«Детки! Ступайте к часовне нагорной!
Детки! Скорей! Торопитесь!
Там, пред иконою став чудотворной,
Долго, усердно молитесь!
Тятя не едет… До страшной потери
Долго ль? — Храним ли он Богом?
Есть по лесам кровожадные звери;
Есть и разбой по дорогам».
За город дети к часовне нагорной
Кинулись мигом в дорогу.
Там пред иконой они чудотворной
Стали и молятся Богу;
Став на колени, головки склоняют
Низко — до праха земного,
Вечное имя Отца призывают,
Сына и Духа Святого.
«Верую», «Отче» прочли, да и снова,
И «Богородицу» тоже,
Всё наизусть до последнего слова,
Всё — и «Помилуй мя, Боже».
И литанию божественной Деве
Старший запел, и всей силой
Прочие вторят, и в детском напеве
Слышится: «Тятю помилуй!»
Едут… Колёса стучат по дороге;
Грохот возов на раскате.
Кинулись дети в весёлой тревоге:
«Тятя приехал наш, тятя!»
«Стой!» — и купец вылетает из брички;
Дети ласкать его стали.
«Что, мои детушки? Что, мои птички?
Что вы без тяти: скучали?
Мама здорова? Тётя здорова?
Лакомки! Вот вам изюму!» —
Дети кричат — не расслышишь ни слова:
Столько на радостях шуму!
Поезд с товаром купец отсылает
(С радостью рядом — отвага!),
Сам же с детьми он свой путь продолжает…
Вдруг из-за леса — ватага!
Вышли злодеи: лохмотья покрыты
Свежими пятнами крови;
Страшные рожи не мыты, не бриты;
Нож и кистень наготове.
Вскрикнули дети, к отцу в перепуге
Лезут под полы шинели;
Нету лица на дрожащей прислуге —
В ужасе все помертвели.
«Всё забирайте! — всплеснувши руками,
Никнет купец головою. —
Лишь не творите детей сиротами,
Милую жёнку вдовою!»
Грабят злодеи: один отпрягает
Добрую лошадь; тот с криком
Требует денег, ножом угрожает
Зверства в неистовстве диком.
«Стойте!» — раздался вдруг крик атамана.
«Прочь!» — и отхлынула шайка.
«Добрый купец! Умирать тебе рано.
С Богом домой поезжай-ка!»
Тот атаману поклон, а разбойник:
«Нет, — говорит, — ты на свете
Жить не остался б, ты был бы покойник,
Если б не добрые дети!
Им поклонись! Я б аршинною бритвой
Сам искрошил твоё тело,
Если б не детки с своею молитвой!..
Слушай, купчина, в чём дело:
Слышали мы, что ты едешь, заране;
Мы уж давно сосчитали
Нашу поживу в твоём караване:
Вот мы засели — и ждали.
Вижу — тут дети… Глядь! Молятся Богу…
Я и смотрел как на шалость,
Даже смеялся, а там понемногу
В сердце закралась и жалость.
Вдруг я припомнил родную сторонку,
Хаты родительской крышку…
Нож уронил я, как добрую жёнку
Вспомнил да сына-мальчишку.
Дети! Вот тятя ваш! С Богом идите!
Да у домашней божницы
В детской молитве порой помяните
Грешную душу убийцы!»
