Федериго дельи Альбериги любитъ, но не любимъ, и чахнетъ, разоряясь на ухаживаніе. У него остается одинъ лишь соколъ, котораго онъ, не имѣя ничего другого, подаетъ на обѣдъ своей дамѣ, когда она приходитъ къ нему въ гости. Узнавъ это, она перемѣняетъ отношеніе къ нему, выходитъ за него замужъ и дѣлаетъ его богачемъ.
Новелла Филомены была окончена; королева замѣтила, что остается только одинъ Діонео, вслѣдствіе его привилегіи, и потому весело заявила:
— Теперь приходится разсказывать мнѣ, и я, дорогія дамы, охотно разскажу вамъ новеллу, похожую отчасти на предыдущую; вы не только узнаете изъ нея, какую власть имѣетъ ваша любовь надъ благороднымъ сердцемъ, но и пріучитесь, по собственному побужденію, давать награду, когда это нужно, не предоставляя всегда этого судьбѣ, которая даритъ неразборчиво, и, какъ часто случается, весьма несоразмѣрно.
Вы должны, вѣроятно, знать, что Коппо Доменики изъ Боргезе, жившій въ нашемъ городѣ, а, можетъ быть, и теперь еще живущій, былъ человѣкъ уважаемый и очень вліятельный, благодаря гораздо болѣе своему нраву и достоинствамъ, чѣмъ благородному происхожденію. Это — свѣтлая личность, достойная немеркнущей славы; будучи уже на склонѣ лѣтъ, онъ зачастую любилъ потолковать со своими сосѣдями и другими о старинныхъ дѣяніяхъ. Объ этомъ онъ умѣлъ говорить съ бо̀льшей послѣдовательностью и краснорѣчіемъ, чѣмъ кто бы то ни было, и память имѣлъ рѣдкую. Въ числѣ другихъ своихъ прекрасныхъ повѣстей онъ часто разсказывалъ, какъ жилъ нѣкогда во Флоренціи одинъ юноша, по имени Федериго, сынъ Филиппа Альбериги. Турнирами и ухаживаніями онъ прославился болѣе всѣхъ юношей въ Тосканѣ и, какъ это часто случается съ благородными людьми, влюбился въ одну знатную даму, по имени Джованну, которая считалась въ то время одной изъ самыхъ красивыхъ и граціозныхъ женщинъ во Флоренціи. Чтобы снискать ея любовь, онъ устраивалъ безпрестанно процессіи, турниры, задавалъ пиры, подносилъ подарки и безразсудно проматывалъ свое состояніе; но дама была не менѣе добродѣтельна, чѣмъ прекрасна, и не обращала никакого вниманія ни на то, что̀ ради нея дѣлалось, ни на того, кто это дѣлалъ.
Итакъ, Федериго тратилъ не мало, а ничего не пріобрѣталъ; поэтому, какъ обыкновенно бываетъ съ людьми легкомысленными, средства его истощились, и онъ сталъ бѣднякомъ: кромѣ маленькаго имѣньица, на доходы съ котораго онъ жилъ крайне скудно, да еще чуднаго сокола у него ничего не осталось. Любя свою даму сильнѣй, чѣмъ когда-либо, но не будучи въ состояніи жить въ городѣ такъ, какъ ему хотѣлось бы, онъ переселился въ Кампи, гдѣ находилось его помѣстье, и занимался здѣсь, по мѣрѣ возможности, соколиной охотой. Не обращаясь ни къ кому за помощью, онъ терпѣливо переносилъ свою бѣдность.
Когда Федериго дошелъ до послѣдней крайности, случилось, что захворалъ мужъ Джованны и, чувствуя приближеніе смерти, написалъ завѣщаніе. Будучи очень богатъ, онъ назначилъ своимъ наслѣдникомъ подростка-сына, а послѣ него, если бы случилось, что сынъ умеръ безъ законныхъ наслѣдниковъ, должна была, по желанію Федериго, наслѣдовать Джованна. Затѣмъ онъ скончался.
Итакъ, Джованна осталась вдовой и, по обычаю нашихъ дамъ, отправилась на этотъ годъ со своимъ мальчуганомъ въ деревню, въ одно изъ своихъ имѣній, находившееся невдалекѣ отъ усадьбы Федериго; сынъ Джованны сблизился съ сосѣдомъ и сталъ забавляться охотой съ соколами и собаками. Часто видя, какъ летаетъ соколъ Федериго, мальчикъ очень восхищался имъ и сильно хотѣлъ бы имѣть его, но не рѣшался просить, зная, какъ онъ дорогъ Федериго.
Пока дѣло шло такимъ образомъ, случилось, что мальчикъ захворалъ. Мать была этимъ очень опечалена, такъ какъ другихъ дѣтей у нея не было и любила она его всѣми силами души. Цѣлые дни она просиживала у его постели, не переставая ободрять его, и часто спрашивала, не хочетъ ли онъ чего-нибудь: если только это возможно достать, она, конечно, ухитрится исполнить его желаніе. Мальчикъ, не разъ слыша подобныя предложенія, сказалъ однажды:
— Мама, если вы устроите такъ, чтобы мнѣ достался соколъ Федериго, то я навѣрное скоро поправлюсь!
Услыхавъ это, мать немного задумалась и начала соображать, какъ ей это сдѣлатъ; она знала, что Федериго давно уже любитъ ее, но никогда не получалъ отъ нея въ отвѣтъ ни единаго взгляда; поэтому она сказала себѣ: «Какже мнѣ послать или пойти къ нему просить этого сокола, который, какъ я слышала, лучшій изъ летавшихъ когда-либо по воздуху и, кромѣ того, поддерживаетъ его существованіе? Вѣдь у меня совѣсти не хватитъ отнять у благороднаго человѣка послѣднюю его утѣху.
Занятая такими размышленіями, Джованна, хотя и была вполнѣ увѣрена, что достанетъ сокола, если попроситъ, но всетаки, не зная, на что рѣшиться, она не отвѣчала сыну ни слова. Наконецъ, любовь къ нему до такой степени охватила ее, что она рѣшила, ради его удовлетворенія, не послать, а что̀ бы тамъ ни случилось, отправиться самой къ Федериго и добыть отъ него сокола. Тогда она отвѣтила:
— Соберись съ духомъ, сыночекъ, и постарайся выздоровѣть, хоть насильно, а я обѣщаю тебѣ завтра же сходить къ Федериго и выпросить тебѣ сокола.
Дитя до того обрадовалось этому, что въ тотъ же день почувствовало себя лучше.
По утру дама, въ сопровожденіи еще одной женщины, направилась, въ видѣ прогулки, къ маленькому домику Федериго, гдѣ попросила его вызвать. Такъ какъ сезонъ еще не наступилъ и охотиться въ эти дни еще не полагалось, то Федериго находился въ своемъ саду и заканчивалъ тамъ кое-какія работы. Услышавъ, что Джованна спрашиваетъ его у дверей, онъ очень удивился и радостно побѣжалъ къ ней. Она же, видя его идущимъ навстрѣчу, поднялась съ чисто женской привѣтливостью и, когда Федериго почтительно ей поклонился, сказала ему:
— Здравствуй, Федериго, я пришла сюда вознаградить тебя за потери, которыя ты понесъ, любя меня больше, чѣмъ слѣдовало. Награда заключается въ томъ, что я намѣрена вмѣстѣ съ моей спутницей пообѣдать у тебя сегодня запросто!
На это Федериго смиренно отвѣчалъ ей:
— Ни о какихъ потеряхъ, когда-либо понесенныхъ изъ-за васъ, я не помню, а помню только о счастьѣ; и если я чего-нибудь когда-либо стоилъ, то лишь благодаря вашимъ достоинствамъ и любви, которую я къ вамъ питаю; ваше великодушное посѣщеніе для меня теперь дороже того, если бы мнѣ снова можно было тратить столько, сколько я тратилъ прежде: вѣдь вы пришли въ гости къ бѣдняку.
Сказавъ это, онъ смущенно принялъ ее въ своемъ жилищѣ, а затѣмъ повелъ въ садъ; такъ какъ некому было занимать дамъ, онъ сказалъ:
— Здѣсь нѣтъ никого другого; такъ пусть эта добрая женщина, жена того рабочаго, побудетъ пока съ вами, а я пойду распорядиться по хозяйству.
Хотя бѣдность его достигла послѣднихъ предѣловъ, всетаки онъ до сихъ поръ не сознавалъ, въ какую нужду поставила его безпорядочная трата денегъ. Въ это же утро, не найдя у себя ничего, чтобы съ честью принять даму, изъ любви къ которой угощалъ безчисленное множество людей, Федериго вполнѣ ощутилъ свою бѣдность. Тоскуя безмѣрно, проклиная себя и свою злую долю, онъ метался, какъ бѣшеный, то туда, то сюда, не находя ни денегъ, ни вещей для заклада, а между тѣмъ часъ уже былъ поздній и ему очень хотѣлось почтить чѣмъ-нибудь благородную даму; просить же онъ не хотѣлъ не только у постороннихъ, но даже у своего рабочаго. Вдругъ ему попался на глаза его дорогой соколъ; онъ увидалъ его на жердочкѣ, въ чуланѣ. Не видя никакого иного прибѣжища, онъ схватилъ своего любимца и, найдя достаточно жирнымъ, подумалъ, что это будетъ достойнымъ угощеніемъ для такой дамы; не раздумывая долго, Федериго свернулъ ему шею и живо приказалъ служанкѣ ощипать птицу, выпотрошить и, вздѣвъ на вертелъ, хорошенько зажарить. Накрывъ столъ бѣлоснѣжною скатертью, которая у него еще оставалась, Федериго съ сіяющимъ лицомъ вернулся въ садъ къ дамѣ и сказалъ, что приготовилъ ей пообѣдать, чѣмъ Богъ послалъ. Тогда дама встала со своею подругой и пошла къ столу; не зная, что̀ онѣ кушаютъ вмѣстѣ съ Федериго, который съ величайшимъ радушіемъ угощалъ ихъ, гостьи пообѣдали добрымъ соколомъ.
Вставъ изъ-за стола и посидѣвъ у Федериго еще немного въ пріятной бесѣдѣ, дама рѣшила, что пора сказать ему, зачѣмъ она явилась; поэтому, ласково обратившись къ хозяину, Джованна начала такъ:
— Федериго, вспомни о своей прошлой жизни и о моемъ честномъ отношеніи къ тебѣ, которое ты почему-то считалъ черствостью и жестокостью. Я нисколько не сомнѣваюсь, что ты долженъ удивиться моей притязательности, когда узнаешь, зачѣмъ я, главнымъ образомъ, пришла сюда; но если бы у тебя были дѣти, если бы ты могъ знать, до чего бываетъ сильна любовь къ нимъ, то, мнѣ кажется, ты бы навѣрное, хотя отчасти, извинилъ меня; однако, у тебя дѣтей нѣтъ, а у меня всего одинъ сынъ, и я не могу, слѣдовательно, подлежать даже общимъ законамъ относительно другихъ матерей. Подъ вліяніемъ именно такой силы мнѣ и приходится теперь, противъ собственной воли, противъ всякаго приличія и долга, просить тебя о подаркѣ, который, я знаю, для тебя очень дорогъ, и вполнѣ справедливо, такъ какъ у тебя нѣтъ иной отрады, и твоя злая доля не оставила тебѣ никакого другого утѣшенія и поддержки. Этотъ подарокъ — твой соколъ, котораго мой сынъ такъ страстно хочетъ имѣть, что если я его не принесу мальчику, то боюсь, какъ бы постигшая его болѣзнь не ухудшилась и какъ бы мнѣ не пришлось потерять его; поэтому заклинаю тебя не любовью, которую ты ко мнѣ чувствуешь и которая тебя ни къ чему не обязываетъ относительно меня, но твоимъ великодушіемъ, которое обнаруживалось во всевозможныхъ любезностяхъ болѣе, чѣмъ у кого другого. Не согласишься ли ты дать мнѣ сокола, чтобъ я могла сказать, что твоимъ подаркомъ сохранила жизнь своему сыну и навѣки обязана этимъ тебѣ?
Федериго, услыхавъ, о чемъ проситъ дама, и чувствуя, что не въ силахъ услужить ей, такъ какъ только-что угостилъ ее соколомъ, зарыдалъ въ ея присутствіи и ни слова не могъ ей отвѣтить. Видя его плачущимъ, дама сначала подумала, что онъ горюетъ, конечно, о предстоящей разлукѣ съ своимъ добрымъ соколомъ, и чуть не сказала, что не хочетъ подарка; однако, удержавшись, она подождала, что̀ Федериго отвѣтитъ, наплакавшись. Наконецъ онъ заговорилъ:
— Синьора, послѣ того, какъ Богу было угодно, чтобы я обратилъ всю свою любовь на васъ, во многомъ судьба была ко мнѣ враждебна и я сѣтовалъ на нее, но все это было ничто въ сравненіи съ тѣмъ, что она теперь со мной сдѣлала: этого я никогда не прощу ей. Подумать только: вы пришли въ мою жалкую хижину, куда не удостоивали заглядывать, пока я былъ богатъ, и хотите отъ меня лишь ничтожнаго дара; но судьба такъ распорядилась, что я не могу вамъ дать его, а почему это невозможно, я объясню вкратцѣ: услыхавъ, что вы, какъ бы въ награду, хотите со мной отобѣдать, я, думая о вашей знатности и великихъ достоинствахъ, счелъ подобающимъ и должнымъ угостить васъ чѣмъ-нибудь самымъ дорогимъ, что у меня есть, какъ это вообще дѣлается и для другихъ особъ; поэтому, вспомнивъ о соколѣ, котораго вы теперь просите у меня, и о его добрыхъ качествахъ, я счелъ его достойнымъ для васъ блюдомъ, и вотъ сегодня онъ былъ передъ вами зажаренный на тарелкѣ. Я думалъ, что далъ ему наилучшее назначеніе. Теперь же, слыша, что вы желаете получить его въ иномъ видѣ, мнѣ такъ стало горько отъ невозможности услужить вамъ, что я врядъ ли когда-нибудь успокоюсь!
Сказавъ это, онъ велѣлъ принести въ доказательство перья, лапы и клювъ сокола. Услыхавъ и увидѣвъ все это, дама сначала побранила его за то, что ради угощенія женщины онъ пожертвовалъ такимъ чуднымъ соколомъ, но затѣмъ начала про себя восхищаться величіемъ его души, котораго ни прежде, ни теперь не въ состояніи была сломить бѣдность.
Потерявъ такимъ образомъ всякую надежду на сокола, а слѣдовательно сомнѣваясь и въ спасеніи сына, Джованна съ глубокою грустью простилась съ Федериго и вернулась къ ребенку. Послѣдній, грустя ли о томъ, что не могъ получить подарка, или потому, что сама болѣзнь должна была завершиться печальною развязкою, не прожилъ и нѣсколькихъ дней, покинувъ нашъ міръ, къ величайшему огорченію матери.
Нѣкоторое время Джованна провела въ безпрестанныхъ слезахъ и печали; оставшись богатой и еще молодой женщиной, она много разъ была побуждаема братьями опять выйти замужъ. Ей не хотѣлось этого; но, видя, что братья не даютъ ей покоя, и вспомнивъ о доблестяхъ Федериго, о послѣдней его щедрости, когда онъ зарѣзалъ своего прекраснаго сокола для ея угощенія, она сказала братьямъ:
— Я охотно, если бы вы позволили, осталась жить такъ, но разъ вамъ непремѣнно хочется, чтобы я вышла замужъ, то я, конечно, не пойду ни за кого, кромѣ Федериго дельи Альбериги.
Разсмѣявшись надъ нею, братья сказали:
— Глупая, что ты толкуешь? Какъ же ты хочешь идти за него, когда у него нѣтъ ничего за душою?
— Братцы, — отвѣчала имъ Джованна, — я отлично знаю, что вы правы; но я предпочитаю человѣка безъ богатства, чѣмъ богатство безъ человѣка.
Братья, видя ея рѣшимость и уважая Федериго, несмотря на его бѣдность, выдали за него сестру, какъ она желала, со всѣми ея богатствами. Видя своею женою такую чудную женщину, которую онъ вдобавокъ такъ любилъ, да сдѣлавшись еще богачемъ, Федериго сталъ съ ней наилучшимъ хозяиномъ и въ радости окончилъ дни свои.