В предутренний час мне приснилась Дагмар, моя стыдливая любовь, мечта, душа моей души.
Мне снилась полночь. Спит тёмный замок, спит сад, деревья слились в одно чёрное пятно, озеро окутано туманом, где-то совы кричат, на небе ни звезды, — и вдруг, вся в белом, с балкона тихонько спускается Дагмар. Так странно шла она, тем более странно, что она ведь боится темноты и ночью никогда не выходит из комнаты, уходит к себе, как только вечерние тени приблизятся к замку. И вот теперь, ровно в полночь, шла Дагмар в саду. Она ступала как призрак, и от шагов её оставались лёгкие светлые следы, точно пятна лунного блеска, прошедшего сквозь чащу сосен. Она о чём-то плакала, слёзы падали в траву, и в траве загорались светляки. Она шла по берегу озера, и в чёрной глубине, следом за ней, вырастали на дне блестящие цветы; они тянулись всё выше и выше, точно стремясь её догнать, и некоторые из стеблей поднялись над водой, и с блестящих лепестков, освободившихся от воды, падали капли ещё более блестящие, чем лепестки, и всё озеро оживилось и как будто стало двигаться. Дагмар наклонилась и зачерпнула полные пригоршни воды и брызнула ею кругом, направо и налево, и тотчас же капли разбрызганной воды сделались блестящими, и помчались так стремительно, как будто их бросила не хрупкая женская рука, а сотни, тысячи рук первобытных гигантов. И вот, устремляясь всё дальше и дальше, капли превратились в метеоры. Огнистые, яркие, торжествующие метеоры, точно духи, стали кружиться в бешеной пляске, и поднимались всё выше, всё выше, — и вдруг, как бы достигнув желанной высоты, они мгновенно успокоились, и повисли на лазурном небе застывшим хороводом звёзд. И откуда-то зазвенела музыка, — упоительные звуки. И я посмотрел на Дагмар. Она стояла неподвижно, и глаза её были устремлены к небу, и такая спокойная радость светилась на её лице, как будто в это мгновение, силою нежной и творческой мысли, она давала жизнь тысяче существ, безмолвно благословлявших её.
Так снилась мне Дагмар в тот час, когда дрожит предутренний туман.