Вильсон Мякинная голова (Твен; Ранцов)/СС 1896—1899 (ДО)/Глава XXI

[154]
ГЛАВА XXI.
„На поверхности земли онъ совершенно лишній. Ему слѣдовало бы находиться подъ нею и вдохновлять собою кочны капусты“.
Изъ календаря Вильсона Мякинной Головы.
1 Апрѣля.
„Въ этотъ день намъ напоминаютъ о томъ, чѣмъ мы являемся въ
[155]продолженіе остальныхъ трехсотъ шестидесяти четырехъ дней въ году“.
Изъ того же календаря.

Накинувъ на себя кое-что изъ одежды, Вильсонъ принялся за работу съ энергіей паровой машины высокаго давленія. Дремота, у него разомъ исчезла. Чувство усталости тоже разсѣялось безслѣдно, благодаря могучему освѣжающему вліянію великаго и дивнаго сдѣланнаго имъ открытія. Вильсонъ снялъ нѣсколько нѣжныхъ и точныхъ копій съ нѣкоторыхъ изъ своихъ отпечатковъ, а затѣмъ увеличилъ хоть и въ десять разъ съ помощью пантографа. Эти увеличенныя изображенія были исполнены на листахъ бѣлаго картона, причемъ каждая отдѣльная линія въ запутанной массѣ кривыхъ, образовавшихъ своей совокупностью характерный отпечатокъ, была рѣзко вычерчена китайской тушью, а потому сразу же бросалась въ глаза. Дня непривычнаго глаза, въ коллекціи нѣжныхъ отпечатковъ, оставленныхъ человѣческими пальцами на стеклянныхъ пластинкахъ, не представлялось никакого разнообразія, но, при увеличеніи въ десять разъ, отпечатки эти напоминали собою рисунокъ дерева, распиленнаго поперекъ слоя, причемъ даже самый неопытный наблюдатель могъ на разстояніи нѣсколькихъ футовъ опредѣлить съ одного взгляда, что отпечатки разныхъ рукъ существенно отличались другъ отъ друга. Вильсонъ, наконецъ, покончилъ свою кропотливую, трудную работу и расположилъ ея результаты по плану, въ которомъ существеннѣйшими чертами являлись строгій порядокъ и преемственная послѣдовательность, а затѣмъ добавилъ къ нимъ нѣсколько изображеній, увеличенныхъ съ помощью пантографа еще въ давнишніе годы, когда онъ отъ нечего дѣлать занимался такими увеличеніями.

Ночь пролетѣла незамѣтно для Вильсона, и день значительно уже подвинулся впередъ. Къ тому времени, когда адвокатъ поспѣшно проглатывалъ свой завтракъ, пробило девять часовъ и засѣданіе суда должно было уже открыться. Вильсонъ явился въ судъ на свое мѣсто съ коллекціей отпечатковъ, опоздавъ ровнехонько на двѣнадцать минутъ.

Томъ Дрисколль мимоходомъ заглянулъ въ эту коллекцію слегка подтолкнулъ локтемъ своего пріятеля и, лукаво подмигивая однимъ глазомъ, сказалъ:

— Мякинная Голова обнаруживаетъ рѣдкостную дѣловитость. Убѣдившись въ невозможности выиграть процессъ, онъ хочетъ по возможности воспользоваться случаемъ дабы безъ всякихъ денежныхъ издержекъ заручиться блистательнѣйшей рекламой въ пользу изобрѣтенныхъ имъ украшеній для оконныхъ стеколъ во дворцахъ.

Вильсону было объявлено, что свидѣтельницы его еще не [156]успѣли одѣться надлежащомъ образомъ и явятся нѣсколько позднѣе. Тогда онъ всталъ и объявилъ, что, по всѣмъ вѣроятіямъ, не будетъ имѣть случая воспользоваться ихъ показаніемъ (по залу пробѣжалъ насмѣшливый ропотъ: «Это уже рѣшительное отступленіе. Онъ безъ боя кладетъ оружіе»). Вильсонъ продолжалъ:

— У меня имѣются другія доказательства несравненно болѣе рѣшающаго свойства (всѣ стали внимательно прислушиваться, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, по залу пробѣжалъ ропотъ изумленія, къ которому примѣшивался замѣтный оттѣнокъ разочарованія). Можетъ показаться страннымъ, — продолжалъ Вильсонъ, — что я позволилъ себѣ столь внезапно представлять суду эти новыя доказательства, но, въ извиненіе себѣ, осмѣлюсь объяснить, что открылъ существованіе ихъ лишь вчера, поздно вечеромъ. Съ тѣхъ поръ я все время разсматривалъ эти доказательства и приводилъ ихъ въ порядокъ, такъ что закончилъ свою работу лишь полчаса тому назадъ. Я не премину представить ее на разсмотрѣніе суда, но прежде всего желалъ бы сказать, съ дозволенія суда, нѣсколько вступительныхъ словъ.

«Главный доводъ обвиненія, выдвинутый, на первое мѣсто — доводъ, на которомъ представитель обвинительной власти настаивалъ съ особеннымъ упорствомъ, пожалуй даже чрезмѣрно рѣзкимъ вызывающимъ образомъ, заключаяся въ слѣдующемъ: «Человѣкъ, рука котораго оставила окровавленные отпечатки своихъ пальцевъ на рукояти индійскаго кинжала, безъ сомнѣнія и совершилъ преступленіе». — Вильсонъ остановился и помолчавъ нѣсколько мгновеній, дабы усилить впечатлѣніе того, что собирался сказать, присовокупилъ совершенно спокойнымъ тономъ: — Мы соглашаемся въ данномъ случаѣ съ обвинительной властью и признаемъ этотъ доводъ неопровержимо вѣрнымъ.

По залу пробѣжало словно электрическое сотрясеніе. Никто не былъ приготовленъ къ такому заявленію со стороны защиты. Повсюду загудѣлъ ропотъ изумленія. Высказывались даже вполголоса подозрѣнія: «не помѣшался ли злополучный адвокатъ отъ переутомленія»? Даже самъ предсѣдатель суда, несмотря на многолѣтнюю свою опытность по части ловушекъ и замаскированныхъ батарей, такъ часто употребляющихся въ американскомъ уголовномъ судопроизводствѣ, не рѣшился сразу повѣрить своимъ ушамъ и спросилъ у защитника: что именно онъ хотѣлъ этимъ сказать? Лицо Говарда сохранило обычное свое спокойное выраженіе, но безпечная увѣренность въ успѣхѣ, которою дышали передъ тѣмъ его поза и манера держаться, на мгновеніе пошатнулись. Вильсонъ объяснилъ: [157] 

— Мы не только признаемъ этотъ доводъ, но радостно привѣтствуемъ его и кладемъ въ основу нашей защиты. Вмѣстѣ съ тѣмъ, откладывая до надлежащей минуты дальнѣйшее разсмотрѣніе этого пункта, мы перейдемъ пока къ изложенію другихъ обстоятельствъ дѣла, выясненіе которыхъ находимъ желательнымъ, дабы выставить упомянутый главный доводъ въ надлежащемъ свѣтѣ и въ подобающей ему обстановкѣ.

Излагая свой взглядъ на причины и побудительные поводы къ убійству судьи Дрисколля, защитникъ взялъ на себя смѣлость сдѣлать нѣсколько предположеній, предназначавшихся къ тому чтобы заполнить пробѣлы въ данныхъ, добытыхъ судебнымъ слѣдствіемъ. Такія гипотезы могли, по мнѣнію защиты, быть полезными для разъясненія дѣла, въ случаѣ, если бы оказались удачными и въ то же время, въ противномъ случаѣ, не могли принести ни малѣйшаго ущерба.

— Нѣкоторыя обстоятельства разсматриваемаго теперь дѣла, — заявилъ Вильсонъ, — указываютъ, повидимому, совсѣмъ не на ту причину убійства, которую выставляетъ обвинительная власть. Я лично убѣжденъ, что поводомъ къ убійству послужилъ грабежъ, а вовсе не мщеніе. Утверждали, будто присутствіе обвиняемыхъ близнецовъ на мѣстѣ катастрофы, какъ разъ послѣ заявленія о томъ, что одинъ изъ нихъ долженъ лишить жизни судью Дрисколля или же самъ лишиться жизни при первой съ нимъ встрѣчѣ, непровержимо доказываетъ виновность моихъ кліентовъ. Инстинктъ самосохраненія побуждалъ будто бы ихъ тайно проникнуть въ домъ судьи и спасти графа Луиджи, умертвивъ его противника.

Позволительно освѣдомиться, однако: чего ради остались они на мѣстѣ преступленія, если оно было дѣйствительно ими учинено? Г-жа Праттъ не слышала призыва на помощь и проснулась лишь нѣсколькими мгновеніями позднѣе, но, всетаки, вбѣжавъ въ кабинетъ, нашла тамъ обвиняемыхъ, которые стояли, не двигаясь съ мѣста и не дѣлая никакихъ попытокъ къ побѣгу. Еслибъ графы Капелли были на самомъ дѣлѣ виновны, они успѣли бы выбѣжать изъ дома судьи, раньше чѣмъ г-жа Праттъ добѣжала до кабинета. Если бы инстинктъ самосохраненія оказывался у нихъ развитымъ настолько сильно, что могъ побудить ихъ къ убійству безоружнаго человѣка, то отчего же онъ внезапно утратился, какъ разъ тогда, когда ему слѣдовало бы проявиться всего энергичнѣе? Развѣ кто-нибудь изъ насъ остался бы при такихъ обстоятельствахъ на мѣстѣ преступленія? Не будемъ клеветать подобнымъ образомъ на собственный свой здравый смыслъ!

«Обвинительная власть сильно напирала также и на то обстоятельство, что обвиняемые предлагали очень крупное вознагражденіе за тотъ самый кинжалъ, которымъ впослѣдствіи [158]совершено было убійство. Ожидали, что воръ явится, дабы получить такую солидную награду, а такъ какъ онъ не явился, то въ этомъ усматриваютъ теперь вѣсскую косвенную улику, свидѣтельствующую якобы о томъ, чго кинжалъ вовсе не былъ украденъ. Утверждаютъ, что объявленіе о пропажи кинжала и обѣщаніе выдать крупную награду тому, кто вернетъ его законнымъ владѣльцамъ, являлось просто-на просто шарлатанствомъ или, выражаясь точнѣе, обманомъ на почвѣ тщеславія. Обстоятельство это, въ связи съ достопамятнымъ и какъ бы пророческимъ заявленіемъ покойнаго касательно кинжала, найденнаго потомъ въ роковомъ кабинетѣ, гдѣ возлѣ убитаго не оказалось другого живого человѣка, кромѣ владѣльца кинжала и его брата, завершаетъ будто бы неопровержимую цѣпь доказательствъ, свидѣтельствующихъ, что убійство учинено именно моими злополучными кліентами.

«Я предложу суду допросить меня подъ присягой и покажу, что одновременно было предложено столь же крупное вознагражденіе также и за выдачу вора. Предложеніе это, сдѣланное конфиденціально, не было опубликовано въ газетахъ. При всемъ томъ, о немъ было нескромно упомянуто или, точнѣе говоря, намекъ, сдѣланный на него, не былъ опровергнутъ. При такихъ условіяхъ, которыя казались тогда не внушающими опасеній, подобная довѣрчивость была, пожалуй, ошибочной, потому, что при разговорѣ, могъ присутствовать, чего добраго, и самъ воръ. (Томъ Дрисколль, все время пристально глядѣвшій на Вильсона, потупилъ при этихъ словахъ глаза.) Если вору дѣйствительно довелось услышать о приготовленной для него ловушкѣ, то онъ, разумѣется, предпочелъ оставить кинжалъ у себя, такъ какъ попытка продать этотъ кинжалъ или заложить его могла бы обойтись смѣльчаку слишкомъ дорого. (Присутствовавшіе принялись кивать головами въ знакъ согласія съ тѣмъ, что доводъ, выставленный защитой, самъ по себѣ недуренъ.) Я неопровержимо докажу гг. присяжнымъ, что въ кабинетѣ судьи Дрисколля былъ посторонній человѣкъ за нѣсколько минутъ до того времени, когда вошли туда обвиняемые. (Заявленіе это произвело чрезвычайно сильное впечатлѣніе среди присутствующихъ на судѣ. Даже самыя сонныя головы приподнялись и насторожили уши.) Въ случаѣ надобности я докажу показаніями трехъ дѣвицъ Кларксонъ, что черезъ нѣсколько минутъ послѣ того, какъ раздался въ домѣ судьи крикъ «На помощь!», онѣ встрѣтили особу въ костюмѣ дѣвицы подъ вуалью. Особа эта выходила черезъ заднюю калитку изъ двора того самаго дома, куда сбѣгались всѣ сосѣди. Позволю себѣ замѣтить, что тутъ вовсе не было дѣвицы. На самомъ дѣлѣ это былъ мужчина, переодѣтый въ женское платье. (Опять таки сильнѣйшее впечатлѣніе среди публики и присяжныхъ; Вильсонъ, поглядывавшій на Тома, чтобъ посмотрѣть, какое [159]дѣйствіе произведетъ на молодого человѣка это заявленіе, остается совершенно довольнымъ полученными результатами и говоритъ себѣ самому: «На этотъ разъ я несомнѣнно угадалъ»).

«Эта особа, прокралась въ домъ съ цѣлью грабежа, а не убійства. Правда, что несгораемый шкапъ былъ запертъ, но на столѣ стояла жестяная шкотулка съ деньгами, въ которой находилось три тысячи долларовъ. Позволительно допустить, что воръ заблаговременно скрывался въ домѣ, что онъ зналъ о существованіи этой жестяной шкотулки и о привычкѣ ея владѣльца пересчитывать по вечерамъ деньги, предназначавшіяся для текущихъ расходовъ, и подводить имъ итоги, если такая привычка существововала, чего я не берусь утверждать. Возможно что воръ хотѣлъ унести всю шкотулку, пользуясь тѣмъ, что засталъ ея владѣльца спящимъ. Къ несчастію, онъ, не выказавъ при этомъ надлежащей профессіональной ловкости, разбудилъ почтеннаго старца, который тотчасъ же схватилъ похитителя и принялся звать на помощь. Опасаясь быть схваченнымъ, воръ употребилъ въ дѣло кинжалъ и, услышавъ приближавшіеся шаги людей, которые спѣшили на предсмертный зовъ убитаго, бѣжалъ, не успѣвъ захватить съ собою шкотулку съ деньгами.

— Изложивъ теперь теоретическую сторону моихъ воззрѣній на дѣло, перехожу къ доказательствамъ съ помощью которыхъ я разсчитываю выяснить ихъ основательность.

Съ этими словами Вильсонъ вынулъ изъ ящичка нѣсколько стеклянныхъ пластинокъ. Узнавъ въ этихъ пластинкахъ образчики «беземыслениой» дѣтской забавы, упрочившей въ былое время за Вильсономъ прозвище Мякинной Головы, публика перешла разомъ отъ напряженнаго серьезнѣйшаго вниманія къ добродушному веселому хохоту. Даже и Томъ почувствовалъ сразу большое облегченіе и присоединился къ общему смѣху.

Вильсона повидимому нисколько не смутило такое отношеніе публики къ доказательствамъ, которыя онъ имѣлъ въ виду представить. Разложивъ передъ собою на столѣ стеклянныя пластинки съ отпечатками пальцевъ, онъ сказалъ:

— Съ разрѣшенія суда позволю себѣ предпослать нѣкоторыя объясненія фактическимъ доказательствамъ, которыя я собираюсь предъявить. Вмѣстѣ съ тѣмъ прошу чтобы мнѣ было дозволено подтвердить мои показанія въ качествѣ свидѣтеля подъ присягой. Каждый человѣкъ носитъ при себѣ, отъ колыбели до могилы, нѣкоторыя физическія отличительныя черты, сохраняющіяся неизмѣнно и дозволяющія во всякое время отождествить его личность непогрѣшимѣйшимъ образомъ. Эти физическія черты являются его подписью или, такъ сказать, его физіологическимъ автографомъ, который никоимъ образомъ нельзя поддѣлать, измѣнить [160]или же скрыть. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ не изнашивается и не портится отъ времени. Подпись эта не на лицѣ, которое съ годами можетъ измѣниться до неузнаваемости; не въ волосахъ, которые могутъ выпасть; не въ размѣрахъ роста, которые могутъ быть у нѣсколькихъ человѣкъ одинаковыми, и не въ очертаніяхъ лица, такъ какъ наблюдали случаи необычайнаго сходства. Она имѣетъ характеръ своеобразнаго клейма, спеціально изготовленнаго для каждаго отдѣльнаго человѣка, такъ что, среди многомилліоннаго населенія земного шара, не найдется двухъ людей, для которыхъ она оказалась бы одинаковой (публика начинаетъ опять съ интересомъ слушать защитника). Подпись эта состоитъ изъ нѣжныхъ черточекъ, или бороздокъ, которыми природа отмѣтила внутреннюю сторону рукъ и подошвы ногъ. Многіе здѣсь обладаютъ весьма острымъ зрѣніемъ. Я попросилъ бы ихъ взглянуть на кончики собственныхъ пальцевъ. Вы, безъ сомнѣнія, замѣтите на нихъ плотно прилегающія другъ къ другу изящныя кривыя линіи, вродѣ тѣхъ, которыми обозначается на картахъ прибрежная полоса морей. Линіи эти обладаютъ безпредѣльнымъ разнообразіемъ очертаній, напоминающимъ арки, овалы, спирали гиперболическія и всякія иныя геометрическія кривыя. Каждый палецъ отличается своимъ рисункомъ отъ другого пальца, (каждый изъ присутствующихъ въ судѣ подноситъ руку къ свѣту и, склонивъ голову на бокъ разсматриваетъ кончики своихъ пальцевъ. Одновременно съ этимъ раздаются шепотомъ возгласы: «Представьте себѣ, и въ самомъ дѣлѣ такъ! Мнѣ никогда передъ тѣмъ не приходило и въ голову»). Рисунки на правой рукѣ оказываются не тѣ какъ на лѣвой (восклицаніе: «да, и въ самомъ дѣлѣ, совершенно вѣрно!»). Сличая свои пальцы съ соотвѣтствующими пальцами сосѣдей вы найдете что узоры тамъ совершенно разные, (повсюду, въ залѣ суда производятся такія сравненія, даже предсѣдатель суда и присяжные углубляются въ это интересное занятіе). Неодинаковость рисунка наблюдается даже и у близнецовъ, обладающихъ поразительнымъ сходствомъ. Гг. присяжные могутъ убѣдиться въ этомъ, разсматривая узоры концевъ пальцевъ у моихъ кліентовъ, (тотчасъ же начинается осмотръ рукъ у подсудимыхъ). Мы зачастую слышали о близнецахъ, до того схожихъ другъ съ другомъ, что сами родители могли отличать ихъ только по платью. Между тѣмъ, въ дѣйствительности у каждаго изъ близнецовъ имѣлось въ этомъ природномъ и дивномъ автографѣ безошибочно надежное средство къ отождествленію его личности за время всей его жизни, отъ колыбели и до могилы. Ни одинъ изъ близнецовъ, автографъ котораго вамъ извѣстенъ, не въ состояніи васъ обмануть и выдать себя за другого.

Вильсонъ остановился и замолчалъ. Подобный пріемъ со [161]стороны оратора является надежнѣйшимъ средствомъ противъ невниманія со стороны слушателей. Тишина предупреждаетъ, что слѣдуетъ ожидать чего-то серьезнаго. Ладони и концы пальцевъ опустились. Сгорбившіяся спины выпрямились, головы поднялись и всѣ глаза устремились прямо на Вильсона. Онъ обождалъ по меньшей мѣрѣ секунды три, для того, чтобъ сдѣланная имъ пауза успѣла оказать полное свое дѣйствіе на присутствующихъ. Затѣмъ, когда установилась такая глубокая тишина, что можно было разслышать тиканье часовъ на стѣнѣ, онъ протянулъ руку, взялъ индійскій кинжалъ за клинокъ и поднялъ его вверхъ, такъ, чтобъ всѣ могли видѣть зловѣщія пятна на рукояткѣ этого кинжала, состоявшей изъ тщательно отполированной слоновой кости, а затѣмъ сказалъ спокойнымъ и ровнымъ голосомъ:

— Эта рукоятка помѣчена природнымъ автографомъ убійцы, написаннымъ кровью благороднаго, великодушнаго старца, который любилъ всѣхъ васъ и котораго вы всѣ любили. На всемъ земномъ шарѣ существуетъ только одинъ человѣкъ, рука котораго вполнѣ соотвѣтствуетъ этой кровавой подписи. — Снова замолчавъ на мгновеніе, онъ поднялъ глаза къ маятнику, качавшемуся взадъ и впередъ, и добавилъ: — Если Богу угодно, мы предъявимъ вамъ этого человѣка здѣсь же въ судѣ, раньше чѣмъ часы пробьютъ полдень!

Всѣ присутствовавшіе были до того ошеломлены этимъ обѣщаніемъ, что, не сознавая сами этого приподнялись, какъ бы ожидая немедленнаго появленія убійцы тутъ же въ дверяхъ. Въ залѣ пронесся такой бурный ропотъ восклицаній, выражавшихъ недоумѣніе и ожиданіе, что шерифъ счелъ долгомъ приказать всѣмъ усѣсться по мѣстамъ и не нарушать установленнаго порядка. Приказаніе это было тотчасъ же исполнено и спокойствіе немедленно возстановилось. Взглянувъ всколзь на Тома, Вильсонъ сказалъ себѣ самому: «Онъ теперь напоминаетъ судно, которое, въ виду неминуемой гибели, подняло уже сигналъ бѣдствія. Онъ внушаетъ теперь сожалѣніе даже людямъ, всегда относившимся къ нему съ презрѣніемъ. Они думаютъ, что молодой человѣкъ, лишившійся при такихъ трагическихъ обстоятельствахъ своего благодѣтеля, подвергается теперь тяжкому испытанію. Я лично нахожу, что они совершенно правы».

— Въ продолженіе болѣе двадцати лѣтъ я пользовался принужденнымъ моимъ досугомъ для того, чтобы ради развлеченія собирать здѣсь въ городѣ эти интересныя физіологическія автографы. Многія сотни ихъ хранятся у меня дома въ архивѣ. Каждая пластинка помѣчена именемъ и числомъ. Помѣтка эта дѣлалась не въ тотъ же день или часъ, а въ ту самую минуту, когда я снималъ отпечатки. Перейдя на свидѣтельскую скамью, я [162]повторю подъ присягой то, что говорю сейчасъ. У меня есть отпечатки пальцевъ всѣхъ членовъ суда, присяжныхъ и шерифа. Наврядъ ли найдется во всей залѣ такой человѣкъ, бѣлый или негръ, природный автографъ котораго не имѣлся бы въ моемъ распоряженіи. Между тѣмъ человѣкъ, автографъ котораго у меня имѣется, можетъ быть всегда разысканъ мною въ толпѣ его ближнихъ и безошибочно отождествленъ, благодаря отпечаткамъ его пальцевъ. Всѣ попытки его скрыть свою личность оказались бы тщетны! Если бы намъ суждено было прожить обоимъ цѣлую сотню лѣтъ, то и по прошествіи этого громаднаго промежутка времени я былъ бы въ состояніи его узнать. (Интересъ, съ которымъ слушаетъ его публика, все болѣе возрастаетъ). Я изучилъ нѣкоторые изъ этихъ автографовъ до такой степени, что знаю ихъ такъ же хорошо, какъ знаетъ кассиръ какого-нибудь банка подписи давнишнихъ его кліентовъ. Я отвернусь теперь спиною къ окну и попрошу нѣсколькихъ присутствующихъ разгладить свои волосы пальцами и затѣмъ прижать кончики ихъ къ стеклу окна и возлѣ скамьи присяжныхъ. Пусть тутъ же мои кліенты помѣстятъ отпечатки своихъ пальцевъ. Я попрошу тѣхъ же самыхъ, или же другихъ лицъ помѣстить подобные отпечатки и на другомъ стеклѣ, вмѣстѣ съ отпечатками пальцевъ моихъ кліентовъ, но только въ иномъ порядкѣ, чѣмъ прежде. Дѣло въ томъ, что если бы испытаніе было произведено всего одинъ только разъ, то можно было бы подумать, что я, благодаря счастливой случайности, отгадалъ имя человѣка по от печатку его пальцевъ, но вторичное совпаденіе подобныхъ случайностей представляются, очевидно, немыслимымъ. — Онъ отвернулся отъ окна и оба стекла этого окна не замедлили покрыться тонко очерченными овальными пятнышками, видимыми только для того, кто подыскивалъ къ нимъ темный фонъ, напримѣръ листву дерева, росшаго передъ зданіемъ суда. Затѣмъ Вильсона подозвали къ окну. Онъ осмотрѣлъ сдѣланные отпечатки и сказалъ:

— Вотъ правая рука графа Луиджи, а здѣсь, тремя подписями ниже, лѣвая его рука. Здѣсь правая рука графа Анджело, а ниже лѣвая его рука. Перейдемъ теперь къ другому стеклу. Вотъ руки графа Луиджи, а тамъ его брата. — Обернувшись къ присутствующимъ, онъ освѣдомился: — Вѣрно я угадалъ?

Ему отвѣтилъ оглушительный взрывъ рукоплесканій. Судьи объявили:

— Это и въ самомъ дѣлѣ смахиваетъ на чудо.

Вильсонъ опять повернулся къ окну и, указывая на отпечатки пальцевъ, добавилъ: «Это вотъ подпись судьи Робинзона (рукоплесканія). Здѣсь руку приложилъ констэбль Блекъ (рукоплесканія). Это пальцы одного изъ присяжныхъ, Джона Масона (рукоплесканія). [163]Тутъ вотъ обѣ руки шерифа (рукоплесканія). Я не въ состояніи прочесть остальныя подписи, но у меня имѣются образчики ихъ всѣхъ дома, помѣченные именами и числами, такъ что я могъ бы, въ случаѣ надобности, ихъ разобрать, сличивъ съ отпечатками на пластинкахъ, хранящихся въ моемъ архивѣ.

Онъ прошелъ опять на свое мѣсто, сквозь бурю рукоплесканій, которыя шерифъ счелъ долгомъ прекратить. Вмѣстѣ съ тѣмъ шерифъ распорядился также, чтобы прусутствующія усѣлись на мѣста. Дѣло въ томъ, что всѣ стояли, причемъ каждый старался увидѣть собственными глазами то, что происходило у окна; члены суда, присяжные, самъ шерифъ и всѣ присутствовавшія были до такой степени углублены въ наблюденіе за подвигами Вильсона, что не могли вспомнить раньше этого о необходимости соблюденія порядка. Вильсонъ продолжалъ:

— Позволю себѣ представить теперь суду природные автографы двухъ дѣтей, увеличенныя вдесятеро съ помощью пантографа, такъ что каждый зрячій можетъ сразу усмотрѣть различіе ихъ рисунковъ. Одного изъ этихъ дѣтей мы назовемъ А, а другого Б. Вотъ отпечатки пальцевъ А, снятые въ пятимѣсячномъ возрастѣ. Вотъ на другой пластинкѣ отпечатки его же пальцевъ, но уже полученные въ возрастѣ семи мѣсяцевъ. (Томъ слегка вздрогнулъ). Какъ видите, они совершенно схожи другъ съ другомъ. На этихъ двухъ пластинкахъ отпечатки пальцевъ Б въ пятимѣсячномъ и семимѣсячномъ возрастахъ. Они тоже въ точности схожи другъ съ другомъ, но своимъ узоромъ, какъ вы видите, рѣзко отличаются отъ палъцевъ А. Впослѣдствіи мы опять ими займемся, но пока положимъ ихъ обратной стороною на столъ.

Здѣсь передъ нами увеличенные въ десять разъ природные автографы обоихъ моихъ кліентовъ, обвиняемыхъ въ убійствѣ судьи Дрисколля. Я изготовилъ эти увеличенныя копіи вчера вечеромъ, что и покажу подъ присягой, когда перейду на свидѣтельскую скамью. Прошу присяжныхъ сличить эти копіи съ отпечатками пальцевъ, которые были только что сдѣланы на оконныхъ стеклахъ обвиняемыми, и объявить суду, дѣйствительно ли копіи эти правильны.

Съ этими словами адвокатъ передалъ старшинѣ присяжныхъ сильное увеличительное стекло. Присяжные, одинъ за другимъ, поперемѣнно глядѣли на копіи, увеличенныя съ помощью пантографа, и на отпечатки пальцевъ, разсматривая эти послѣдніе сквозь увеличительное стекло. Когда всѣ они закончили сравнивать копію съ отпечатками, старшина сказалъ судьѣ:

— Ваша честь, мы единогласно признаемъ ихъ тождественными!

Вильсонъ обратился тогда опять къ старшинѣ и сказалъ: [164] 

— Прошу васъ положить этотъ рисунокъ на столъ обратной стороной вверхъ, а вмѣсто него потрудитесь взять другой рисунокъ и тщательно сравнить его, при помощи увеличительнаго стекла, съ роковымъ отпечаткомъ на рукояти кинжала. Затѣмъ вы доложите суду о результатахъ своей экспертизы.

Присяжные послѣ тщательнаго изслѣдованія объявили:

— Мы находимъ ихъ, ваша честь, вполнѣ тождественными. Вильсонъ посмотрѣлъ тогда на представителя обвинительной власти и сказалъ тономъ, въ которомъ явственно звучала нотка предостереженія:

— Позволю себѣ напомнить суду, что обвинительная власть энергически и упорно заявляла о необходимости признать отпечатки окровавленныхъ пальцевъ на рукояти кинжала оставленными тамъ убійцею судьи Дрисколля. Мы уже имѣли честь доложить, что признаемъ это заявленіе обвинительной власти совершенно правильнымъ и положимъ его въ основаніе нашей защиты. Обращаясь затѣмъ къ присяжнымъ онъ добавилъ:

— Сравните отпечатки пальцевъ обвиняемыхъ съ отпечатками пальцевъ убійцы и доложите суду.

Присяжные начали сравнивать вдесятеро увеличенныя копіи тѣхъ и другихъ отпечатковъ. Тѣмъ временемъ въ судѣ водворилась мертвая тишина. Никто изъ присутствовавшихъ не шелохнулся даже и пальцемъ. На всѣхъ лицахъ было написано сосредоточенное ожиданіе. Когда, наконецъ, старшина присяжныхъ доложилъ: «Между ними нѣтъ никакого сходства!» раздался оглушительный громъ рукоплесканій и вся публика, какъ одинъ человѣкъ, поднялась съ мѣста. Ее тотчасъ же призвали, однако же, къ порядку.

Тому не сидѣлось теперь на скамьѣ, онъ ерзалъ по ней, ежеминутно измѣняя свою позу, но, несмотря на это, не могъ успокоиться. Когда порядокъ возстановился настолько, что можно было продолжать засѣданіе, Вильсонъ указавъ рукою на близнецовъ, объявилъ серьезнымъ тономъ:

— Они невинны, а потому мнѣ до нихъ больше дѣла нѣтъ! (Снова раздались бурныя рукоплесканія, которыя шерифъ заставилъ однако, умолкнуть). Теперь мы приступимъ къ разысканію виновнаго. (Глаза Тома начали отъ страха выкатываться изъ орбитъ. Всѣ присутствующіе на судѣ думали: «Какъ тяжело это слушать молодому человѣку, столь трагически лишившемуся ближайшаго своего родственника и благодѣтеля»). Вернемся опять къ автографамъ А и Б, снятымъ въ дѣтскомъ возрастѣ. Попрошу гг. присяжныхъ сравнить увеличенныя пантографомъ копіи съ отпечатка пальцевъ А въ возрастахъ пяти и семи мѣсяцевъ. Похожи они другъ на друга? [165] 

Старшина присяжныхъ отвѣчалъ:

— Совершенно похожи.

Теперь разсмотрите пантографически увеличенную копію съ отпечатковъ въ восьмимѣсячномъ возрастѣ, помѣченномъ тоже литерой А. Похожа ли она на обѣ предшествовавшія копіи?

Присяжные съ изумленіемъ отвѣтили:

— Нѣтъ, между ними большая разница.

— Вы совершенно нравы. Потрудитесь сравнить двѣ увеличенныя копіи съ автографа Б въ пяти и семимѣсячномъ возрастѣ. Походятъ ли онѣ другъ на друга?

— Онѣ совершенно схожи.

— Сравните съ ними третью увеличенную копію, снятую въ восьмимѣсячномъ возрастѣ, якобы тоже съ Б. Походитъ она на первыхъ двѣ?

— Вовсе не походитъ.

— Угодно вамъ знать, о чемъ свидѣтельствуетъ это странное различіе? Я буду имѣть честь безотлагательно это объяснить. — По невѣдомой намъ причинѣ, имѣвшей вѣроятно эгоистическій характеръ, кто-то подмѣнилъ обоихъ этихъ дѣтей еще въ колыбели!

Это заявленіе произвело въ судѣ какъ и слѣдовало ожидать, величайшій эффектъ. Роксана была изумлена дивной догадливостью Вильсона, но всетаки не чувствовала себя встревоженной. Догадаться о замѣнѣ дѣтей одного другимъ не значило еще узнать, кто именно устроилъ такую продѣлку. Отъ Мякинноголоваго Вильсона можно ожидать многаго, но всетаки онъ не всевѣдущъ. Роксана чувствовала себя поэтому въ полнѣйшей безопаспости, сознаніе которой вызвало даже на ея лицѣ пріятную улыбку.

— Въ возрастѣ между семью и восмью мѣсяцами эти младенцы были положены одинъ на мѣсто другого! — пояснилъ Вильсонъ. Сдѣлавъ послѣ того опять паузу, дабы произвести болѣе сильное впечатлѣніе, онъ присовокупилъ:

— Особа, которая это сдѣлала, находится здѣсь, среди присутствующей публики.

Сердце у Роксаиы такъ и замерло. Въ судѣ пробѣжало словно электрическое сотрясеніе. Публика приподнялась съ мѣста, какъ бы разсчитывая увидѣть особу, подмѣнившую дѣтей. Томъ чувствовалъ страшный упадокъ силъ. Ему казалось, что онъ сейчасъ умретъ, тутъ же на мѣстѣ. Вильсонъ, доканчивая свои объясненія, разсказалъ:

— Младенца А положили въ хорошенькую кроватку, стоявшую въ дѣтской, Б-же, напротивъ того, переселили въ грубую люльку и препроводили затѣмъ на кухню, превративъ его такимъ образомъ въ негра и невольника. (Сильное впечатлѣніе, [166]раздраженный ропотъ и гнѣвные возгласы). Черезъ какихъ-нибудь четверть часа онъ предстанетъ однако передъ вами, въ качествѣ свободнаго и бѣлаго человѣка. (Взрывъ рукоплесканій, не безъ труда подавленный шерифомъ и приставами). Съ семимѣсячнаго возраста и до сихъ поръ, А все время оказывался самозванцемъ. Отпечатки его пальцевъ, хранящіеся въ моемъ архивѣ, помѣчены именемъ Б. Вотъ увеличенная патнографомъ копія съ этихъ отпечатковъ, снятыхъ въ двѣнадцатилѣтнемъ возрастѣ. Сравните ее съ автографомъ убійцы, оставленномъ на рукояти кинжала. Усматриваете вы между ними сходство?

Старшина присяжныхъ отвѣтилъ:

— До мельчайшихъ подробностей!

Вильсонъ торжественно объявилъ:

— Убійца вашего и моего друга, Іорка Дрисколля, оставившаго по себѣ память великодушнаго и добраго человѣка, находится тутъ же среди васъ. Valet de chambre, негръ и невольникъ, ложно именуемый Томасомъ Бекетомъ Дрисколлемъ, сдѣлай на оконномъ стеклѣ отпечатки твоихъ пальцевъ, долженствующіе привести тебя на висѣлицу!

Томъ, лицо котораго приняло въ эту минуту сѣровато-пепельный оттѣнокъ, устремилъ умоляющій взоръ на адвоката; побѣлѣвшія его губы какъ-то беззвучно задвигались, а затѣмъ онъ лишился чувствъ и безсильно скатился на полъ. Вильсонъ прервалъ водворившееся въ залѣ суда гробовое молчаніе, добавивъ:

— Въ этомъ нѣтъ никакой надобности. Онъ фактически сознался!

Роксана упала на колѣни, закрыла лицо руками и, сквозь рыданія, проговорила:

— Господи, сжалься надо мною, несчастной женщиной!

Какъ разъ въ это мгновеніе пробило двѣнадцать часовъ.

Объявленъ былъ перерывъ засѣданія. Тома, который тѣмъ временемъ очнулся, заковали въ кандалы и отвели въ тюрьму.