На войнѣ онъ. Годъ ужь минулъ.
Нѣтъ его: быть можетъ, сгинулъ.
Дни-то юности летятъ.
Дочь! Смотри! Отъ князя — сватъ.
Князь ужь дома. Князь пируетъ.
Дѣва бѣдная горюетъ,
Исхудала, извелась;
Слезы катятся изъ глазъ.
Огнеметная зѣница
Стала мутная водица;
Ликъ, что полной былъ луной,
Тощъ, какъ мѣсяцъ молодой.
Красота уйдетъ — не схватишь
И здоровьеце утратишь!
Плачетъ мать съ исходомъ силъ.
Ксендзъ ужь свадьбу огласилъ.
Ѣдутъ гости съ шумомъ, съ громомъ,
А невѣста, какъ во снѣ:
«Мнѣ могила будетъ домомъ,
Гробъ постелью будетъ мнѣ
На кладбище путь мой, въ яму,
А не къ свадебному храму.
Онъ не живъ — умру и я.
И тебѣ, о, мать моя,
Скоро быть отъ скорби въ гробѣ.
Намъ не жить! Умремъ мы обѣ». —
«Дочь! Иди! Тебя ужь вотъ
Ксендзъ на исповѣдь тамъ ждетъ».
Какъ тутъ быть? — Кума приходитъ;
Вѣдьма старая — она
Вмигъ напасти всѣ отводитъ,
Колдовству научена:
«Прочь ксендза! Иная мѣра
Тутъ нужна: ужь знаю я.
Богъ и вѣра — вздоръ, химера!
Помощь васъ спасетъ моя:
Чары надобны при этомъ;
Нужны: папоротникъ съ цвѣтомъ,
Приворотная трава,
Да волшебныя слова.
Все кума вамъ сдѣлать въ силахъ.
Предоставьте ей все знать!
Ваше жь дѣло — принимать
Лишь подарочки отъ милыхъ.
Ты волосъ его возьми,
Въ змѣйку свей ихъ и сожми,
Да на счастьеце невѣстѣ
Два свяжи колечка вмѣстѣ!
Да изъ лѣвой ты руки
Каплю крови извлеки!
Мы надъ змѣйкой — для свиданья —
Станемъ дѣлать заклинанья,
Сквозь колечки станемъ дуть,
И хоть онъ въ могилѣ будь —
Все жь придетъ и изъ могилы
Онъ — твой суженый, твой милый,
И вамъ вмѣстѣ — общій путь!»
И дѣвица дѣломъ грѣшнымъ
Занялась — и ужь ѣздокъ
Мчится къ ней галопомъ спѣшнымъ…
Чу! Дверей ея замокъ
Щелкнулъ… Не мертвецъ ли это?
Не съ того ли прибылъ свѣта?
Все утихло. Спятъ и псы.
Все уснуло: ей не спится.
Полночь пробили часы.
Ожиданьемъ грудь томится…
Чу! Вотъ кто-то загремѣлъ…
Ѣдетъ… Брякаютъ подковы…
Боязливо песъ дворовый
Заворчалъ — и присмирѣлъ.
Вотъ внизу — шаги и шорохъ!
Вотъ ужь въ длинныхъ корридорахъ
Стукъ походки слышенъ ей!
Трое вслѣдъ затѣмъ дверей
Отперлось поочередно:
Въ бѣломъ весь и ликомъ бѣлъ,
Въ спальню онъ войдя свободно,
Близъ нея на ложе сѣлъ.
Часъ за часомъ такъ пріятно
Льется быстрымъ ручейкомъ
И уходитъ невозвратно.
Конь заржалъ, сова потомъ
Прокричала; не забыли
Чтобъ часовъ, часы пробили.
«Я заѣхалъ по пути.
Конь мой ржетъ. Пора. Прости!
Иль вставай! Садись со мною
На коня! Дѣли мой путь —
Путь послѣдній подъ луною —
И моею вѣчно будь!»
Свѣтитъ мѣсяцъ. Поскакали.
Лѣсъ. Поля. Тѣ ѣдутъ далѣ.
Ѣдутъ; ѣдутъ… Гдѣ-жь конецъ?
Можетъ быть, ѣздокъ — мертвецъ!
Конь какъ вихрь несется полемъ:
«3наю-де кого несу!» —
Вровень онъ съ крыломъ сокольимъ
Мчится лѣсомъ. Глушь въ лѣсу.
Черезъ мрачные притоны,
Гдѣ сосновый лѣсъ такъ дикъ,
Перепуганной вороны
Иногда раздастся крикъ;
Да порою издалече,
Гдѣ съ лозой срослась лоза,
Какъ мерцающія свѣчи,
Волчьи свѣтятся глаза.
«Конь мой, конь, скачи быстрѣе!
Вотъ ужь мѣсяцъ, ставъ блѣднѣе,
Сходитъ съ облачныхъ высотъ!
Прежде жь, чѣмъ онъ западётъ
И сокроется отъ взгляда —
Десять скалъ еще намъ надо,
Десять рѣкъ и девять горъ
Миновать. Во весь опоръ
Мчись, о конь мой! Мѣсяцъ никнетъ;
Черезъ часъ пѣтухъ, гой, крикнетъ». —
«Но куда, о, милый мой,
Ты везешь меня?» — «Домой.
На горѣ стоитъ Мендога
Домъ мой[1]. Днемъ къ нему дорога
Всѣмъ открыта; ночью жь въ домъ
Ѣзжу я одинъ тайкомъ». —
«За́мокъ тамъ съ землей своею
Ты имѣешь?» — «О имѣю,
И на вѣки онъ вѣковъ
Крѣпко замкнутъ безъ замковъ». —
«Милый мой! Трудна дорога:
Тише! Тише! Ради Бога.
Мнѣ держаться тяжело,
Сзади сидя за тобою». —
«Правой, милая, рукою
Ухватись ты за сѣдло!
Ахъ! Да въ ней ты держишь что-то:
Вѣрно ларчикъ свой съ работой?» —
«Нѣтъ, молитвенникъ святой». —
«Вотъ вѣдь лишній грузъ какой!
Тише ѣхать какъ могу я,
За собой погоню чуя?
Слышишь? Вотъ перепрыгнуть
Долженъ конь: предъ нами — бездна.
Эта книжка безполезна.
Брось ее, чтобъ какъ-нибудь
Сбавить грузъ коню лихому
Къ перескоку роковому!» —
Палъ молитвенникъ во прахъ:
Конь летитъ во весь размахъ,
И, какъ будто бы избавленъ
Отъ всего, чѣмъ былъ онъ сдавленъ, —
Вдругъ раскидкой легкихъ ногъ
Въ десять саженъ далъ скачокъ.
Въ изворотъ отъ изворота
Ѣдутъ двое чрезъ болота
За блудящимъ огонькомъ;
Огонекъ проводникомъ
Служитъ имъ и блѣднымъ пыломъ
Въ даль ведетъ ихъ по могиламъ;
Синеватый льетъ онъ свѣтъ:
Тѣ — за этимъ свѣтомъ вслѣдъ.
«Милый! Милый! Я въ тревогѣ.
Чай, на этакой дорогѣ
Человѣчьяго слѣда
Не бывало никогда?» —
«Бѣгство… Что тутъ думать много?
Бѣглецамъ вездѣ дорога.
Бѣглецовъ ведетъ домой
Путь извитый — непрямой;
И слѣдовъ здѣсь вдоль дороги
До жилища моего
Человѣческія ноги
Не явили — оттого,
Что для пѣшаго народа
Нѣтъ въ мои владѣнья входа;
Средь своихъ я волостей
Принимаю коль гостей,
То туда не пѣшихъ просятъ:
Ихъ иль ввозятъ или вносятъ;
Для богатыхъ — пышный цугъ,
А для бѣдныхъ — руки слугъ.
Конь мой, конь, скачи быстрѣе!
Неба край ужь сталъ свѣтлѣе;
Близокъ день; заря горитъ;
Мѣдь ужь скоро возвѣститъ
Время скучнаго обряда.
Двѣ скалы до той поры,
Двѣ рѣки и двѣ горы
Миновать еще намъ надо.
Мчись во весь свой конскій духъ!
Черезъ часъ — второй пѣтухъ». —
«Милый! Милый! Конь нашъ рвется
Въ сторону: держи его,
Онъ пугается… Чего?
Я не знаю… Иль придется
Пострадать мнѣ… Видишь, сталъ
Какъ брыкаться онъ ногами!
Надо мною жь ребра скалъ
И деревья тутъ съ сучками:
Зацѣплюсь я на бѣду —
И погибну, пропаду». —
«Конь, мой другъ, боится блеску,
Даже утро не любя.
Что я вижу за привѣску
На рукѣ-то у тебя?
Шнуръ какой-то, въ родѣ плетки!» —
«Ахъ, мой милый, это — четки
И реликвіи при нихъ:
Части тутъ мощей святыхъ,
Образокъ»… — «Зачѣмъ взяла ты
Этотъ шнуръ съ собой проклятый?
Тутъ янтарь да бирюза
Все блестятъ коню въ глаза.
Ишь дрожитъ… несвыченъ къ свѣту:
Чуть рукой махнешь ты — въ бокъ
Онъ и дѣлаетъ отскокъ.
Брось, мой другъ, игрушку эту!»
Та бросаетъ: конь — легокъ —
Разомъ далъ въ пять миль скачекъ.
«Развѣ здѣсь твое жилище?
Милый! Это вѣдь кладбище!» —
«Вздоръ! Не бойся ничего!
Такъ — холмиста эта мѣстность.
Укрѣпленная окрестность
Это за́мка моего:
Близокъ мой пріютъ домашній». —
«А могилы? А кресты?» —
«Нѣтъ, мой другъ, ошиблась ты:
Это, видишь, за́мка башни.
Стѣну мы перепрыгнемъ —
И ужь будемъ на порогѣ.
Вмигъ ты мой увидишь домъ —
И навѣкъ конецъ дорогѣ!
Стой здѣсь, конь мой. Тутъ — предѣлъ.
Прежде, чѣмъ пѣтухъ пропѣлъ,
Свершена тобой дорога.
Путь нашъ конченъ. Много, много
Ты и рѣкъ, и горъ, и скалъ,
Добрый конь мой, миновалъ.
Ты дрожишь? И я невольно
Трепещу на этотъ разъ.
Мнѣ съ тобою вмѣстѣ больно:
Мучитъ крестъ обоихъ насъ». —
«Что жь ты сталъ, мой ненаглядный?
Посмотри: росою хладной
Вся покрыта я, и дрожь
Проняла всю. Что жь ты ждешь?
Вѣтеръ съ каждою минутой
Все свѣжѣе: зябну я.
Ты въ свой плащъ меня закутай!» —
«Голова тебя моя
Пусть согрѣетъ! Преклониться
Дай мнѣ къ персямъ лишь твоимъ
Головой! Челомъ моимъ
Самый камень раскалиться
Могъ бы: столько у меня
Въ головѣ огня, огня!
Что за гвоздикъ, дорогая,
На груди твоей виситъ?» —
«Это крестикъ: мать родная
Мнѣ дала»… — «Ахъ, онъ язвитъ
Мнѣ чело: стрѣлы острѣе
Гвоздикъ этотъ. Для чего
Онъ тебѣ? Скорѣй, скорѣе
Съ бѣлыхъ персей сбрось его!»
Сброшенъ крестъ — символъ распятья:
Всадникъ взорами сверкнулъ
И, дѣвицу взявъ въ объятья,
На нее огнемъ дохнулъ,
Конь заржалъ — и ржанье, эхомъ
Повторяясь, отдалось
Человѣчьимъ громкимъ смѣхомъ
И далече разнеслось;
Конь затѣмъ въ одно мгновенье
Черезъ стѣну, какъ стрѣла,
Скокъ! — И — чу! Пѣтушье пѣнье!
Чу! Гудятъ колокола.
Не успѣлъ еще явиться
Къ ранней службѣ ксендзъ тогда —
Конь и всадникъ и дѣвица
Вдругъ исчезли навсегда.
На кладбищѣ тишь царила.
Много памятниковъ, плитъ.
За крестомъ тамъ крестъ стоитъ.
Безъ креста одна могила,
Гдѣ земля не улеглась,
Видно рыта лишь сейчасъ.
Ксендзъ потомъ сюда явился,
И, съ усердіемъ, въ тиши
Продолжительно молился
За двѣ грѣшныя души.
