Крыши — словно миражи,
Трубы — пятна теней
В утро, полное копоти, сажи,
Сквозь извивы кровавых огней.
По набережным грязным,
Однообразным
Ползет трамвай… кривится виадук…
Вдруг
Пароход ревущий звук
Бросает сонмам привидений…
И сквозь туман
— Не явь, обман —
Людской поток… в нем все—как тени,
Тумана тени…
Воздух насыщен и нефтью и серой.
Солнце восходит неверной химерой.
Все в этих пятнах тумана и блично
И необычно…
Смотришь — и вдруг
В сердце проснулся испуг:
Может быть, нет ничего, все—лишь ложь:
Если развеять туман, ничего не найдешь…
Годы над городом грузно ползут...
Вот он, в тумане,
Город безумных желаний
И преступлений уют.
Жизнью безмерной, преступной
Он в каждый дом, в каждый камень,
Века за веками,
Вьется волной неотступной.
Сперва лишь, хижины, где власть дана попам:
Убежищем для всех служила церковь там —
На души, темные еще, она устало
Упрямой догмы свет сквозь окна изливала.
Митра да каска, платье из холста.
Монах, барон да раб — так жизнь была проста.
Но башни строились, дворцы и колокольни —
И папские кресты упрочились раздольней.
На стершихся монетах видим мы
Теперь — сквозь лилии — тот мир глубокой тьмы.
Борьба инстинктов, а не душ царила
Между соседями, — и все решала сила;
Она одна вела к несложному концу,
Где разрешалась злость жреца к жрецу.
В борьбе за первенство, единственности власти
Там город рос в ленивом безучастьи.
Народ работал, ели короли.
И только где-то там во глубине земли,
Бессильная еще, едва гудела сила,
И с колокольным звоном возносила
К извивам сумрачным потухших облаков,
По вечерам свои непонятный зов.
Из текстов и молитв — чьи замыслы: вериги, —
Подобно Библии, уже слагались книги;
И греза смутная, из года в год полней,
Росла и ширилась, все становясь ясней;
Знакомый нынче нам, в призывах революций,
Тогда их тайный смысл был непонятный, куцый;
Но намечался все ж — как бы во сне — трибун,
Тень эшафота, и пожар, и бунт.
Тысячи лет пролетели над ним,
Над городом, с жестким дыханьем своим, -
Но и в приступах дней
Он сумел сохранить и означить сильней
Все, что таилось когда-то
И жатвой созрело богатой…
Нервы — как буря! Сердца — океан!
Город в минуты побед и разрухи
— Каждый сверкающий миг —
Город велик!
Тянет лучи фонарей он, как руки
Безумно-воздето
К далеким планетам…
Дышащий злыми и темными снами
Город, он время считает веками.
О, века за веками,
Пролетевшие снами!..
О, город! В часы одичалых рассветов,
В каждом атоме пара дыша,
Без ответа
И бьется, и рвется
Его беспредельно-пустая душа —
Странно-неверная,
Жутко-химерная,
Словно в туманной дали очертания
Неразличимо-огромного здания.
Эта душа — из-за тени, как, тень -
Жадно глядит в нарастающий день;
В этой душе все былое таится,
В этой душе настоящее тмится
И все грядущее грезится-снится.
Толпы людей, лихорадочно-буйных усилий,
Брошены взмахом неведомых крылий
К увлекающей тающей цели!
Толпы людей, предвещающих новые дни…
Толпы людей, зажигающих в высях огни,
И вопрошающих клубы тумана:
Пора или рано?
Вечно упрямой, трагически бледной
Проходит толпа за толпой
К цели одной
Неизвестной, победной!
О, века за веками,
Уходящие снами!
Если греза одна отгорает,
То другая,
Огнем полыхая,
И в сердцах и в руках расцветает...
И стучит неразгаданный молот...
А город
Напряженно следит,
Как за дальней чертой
Той заветной мечтой
Даже небо горит...
Город безумием рдян!
Город мечтой неразгаданной пьян!..
Пусть в нем сердцам неизбывная стужа,
Пусть нищета в нем, пороки и ужас,
Пусть преступленья без меры, —
Все мы прощаем кошмарной химере,
Зная, что — поздно иль рано —
Придет из глухого тумана
Новый пророк — и такой еще не был!
Новые звезды он бросит на небо,
Новое солнце зажжет —
И уведет нас Вперед.
