Для поддержанія своей власти въ управляемой ими странѣ, Государи обыкновенно прибѣгали къ различнымъ мѣрамъ, смотря потому, какую изъ нихъ находили для себя болѣе удобною. Одни обезоруживали своихъ подданныхъ, другіе поддерживали борьбу и несогласія между разными партіями въ завоеванныхъ ими странахъ; нѣкоторые старались нарочно поддерживать противъ себя недовольство, другіе старались выиграть расположеніе именно тѣхъ лицъ, которыя при полученіи ими власти были для нихъ подозрительны; одни воздвигали крѣпости, другіе же ихъ срывали и уничтожали. Высказаться опредѣленно о каждой изъ подобныхъ мѣръ невозможно, не входя въ разсмотрѣніе каждаго частнаго случая, объусловленнаго тѣми или другими обстоятельствами, возникавшими въ той или другой странѣ; но и нѣсколько общихъ воззреній по ихъ поводу будутъ небезполезны для читателя. Обыкновенно, ни одинъ новый Государь, только что достигнувшій власти, не начинаетъ съ обезоруживанія своихъ подданныхъ, но совершенно напротивъ, если его народъ вооруженъ недостаточно, онъ усиливаетъ его вооруженіе, зная, что этимъ онъ привяжетъ его къ себѣ и оружіе послужитъ къ его же защитѣ, — что даже тѣ лица, которыя были для него подозрительны, получивъ отъ него оружіе, сдѣлаются ему вѣрными, — что вѣрность всего народа вообще этимъ поддержится, и всѣ его новые подданные сдѣлаются его сторонниками. Обыкновенно бываетъ такъ, что въ странѣ находится множество людей, неспособныхъ носить оружіе; награждая и возвышая тѣхъ, которые его носить въ состояніи, Государи могутъ быть вполнѣ увѣрены, что этимъ они не возбудятъ никакихъ серьезныхъ и опасныхъ для себя неудовольстій въ средѣ тѣхъ, которые его носить не могутъ. Тѣ, которыхъ Государи станутъ награждать, уже за одно это привязываются къ нимъ, другіе найдутъ совершенно согласнымъ съ справедливостью, что награды выпадаютъ на долю тѣхъ, кто ревностнѣе служитъ и сами станутъ охотнѣе отваживаться на всякую опасность. Государь, который началъ бы свое властвованіе обезоруженіемъ своихъ подданныхъ, началъ бы съ оскорбленія, выказывая такою мѣрою, что онъ недовѣряетъ ихъ вѣрности, а такое недовѣріе, каковы бы ни были къ нему основные поводы, обыкновенно возбуждаетъ къ Государямъ общую ненависть. Кромѣ того, Государь, рѣшившійся на такую мѣру, при невозможности оставаться безъ войска, вынужденъ былъ бы обратиться къ наемной милиціи, истинный характеръ которой я уже достаточно выяснилъ выше, и которая, еслибы даже и была пригодною, никогда не можетъ количественно быть достаточною для того, чтобы Государи при ея помощи могли защищаться и отъ сильныхъ непріятелей, и отъ раздраженныхъ подданныхъ. Поэтому то, какъ я уже сказалъ, ни одинъ новый Правитель, устраивая новое государство, никогда не забывалъ озаботиться объ организаціи вооруженной силы. Исторія представляетъ безчисленные примѣры этого. Но когда Государи завоевываютъ новую страну, которую присоединяютъ, какъ часть къ своему государству, то имъ необходимо обезоруживать покоренныя страны, за исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда жители страны покоряются добровольно ихъ подданству или даже сами высказываются за ихъ избраніе. Впрочемъ и въ послѣднемъ случаѣ, надобно умѣть постепенно и при удобныхъ обстоятельствахъ поселить въ странѣ стремленіе къ нѣгѣ и роскоши и распорядиться такъ, чтобы все вооруженное войско состояло впослѣдствіи изъ солдатъ Государя и жило вблизи его, непремѣнно на территоріи стараго его государства.
Наши предки, а особливо тѣ изъ нихъ, которые признавались мудрыми, обыкновенно говорили: «властвовать надъ Пистойей значитъ ссорить между собой существующія въ ней партіи, властвовать надъ Пизой значитъ воздвигать крѣпости.» Поэтому они и въ другихъ странахъ, подчиненныхъ имъ, для упроченія своей власти, старались поддерживать несогласіе партій. Такая система была хороша въ то время, когда вся Италія находилась въ колебаніи, но теперь я не считаю ее настолько удобной, чтобы введеніе ея можно было посовѣтовать Государямъ, такъ какъ я не думаю, чтобы внесеніе въ страну раздора могло бы быть хотя сколько нибудь полезно. Напротивъ, обыкновенно бываетъ такъ, что страны, въ которыхъ господствуетъ внутренній раздоръ, погибаютъ при первомъ столкновеніи съ внѣшнимъ непріятелемъ: партія болѣе способная обыкновенно передается врагамъ, отчего сильная партія ослабѣваетъ и побѣждается. Венеціанцы смотрѣли на внутреннія раздоры, какъ на значительное подспорье своему могуществу, и въ каждомъ городѣ, которымъ овладѣвали, старались разжигать вражду между гвельфами и гиббелинами. Правда, они не допускали этимъ междоусобіямъ доходить до кровопролитія, но они поселяли смуты и раздоръ только для того, чтобы вниманіе жителей было постоянно ими нѣсколько занято, чтобы имъ нѣкогда было подумать о сверженіи венеціанскаго господства. Однако это ни къ чему не послужило, и едва Венеціанцы потеряли сраженіе при Вайлѣ, какъ всѣ подвластные имъ города ободрились и тотчасъ же свергли иго ихъ господства.
Вообще система введенія въ государство раздора — показываетъ слабость Государей; еще въ мирное время она годна, облегчая управленіе страною, но за то, едва возникаетъ война, и подобная система приводитъ Государей къ погибели.
Безспорно, Государи становятся славными только тогда, когда имъ удается восторжествовать надъ всѣми препятствіями, которыя противустояли на пути къ ихъ величію. Поэтому-то фортуна окружаетъ своихъ избранниковъ (преимущественно Государей новыхъ, для которыхъ достигнуть славы необходимѣе, чѣмъ для Государей наслѣдственныхъ) множествомъ враговъ и побуждаетъ ихъ къ борьбѣ съ ними для проявленія блистательныхъ подвиговъ, и такимъ образомъ, по этой лѣстницѣ, которую составляютъ непріятели, ведетъ своихъ любимцевъ къ величію и славѣ. Поэтому-то нѣкоторые и полагали, что всякій мудрый Государь долженъ, на сколько это отъ него зависитъ, при возшествіи на престолъ, искуственно возбудить противъ себя нѣкоторое неудовольствіе, чтобы, восторжествовавъ надъ нимъ, положить этимъ первую основу для дальнѣйшаго своего величія.
Обыкновенно Государи, и преимущественно получившіе власть не по наслѣдству, убѣждались, что наибольшей пользы и вѣрности можно имъ ожидать именно отъ тѣхъ людей, которые, при началѣ ихъ господства, казались имъ подозрительными, нежели отъ тѣхъ, кто съ самаго начала заявлялъ себя вѣрнымъ. Пандольфо Петруччи, Правитель Сіены, поручалъ всѣ главнѣйшія отрасли управленія именно тѣмъ лицамъ, которыхъ онъ сначала признавалъ для себя опасными и подозрительными. Впрочемъ въ такомъ предметѣ трудно дать опредѣленныя общія правила, такъ какъ въ бо́льшей части случаевъ тутъ все зависитъ отъ частныхъ комбинацій; скажу только вообще, что Государи, вновь получающіе власть, могутъ безопасно полагаться на тѣхъ лицъ, которыя въ началѣ заявляютъ себя противъ нихъ, доставивъ имъ поддержку, если только эти лица нуждаются въ какой либо поддержкѣ. Этимъ Государи обыкновенно ихъ къ себѣ привязываютъ. Обыкновенно бываетъ такъ, что лица эти какъ бы вынуждаются благодарностью къ вѣрности и усердной службѣ, такъ какъ они сознаютъ, что имъ бываетъ необходимо, дѣлами изгладить то неблагопріятное объ нихъ мнѣніе, которое Государи необходимо должны были о нихъ составить и, такимъ образомъ, Государямъ они несравненно полезнѣе тѣхъ людей, которые, не имѣя этихъ основаній къ усердію и вѣрности, могутъ небрежно относиться къ своимъ обязанностямъ и интересамъ Государя. Кромѣ того, такъ какъ я уже распространился объ этомъ, то замѣчу, что для Государей, которые получили власть надъ новой страной, благодаря посредству нѣкоторыхъ лицъ этой страны, чрезвычайно важно изслѣдовать основанія и причины, по которымъ эти лица стали дѣйствовать въ ихъ пользу, такъ какъ, если они помогали Государю не изъ расположенія къ нему, а только вслѣдствіе недовольства существовавшимъ прежде въ ихъ странѣ порядкомъ вещей, то для новаго Государя будетъ чрезвычайно трудно сохранить ихъ привязанность къ себѣ и совершенно невозможно ихъ удовлетворить.
Разбирая всѣ примѣры, какіе по этому поводу представляютъ древняя и новая исторія, приходишь къ очевидному выводу, что для новаго Государя несравненно легче бываетъ пріобрѣсть расположенія тѣхъ, кто до полученія имъ власти былъ ему враждебенъ потому, что былъ доволенъ существовавшимъ до того порядкомъ вещей, нежели сохранить привязанность тѣхъ лицъ, которыя помогали его планамъ и относились къ нему дружелюбно только потому, что были недовольны существовавшимъ до него порядкомъ вещей.
Для бо́льшей безопасности и удобнѣйшаго поддержанія своей власти, Государи различныхъ странъ вообще имѣли обыкновеніе воздвигать многочисленныя крѣпости. Такія крѣпости служили обыкновенно, какъ бы оплотомъ противъ внутреннихъ возмущеній страны, а въ крайности служили даже и убѣжищами для самихъ Государей. Я одобряю эту мѣру, такъ какъ она признавалась полезною и въ древнія времена. Но въ наше время, мы видимъ примѣры совершенно противуположнаго образа дѣйствій. Мы видѣли, что мессеръ Никколо Вителли, для того, что бы удержать за собою обладаніе городомъ Кастелло, приказалъ срыть въ немъ двѣ крѣпости. Точно также Герцогъ Урбино, Гвидо Убальдо, возвратясь въ свое герцогство, изъ котораго онъ былъ изгнанъ Цезаремъ Борджіа, приказалъ срыть до основанія всѣ крѣпости, которыя находились въ этой странѣ, полагая, что этимъ онъ былъ въ состояніи предохранить себя отъ вторичнаго изгнанія. Подобно тому поступили и Бентивольи, по возвращеніи ихъ въ Болонью. Крѣпости, слѣдовательно, смотря по обстоятельствамъ, могутъ быть полезны или вредны для Государей, и если, съ одной стороны, обладаніе ими выгодно для государей, то съ другой — оно представляетъ и нѣкоторыя неудобства. Вообще объ этомъ можно сказать вотъ что: Государямъ, опасающимся своихъ подданных болѣе, чѣмъ внѣшнихъ враговъ, полезно воздвигать крѣпости; и имъ не слѣдуетъ ихъ имѣть, если они опасаются внѣшнихъ враговъ болѣе, нежели своихъ подданныхъ. Миланская крѣпость (Castel di Milano), воздвигнутая Франческо Сфорца, принесла его роду гораздо болѣе вреда, чѣмъ всѣ другія безпорядки, существовавшіе въ странѣ. Лучшая крѣпость для Государя — расположеніе къ нему подданныхъ, такъ какъ Государь можетъ обладать самыми лучшими крѣпостями и всетаки, если народъ его ненавидитъ, то онѣ не спасутъ его; стоитъ только народу подняться противъ него, и въ помощь народу тотчасъ же явится чужестранное вмѣшательство.
Въ наши дни крѣпости не принесли пользы ни одному Государю, за исключеніемъ графини Форли, которая послѣ убійства своего мужа, графа Джироламо, нашла въ крѣпости убѣжище противъ возставшаго народа и могла въ ней выгадать время, пока изъ Милана не прислали ей вспомогательнаго войска, при помощи котораго ей удалось снова овладѣть потерянной страной. Но время, когда совершалось это событіе, было исключительное, такъ какъ никто изъ чуждыхъ народовъ не могъ поддержать возмутившихся подданныхъ. Кромѣ того, таже самая крѣпость не принесла ей никакой пользы впослѣдствіи, когда противъ нея пошелъ Цезарь Борджіа, и когда народъ, ненавидѣвшій ее, присоединился къ нему. И въ этомъ, какъ и въ первомъ случаѣ, для нея было бы гораздо выгоднѣе отсутствіе народной ненависти, чѣмъ обладаніе крѣпостями. Принявъ все это въ соображеніе, я одинаково похвалю и того Государя, который строитъ, и того, который разрушаетъ крѣпости въ своихъ владѣніяхъ; но я считаю достойнымъ порицанія всѣхъ тѣхъ Правителей, которые, надѣясь на защиту этого рода, не опасаются возбуждать противъ себя народную ненависть.