Чекко, сынъ Фартарриго, проигрываетъ въ Бонконвенто всѣ свои вещи к деньги Чекко, сына Анджульери. Въ одной рубашкъ бѣжитъ онъ за нимъ и кричитъ, что тотъ его ограбилъ. Крестьяне раздѣваютъ второго Чекко, а первый облекается въ его платье и садится на его коня, самого же оставляетъ въ свою очередь въ одной рубашкѣ.
Съ большимъ смѣхомъ слушала вся компанія попреки Каландрино его женѣ. Когда же Филострато замолчалъ, повела рѣчь, по желанію королевы, Неифиле:
— Почтенныя дамы! Если бы людямъ легче было проявлять передъ другими свой разумъ и добродѣтели, чѣмъ глупость и пороки, то напрасно трудились бы многіе, обуздывая свои рѣчи. Это довольно ясно обнаружилось при слабоуміи Каландрино, которому не было никакой надобности лечиться отъ болѣзни, внушенной ему вслѣдствіе его простоватости, и не къ чему было оглашать при этомъ о своихъ тайныхъ наслажденіяхъ съ своею супругою. Это обстоятельство вызвало въ моей памяти разсказъ, противоположный предъидущему: тутъ именно злонамѣренность одного преодолѣла умъ другого и причинила значительный вредъ и позоръ побѣжденному. Я и хочу разсказать вамъ объ этомъ:
Немного лѣтъ тому назадъ жили въ Сіэнѣ два человѣка, уже зрѣлыхъ лѣтъ, и обоихъ звали Чекко; но одинъ былъ сынъ Анджульери, а другой — Фортарриго. Люди совершенно различныхъ характеровъ, они сходились только въ одномъ — въ ненависти къ своимъ отцамъ; это такъ сблизило ихъ, что они стали друзьями и часто бывали вмѣстѣ.
Аиджульери, человѣку благовоспитанному и красивому, надоѣло жить въ Сіэнѣ на средства, выдаваемыя отцомъ. Услыхавъ, что въ Марку Анконскую прибылъ легатомъ отъ папы одинъ кардиналъ, очень къ нему расположенный, онъ вознамѣрился отправиться къ этому кардиналу, полагая улучшить такимъ образомъ свое положеніе. Сообщивъ объ этомъ отцу, онъ попросилъ разомъ выдать ему то, что онъ долженъ былъ получить за шесть мѣсяцевъ. На эти деньги онъ могъ какъ слѣдуетъ пріодѣться, купить лошадь и явиться въ подобающемъ видѣ. При отъѣздѣ онъ искалъ еще кого-нибудь, чтобъ взять съ собою въ качествѣ слуги. Объ этомъ услыхалъ Фортарриго, который въ этотъ день былъ у Анджульери, и началъ всячески упрашивать, чтобъ Анджульери взялъ его съ собою. Онъ-де будетъ ему и слугой, и роднымъ, и всѣмъ, чѣмъ пожелаетъ, и не будетъ просить никакого жалованья. Анджульери отвѣтилъ, что не хочетъ его брать не потому, чтобы считалъ его неспособнымъ для услугъ, а потому, что тотъ былъ игрокомъ и, вдобавокъ, иной разъ напивался. Фортарриго возразилъ, что онъ будетъ остерегаться того и другого, подтвердилъ это многими клятвами и такъ упрашивалъ Анджульери, что тотъ, наконецъ, сдался и согласился. Выѣхавъ утромъ въ путь, они остановились пообѣдать въ Бонконвенто. Послѣ обѣда, вслѣдствіе сильной жары, Анджульери велѣлъ приготовить себѣ постель въ гостинницѣ и, раздѣвшись при помощи Фортарриго, легъ соснуть, приказавъ разбудить себя въ девять часовъ.
Но пока господинъ спалъ, Фортарриго отправился въ таверну и, здѣсь, подпивъ немного, началъ играть съ какими-то посѣтителями. Въ короткое время онъ проигралъ всѣ деньги, какія съ нимъ были, а равно и одѣтое на немъ платье. Желая отыграться, онъ побѣжалъ, какъ былъ, въ одной рубашкѣ, въ гостинницу, гдѣ спалъ Анджульери; убѣдившись, что сонъ его крѣпокъ, Фортарриго вытащилъ изъ его кошелька всѣ деньги и вернувшись къ игрокамъ, продулъ и это.
Анджульери, выспавшись, всталъ, одѣлся и позвалъ Фортарриго. Когда его не оказалось, то Анджульери рѣшилъ, что онъ валяется гдѣ-нибудь пьяный, какъ это не разъ съ нимъ случалось. Поэтому, желая отъ него отдѣлаться, онъ приказалъ сѣдлать своего коня и привязать чемоданъ, а въ Корсиньяно разсчитывалъ найти себѣ другого слугу. Когда же, передъ уходомъ, Аиджульери захотѣлъ расплатиться съ хозяиномъ, то денегъ у него не оказалось. Поднялся большой шумъ, и вся гостинница пришла въ волненіе. Анджульери говорилъ, что его обворовали, и грозилъ арестовать всѣхъ и отправить въ Сіэну. Тѣмъ временемъ явился въ рубашкѣ Фортарриго, пришедшій затѣмъ, чтобы стащить платье своего господина, какъ онъ стащилъ раньше деньги. Увидавъ Анджульери, уже готовымъ къ отъѣзду, онъ спросилъ:
— Что это значитъ? Развѣ мы ужь хотимъ уѣзжать? Ну, подожди немного; сюда долженъ придти скоро одинъ человѣкъ, взявшій въ залогъ мою куртку за тридцать восемь сольдовъ. Я увѣренъ, что онъ отдастъ тебѣ ее за тридцать пять, коли деньги сейчасъ.
Пока онъ это говорилъ, кто-то пришелъ, сообщилъ, какъ много Фортарриго проигралъ, и убѣдилъ Анджульери, что именно слуга и взялъ деньги. Тогда Анджульери, въ сильнѣйшемъ негодованіи, какъ только могъ, изругалъ Фортарриго, а если бы не боялся властей больше Бога, то и расправился бы съ нимъ. Грозя ему висѣлицей или изгнаніемъ изъ Сіэны, Анджульери, наконецъ, сѣлъ на коня. Фортарриго же, точно говорили не ему, а кому-то другому, все время твердилъ:
— Ну, Анджульери, оставимъ въ добрый часъ эти рѣчи: за нихъ вѣдь и гроша не выручишь; подумаемъ-ка вотъ о чемъ: мы вернемъ куртку за тридцать пять сольдовъ, если сейчасъ выкупимъ, а коли отложимъ хоть до завтра, такъ не получить ее меньше чѣмъ за тридцать восемь, сколько онъ мнѣ и далъ за нее. Онъ сдѣлаетъ мнѣ это удовольствіе, потому что и ставку-то я поставилъ по его совѣту. Ну, почему же бы намъ и не выгадать этихъ трехъ сольдовъ?
Анджульери, слушая такую болтовню, пришелъ въ отчаяніе, въ особенности когда увидалъ, что находившіеся въ гостинницѣ смотрятъ на него и думаютъ, повидимому, что не Фортарриго проигралъ его деньги, а что у него еще есть деньги Фортарриго.
— Что мнѣ за дѣло до твоей куртки! — воскликнулъ онъ. — Хоть бы тебя самого вздернули на веревку! Ты укралъ и проигралъ все мое достояніе, да еще мѣшаешь мнѣ уѣхать и издѣваешься надо мной!
Но Фортарриго стоялъ на своемъ, словно не къ нему обращаются, и все повторялъ!
— Эхъ, почему ты не хочешь выгадать этихъ трехъ сольдовъ? Неужели ты думаешь, что я тебѣ не одолжу ихъ опять? Ну, сдѣлай же это, коли ты меня любишь! Къ чему такъ спѣшить; развѣ мы не будемъ еще къ вечеру въ Торреньери? Ну, ну, раскошеливайся! Знаешь, хоть обшарь всю Сіэну и то не отыщется куртки, которая на мнѣ такъ сидѣла бы, какъ эта. И подумать, что я заложилъ ее за тридцать восемь сольдовъ. Она еще сорокъ стоитъ, если не больше; а ты хочешь наказать меня вдвойнѣ!
Раздраженный Анджульери, видя, что этотъ бездѣльникъ его обокралъ, а теперь еще лѣзетъ къ нему съ разговорами, не отвѣчая ни слова, повернулъ коня и пустился къ Торреньери. Но Фортарриго придумалъ злую штуку: въ рубахѣ, онъ побѣжалъ за нимъ слѣдомъ. Хотя Анджульери отъѣхалъ уже добрыхъ двѣ мили, Фортарриго все твердилъ ему о курткѣ; Анджульери помчался тогда вскачь, чтобы не терзать своего слуха назойливостью Фортарриго; но тотъ увидалъ, что крестьяне съ сосѣдняго поля вышли на дорогу и двигаются навстрѣчу Анджульери. Онъ началъ кричать имъ изо всей силы:
— Держите, держите его!
Крестьяне, кто съ заступомъ, кто съ мотыкой, загородили путь всаднику, вообразивъ, что онъ ограбилъ того, что́ бѣжитъ за нимъ въ одной рубашкѣ и вопитъ; крестьяне остановили и схватили Анджульери. Какъ онъ ни толковалъ имъ, кто онъ такой и въ чемъ дѣло, ничто не помогало. Тѣмъ временемъ подошелъ Фортарриго со злобнымъ лицомъ и воскликнулъ:
— Не знаю, какъ мнѣ тебя не убить, безсовѣстный негодяй, убѣжавшій съ моими вещами!
Обратившись къ крестьянамъ, онъ продолжалъ:
— Посмотрите, съ чѣмъ онъ оставилъ меня въ гостинницѣ, проигравъ сначала все, что у него было. Истинно могу сказать: только благодаря Богу и вамъ, я, наконецъ, вернулъ хоть это, за что и буду вамь очень благодаренъ.
Анджульери началъ было возражать, но его словъ не слушали. При помощи крестьянъ Фортарриго ссадилъ его съ коня и, раздѣвъ, облекся въ его одежды; затѣмъ самъ сѣлъ на коня, а Анджульери оставилъ въ одной сорочкѣ и босымъ. Вернувшись въ Сіэну, Фортарриго всюду разсказывалъ, что выигралъ отъ Анджульери коня и платье. Тотъ же, разсчитывая явиться богатымъ въ Марку, къ кардиналу, напротивъ, бѣдный и въ одной сорочкѣ вернулся въ Бонконвенто. Отъ стыда онъ не рѣшился тотчасъ вернуться въ Сіэну; но когда ему одолжили платье, онъ сѣлъ на клячу, служившую Фортарриго, и пріѣхалъ къ своимъ роднымъ въ Корсиньяно, у которыхъ и жилъ, пока отецъ снова не пришелъ къ нему на помощь.
Такимъ образомъ злая продѣлка Фортарриго разрушила всѣ блестящіе планы Анджульери, хотя и не осталась, въ свое время и на своемъ мѣстѣ, безъ должнаго возмездія.