Гвидо Кавальканти, подъ видомъ остроты, вѣжливымъ образомъ язвитъ нѣкоторыхъ флорентинскихъ всадниковъ, которые его захватили врасплохъ.
Едва королева услыхала, что Эмилія покончила свою новеллу и слѣдовательно никому болѣе не оставалось говорить, кромѣ нея, не считая того, кто имѣлъ привилегію разсказывать послѣднимъ, — какъ начала слѣдующее повѣствованіе:
— Хотя, граціозныя дамы, вы и предвосхитили сегодня у меня одну изъ двухъ новеллъ, которыя я думала вамъ разсказать, однако, у меня остается еще одна, заключающая въ себѣ подъ конецъ такую остроту, что, пожалуй, глубокомысленнѣе ея еще не было сказано.
Вы должны, конечно, знать, что въ старыя времена въ нашемъ городѣ существовали хорошіе и похвальные обычаи, которые теперь совсѣмъ утратились, вслѣдствіе скупости, возросшей соразмѣрно съ богатствами города и изгнавшей все это. Между прочимъ, въ различныхъ мѣстностяхъ Флоренціи былъ обычай собираться вмѣстѣ благороднымъ обитателямъ этой страны, устраивая кружки изъ незначительнаго числа лицъ и стараясь включать туда только тѣхъ, что могли бы достойнымъ образомъ справиться съ издержками, чтобы устраивать пиры: сегодня у одного, завтра у другого, и такъ по порядку у всѣхъ. Каждый въ свой день угощалъ всю компанію. При этомъ очень часто чествовали и благородныхъ чужезем-
