«Дѣтки! Ступайте къ часовнѣ нагорной!
Дѣтки! Скорѣй! Торопитесь!
Тамъ, предъ иконою ставъ чудотворной,
Долго, усердно молитесь!
Тятя не ѣдетъ… До страшной потери
Долго ль? — Хранимъ ли онъ Богомъ?
Есть по лѣсамъ кровожадные звѣри;
Есть и разбой по дорогамъ».
За городъ дѣти къ часовнѣ нагорной
Кинулись мигомъ въ дорогу.
Тамъ предъ иконой они чудотворной
Стали и молятся Богу;
Ставъ на колѣни, головки склоняютъ
Низко — до праха земнаго,
Вѣчное имя Отца призываютъ,
Сына и Духа Святаго.
«Вѣрую», «Отче» прочли, да и снова,
И «Богородицу» тоже,
Все наизусть до послѣдняго слова,
Все — и «Помилуй мя, Боже».
И литанію божественной Дѣвѣ
Старшій запѣлъ, и всей силой
Прочіе вторятъ, и въ дѣтскомъ напѣвѣ
Слышится: «тятю помилуй!»
Ѣдутъ… Колеса стучатъ по дорогѣ;
Грохотъ возовъ на раскатѣ.
Кинулись дѣти въ веселой тревогѣ:
«Тятя пріѣхалъ нашъ, тятя!»
«Стой!» — и купецъ вылетаетъ изъ брички;
Дѣти ласкать его стали.
«Что, мои дѣтушки? Что, мои птички?
Что вы безъ тяти: скучали?
Мама здорова? Тетя здорова?
Лакомки! Вотъ вамъ изюму!» —
Дѣти кричатъ — не разслышишь ни слова:
Столько на радостяхъ шуму!
Поѣздъ съ товаромъ купецъ отсылаетъ
(Съ радостью рядомъ — отвага!),
Самъ же съ дѣтьми онъ свой путь продолжаетъ…
Вдругъ изъ-за лѣса — ватага!
Вышли злодѣи: лохмотья покрыты
Свѣжими пятнами крови;
Страшныя рожи не мыты, не бриты;
Ножъ и кистень наготовѣ.
Вскрикнули дѣти, къ отцу въ перепугѣ
Лѣзутъ подъ полы шинели;
Нѣту лица на дрожащей прислугѣ —
Въ ужасѣ всѣ помертвѣли.
«Все забирайте! — всплеснувши руками,
Никнетъ купецъ головою. —
Лишь не творите дѣтей сиротами,
Милую женку вдовою!»
Грабятъ злодѣи: одинъ отпрягаетъ
Добрую лошадь; тотъ съ крикомъ
Требуетъ денегъ, ножомъ угрожаетъ
Звѣрства въ неистовствѣ дикомъ.
«Стойте!» — раздался вдругъ крикъ атамана.
«Прочь!» — и отхлынула шайка.
«Добрый купецъ! Умирать тебѣ рано.
Съ Богомъ домой поѣзжай-ка!»
Тотъ атаману поклонъ, а разбойникъ:
«Нѣтъ, — говоритъ, — ты на свѣтѣ
Жить не остался бъ, ты былъ бы покойникъ,
Если бъ не добрыя дѣти!
Имъ поклонись! Я бъ аршинною бритвой
Самъ искрошилъ твое тѣло,
Если бъ не дѣтки съ своею молитвой!..
Слушай, купчина, въ чемъ дѣло:
Слышали мы, что ты ѣдешь, заранѣ;
Мы ужь давно сосчитали
Нашу поживу въ твоемъ караванѣ:
Вотъ мы засѣли — и ждали.
Вижу — тутъ дѣти… Глядь! Молятся Богу…
Я и смотрѣлъ, какъ на шалость,
Даже смѣялся, а тамъ понемногу
Въ сердце закралась и жалость.
Вдругъ я припомнилъ родную сторонку,
Хаты родительской крышку…
Ножъ уронилъ я, какъ добрую женку
Вспомнилъ да сына-мальчишку.
Дѣти! Вотъ тятя вашъ! Съ Богомъ идите!
Да у домашней божницы
Въ дѣтской молитвѣ порой помяните
Грѣшную душу убійцы!»
