Вотъ вечеръ наступилъ, предтеча преступленья;
Пришелъ онъ крадучись. Темнѣетъ неба сводъ…
Грабитель, воръ ночной дрожитъ отъ нетерпѣнья
И, въ звѣря превратясь, глухой полночи ждетъ.
О, вечеръ, сладостный для тѣхъ, кто за работой
Провелъ свой день, трудясь руками иль умомъ, —
Желанный часъ для тѣхъ, кто удрученъ заботой,
Истерзанъ горестью и мнитъ забыться сномъ!
Но въ этотъ самый часъ покоя, облегченья,
Рой темныхъ демоновъ изъ сумрака встаетъ;
Для нихъ теперь пришла минута пробужденья
И въ сѣти ихъ бѣжитъ незанятый народъ.
Всѣ двери отворивъ для оргій безобразныхъ,
Въ свой соблазнительный облекшися нарядъ,
Въ широкихъ улицахъ и въ закоулкахъ грязныхъ
Зажегъ свои огни ликующій развратъ.
Онъ нагло пристаетъ къ добычѣ проходящей,
Онъ сторожитъ ее вблизи своей норы,
Чтобъ выкупать ее въ своей грязи смердящей,
Прикрытой блёстками красивой мишуры.
То тутъ, то тамъ порой оркестра слышенъ грохотъ,
Въ трактирахъ — суетня, въ мабиляхъ — кутерьма,
Въ харчевняхъ, кабакахъ — веселье, пьяный хохотъ,
И золотомъ звенятъ игорные дома.
Душа, замкни свой слухъ отъ криковъ бѣснованья,
Уединись, уйди отъ этихъ оргій прочь!
О, въ этотъ тёмный часъ сильнѣй больныхъ страданья,
Ихъ давитъ и томитъ безжалостная ночь!…
Ихъ стонами теперь наполнены больницы…
Не всѣ болящіе дотянутъ до утра
И многихъ понесутъ на кладбище столицы
Съ ихъ безпокойнаго предсмертнаго одра…
Не всѣ на собственной скончаются постели,
Не всѣ въ кругу родныхъ или друзей умрутъ, —
Вѣдь многіе изъ нихъ пріюта не имѣли, —
Лишь въ безднѣ общей всѣмъ они его найдутъ.
