Гвидо Кавальканти, подъ видомъ остроты, вѣжливымъ образомъ язвитъ нѣкоторыхъ флорентинскихъ всадниковъ, которые его захватили врасплохъ.
Едва королева услыхала, что Эмилія покончила свою новеллу и слѣдовательно никому болѣе не оставалось говорить, кромѣ нея, не считая того, кто имѣлъ привилегію разсказывать послѣднимъ, — какъ начала слѣдующее повѣствованіе:
— Хотя, граціозныя дамы, вы и предвосхитили сегодня у меня одну изъ двухъ новеллъ, которыя я думала вамъ разсказать, однако, у меня остается еще одна, заключающая въ себѣ подъ конецъ такую остроту, что, пожалуй, глубокомысленнѣе ея еще не было сказано.
Вы должны, конечно, знать, что въ старыя времена въ нашемъ городѣ существовали хорошіе и похвальные обычаи, которые теперь совсѣмъ утратились, вслѣдствіе скупости, возросшей соразмѣрно съ богатствами города и изгнавшей все это. Между прочимъ, въ различныхъ мѣстностяхъ Флоренціи былъ обычай собираться вмѣстѣ благороднымъ обитателямъ этой страны, устраивая кружки изъ незначительнаго числа лицъ и стараясь включать туда только тѣхъ, что могли бы достойнымъ образомъ справиться съ издержками, чтобы устраивать пиры: сегодня у одного, завтра у другого, и такъ по порядку у всѣхъ. Каждый въ свой день угощалъ всю компанію. При этомъ очень часто чествовали и благородныхъ чужеземцевъ, когда они пріѣзжали сюда, а также и другихъ горожанъ. Затѣмъ, по крайней мѣрѣ одинъ разъ въ годъ, всѣ наряжались и разъѣзжали по городу, иногда устраивая турниры; большей частью это бывало по большимъ праздникамъ или при полученіи въ городѣ какого-нибудь радостнаго извѣстія о побѣдѣ или о чемъ другомъ.
Въ числѣ такихъ кружковъ былъ одинъ, подъ предсѣдательствомъ Бетто Брунеллески. Бетто и его товарищи всячески старались залучить въ этотъ кружокъ Гвидо, изъ рода Кавальканте де Кавальканти и не безъ основанія. Мало того, что онъ былъ однимъ изъ лучшихъ логическихъ умовъ въ мірѣ и превосходнѣйшимъ натуръ-философомъ (объ этомъ кружокъ мало заботился), но и чрезвычайно веселымъ, любезнымъ и разговорчивымъ человѣкомъ. Онъ лучше всякаго другого умѣлъ достигнуть желаемаго и отличался во всемъ, что̀ пристало благородному человѣку; вдобавокъ, онъ былъ очень богатъ и невозможно выразить, какъ умѣлъ почтить всякаго, кого считалъ въ душѣ достойнымъ этого. Однако, Бетто никакъ не удавалось завербовать его, и онъ съ товарищами полагалъ, будто это происходило отъ того, что Гвидо иногда предавался философіи и совершенно отдалялся отъ общества; а такъ какъ онъ придерживался ученія Эпикура, то профаны толковали, что его умозрѣнія направлены лишь къ разрѣшенію вопроса: возможно ли открыть, что Бога не существуетъ?
Но вотъ въ одинъ прекрасный день Гвидо уѣхалъ изъ Орто-Санъ-Микеле и черезъ Корсо дельи Агимари достигъ Санъ-Джованни, что̀ составляло его обычную прогулку. Тамъ находятся большія мраморныя гробницы (которыя теперь можно видѣть въ Санта-Репарата; есть также много и другихъ близъ Санъ-Джованни). Гвидо стоялъ между возвышающимися здѣсь порфировыми колоннами и гробницами Санъ-Джованни, входъ въ которыя былъ закрытъ, а Бетто въ это время проѣзжалъ со своею компаніей черезъ площадь Санта-Репарата; увидавъ здѣсь Гвидо, среди могилъ, они рѣшили:
— Пойдемъ и подразнимъ его!
И пришпоривъ коней, они, въ видѣ потѣшнаго приступа, налетѣли на него, прежде чѣмъ онъ могъ опомниться, и начали надъ нимъ издѣваться.
— Гвидо, ты отказываешься отъ нашего общества; но послѣ, когда ты узнаешь, что Бога не существуетъ, что же ты тогда будешь дѣлать?
Гвидо, видя себя окруженнымъ, тотчасъ отвѣтилъ:
— Господа, въ вашемъ жилищѣ вы можете говорить мнѣ все, что́ вамъ угодно.
И опершись рукой на одну изъ гробницъ, хотя онѣ были и большія, онъ, какъ человѣкъ очень ловкій, сдѣлалъ прыжокъ и перекинулся на другую сторону. Освободившись отъ нихъ такимъ образомъ, онъ ушелъ, а они остались, поглядывая другъ на друга и стали говорить, что онъ рехнулся; отвѣтъ его былъ лишенъ всякаго смысла; гдѣ они находились, дѣла имъ было не болѣе, чѣмъ другимъ согражданамъ, и самому Гвидо не менѣе, чѣмъ каждому изъ нихъ; но Бетто, обратившись къ нимъ, сказалъ:
— Вы сами рехнулись, если не поняли его; онъ приличнымъ образомъ и въ немногихъ словахъ сказалъ вамъ язвительнѣйшую вещь въ свѣтѣ. Посмотрите только хорошенько: вѣдь эти гробницы — жилища мертвыхъ: въ нихъ покоятся одни мертвецы; а онъ говоритъ, что это наше жилище, т. е. показываетъ этимъ, что мы и прочіе люди — олухи и невѣжды, въ сравненіи съ нимъ и другими учеными господами, что мы не лучше мертвыхъ; а потому, находясь здѣсь, мы — въ родномъ жилищѣ!
Тутъ всякій уразумѣлъ, что хотѣлъ сказать Гвидо и, устыдившись, они уже никогда больше не дразнили его, а Бетто считали съ тѣхъ поръ тонкимъ и понятливымъ малымъ.