1. Дидактика предлагает правила искусства обучения. Недавно некоторые отличные мужи, тронутые тяжестью сизифовой[1] школьной работы, предприняли труд отыскать эти правила; только предприятие их, равно и успех, были не одинаковы.
2. Некоторые хотели составить только руководства для легчайшего обучения тому или другому языку; другие отыскивали кратчайшие пути, посредством которых ученик мог бы скорее овладеть той или другой наукой или искусством; третьи придумывали еще что-нибудь; но почти все старались достигнуть предположенной цели путем внешних наблюдений, приобретенных при более поверхностной работе, или, как говорится, приобретенных a posteriori.
3. Мы осмеливаемся обещать Великую дидактику, то есть всеобщее искусство всех учить всему, и притом учить наверное, так, чтобы ученье не могло оставаться без успеха; далее, учить скоро, без отягощения учащих и учащихся, вызывая в тех и других не скуку, но скорее высшее наслаждение; наконец, учить основательно, не касаясь только поверхности или формы, но раскрывая существо предмета, всех приводя к истинной науке, добрым нравам и внутреннему благочестию. Наконец, мы выведем все это научно (a priori), то есть из существенной, не изменяющейся природы вещей, как из живого источника, который постоянно производит из себя ручейки, впоследствии опять соединяющиеся в один поток, и таким образом, мы установим всеобщее искусство для образования всеобъемлющих школ.
4. Велико обещаемое нами и чрезвычайно желательно; но я хорошо предвижу, что обещания мои для многих покажутся скорее мечтой, чем речью о деле несомненно верном. Однако пусть каждый, кто бы он ни был, воздержится с своими суждениями до тех пор, пока не узнает, что лежит в основании дела; тогда же всякий будет иметь право не только судить, но и осудить его. Ибо я не стремлюсь и не желаю увлекать кого-нибудь своим мнением, для того чтобы он заявил свое одобрение делу, не расследовав его точным образом; напротив, я убедительнейше прошу, умоляю, заклинаю, чтобы каждый наблюдатель, сам по себе приступая к работе, опирался на собственные, изощренные чувства (которые не должны быть затемнены какими-нибудь предубеждениями).
5. Дело это действительно очень важно; и так как оно составляет предмет общего желания, то и должно быть взвешено общим обсуждением и ревностно осуществляемо совокупным трудом всех, ибо оно распространяется на общее благо человеческого рода. Какую бо́льшую и лучшую услугу можем мы оказать государству, как не обучив и не просветив юношество, особенно при теперешних обстоятельствах и при господствующих нравах, благодаря которым оно так упало, что, — говоря словами Цицерона, — необходимо общими силами обуздывать его и удерживать. Филипп Меланхтон говорит: «Правильное образование юношества будет поважнее, чем завоевание Трои». На это же намекает и слово Григория Назианзина[2]. «Образовать человека, самое изменчивое и многообразное из всех живых существ, есть искусство искусств».
6. Итак, передать «искусство искусств» есть дело чрезвычайно трудное и требует тщательного обсуждения и соображений не одного человека, но многих, так как никто отдельно не обладает такой силой зрения, чтобы значительная часть наблюдаемого не могла ускользнуть от его проницательного взора.
7. Поэтому-то я вправе просить моих читателей, даже умоляю их всех, ради блага всего человечества, во-первых, чтобы они не считали за легкомысленный поступок, если кто-нибудь вознамерится не только попытать свои силы в столь великом деле, но даже обещать и успех, так как это исключительно делается с полезной целью; во-вторых, чтоб они не отчаивались, если первый опыт не даст немедленно благоприятного результата, пока не будет доведено до полного окончания то дело, за которое мы столь горячо принимаемся. Так как необходимо, чтобы сначала проросли семена, а потом уже растение постепенно достигало развития. И как бы работа наша ни была несовершенна и далека от предположенной цели, но само дело покажет, что ступень, на которой оно остановилось, есть более высокая и более близкая к цели, чем та, какой достигали до сих пор. Наконец, прошу читателей, чтобы они принесли с собой такое внимание, такую же ревность и не только такую же независимость суждения, но и такую же проницательность, какие приличествуют делам высшей важности. Считаю обязанностью показать вкратце повод к своему предприятию, затем с возможной простотой указать на главные особенности нового открытия и наконец с полным упованием передать первое — беспристрастию, второе — дальнейшему обсуждению всех справедливо судящих.
8. «Искусство учить и учиться» на той ступени совершенства, которой оно в настоящее время, по-видимому, стремится достигнуть, было большею частью неизвестно в предшествующие столетия, а потому и школьное дело и школы были преисполнены гнета и трудностей, задержек и мечтаний, заблуждений и промахов, так что только немногие, одаренные от природы отличнейшими способностями, могли достигать более солидного образования.
9. Но посреди этого сумрака, бог с недавних пор начинает предпосылать зарождающемуся новому веку как бы проблески утренней зари, восставивши в Германии некоторых доблестных мужей, которые, преисполнившись отвращения к беспорядкам, порождаемым в школах дурной методой, приложили старания изыскать и обсудить более легкий и короткий путь обучения языкам и наукам. Судя по изданным ими дидактическим трудам и опытам, одни за другими и одни перед другими стремятся они к бо́льшим успехам.
10. При этом я вспоминаю Ратиха, Любина, Гельвига, Риттера, Бодена, Глаума, Фогеля, Вольфштирна[3], и того, кто в особенности заслуживает внимания, — Иоанна Валенштина Андреэ, который в своих драгоценных творениях превосходно обнаружил болезни, как церкви и государства, так и школы, причем указывал и на врачебные меры против зла[4]. Но и Франция приняла участие в этом труде,[5] после того как Жан-Сесиль Фрей[6] издал в 1629 г. в Париже искусно написанную дидактику под заглавием: «Новый путь к божественным наукам, искусствам, языкам и красноречию».
11. Как часто мне ни приходилось раскрывать эти сочинения, я всегда испытывал невыразимое удовольствие, которое в значительной степени умеряло мою скорбь об упадке отечества и в высшей степени расстроенном состоянии всей Германии. Ибо я начал надеяться, что провидение высочайшего существа, конечно, не напрасно так устроило, что упадок старых школ и основание новых, по новым идеям, совпали в одно и то же время. Без сомнения, кто имеет намерение возводить новое здание, тот заботится наперед разровнять место под постройку, предварительно устранив менее удобные и готовые развалиться устаревшие постройки.
12. Эта мысль возбудила во мне радостную уверенность, умеряемую искренним удовольствием; но затем я чувствовал, как она снова пропадала при мысли о том, что я не в состоянии буду изложить с основания столь значительное дело.
13. Когда после того пробудилось во мне желание — изучить подробнее некоторые частности, а от некоторых людей получить также и указания, я обращался к одному, к другому, к третьему из таковых с письмами, но безуспешно; отчасти потому, что некоторые слишком ревниво оберегали свои открытия; отчасти же потому, что мои письма не доходили по адресу и возвращались ко мне без ответа.
14. Но один из них (славнейший И. В. А.[7]) дружески отвечал, что он вручает нам «факел», и таким образом вдохновил нас — сделать попытку. Как бы побуждаемый этим, мой ум начал чаще обсуживать это дело, пока я, уступая страстному желанию преуспеяния народа, не принялся за дело с самого основания.
15. Таким образом, оставив проторенную другими колею, чужие изобретения, размышления, соображения, советы, я взял на себя труд исследовать самое дело совершенно сызнова и рассмотреть искусство обучения (или Discentia, говоря выражением Тертулиана), в его причинах, принципах, методах и целях.
16. Таким путем возник мой настоящий труд, который, надеюсь, представляет дело в более подробном изложении сравнительно с теми, которые появлялись до сих пор; я написал его сначала на моем родном языке (по-чешски) на пользу моему родному народу; но вслед за тем, по совету некоторых достоуважаемых людей, перевел его на латинский язык, для того чтобы труд мой, если это окажется возможным, принес всеобщую пользу.
17. Любовь нас обязывает (как говорит Любен в своей Дидактике) не скрывать от человечества того, что бог открыл на пользу человечества, но делать все достоянием всего мира; так как, продолжает он далее, природа истинно добрых людей влечет всех к взаимному соучастию, и чем большее число соучастников приходит в общение, тем более удовлетворяется это стремление.
18. Закон гуманности (lex humanitatis) также возвещает, что если кто знает нечто соответственное обстоятельствам на пользу угнетенных, тот не может отказываться подать эту помощь, в особенности же когда дело идет не об одном лице, но о многих; и не только нескольких людей, но целых городов, провинций, государств и даже всего человеческого рода, как в деле воспитания юношества.
19. Если бы при всем том нашелся такой педант, который высказал бы мнение, что занятие школьными делами чуждо призванию богослова [8], то пусть знает он, что я от оснований и до мелочей в глубине души обсудил этот вопрос, но пришел к тому убеждению, что не могу поступить иначе, как только твердо и не колеблясь приступив к изложению того, что божественное вдохновение вложило в меня, и тем исполняя волю моего бога.
20. Вас прошу, христианские сердца, дозвольте мне с вами беседовать со всей откровенностью. Кто меня знает ближе, тому небезызвестно, что я человек без претензий на великие способности и почти без научного образования; что я однако скорблю об утратах жизни и полон желанием пополнить пробелы, своими ли, или же (что везде может случиться с помощью божьей) открытиями других людей.
21. Если поэтому в труде моем найдется что-либо правильное, то это не мое, но того, которому и «из уст младенцев совершается хвала», который остается всегда верным себе, — истинным, благим, который просящим дает, стучащему отворяет, ищущему предлагает (Лук. II) и полученные благодеяния которого я охотно переношу на других. Мой Христос знает, что мое сердце незлобиво и не ведает никакого различия между «учить» и «учиться», между «назидать» и «назидаться», быть ли учителем учителей (если мне отчасти это будет прилично) или учеником учащихся (лишь бы была надежда на успех).
22. Итак, что господь дал мне заметить, вот — я излагаю все это открыто, чтобы поделиться со всеми.
23. Кто откроет что-либо лучшее, тот пусть сделает лучше; дабы за пренебрежение дарованным талантом не быть обвиненным в преступлении пред господом, который хочет, чтобы дарования употреблялись на пользу и чтобы один талант, данный каждому по его силам, приобретал другой талант.
|
«Всегда было, есть и будет свойственно человеку искать великое: |
1628 г.
Примечания
править- ↑ Сизиф, по греческим преданиям, был основателем и царем города Эфира, впоследствии называвшегося Коринфом. За преступления и злодейства, по древним сказаниям, в Тартаре должен был в наказание вкатывать огромный камень на крутую гору, с которой камень всякий раз скатывался. Почему выражением «Сизифова работа» обыкновенно характеризуют трудную и в то же время вполне бесплодную работу.
- ↑ Григорий Низианзин, один из отцов церкви, жил в V столетии и известен блестящим красноречием, с которым он защищал церковь от ариан и аполинаристов.
- ↑ Из названных писателей одни имеют большее, другие — меньшее значение; последние же трое почти вовсе неизвестны. Наиболее замечателен Вольфганг Ратих, род. в 1571 г., в Вильстере, в Голштинии. Сначала он, живя в Амстердаме, вел переговоры с принцем Морицем Оранским, которому он предлагал свою новоизобретенную методу обучения. Потерпев неудачу, Ратих представил в 1612 г. «немецкому государству» на франкфуртских выборах «меморию», в которой он нападает на тогдашнюю методу и обещает заменить ее лучшей. Между прочим, он предлагает ввести во всех факультетах употребление немецкого языка. Поддерживаемый в своем предприятии многими князьями, он был вызван в 1614 в Кёген, в 1620 в Магдебург, а в 1622 г. в Рудольштадт, хотя ни в одном из этих мест он не мог достигнуть значительных результатов и прочного положения. Чрез посредство своей покровительницы, графини Анны-Софии фон Шварцбург, ему удалось представить свою методу известному канцлеру Оксенштиеррну. Великий государственный муж, выслушав Ратиха, заметил, что он удачно раскрыл недостатки школ, но предложил недостаточные средства для их исправления. Отзыв этот верно определяет сущность Ратиховой методы, которая в свое время вызывала удивление, хотя ее немногие знали, так как Ратих ревниво охранял свои открытия. Это секретничение и усиленные старания продать свое открытие за высокую сумму какому-нибудь королю привели к тому, что Ратих не добился никакого практического упражнения в 1635 г. Ейльгард Любин преподавал в середине XVII столетия с Кирхманом, Лаурембергом и др. пиитику в Роштокском университете, где он состоял профессором поэзии, доктором и профессором богословия. Он родился в Вестерштедте, в графстве Ольденбург, в 1565 г. Любин отличался в красноречии и математике, умер ректором 1 июня 1621 г. Коменский упоминает (Введение § 17) его «Руководство к обучению», вероятно, ему известное, хотя в «Лексиконе» Иохера (II 2554) это руководство не упомянуто в числе его других сочинений. Христав Хельвиг или Хельвикус, доктор и профессор, а также профессор греческого и восточных языков в Гясене; родился в Шпрендлингене (Вел. Герц. Гессен, Оффенбахский округ) в 1581 г., говорил на еврейском языке, как на своем родном, занимался также и медициной, слыл за хорошего грамматика и хронолога, старался составить новую дидактику. Он принадлежал к числу тех ученых, которые должны были дать отзывы ландграфу Людвигу Дармштатскому о ратиховой методе, которую превозносили до небес. Ср. Раумера, «Историю Педагогики» II, 12 и след. Франциск Риттер. Иохер дает это имя одному проповеднику и математику, который состоял приходским священником в Штёкельберге, в Пфальце, и писал именно математические сочинения. Маргоф называет его Риддером и сообщает, что он написал «историю преподавания», сочинял книги и составлял библиотеку (Polyhistor, I, 1, 16, 6 9 ). Иоанн Боден (Boddins), знаменитый тулузский доктор прав, состоявший по назначению Генриха III прокурором в Лаоне, где и умер в 1596 г. от чумы. Из своих многочисленных сочинений он велел часть сжечь перед своей смертью. Маргоф приводит его в ряду исторических писателей и говорит (Polyh. III, 4, 3), что должен был бы поставить на первом месте. Осуждает его только за его отступления от Аристотеля. «Methodus Historiarum» Бодена много раз перепечатывалось. Фогель. Иохер приводит многих с этим именем; вероятно, Коменский упоминает о Езекииле Фогеле Геттингенском, жившем около 1621 г. и написавшем «Ephemeriedes linguae latinae», в котором он вызывался вполне обучить мальчика в течение одного года при ежедневных двухчасовых занятиях (за исключением праздничных дней). У Маргофа встречается Валентин Гейнрих Фоглер, который написал сочинения о способностях и о тогдашней испорченности занятий. Глаум и Вольфштрин совсем неизвестны. Приведенное перечисление писателей, до Коменского потрудившихся в области дидактики, свидетельствует, что он хорошо знаком был с педагогической современной ему литературой.
- ↑ Иоанн Валентин Андреэ родился в 1586 г. в Герренбурге (в Виртемберге, в Шварцвальдском округе) и был значительным духовным лицом мизамской страны. Он боролся против механического употребления латыни в низших ученых школах и катехезиса в народных школах. Умер в 1654 г., в сане бобенгаузенского прелата.
- ↑ Собственно: «Начала катить этот камень» — volvere saxum hoc coepit — выражение, очевидно, образное.
- ↑ Jano Caecilio Frey — врач, родился в Кайзерштуле на Рейне (Баден), занимался преимущественно философией, преподавал ее в Париже, впоследствии обратился к врачебному искусству, получил степень доктора медицины и умер 1 августа 1631 г. в Париже от чумы. Он писал философские и другие книги, из числа которых особенного упоминания заслуживает его статья «Особенные приемы в свободной речи и в декламации».
- ↑ По начальным буквам нетрудно узнать Иоанна Валентина Андреэ, которого Коменский чтил и которого рассуждение «Об употреблении искусства обучения» он даже предпосылает своей «Дидактике» в издании «Opera Omnia Didactica»
- ↑ Коменский, был последним епископом «Моравских братьев» и известен был богословскими трудами.