Я уже нѣсколько времени замѣтилъ, что ученая и величественная дочь моего хозяина выказывала ко мнѣ то нѣжное участіе, которое, по безконечному милосердію Провидѣнія, свойственно всѣмъ женщинамъ, какъ на землѣ, такъ и подъ землею. До послѣдняго времени, я смѣшивалъ его съ тѣмъ чувствомъ любви къ домашнимъ животнымъ, которымъ всегда отличается женщина, наравнѣ съ ребенкомъ. Теперь-же, къ моему большому огорченію, я убѣдился, что то чувство, которымъ удостоивала меня, ничего не имѣло общаго — съ питаемымъ ко мнѣ Таэ. Но это убѣжденіе нисколько не льстило моему тщеславію, какъ обыкновенно бываетъ у мужчинъ, обратившихъ на себя благосклонное вниманіе прекраснаго пола; напротивъ, оно пробуждало во мнѣ чувство страха. Если изъ всѣхъ женщинъ этого общества Зи выдавалась своею ученостью и силою, то, по всѣмъ отзывамъ, она кромѣ того отличалась своею кротостью и пользовалась всеобщею любовью. Все ея существо, казалось, было проникнуто однимъ желаніемъ — оказать помощь, защиту, утѣшеніе… Хотя тѣ многосложныя горести, начало которыхъ скрыто въ бѣдности и порокѣ — неизвѣстны въ соціальномъ строѣ Врилья, но еще ни одному ученому между ними не удалось найдти во вриле, такую силу, которая-бы окончательно изгнала изъ ихъ жизни всѣ тѣ печали, которымъ бываетъ подверженъ человѣкъ; и во всѣхъ такихъ случаяхъ, Зи была первою утѣшительницею. Если какая нибудь изъ Джай-и являлась жертвою отверженной любви, Зи употребляла всѣ силы своего ума и сердца, чтобы смягчить ея горесть и доставить ей утѣшеніе. Въ тѣхъ рѣдкихъ случаяхъ, когда кто нибудь изъ дѣтей, или юношества подвергался опасной болѣзни или (что еще бывало рѣже) кто нибудь изъ нихъ былъ пораненъ, — во время ихъ довольно опасной службы, — она забывала свои научныя занятія и развлеченія, и превращалась въ самаго внимательнаго врача и неутомимую сидѣлку. Она часто совершала полеты къ самымъ отдаленнымъ предѣламъ ихъ владѣній, — гдѣ дѣти занимали сторожевые пункты, въ виду какихъ нибудь неожиданныхъ подземныхъ переворотовъ, или вторженія кровожадныхъ животныхъ, — чтобы предупредить ихъ вовремя о грозившей опасности и оказать нужную помощь. Даже въ ея научныхъ занятіяхъ преобладало это стремленіе къ благодѣянію. Если ей случалось узнать о какомъ нибудь новомъ открытіи, могущемъ быть полезнымъ человѣку, спеціально занимавшемуся извѣстнымъ искусствомъ, или ремесломъ, — она спѣшила передать ему всѣ новыя свѣдѣнія. — Если какой нибудь престарѣлый членъ коллегіи ученыхъ изнемогалъ отъ чрезмѣрнаго труда въ разрѣшеніи какой нибудь сложной научной задачи, — она приходила къ нему на помощь, брала на себя самую кропотливую часть работы, ободряла, помогала ему своими совѣтами, свѣтлыми мыслями, однимъ словомъ, — дѣлалась какъ-бы его добрымъ геніемъ и вдохновительницею. Тоже самое чувство неизсякаемой доброты она проявляла и по отношенію къ нисшимъ животнымъ. Я часто видѣлъ, какъ она приносила домой какое нибудь пораненое животное и ухаживала за нимъ съ такою-же нѣжностью, какъ мать за больнымъ ребенкомъ. Случалось также, что сидя на балконѣ, или въ висячемъ саду, въ который выходило окно моей комнаты, — я видѣлъ ее парящею въ воздухѣ, и вскорѣ послѣ того цѣлыя толпы дѣтей устремлялись къ ней съ радостными криками, летая и рѣзвясь вокругъ нея, какъ около своего центра, въ самыхъ причудливыхъ и граціозныхъ группахъ. Когда мнѣ случалось гулять съ нею по окрестностямъ города, мѣстные олени, издали почуявъ ея приближеніе, подбѣгали къ ней въ ожиданіи ласки и слѣдовали за ней по пятамъ, пока она не отгоняла ихъ понятнымъ имъ знакомъ руки. Между незамужними Джай-и, въ обычаѣ носить на головѣ небольшой вѣнчикъ или діадему, украшенную камнями, похожими на опалъ, которые расположены въ видѣ звѣзды. Обыкновенно они не издаютъ блеска; но если къ нимъ прикоснется жезлъ вриля, — они загораются яснымъ, ровнымъ свѣтомъ. Они служатъ имъ украшеніемъ во время ихъ празднествъ и замѣняютъ лампу, если, во время ихъ частыхъ полетовъ, имъ случается занестись въ такое мѣсто, куда недосягаетъ свѣтъ ихъ фонарей. Мнѣ случалось видѣть Зи, когда ея величественное, задумчивое лицо освѣщалось этою лучезарною короной, — тогда мнѣ казалось, что предо мною неземное существо и я готовъ былъ преклониться, въ обожаніи этого чуднаго видѣнія. Но ни разу еще въ моемъ сердцѣ не пробуждалось чувство земной любви къ этому возвышенному идеалу женщины. Можетъ быть тутъ сказывалось и вліяніе гордости, свойственное мужчинѣ моей расы, которое не допускаетъ въ немъ проявленія чувства любви къ женщинѣ, настолько превосходящей его во всѣхъ отношеніяхъ. Но какія чары могли заставить это удивительное созданіе, — эту дочь высокой расы, достигшей такого недосягаемаго величія и смотрѣвшей съ такимъ презрѣніемъ на всѣ остальныя человѣческія племена, — что могло побудить ее почтить меня своею склонностью? Хотя я считался довольно красивымъ между моими соотечественниками, но и красивѣйшій изъ нихъ показался-бы ничтожнымъ и пошлымъ рядомъ съ мужчинами племени Врилья.
Новизна, самыя особенности расы, выдѣлявшія меня изъ среды другихъ, какъ читатель увидитъ далѣе, могли подѣйствовать на юную фантазію другой молодой Гай, едва вышедшей изъ своего дѣтства и во всѣхъ отношеніяхъ стоявшей ниже Зи. Но всякій, слѣдившій за моимъ слабымъ описаніемъ необыкновенныхъ качествъ дочери Афъ-лина, легко пойметъ, что главная причина ея склонности ко мнѣ заключалась въ прирожденномъ ей стремленіи — къ помощи, защитѣ, къ поддержкѣ и, наконецъ, къ возвышенію до себя существа слабѣйшаго. Оглядываясь назадъ, я могу объяснить только подобнаго рода побужденіемъ эту единственную слабость, которую проявила одна изъ дочерей Врилья въ своей привязанности къ гостю ея отца. Но какова бы ни была причина этой привязанности, уже одно сознаніе, что и могъ внушить ее такому недосягаемому для меня во всѣхъ отношеніяхъ существу, — наполняло меня нравственнымъ ужасомъ; и къ этому ужасу, я долженъ сознаться къ своему стыду, примѣшивалось и недостойное чувство страха, предъ тѣми опасностями, которымъ она меня подвергала.
Развѣ на одно мгновеніе можно было допустить мысль, чтобы ея родители и родственники могли посмотрѣть безъ негодованія и омерзѣнія на возможность союза между такимъ возвышеннымъ существомъ и презрѣннымъ Тишемъ? Конечно но въ ихъ власти было наказать ее, или удержать. Насиліе одинаково не мыслимо, какъ въ ихъ семейной, такъ и общественной жизни; но они могли прекратить ея увлеченіе однимъ взмахомъ направленнаго на меня, жезла вриля.
Обуреваемый этими печальными мыслями, я все таки сознавалъ, что совѣсть и честь моя не могли съ этой стороны подвергнутся какому либо нареканію. Моя прямая обязанность, если-бы Зи продолжала обнаруживать свою склонность, была, — сообщить обо всемъ моему хозяину, конечно соблюдая при этомъ всю деликатность воспитаннаго человѣка. При этомъ я буду, по крайней мѣрѣ, избавленъ отъ всякихъ подозрѣній, что я раздѣляю чувства Зи; и мудрый умъ моего хозяина вѣроятно укажетъ ему, — какъ мнѣ выпутаться изъ такого опаснаго положенія. Принявъ такое рѣшеніе, я дѣйствовалъ подъ вліяніемъ обыкновенныхъ побужденій образованнаго и нравственнаго человѣка нашего общества, который, какъ ни заблуждается онъ, — всегда однако поступаетъ по совѣсти, если только его склонности, личныя выгоды и безопасность указываютъ ему именно такой образъ дѣйствія.