Безмолвна пустыня, шатёр одинок.
В пределах, где вихрится жёлтый песок
И львы обитают, кто смеет отважно
Раскинуть под небом холщовый навес? 5 Но свод раскалённых от зноя небес
Не дышит и в полночь прохладою влажной;
Лишь лёгкою рябью ночной ветерок
Вздымает зыбучий, как море, песок,
И тихо колеблет холщовые ткани. 10 Лампада у входа сияет в тумане
Звездою, и пламя её в темноте
Едва освещает на белом холсте Две тёмные тени.
Одна — величавою мощью полна, 15 Другая — склонила пред нею колени,
Обвив их руками, прильнула она
К ногам господина, чья дивная сила
Покорна рабыне. Прекрасна Далила,
Тяжёлые косы по плечам скользят, 20 Как сеть золотая, к ногам ниспадая.
Она, как пантера гибка молодая,
И очи её наслажденье сулят,
И молит о нём отуманенный взгляд,
Где искрится втайне огонь сладострастья. 25 На стройных руках золотые запястья,
И кольца при каждом движенье звенят,
И перси её, где блестят амулеты,
Сирийскою тканью стыдливо одеты.
Колени могучие сдвинул Самсон; 30 Подобен гиганту Анубису он,
Она же, охвачена властной рукою,
Склонилась к коленам его головою:
Её убаюкал гортанный напев,
Где слышится горе и сдержанный гнев, 35 Ей чужды слова и язык незнакомый,
Но, вся отдаваяся чувству истомы,
Под тихие звуки забылась она.
— В присутствии Бога, во все времена
Идёт роковая борьба повсеместно, 40 И мужа с душою правдивой и честной
Всегда побеждает лукавством жена.
Не с первых ли дней до мгновенья развязки
Томится он жаждою неги и ласки,
Впервые проникшей во всё существо. 45 Когда у груди согревала его
И нежила мать! Безотчётно тоскуя, —
Какая бы цель ни ждала впереди, —
Он грезит всегда теплотою груди,
Мечтает о жгучем огне поцелуя, 50 О ласках с зарёю, о волнах кудрей,
О шёпоте нежном во мраке ночей…
Его на пути безотчётно тревожа,
Преследуют всюду видения ложа, —
И с этою жаждой любви без границ, 55 Стремится он в сети коварных блудниц.
И чем он сильнее и духом и телом —
Тем гибнет вернее: чем глубже река,
Тем более зыбь на волнах велика.
Борьба человеку явилась уделом; 60 Когда же от ужасов вечной войны,
Он жаждет забвенья в объятьях жены —
Тогда начинается втайне другая,
Меж ним и меж нею, борьба роковая:
В разгаре лобзаний ведётся она, 65 Губя беспощадно и разум и силу, —
И в каждой жене он находит — Далилу.
В объятиях страсти всегда холодна,
Она не знакома с любовным недугом
И в этом, смеясь, сознаётся подругам. 70 Ей страшен бывает её властелин,
Он груб и берёт от неё наслажденье,
Но дать не умеет его ни один.
Жене драгоценней, чем все украшенья —
Победа над сильным: где кровь пролита, 75 Там ярче сияет её красота.
И та, от которой мы жизнь получаем,
Чьи первые ласки нам кажутся раем,
И сердце своё мы кому отдаём —
Нам стала врагом в ослепленье своём. 80 Два царства враждебных созиждутся вскоре,
И жены, позорно замкнувшись в Гоморре,
Безумью мужей предоставят Содом.
И те, и другие с тоской и стыдом
Сойдут, проклиная друг друга, в могилу.
85 О, Господи сильных! Веленья Твои,
Свершил я, и черпал в безумной любви
Мою, изумлявшего смертного, силу;
О, Боже, Ты с нею меня рассуди!
Заснувшая мирно на этой груди, 90 В упорстве и злобе, для нас непонятной,
Она предавала меня троекратно,
И трижды притворные слёзы лила,
Которыми злобы укрыть не могла,
Сверкавшей во взоре холодном и лживом. 95 Сердцам раздражённым и жалко трусливым
Прощение чуждо, чужда доброта,
И их подавляет его высота.
И я сокрушавший колонны, бывало,
Измучен я духом и тело устало: 100 Печали, гнетущей мне душу давно,
Не в силах выдерживать дольше оно!
Всё лучшее в жизни делить со змеёю,
Которая вьётся, своей чешуёю
Влачася в грязи и на солнце блестя! 105 Нечистое сердцем, больное дитя!
Себя ослепляя, стараться не видеть,
Не знать, — и кипучего гнева не выдать,
В святилище сердца его схороня,
Покуда, как тлевшая искра огня, 110 Не вспыхнет он сразу зловещим пожаром.
Довольно! склоняю главу под ударом,
И гостем желанным здесь явится тот,
Кто с вестью о смерти к Самсону придёт.
Да будет, как Ты предназначил, о, Боже! —
115 И, молвив, спокойно заснул он на ложе,
Покуда, скрывая своё торжество,
Враги не явились, за волос его
Платившие каждый ценой дорогою.
Его ослепив; увели за собою 120 Они, отягчённого гнётом оков,
Влачимых с усильем десятком быков,
И в капище бога, к подножью Дагона
Они привязали слепого Самсона,
И дважды на цоколе дрогнул кумир, 125 И дважды жрецов охватило смятенье…
Но вот задымились под сводом куренья!
И шумен, и весел языческий пир.
Вблизи распростёртой пред богом телицы, —
Далила в венце и уборе царицы; 130 И шепчет блудница, укоры гоня:
«Он слеп и не может увидеть меня».
Исполнясь восторгом и вы задрожали —
Небесная твердь и пустынный простор,
Когда ослеплённый, безжизненный взор, 135 Преступные очи со страхом встречали.
Когда, напрягая все силы, Самсон
Потряс основанье гигантских колонн,
Под сводами храма навек погребая
Три тысячи павших на месте врагов, 140 И их алтари, и бессильных богов!
О, если бы кара постигла такая
Измену, надевшую маску любви,
Когда, опьянённые негой лобзаний,
В минуты безумных и лживых свиданий 145 Мы ей открываем все тайны свои!
