Белоснежка (Гримм; Снессорева)
См. также одноимённые страницы.| ← Король дроздова-борода | Белоснежка | Ранец, шапка и рожок → |
| Оригинал: нем. Schneewittchen. — Источник: Братья Гримм. Народные сказки, собранные братьями Гримм. — СПб.: Издание И. И. Глазунова, 1870. — Т. I. — С. 297. |
Много-много лет прошло, как в один зимний день, когда с неба снег валил хлопьями и словно пухом устилал землю, случилось, что царица сидела под окном, рама которого сделана из чёрного дерева и занималась шитьём. Она шьёт, а сама поглядывает на падающий снег; в это самое время невзначай уколола она себе иголкою палец, и три капельки крови упали на снег. А кровь-то такая алая, так и блестит на белом снегу. Смотрит царица да и думает про себя: «Что, когда б у меня родилась дочка такая белая как этот снег, такая румяная как эта кровь, и такая черноволосая как это окно из чёрного дерева?»
И в самом деле, ровно через год родилась у неё маленькая дочка, белая как снег, румяная как кровь; с волосами на голове чёрными как чёрное дерево; за всё это и прозвали её Белоснежкою. Но лишь только Белоснежка увидела свет Божий, как царица, её мать, умерла.
Потосковал по ней царь, но прошёл год, и он женился на другой жене. И красавица же была его молодая жена, только такая гордая да спесивая, что не могла стерпеть мысли, чтобы кто-нибудь на свете был её красивее. Было у неё волшебное зеркало, которое она то и дело что ставила перед собою и, любуясь на себя, приговаривала:
Зеркальце, зеркальце, скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?
А зеркальце в ответ:
Спору нет,
Ты, царица, всех милее,
Всех румяней и белее.
Тогда царица была довольна: она знала, что зеркальце говорило правду.
Между тем Белоснежка растёт себе да растёт втихомолку, и с каждым днём всё хорошеет да милеет. Когда же ей минуло семь лет, тогда она стала так прекрасна как день Божий и лучше в тысячу раз само́й царицы. Вот в один день царица вынула своё зеркальце, поставила перед собою и, любуясь на себя, говорит ему:
Зеркальце, зеркальце, скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?
А зеркальце в ответ:
Ты прекрасна — спору нет;
Но Белоснежка всех милее,
Всех румяней и белее.
Взорвало это царицу, позеленела и пожелтела она со злости, и с той поры, как только взглянет она на Белоснежку, так сердце у неё словно выпрыгнуть хочет от ненависти к бедной девочке. Зависть и гордость царицы перешли меру, так что ни днём, ни ночью она не знала уже покоя.
Не стало у неё больше сил терпеть: зовёт она своего верного слугу, храброго ловчего и говорить ему:
— Возьми ты эту девочку в дремучий лес: не могу я её видеть перед своими ясными очами; там, в самом глухом месте, убей её, вырви у неё из груди сердце и печень и принеси ко мне, чтобы знала я наверное, что нет её больше на свете.
Верный слуга повиновался: повёл маленькую царевну в дремучий лес. Но когда он вынул свой охотничий нож и занёс его над Белоснежкою, чтобы вонзить его в самое невинное её сердце, заплакала тогда маленькая царевна и так взмолилась ему:
— О, добрый ловчий! Не убивай меня! Обещаюсь тебе убежать в самую глушь леса и никогда не возвращаться домой.
Она была так прекрасна и трогательна, что жалость прокралась в душу ловчего, и говорит он ей:
— Ну, беги же, дитятко, скорее да как можно дальше в самую глушь.
А сам себе думает: «Всё равно, лютые звери растерзают тебя». Словно камень упал с души храброго ловчего, когда не стало уже надобности убивать маленькую царевну.
В это время выпрыгнул из кустов маленький вепрёнок; конюх мигом приколол его своим ножом, вырезал у него сердце и печень и отнёс к царице, чтобы знала она наверное, как выполнил он её царское приказание. Повару приказано было сварить это сердце с солью, и злодейка-мачеха съела его, радуясь, что съела сердце Белоснежки.
Бедная царевна, очутившись одна-одинёшенька в дремучем лесу, так перепугалась, что даже шелест листочков на деревьях заставлял её дрожать от страха. Что могла она, малый ребёнок, придумать, чтобы избавиться от такой лихой беды? Вдруг пустилась она бежать, что было сил, бежала, бежала по кочкам и оврагам, и лютые звери прыгали вокруг неё, но не трогали её.
Долго-долго бежала она, бежала до тех пор, пока ноги носили её. Вот уже и вечер наступал, как вдруг видит она, стоит перед её глазами маленькая избушка.
Она вошла в избушку, чтобы отдохнуть немножко.
В избушке было всё так мило, так красиво и опрятно, что описать нельзя. Тут, в углу, накрыт был белою скатертью маленький столик, и на нём стояло семь тарелочек, у каждой тарелочки — по маленькой ложечке, а немножко подальше — семь маленьких ножей с вилками и семь крошечных стаканчиков. Около стены стояли семь кроваток, одна за другою, покрытые белыми как снег простынями. Белоснежка умирала с голоду, и что ж мудрёного, что она скушала с каждой тарелочки по крошечке зелени и хлеба и из каждого стаканчика хлебнула по капельке вина? Она так устала, что, поевши, ей захотелось соснуть. Вот она и попробовала лечь на одну из кроваток, но не тут-то было: ни одна кроватка не приходилась ей в меру; легла на одну — очень длинна, легла на другую — слишком коротка; насилу-насилу седьмая пришлась ей впору, и она улеглась на неё и крепко-прекрепко заснула.
А той порой настала тёмная ночь, тогда пришли хозяева этой избушки, семь карликов, которые роются в горах: всё ищут железа да золота, с топором и заступом в руках.
Засветили они свои маленькие подсвечники и тогда только догадались, что в доме кто-нибудь есть чужой — потому что всё была как-то неладно, и всё не на своём месте — видно, во время их отсутствия были незваные гости.
Как возговорит первый карлик:
— А кто садился на мой стулик?
Другой за ним:
— А кто ел с моей тарелочки?
Третий говорит:
— А кто отломил у меня хлебца?
Четвёртый говорит:
— А кто ел у меня зелень?
Пятый говорит:
— А кто брал мою вилочку?
Шестой говорит:
— А кто резал моим ножичком?
Наконец и седьмой говорит:
— А кто пил из моего стаканчика?
Тогда первый карлик пошёл шарить по всем углам и вдруг, увидев ямку на своей постели, закричал:
— А кто был на моей постели?
Другие тоже подбежали к своим постелям и закричали в один голос:
— И на моей постельке кто-то ложился!
А как седьмой карлик взглянул на свою кроватку, то и увидел спящую Белоснежку.
Он кликнул своих товарищей, а те как подбежали да как взглянули, так и остолбенели от удивления. Потом бросились к своим подсвечникам, поднесли свечи к спящей и осветили лице Белоснежки.
— Господи, Господи! — воскликнули они в один голос. — Уродилась же такая красавица на свет Божий!
И они были так довольны своею находкою, что и будить её не захотели, а дали ей спать вволю на кроватке седьмого карлика, а тот поочерёдно ложился со своими товарищами: час поспит с одним, да час с другим — так и ночь прошла.
Вот настало утро; проснулась Белоснежка. Увидела она семерых карликов и очень перепугалась. А карлики так радостно и ласково посмотрели на неё и принялись расспрашивать.
— Как тебя зовут, девушка?
— Белоснежкой, — отвечала она.
— Как же ты в нашу избушку попала?
Тут она рассказала им всё, как было, и как мачеха хотела её извести, и как ловчий пожалел её и не убил, и как потом она бежала, бежала да и добежала до их избушки.
Карлики потом говорят ей:
— Не хочешь ли ты оставаться у нас хозяюшкою в доме, готовить кушанье, убирать постели, мыть, шить и вязать? Если согласна, то обещай всё держать в порядке и чистоте. Согласна? Так оставайся с нами, хоть целую жизнь; у нас ты ни в чём недостатка не узнаешь.
Белоснежка согласилась и осталась у них хозяйничать. Дом держала она в большом порядке. Утром карлики уходили в горы — искать золота и железа, а вечером возвращались и находили стол уже накрытым и обед готовым. Весь день оставалась Белоснежка дома, потому что добрые карлики предостерегали её, говоря:
— Смотри же, опасайся своей мачехи: она скоро узнает, что ты здесь. Никого не впускай сюда, когда нас не будет.
Ну, а что ж царица? Царица, на радостях, что съела сердце и печень Белоснежки, только и думала о том, что теперь нет на свете никого пригожее её. Вот опять стала она перед своим зеркальцем и говорит:
Зеркальце, зеркальце, скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?
А зеркальце в ответ:
Спору нет, что ты прекрасна,
Но там, в горах,
У семи карликов в гостях
Белоснежка всех милее,
Всех румяней и белее.
Переполошилась царица. Она знала, что её зеркальце никогда не солжёт, и догадалась, что верный слуга обманул её. Знает она по опыту, что зависть ни днём, ни ночью не даёт покоя, и задумала она крепкую думу, как бы не на шутку извести Белоснежку, во что бы то ни стало. Долго думала она и много дум пережила до тех пор, пока придумала переодеться старою торговкою. Переоделась она так ловко, что не узнать её никому, и потом идёт к семи горам, к той избушке, где живут семеро карликов; стучит в окно, а сама кричит:
— Хорошие товары продаются! Хорошие товары!
Белоснежка выглянула из окна и сказала:
— Здравствуй, добрая старушка. Что ты продаёшь?
— Всякие хорошие товары, хорошие товары, — отвечала она, — корсетики разноцветные.
Говоря это, она показала ей корсетик разноцветный.
«Отчего бы не пустить к себе эту добрую старушку?» — подумала про себя Белоснежка.
Недолго думала она, отодвинула задвижку и купила хорошенький корсетик.
— Милая малютка, подойди ко мне, дай-ка я надену на тебя корсетик так, как все носят.
Белоснежка не знала лукавства и тотчас же стала перед старухою, давая ей волю затянуть на себе новый корсетик. А старуха скоро стала его затягивать да так крепко-прекрепко, что Белоснежка в ту же минуту задохнулась и упала перед дверьми избушки.
— Ну, вот теперь так ты стала прекраснее всех, — сказала мнимая старуха со злобным смехом и убежала прочь.
Скоро наступила ночь; вернулись карлики домой, и как же они перепугались, когда увидели свою милую Белоснежку на земле, неподвижную, бездыханную, как мертвец. Они поспешно подняли её и, увидев, что она слишком перетянута, тотчас же разрезали корсетик. Царевна вздохнула, и жизнь мало-помалу возвратилась к ней. Когда карлики узнали обо всём, что случилось, они сказали ей:
— Старуха торговка — это твоя злая мачеха; берегись же ты её, и никого не впускай в дом, когда нас не будет с тобою.
А злая царица, как вернулась домой, сейчас же к зеркальцу и говорит ему:
Зеркальце, зеркальце, скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней я белее?
А зеркальце в ответ:
Спору нет, что ты прекрасна,
Но там, в горах,
У семи карликов в гостях
Белоснежка всех милее,
Всех румяней и белее.
Как услышала это царица, так злоба и прихлынула ей к сердцу: она догадалась, что Белоснежка осталась жива.
«Уж на этот раз я найду такое средство, что навсегда отделаюсь от этой гадкой девчонки», — придумала она.
И волшебною силою, тайна которой была ей известна, она напитала ядом гребень и, превратившись совсем в другую старуху, непохожую на первую, она опять отправилась к семи горам в избушку семи карликов и, стуча в двери, закричала:
— Хорошие товары, хорошие товары продаются!
Белоснежка выглянула из окна и сказала:
— Ступай своей дорогою, мне не приказано никого впускать.
— Да по крайней мере смотреть-то не запрещено, — сказала старуха, вынимая напитанный ядом гребень и махая им по воздуху.
Гребень был очень красив и так понравился маленькой царевне, что она поддалась искушению и отворила дверь.
Старуха продала гребень и сказала:
— Дай-ка я тебе покажу, как надо носить этот гребень.
Бедная Белоснежка не знала лукавства и не прекословила старухе; но едва отравленный гребень коснулся её волос, как яд произвёл своё действие, и бедняжка упала наземь замертво.
— Ну, несравненная красавица, — сказала злая мачеха, — теперь-то тебе уж не встать, — и с этим словом она убежала скорее домой.
К счастью ещё, что ночь уже наступила, и именно в это самое время семь карликов обыкновенно возвращались домой. Как только увидели они Белоснежку на земле у дверей, сейчас же им пришла в голову мысль о злой мачехе; они стали искать и увидели отравленный гребень, который поспешили вытащить из волос.
Белоснежка тотчас очнулась и рассказала всё, как было.
Выслушали её карлики и опять стали предостерегать и запрещать ей отворять двери, когда их дома нет.
Не успела царица вернуться во дворец, как тотчас же к своему волшебному зеркальцу и говорит ему:
Зеркальце, зеркальце, скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?
А зеркальце в ответ:
Спору нет, что ты прекрасна,
Но там, в горах,
У семи карликов в гостях
Белоснежка всех милее,
Всех румяней и белее.
Задрожала от бешенства царица, как только зеркальце промолвило эти слова.
— Во что бы то ни стало, — закричала она с яростью, — а непременно Белоснежка должна умереть, хотя бы это стоило мне самой жизни!
И после этого она заперлась в потаённой, уединённой комнате, куда никто не смел входить, и там стала приготовлять ядовитое яблочко.
Снаружи это яблочко было прекрасно: с одной стороны белое, а с другой румяное, так что потекут слюнки, как только взглянешь на него; а кто откусит от него хотя самый маленький кусочек, тот не проживёт и минуты, сейчас умрёт, непременно умрёт.
Приготовив яблочко, царица запачкала себе лицо, надела крестьянское платье и отправилась к семи горам, в избушку семи карликов.
Вот опять стучит она у дверей. Белоснежка выглянула из окна и закричала:
— Ни за что уж не впущу: семь карликов не велели мне никого впускать.
— Ну, не беда, — отвечала лживая крестьянка, — и без тебя найду кому продать прекрасные мои яблочки… А вот я подарю тебе, пожалуй, хоть одно.
— Нет, — отвечала Белоснежка, — мне не приказано ничего и принимать.
— Да уж не яду ли ты боишься, моя милая? — сказала мнимая крестьянка. — А вот взгляни-ка, я разрежу яблочко на две половинки; ты съешь красненькую, а я — беленькую половинку.
А яблочко так искусно напитано ядом, что красная половина была с ядом, а белая нет.
У Белоснежки глазки разбежались — так бы и съела она яблоко; а когда она увидела, что крестьянка ест белую половинку, то не могла уже более противиться искушению, протянула руку и взяла отравленную половинку.
Но только что успела она откусить самый крошечный кусочек хорошенького яблочка, как тотчас же упала замертво на пол.
Царица смотрит на неё такими злющими глазами, а сама так и хохочет от радости, да и говорит:
— Белая как снег, румяная как кровь, с чёрными волосами как чёрное дерево! Уж на этот раз карлики тебя не воскресят.
И как только царица вернулась домой, то прямо к волшебному зеркальцу и говорит:
Зеркальце, зеркальце, скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?
А зеркальце в ответ:
Спору нет,
Ты, царица, всех милее,
Всех румяней и белее.
И теперь только завистливое сердце опять узнало покой, если только завистливое сердце может знать покой.
Вернулись вечером карлики домой и увидели свою Белоснежку на полу неподвижною и бездыханною.
Бедняжка теперь уже совсем умерла! Карлики подняли её и внимательно осматривали: не найдётся ли где яд? Они развязывали кушачок, расчёсывали ей волосы, обмывали холодной водой — ничего не помогло: бедная царевна совсем умерла и так-таки оставалась мёртвою.
Положили карлики свою любимицу в гроб, стали все семеро вокруг гроба и три дня и три ночи плакали над ней; потом хотели было её похоронить, но она лежала в гробу такая хорошенькая, словно живая, и щёчки у неё были по-прежнему румяные, так что они никак не решились схоронить её в землю.
— Нет, не можем мы её погребсти в мрачную утробу земли, — говорили они сами с собою.
И вот что решили они сделать: выстроили хрустальный гроб, чтобы можно было видеть Белоснежку со всех сторон, и положили туда её, а наверху выставили следующую надпись золотыми буквами:
«Здесь лежит царская дочка».
Покончив это, карлики отнесли гроб на высокую гору, и один из них остался бессменным часовым у гроба для того, чтобы охранять тело царевны.
И птицы прилетали на гроб Белоснежки, чтобы плакать по ней; сперва прилетела сова, потом — ворон, и наконец — горлица.
И лежит Белоснежка в хрустальном гробу, и долго-долго лежит она, а тело её всё не портится. Смотря на неё, можно было подумать, что она живая и только спит — так тело её было бело, щёки румяны, а волосы черны.
Случилось раз царевичу проезжать через дремучий лес и заехать переночевать в избушку к семи карликам. Тут он и увидел на горе гроб, и в гробу — Белоснежку, а на гробе — надпись золотыми буквами: «Здесь лежит царская дочь».
Тогда сказал он карликам:
— Отдайте мне этот гроб, и я дам вам вместо него всё, что вы захотите.
Но карлики отвечали на то:
— Мы не отдадим его ни за какое золото в мире.
А царевич опять говорит им:
— Ну, так подарите мне его, а то я чувствую, что не могу жить на свете, если не буду видеть прекрасной Белоснежки! Я буду беречь её и почитать как будто свою милую невесту.
Сжалились над ним добрые карлики и подарили ему гроб с телом царевны.
Царевич в ту ж минуту приказал своим верным слугам нести гроб на плечах в его дворец. Несут слуги гроб да как-то спотыкнулись о кочку, и толчок был так силен, что из горла Белоснежки выскочил кусочек яблока, напитанного ядом.
И в ту ж минуту она, очнувшись, открыла глаза и поднялась из гроба. Жизнь возвратилась к ней снова.
— Господи! Да где же это я? — вскричала она.
А царевич подбежал к ней и с великою радостью отвечал:
— Ты со мною, прекрасная царевна, — и тут он рассказал ей всё, как было.
— Ты для меня краше всех в мире. Пойдём со мною во дворец моего батюшки-царя: ты будешь моею женою.
Такое предложение понравилось Белоснежке: она дала согласие идти с прекрасным царевичем.
Весело и пышно была отпразднована их свадьба.
Злую мачеху тоже пригласили на свадьбу. Нарядившись в самые дорогие платья, она подошла к зеркалу и спросила:
Зеркальце, зеркальце, скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?
А зеркальце в ответ:
Ты прекрасна — спору нет,
Но царевна всех милее,
Всех румяней и белее.
Как услышала это злая мачеха, так и разъярилась, стала изрыгать проклятия и до того переполошилась, что не знала, как ей быть.
Сначала она раздумала было ехать на свадьбу, но её испуг и тревога были до того велики, что прогнали её из дома, и она волей или неволей, а должна была посмотреть на молодую царевну.
Как только переступила она через порог, сейчас же узнала Белоснежку. От испуга и бешенства злая мачеха окаменела и не могла сдвинуться с места.
Между тем царевич, который знал уже все злобные и лукавые умыслы злой мачеха, приказал, в наказание ей, раскалить докрасна железные туфли, и когда они стали красные как огонь, то двое здоровенных слуг принесли их в зал и насильно надели на ноги злой мачехе, потом заставили её плясать в горячих туфлях; она плясала, плясала до тех пор, пока упала мёртвая на пол.