Когда пироги разгрузили, к Пикрошолю явились герцог де Менюайль, граф Спадасен и капитан Мердайль и сказали ему:
— Государь, сегодня мы сделаем вас счастливейшим, храбрейшим из государей, из всех, какие только существовали по смерти Александра Македонского.
— Накройтесь, накройтесь! — сказал Пикрошоль.
— Большое спасибо, — отвечали они. Государь, мы знаем свой долг. А средства к его выполнению таковы. Вы оставите здесь гарнизоном какого-нибудь капитана с небольшим отрядом людей, чтобы охранять крепость, которая, думается нам, достаточно сильна как по своему природному положению, так и благодаря возведённым, по вашему приказу, укреплениям. Армию свою вы разделите на две части, как вам заблагоразсудится. Одна часть атакует Грангузье и его войско. И, конечно, без труда разобьёт его. Через это вы получите кучу денег. Потому что у этого подлеца целая уйма денег. Говорим «подлеца», потому что у благородного государя нет никогда ни копейки. Копить деньги могут только подлецы.
_p._71.png)
Другая часть армии пойдёт в Они, Сентонж, Ангунуа и Гасконь, а также и в Перигор, Медок и Ланды. Она заберёт города, замки и крепости, не встречая сопротивления. В Байонне, Сен-Жан-де-Люцн и Фонтарабии захватит все корабли и, плавая у берегов Галиции и Португалии, ограбит все приморские местности до самого Лиссабона, где найдётся всё, что требуется для завоевателя. Чёрт возьми! Испания должна покориться, потому что жители её — олухи. Вы переплывёте через Сивиллинский пролив и поставите там два столба, более великолепных, чем Геркулесовы, и таким образом увековечите своё имя. А залив этот будет назван Пикрошольским морем. А проплыв Пикрошольское море, вы покорите себе под нози Барбароссу[1].
— Я помилую его, — сказал Пикрошоль.
— Пожалуй, лишь бы он окрестился. И затем вы осадите королевства Тунис, Гипп, Алжир, Бону, Корону и, короче сказать, все Варварийские земли. Пройдя дальше, вы захватите Майорку, Минорку, Сардинию, Корсику и другие острова морей Лигурийского и Балеарского. Обогнув берега налево, вы завладеете всею Нарбонскою Галлией, Провансом и землёй Аллоброгов, Генуей, Флоренцией, Луккой, — и берегись тогда, Рим! Бедный господин папа вперёд умрёт со страху.
— Честное слово, — сказал Пикрошоль, — я не стану целовать его туфлю.
— Как государь Италии, вы, конечно, завладеете Неаполем, Калабрией, Апулией и Сицилией, да и Мальтой в придачу. Я бы желал, чтобы забавные рыцари, именовавшиеся некогда Родосскими, оказали вам сопротивление: мы бы задали им перцу!
— Я охотно отправлюсь в Лорето, — сказал Пикрошоль.
— Нет, нет, — отвечали они, — не иначе как на обратном пути. Оттуда мы возьмём Крит, Кипр, Родос и все Циклады и затем повернём на Морею. Возьмём её. Тогда храни, Господь, Иерусалим, потому что власть султана не сравнится с вашим могуществом.
— А я, — сказал он, — выстрою тогда храм Соломона.
— Нет, — отвечали они, — не сейчас, погодите немного: не будьте так поспешны в своих предприятиях. Знаете ли, что говорил Октавий Август? Festina lente[2]. Вам следует сначала завладеть Малой Азией, Карией, Ликией, Памфилией, Киликией, Лидией, Фригией, Мизией, Вифинией, Харазией, Саталией, Самагарией, Кастаменой, Лугой, Савастой и так до самого Евфрата.
— Увидим ли мы Вавилон и гору Синай? — спросил Пикрошоль.
— Пока в этом нет никакой надобности, — отвечали они. Разве не довольно с вас, что вы проплывёте Гирканское море и верхом проедетесь по двум Армениям и трём Аравиям?
— Честное слово, — сказал он, — мы с ума сошли. Ах, бедные люди!
— Как так? — спросили они.
— Что будем мы пить в этих пустынях? Юлиан Август[3] и вся его армия погибли там от жажды, как рассказывают.
— Мы, — отвечали они, — уже всё предусмотрели. Девять тысяч четырнадцать больших кораблей, нагруженных лучшими винами в мире, приплывут через Сирийское море в Яффу. Там найдут они двести двадцать тысяч верблюдов и тысячу шестьсот слонов, которых мы возьмём на охоте в окрестностях Сигельма, когда мы вступим в Ливию, и вдобавок мы заберём весь караван, который идёт в Мекку. Разве вам мало будет этого вина?
— Нет, конечно, — отвечал он, — но ведь нам будет там очень жарко.
— Ну вот ещё глупости какие! — сказали они. Герой, завоеватель, претендент на всемирное владычество не может постоянно пользоваться удобствами. Надо благодарить Бога, что вы и ваши люди в целости и сохранности добрались до реки Тигра.
— Но, — спросил он, — что же делает в это время та часть нашей армии, которая разбила скверного пьяницу Грангузье?
— Она не зевает, — отвечали они. Мы с нею сейчас встретимся. Она взяла Бретань, Нормандию, Фландрию, Геннегау, Брабант, Артуа, Голландию, Зеландию; она перешла через Рейн, по трупам швейцарцев и ландскнехтов, а часть её завладела Люксембургом, Лотарингией, Шампанью, Савоей до Лиона и здесь сошлась с вашими гарнизонами, на их обратном пути, после морских побед на Средиземном море. Обе армии соединились в Богемии, опустошив Швабию, Виртемберг, Баварию, Австрию, Моравию и Штирию. Затем сообща храбро напали на Любек, Норвегию, Швецию, Рюген, Данию, Готланд, Вестер- и Остерманланд до самого Ледовитого океана. Когда с ними покончат, то Оркадские острова будут завоёваны, а Шотландия, Англия и Ирландия подчинены. Оттуда, миновав песчанистое море и Сарматов, они покорили и обуздали Пруссию, Польшу, Литву, Россию, Валахию, Трансильванию, Венгрию, Болгарию, Турцию и вошли в Константинополь.
— Пойдём к ним поскорее, — сказал Пикрошоль, — я хочу быть также императором Трапезондским. Мы ведь перебьём всех этих собак, турок и магометан?
— Чёрт возьми, конечно! — отвечали они. И отдадим их имения и земли тем, кто вам честно служил.
— Разум велит так поступить, — сказал он, — да и справедливость. Я вам дарю Караманию, Сирию и всю Палестину.
— Ах, государь, — отвечали они, — вы очень добры, покорно вас благодарим. Дай вам Бог процветать непрерывно.
При этом присутствовал старый дворянин, испытанный в боях и настоящий воин, по имени Эхефрон[4], который, услышав эти речи, сказал:
— Боюсь, что всё это предприятие похоже на историю с горшком молока, по поводу которого башмачник строил планы, как разбогатеть, да, разбив горшок, остался без обеда. Чего вы предполагаете добиться всеми этими славными завоеваниями? Каков будет конец всех этих трудов и приключений?
— А тот, что мы, вернувшись, отдохнём на славу, — отвечал Пикрошоль.
— Хорошо, как вернётесь, — заметил Эхефрон. Ведь путь долог и опасен. Не лучше ли нам теперь отдохнуть, не подвергая себя всем этим случайностям?
— О! — сказал Спадасен, — вот, ей-Богу, какой фантазёр! Уж не прикажете ли нам забиться за печку и там проводить жизнь, вместе с дамами, нанизывая бисер, или за прялкой, как Сарданапал. «Смелым Бог владеет», говорит Соломон.
— А «бережёного Бог бережёт», отвечает Малькольм, — сказал Эхефрон.
— Баста! — сказал Пикрошоль, — оставим эти пререкания. Я боюсь одного только, чтобы чёртовы легионы Грангузье, в то время как мы будем находиться в Месопотамии, не напали на нас с тыла. Чем тут пособить?
— Очень легко, — отвечал Мердайль, — вы пошлёте ловкий приказ московитам, и они вышлют вам на подмогу четыреста пятьдесят тысяч отборного войска. О! если вы сделаете меня своим наместником, то я дам себя знать! Я зубами разорву, я ногами растопчу, всех перебью, всех разнесу, всех сокрушу.
— Ладно, ладно, — сказал Пикрошоль, — не будем медлить: кто меня любит, пусть следует за мной.