха, данного ей Богом Отцом, и пусть будет тебе хорошо известно, что она уже не может выходить замуж, — ответил на это предложение епископ.

— Всё, что дает Бог, вечно, — сказал Максим.

— Приими и ты жизнь вечную, — предложил ему папа.

— Что есть жизнь вечная? — спросил он.

— Та есть жизнь вечная, которую познал я, — вступил в беседу Клавдий.

— Кого ты познал, Того и я познать желаю, — обратился к нему Максим, — но все-таки нам не следует удаляться от родства с царем.

— Мы убеждаем тебя, — возразил святый Гаий, — веровать в Господа нашего Иисуса Христа, вечного Сына Божия, а видимая слава и честь земного царя временны, и родство с ним не приносит ничего; всё это вместе с кратковременною жизнию минует и погибнет. Что же обещает нам Небесный Царь, Христос Бог наш, то вечно и необходимо, и достойно того, чтобы к тому стремиться.

Выслушав это, Максим умилился и с радостию дал согласие принять святую веру.

— Тебе известно, брат, — сказал епископ, — что мы оставили всё свое имение и теперь ничего не ищем, кроме Господа нашего Иисуса Христа, Которым мы живем и Которым хвалимся.

— Не медлите, господие мои, — воскликнул Максим, — и поторопитесь сделать всё, что считаете необходимым для моего спасения.

Заповедав ему пост, епископ отпустил его домой. Удалившись, Максим сначала скрывал свою веру во Христа, хотя и горел любовию к Гавинию, Гаию и особенно к Самому Господу Иисусу; потом, при усилении в нем любви к Богу, он начал явно исповедывать Имя Христово, презирая смерть. Но епископ и пресвитер советовали ему скрывать свою веру в продолжении пяти дней, пока не распродаст своего имения и не раздаст нищим. Максим повиновался им. Спустя пять дней он пришел к святому Гаию и, припав к его ногам, сказал:

— Заклинаю тебя, господин мой, Именем Христовым, просвети меня Святым Крещением, как просветил ты брата моего Клавдия; с того самого времени, как ты наставил меня в учении Господа нашего Иисуса Христа, сердце мое до того умилилось, что я не могу успокоиться, пока не приму Святаго Крещения.

Епископ крестил его и, совершив святую Литургию, приобщил Божественных Таин. Максим пребывал у родственников своих христиан, воспевая с ними Богу и славя Его; в это время он окончательно распродал имение, которое он не мог продать и раздать в пять дней, и роздал нищим через верного друга своего Фарсона, который был тайный христианин и впоследствии описал страдания сих святых мучеников, так как всё совершалось на его глазах.

По прошествии пятнадцати дней со времени посещения Максимом Клавдия, Диоклетиан узнал, что оба они, — а последний и со всем своим семейством, — сделались христианами: это очень его огорчило. Однако он скрывал свою печаль и своей супруге, царице Ирине, сказал только, что посылал к Гавинию, желая сосватать дочь его Сосанну сыну своему Максимиану. Услышав об этом, Ирина прославила Бога: она была тайная христианка, а царю сказала:

— Делай, что внушает тебе Бог.

Не доверив царице своей скорби, Диоклетиан призвал к себе военачальника Юлия, язычника и человека жестокого, и рассказал ему с печалию, что возлюбленные родственники его, посланные для обручения невесты сыну Максимиану, приняли христианство, несмотря на его запрещение.

— Все пренебрегающие царские повеления, — сказал Юлий, — хотя бы последние были несправедливы, должны подвергнуться смертной казни; твое же приказание было справедливо, и если они его нарушили, то тем более достойны смерти.

Царь тотчас приказал Юлию послать воинов, чтобы взять всех, кроме епископа Гаия, что и было исполнено. Пресвитера Гавиния с дочерью он велел стеречь в кустодии; Максима же и Клавдия с женой и детьми послал в изгнание; потом он велел сжечь их в городе Остиа^[17], бросив пепел в море; так скончались святые, удостоившись славного мученического венца.

Спустя пятьдесят пять дней Диоклетиан велел супруге своей взять к себе Сосанну, чтобы склонить ее к браку с его сыном. Когда же святая Сосанна, находившаяся под стражей, увидала идущих за нею, то с глубоким сердечным вздохом и слезами сказала, обращаясь к Богу:

— Господи, не оставь рабы Твоей!

Когда Сосанну ввели к царице, то последняя поклонилась ей прежде, чем она: царица чтила в ней благодать Христову и целомудрие. Святая Сосанна упала пред царицею на землю, но она ласково подняла ее со словами:

— Радуется о тебе Спаситель наш Христос.

Услышав из уст царицы Имя Христово, святая Сосанна возрадовалась и сказала:

— Благодарю Христа Бога моего, царствующего на всяком месте!

И обе они, царица Ирина и святая Сосанна, радовались о Господе Боге, с любовию беседуя о Нем. Они возносили к Нему горячие молитвы, особенно же святая Сосанна: следуя наставлениям отца, она непрестанно днем и ночью воспевала, благословляя Бога. Диоклетиан же в это время ждал, надеясь, что Сосанна даст согласие на брак. После долгих ожиданий он послал за царицей и спросил ее, склонила ли она Сосанну на брак с его сыном? Склоняется ли она на любовь Максимиана?

— Напрасен труд там, — отвечала царица, — где преследуется невозможная цель, и не следует надеяться там, где не будет согласия: я не замечаю в Сосанне и следа таких мыслей и намерений, которые бы позволяли думать, чтобы кто-либо мог ее каким-нибудь образом принудить к этому.

Услышав это, Диоклетиан пришел в сильнейший гнев и дал позволение сыну своему Максимиану опозорить Сосанну, совершив над нею гнусное насилие, но не во дворце, — пусть отведет ее в дом отца ее и там обесчестит ее, повинуясь своей постыдной похоти. Святая Сосанна принуждена была оставить дворец, чтобы отправиться в дом свой. Отпуская святую Сосанну, царица с плачем говорила ей:

— Избавивший в древности рабу Свою Сосанну^[18] избавит и тебя, поможет тебе и дарует славное упокоение.

Простившись, они расстались, рыдая. Когда святая Сосанна была приведена в свой дом двумя женщинами, она упала на землю в своей комнате и здесь с рыданием и плачем молилась Избавителю своему Христу, чтобы Он поспешил к ней на помощь. В ту же ночь пришел распаляемый скверною похотью сын царя Максимиан; войдя тихонько в комнату, где молилась святая Сосанна, он увидел над ней Ангела Божия, от которого исходило великое сияние. На Максимиана напал сильный страх: не осмелившись подойти к святой Сосанне, он поспешил как можно скорее домой, во дворец, где и рассказал о всём своему отцу.

— Это не больше, как волшебство христиан, — сказал Диоклетиан.

И послал одного из приближенных своих, Куртия, разузнать, что делается в доме Сосанны. Но и Куртий, как только вошел в дом, тотчас почувствовал сильный страх и в ужасе побежал к царю. В это время Диоклетиан вел споры с царицею относительно пришествия Христа и почитания богов. Будучи побежден царицею, он вспомнил о Сосанне и сказал:

— Почему ты не увещевала ее, видя ее красоту и ум, согласиться на брак с моим сыном?

— Она избрала себе лучшее, — отвечала царица, — ведь и сын твой сам говорил, что видел над нею неприступный свет.

Царь чрезвычайно разгневался и приказал некоему Македонию, ревностному язычнику, отличавшемуся жестокостию, идти к Сосанне и принудить ее не только посредством угроз, но и мучений к идолопоклонству; вместе с тем Диоклетиан приказал делать это тайно, чтобы не осуждали царя за мучительство, говоря, что он не щадит даже родственников своих. Македоний пришел к святой Сосанне, захватив с собою маленького золотого идола, изображавшего бога Дия; показывая его святой, он приказывал ей поклониться ему. Святая Сосанна дунула на идола со словами:

— Господи мой, Христе Иисусе, пусть не видят очи мои диавольского орудия.

И тотчас идол, находившийся в руках Македония, сделался невидим, точно кто вырвал его. Македоний удивился и думал, что как-нибудь сама святая Сосанна похитила идола и спрятала его:

— Вижу, — сказал он, — что ты любишь золото, так как украла идола из моих рук, и не могу не похвалить тебя за это: думаю, что ты не взяла бы идола, если бы не любила его.

— Господь Бог мой, — отвечала святая Сосанна, — послал Ангела Своего, который и удалил идола из глаз моих, выбросив его вон из дома.

Во время этих слов ее вошел слуга Македония, докладывая, что идол выброшен из дома на дорогу. Придя в сильную ярость, Македоний своими руками разорвал одежды на святой Сосанне и начал без жалости бить ее палками. Святая же Сосанна взывала в это время:

— Слава Тебе, Господи!

— Принеси жертву богам, — сказал Македоний.

— Я сама себя приношу в жертву Господу моему, — отвечала святая.

Македоний доложил царю о неизменном и твердом пребывании Сосанны в вере и о поругании ею идола. Царь приказал там же, в доме, убить ее мечом. И была усечена глава невесте Христовой, святой мученице Сосанне; она отошла, веселясь и радуясь, в светлый чертог Небесного Жениха своего. Узнав об убиении святой Сосанны, царица взяла ночью честно́е тело святой мученицы и собрала кровь ее, пролитую на земле, покровом со своей головы: обвив полотном, умащенным ароматами, царица положила тело ее в усыпальнице святаго Александра, где было погребено много мучеников, а кровь ее, собранную на головное покрывало, вложила в серебряный ковчег, который спрятала в своей комнате, где она обычно тайно молилась и днем, и ночью. Святый же папа Гаий храмину, где была пролита кровь святой мученицы Сосанны, освятил в церковь и совершал в ней Божественные службы^[19]. — Спустя немного времени пострадал и святый пресвитер Гавиний, а после него приял мученическую кончину и святый Гаий; все они, как мученики, предстали престолу Божию, славя Отца, Сына и Святаго Духа — единого Бога в Троице. Ему же и от нас да будет честь и слава, и ныне, и присно, и во веки веков^[20]. Аминь.

Память святаго мученика

Евпла диакона

‎ царствование Диоклетиана и Максимиана гонение на христиан распространилось по всей вселенной. В это время упомянутыми нечестивыми царями в Сицилию^[21] был послан для розыска и мучений христиан один, известный своею жестокостию, князь, по имени Пентагур. Придя в город Катану, мучитель приказал городскому начальнику Калвисиану собрать на площадь весь народ, не только живущий в городе, но и в окрестностях. На Ахиллиевой площади было приготовлено место для зрелища, и на звуки труб и бубнов собралось множество народа обоего пола и разного возраста. Сюда пришел и князь Пентагур с Калвисианом; увидев народ, он спросил последнего:

— Все ли воздают честь и поклонение и приносят жертвы нашим богам?

Калвисиан отвечал:

— Поистине, светлый князь, все, которых ты видишь, усердно служат великим богам, принося множество жертв; среди них нет ни одного нечестивца.

Этот ответ привел Пентагура в сильную радость, и он выразил свое одобрение как народу, так и начальнику города; затем, обнародовав повеление царей, он пред всеми дал власть Калвисиану, — если найдется кто-либо, называющий себя христианином, то он может предать его мучениям и умертвить. После этого Пентагур удалился в другие города; Калвисиан же призвал к себе преторских слуг и приказал им тщательно разыскивать, не найдется ли где-либо в городе или его окрестностях кто-либо, хотя бы даже тайно исповедующий христианскую веру, — такого человека они должны взять для мучений. Тогда подошел один из слуг и сказал:

— Здесь в городе есть человек по имени Евпл: он носит с собою какую-то книгу и, обходя дома и улицы, учит народ, называя великим христианского Бога. (Святый Евпл был диакон и носил с собою Евангелие: читая из него народу о чудесах Христовых, он учил его веровать во Спасителя). Услышав это, Калвисиан тотчас послал взять его и привести к себе связанного. Воины отправились, разыскивая святаго Евпла по всему городу; наконец они нашли его в одной бедной хижине, где он читал Святое Евангелие, поучая слушающих; воины взяли его, связали ему назади руки и повели на суд к городскому начальнику, захватив и Евангелие. Увидев святаго Евпла, Калвисиан сказал:

— Ты ли хулитель богов и преступник приказаний царских?

Святый Евпл отвечал:

— Кто такие ваши боги, чтобы я почитал их?

— Наши боги — Юпитер, Асклипий и Диана, — сказал Калвисиан.

— Ты, — возразил ему святый, — слеп, не зная Единого Истинного Бога, сотворившего небо и землю, создавшего человека из земли и нас, христиан, облекшего бесценною и пресветлою одеждою бессмертия, которая есть Святое Крещение.

— Ты потому говоришь так горделиво, что не испытал еще мучений, — сказал Калвисиан.

— Для меня эти муки — венец светлый, а для тебя — тьма и погибель, — возразил святый Евпл.

Тогда Калвисиан, сильно разгневавшись, приказал повесить святаго Евпла и строгать его железными гребнями. Во время этих мучений святый Евпл поднял к Небу глаза свои и, молясь, говорил:

— Господи Иисусе Христе, облеки меня, с которого как одежду совлекают теперь плоть, бессмертием в будущей жизни; даруй мне на час сей крепость, чтобы не победили меня муки.

И с Неба был Голос:

— Мужайся и крепись, Евпл! Тебе уже уготована истинная одежда.

Долго строгали святаго мученика, причем Калвисиан говорил ему:

— Неужели ты не оставишь своего заблуждения? Почему ты не хочешь войти в храм богов и принести им жертву, чтобы от них получить прощение своих грехов, от царей — честь и богатство, от нас — предложение дружбы; вообще через это ты приобрел бы много золота и серебра.

— О, сын погибели, слуга и сообщник диавола! — отвечал святый Евпл, — не знаешь ли, как грозно в день Страшного Суда Божия ты будешь наказан за всех тех, которых теперь склоняешь к идолопоклонству золотом и серебром?

Еще более разгневавшись, мучитель приказал бить святаго по челюстям железными молотками и сокрушать ему бедра и голени. Во время этих побоев святый Евпл укорял мучителя, говоря:

— Безумный, ослепленный злобою человек! К чему ты причиняешь мне эти муки, которые я, укрепляемый моим Богом, считаю за паутинные сети? Если можешь, изобрети еще более лютые, а эти для меня не более, как игра.

После этого Калвисиан приказал отвязать святаго Евпла и, повесив ему на шею Евангелие, отвести в темницу, при этом он велел особенно тщательно запереть тюремные двери и запечатать их его перстнем, и поставить стражу, чтобы никто не мог пройти к святому Евплу и принести с собою хлеба и воды: Калвисиан хотел, чтобы он, мучимый жаждою и голодом, умер. Святый Евпл пробыл в темнице семь дней и ночей и почувствовал сильнейшую жажду; тогда он помолился Господу:

— Господи Иисусе Христе, Истинный Бог наш, дарующий пищу всему живущему, Ты, напоивший в древности людей Твоих, водимых по пустыне Моисеем, источив им из камня живую воду^[22], Ты, изведший для Сампсона воду из сухой челюсти ослиной^[23] и омывший нас водою Святаго Крещения, дай и мне, молю Тебя, прохладу, ибо я изнемогаю от жажды: повели, да истечет в темнице этой источник воды и утолит жажду мою, и все узнают, что Ты один Бог и нет другого, подобного Тебе.

Когда святый Евпл окончил эту молитву, внезапно в темнице появился источник воды; он выпил этой воды и удовлетворил ею не только свою жажду, но и свой голод, как будто бы пищею; святый Евпл воспел, славя и благодаря Бога. По прошествии семи дней, Калвисиан приказал вывести из темницы мученика, если он еще жив: он полагал, что святый Евпл — отчасти от ран, отчасти от голода и жажды — уже умер. Когда воины пришли и открыли двери темницы, то пришли в ужас, увидев, что вся темница полна воды. Святый же Евпл простер руки над водою, как бы повелевая, и вода тотчас стала невидима. Воины сказали друг другу:

— Поистине велик Бог, Которому служит этот человек!

И, взяв святаго мученика, они повели его в дом городского начальника. Последний увидев, что святый Евпл нисколько не изменился телом и весел, точно идет с пиршества, очень удивился и сказал:

— Хотя теперь поклонись богам, прежде чем тебе не отсекут головы.

Святый Евпл отвечал:

— Коварный и ослепленный друг диавола! Кому охота оставить свет для того, чтобы ходить во тьме?

Разгневанный градоначальник приказал оторвать ему уши железными крючками и отвести связанного в претор для суда; сюда пришел и сам мучитель и, севши на своем месте, долго принуждал святаго к принесению нечестивых жертв, но, видя, что святый Евпл остается непреклонным, Калвисиан осудил его на усекновением мечом. Выслушав свой смертный приговор, святый Евпл просил градоначальника, чтобы пред усекновением ему дано было время для молитвы, Калвисиан изъявил свое согласие на просьбу. Когда воины повели святаго мученика на казнь, то им сопутствовала большая толпа народа, среди которой немало было и христиан, тайно державшихся своей веры. Достигнув места, святый Евпл остановился; потом, обратившись к народу, он взял Евангелие, которое всегда носил с собою, и, открыв, начал читать о чудесах Христовых, поучая познанию Истинного Бога, и многие из язычников просветились Светом Истины Христовой. Затем святый Евпл начал молиться Богу, и к нему пришел Глас свыше:

— Блажен ты, Евпл, добрый и верный раб Мой, гряди и вступи в радость Господа твоего, наслаждаясь покоем со всеми от века благоугодившими Мне!

После того как раздался этот Глас, святый Евпл преклонил главу свою и, по усечении ее, отошел ко Господу своему: его страдания закончились в одиннадцатый день августа месяца^[24]. Благоговейные мужи из христиан взяли честно́е тело и главу и погребли в особо уготованном месте, и по молитвам святаго мученика при гробнице его совершалось много исцелений, в которых действовала благодать Господа нашего Иисуса Христа, Ему же со Отцем и Святым Духом честь и слава во веки. Аминь.

---

Конда́къ, гла́съ а҃:

Зако́ны хрⷭ҇то́вы въ рꙋкꙋ̀ ѡ҆бносѧ̀, предста́лъ є҆сѝ вопїѧ̀ врагѡ́мъ въ по́двизѣ: самозва́нъ є҆́смь страда́льчествовати твердѣ́йши. тѣ́мже приклони́въ ра́достнѡ вы́ю твою̀, под̾ѧ́лъ є҆сѝ ᲂу҆сѣче́нїе мече́мъ, сконча́вый тече́нїе твоѐ.

---

1. 1 Посл. к Тим., гл. 6, ст. 10.
2. Еванг. от Луки, гл. 14, ст. 33.
3. Еванг. от Матф., гл. 6, ст. 25—26.
4. Кн. Прор. Иерем., гл. 15, ст. 19.
5. Еванг. от Матф., гл. 19, ст. 29.
6. 1 Посл. к Тим., гл. 2, ст. 4.
7. Т. е. диавола. Сравн.: 1 Посл. Петра, гл. 5, ст. 8.
8. Еванг. от Луки, гл. 10, ст. 17.
9. Еванг. от Луки, гл. 10, ст. 19.
10. Еванг. от Матф., гл. 8, ст. 32.
11. Еванг. от Луки, гл. 10, ст. 20.
12. В 1098 г.
13. Диоклетиан — император в 284—305 гг.
14. Максимиан — император, соправитель Диоклетиана в 285—305 гг.
15. См. стр. 84, примеч. 2-ое.
16. Гаий был папою от 283 г. по 22 апреля 296 г.
17. Так называлась пристань близ Рима.
18. Кн. Прор. Дан., гл. 13.
19. В жизнеописании папы Сергия говорится о церкви в самом доме Сосанны, бывшей в 682 году.
20. Святые мученики поминаемые с Сосанною, скончались в 295—296 годах. Мощи мц. Сосанны с мощами отца ее Гавиния находятся в Риме, в церкви ее имени; мощи папы Гаия также в Риме в церкви его имени.
21. — один из больших островов Средиземного моря, отделяющийся от материка (Итальянского полуострова) Мессинским проливом.
22. Кн. Исх., 17, 6.
23. Кн. Судей, 15, 19.
24. По другим, более достоверным, известиям святый Евпл усечен 12 августа в 304 году. Мощи его находятся в пределах неаполитанских в Тривико (теперь vico della Baronia); когда сюда перенесены из Катаны, — неизвестно; в 1656 году перенесена отсюда часть мощей обратно в Катану.