ЕВАНГЕЛИЯ (от греч. Euangélion — дословно «благая весть»), термин, по церковной традиции прилагающийся к вошедшим в т. н. «Новый завет» четырем повествованиям о земной жизни Иисуса Христа (см.), соединенным по этой же традиции с именами двух якобы непосредственных учеников Иисуса — Матфея и Иоанна, а также двух ближайших последователей иисусовых учеников Марка и Луки. Первые три Е. — Матфея, Марка и Луки как имеющие много общего в содержании и стиле рассказа известны под именем синоптиков. Е. Иоанна стоит особняком.
Вся сложность и острота вопроса об Е. как историческом источнике заключается в том, что подход к нему в значительной степени предопределяет разрешение проблемы об историчности Христа. За отсутствием в так наз. языческой литературе 1 и нач. 2 вв. сколько-нибудь достоверных сведений об Иисусе и его жизни евангельская традиция становится единственным источником сведений о деяниях Иисуса. Поэтому вскрытие их истинной сущности наносит смертельный удар не только правоверно-католической традиции о подлинном образе Христа, но и отчаянным попыткам протестантского либерализма добраться до действительно «исторического» Иисуса.
Самый термин Е. дохристианского происхождения: уже надписи малоазиатских городов в честь императора Августа говорят об «евангелиях», явленных миру с появлением благодетельного римского властителя. С другой стороны, канонизированные церковью четыре Е. представляют собой принятый традицией остаток чрезвычайно богатой литературы, относившейся к «подвигам» и «словам» предполагаемого основателя христианства. Даже во 2 в. хр. э., в эпоху торжества христианского епископата, отношение к этой канонизированной традиции о жизни Иисуса было далеко не всегда почтительным и твердым. На самом деле раннехристианская традиция о жизни» Иисуса была гораздо более пестра, нежели та, которая содержится в канонических четырех Е. Существовал ряд других Е., отнесенных восторжествовавшей церковной традицией к разряду «апокрифических». Ключ к решению вопроса о том, почему именно из всей массы евангельской традиции «канонизированы» были только четыре Е., дает правильное хронологическое приурочение Е. Обычная церковная традиция, которой с незначительными вариантами следовало и либеральное протестантское богословие, относит составление Е., грубо говоря, ко второй половине 1 века хр. эры, предполагая, что дальнейшее разрастание традиции о жизни Христа шло уже апокрифическим путем. На самом деле процесс формирования канонической евангельской традиции был более сложен. Христианская церковь как таковая складывается только во 2 веке хр. э., приобретая б. или м. определенную форму лишь во второй его половине. Основными показателями оформления этого процесса являются: закрепление власти монархического епископата в церковной организации, выработка своего рода вероисповедного минимума — так наз. «правила веры» и новозаветного канона, получившего впрочем свое окончательное оформление лишь в 4 в. Именно последний факт и может служить отправным пунктом для разрешения хронологической проблемы Е. Из всей массы евангельской литературы, обращавшейся в христианских общинах Средиземноморья и заключавшей в себе целую гамму догматических оттенков, была канонизирована и следовательно признана единственно правильной лишь та ее часть, которая оказалась приемлемой в наиболее богатых, организованных и сильных общинах. Этот процесс литературного отбора проходил не без борьбы: один из крупнейших, хотя и еретических деятелей церкви 2 века, Маркион, обвинялся в фальсифицировании Е. Луки; вокруг Е. Иоанна борьба продолжалась даже после создания канона. Так. обр. четыре канонических Е. никоим образом не могут считаться историческим источником в том смысле, что они дают какие-либо исторические сведения о подлинной жизни Христа. Зато они могут быть использованы в качестве источника по истории церкви 2 в. Содержащиеся в них представления об Иисусе соответствуют не реальной исторической личности, а догмам 2 в. о предполагаемом основателе христианства. Язык Е. прежде считался каким-то особым «новозаветным» греческим, как это и подобало «боговдохновенному» писанию. Лингвистические исследования однако показали, что он есть не что иное, как общенародный греч. яз. эллинистической эпохи, т. наз. койне [см. Греция (древняя), II, Греческий язык, Б. С. Э., XIX, 123—124]. Некоторые части синоптического текста не свободны и от элементов арамейского языка. Стиль и терминология Е. имеют сильный отпечаток торжественного языка, употреблявшегося римскими канцеляриями по отношению к священным особам римских цезарей.
Чтобы правильно оценить значение Е. как историко-литературного источника, необходимо произвести их анализ совместно с другими источниками, близкими к ним по характеру и хронологически совпадающими с ними. К таким прежде всего следует отнести так. наз. ареталогии, — излюбленный в эллинистическую эпоху жанр повествования о богах и героях, где назидательное искусно смешивалось с чудесным. Особенно в египетско-эллинистической литературе, имевшей большое влияние на иудейскую диаспору (см.), различие между «светским» и «духовным» было настолько стерто, что повествование о подвигах героя незаметно переходило в легенду о деяниях божества или житие святого. Именно поэтому все попытки протестантской критики (от Шлейермахера до Гарнака) найти в Е. «историческое зерно», согласно к-рому можно было бы реформировать отступавшую от первоначальных образцов церковь, окончились жалкой неудачей. Эта критика исходила из предпосылки, что если исключить четвертое Е. (Иоанна) как уже чересчур богословское, то синоптики (т. е. Е. от Матфея, Марка и Луки) могут дать необходимую канву для построения подлинного образа евангельского Иисуса. Со времени Вейсе и Вильке (1838) основным и наиболее достоверным евангелистом стал считаться как будто более сухой в подробностях и прагматичный Марк. «Маркова гипотеза» с некоторыми вариантами, как напр. выделение «прото-Марка», держится в протестантск. науке до последних дней. В своем более развернутом виде, приданном ей Гольцманом, эта попытка сводится к т. н. «теории двух источников», согласно которой первоосновой синоптических рассказов об Иисусе являются, во-первых, Евангелие Марка. а во-вторых, особый сборник, условно обозначаемый буквой «Q». Первое дает общую расстановку событий, а второй представляет собой собрание иисусовых изречений, местами уже сгруппированных в большие речи, как например в общей для Матфея и Луки основе нагорной проповеди. Однако само Е. Марка не выдержало последовательной исторической критики: уже радикальный протестантский богослов Вреде указал, что основным мотивом этого Е. является вовсе не история, а догматика. Смысл этого несколько завуалированного суждения Вреде вскрыт в специальном исследовании Древса, пришедшего к выводу, что в Е. Марка «нет и следа биографической и исторической действительности». И в самом деле: историческая беспомощность евангелистов (например ранняя история Христа у Луки и Матфея); уклон в стилизованную мистерию при описании смерти Иисуса; хронологические несоответствия отдельных его деяний; постепенные нарастания различных мотивов евангельской истории с переходом назидательной притчи в якобы реальную действительность (притча о Богатом и Лазаре у Луки, воскрешение Лазаря у Иоанна), — все это вместе взятое приводит к определенному выводу, что евангелия в историко-литературном смысле представляют собой историзированные мифологические произведения, в центре которых стоит созданный церковью образ Христа. Совершенно неубедительна и попытка одного из крупнейших историков древности Э. Мейера подойти к нек-рым Е. (в частности к Е. от Луки) как к чисто историческому источнику и поставить их в один ряд с повествованиями Ливия, Полибия и других античных историков. Т. о. весь ход интерпретации Е. в зап.-европейской историографии, — с такой же необходимостью, как и соображения по существу, — подтверждает правильность высказанной А. Швейцером мысли, что «нет ничего более отрицательного, чем результат исследований о жизни Иисуса Христа».
Сама сохранность письменной евангельской традиции очень плоха. По приводимому Евсевием свидетельству Папия, Марк со слов Петра записал все тщательно, «но не в том порядке, как это было сказано и совершено Христом», а изречения, записанные Матфеем, «каждый переводил как мог». Древнейшие и очень фрагментарные записи евангельского текста имеются в т. н. оксиринхских папирусах 3 века хр. э. Примерно так же датируются древнейшие фрагменты апокрифических Е. Древнейшие полные записи текста канонических Е. относятся предположительно к 5 в. (т. н. Codex Washingtonianus, Cod. Bezae Cantabriginiensis) и 8 в. (Codex Regius).
Значение E. в истории классовой борьбы было по большей части скорее отрицательным. Трансцендентность евангельского идеала, его отчужденность от мира (учение о скором втором пришествии, о непротивлении злу, ничтожности земных богатств) давали в руки правящих классов удобное средство для внушения народным массам, что всякое движение последних, направленное к улучшению своего материального состояния, противоречит идеалу евангельского смирения. Всякая попытка сделать Е. опорой положительной социальной программы приводила лишь к ее социальной выхолощенности и реакционности (толстовство). В лучшем случае Е. использовывалось противниками господствующей церкви (реформаторы, еретики, сектанты) для нападений на строй и жизнь церковной верхушки — сравнение князей церкви с сыном человеческим, которому «негде преклонить голову», и бедняками — апостолами. Самое крупное революционное движение, прошедшее в значительной степени под знаком религиозной идеологии (Великая английская революция), пользовалось не Е., ни даже Новым заветом, а Ветхим, действенностью и активностью последнего в борьбе с нечестивцами, противниками Ягве. Характерно, что наиболее «революционной» из книг Нового завета оказался Апокалипсис, наиболее иудаистическое произведение всего Нового завета и более всего возбуждавшее сомнения при принятии его в новозаветный канон.
Лит. об Е. необозрима. Лучшие тексты Е. в изд. Tischendorf’a, Nestle. Из общих работ можно указать: I. На рус. яз.: Вреде В., Происхождение книг Нового завета, М., 1908; Жебелев С. А., Евангелия канонические и апокрифические, Л., 1919; Гарнак А., Сущность христианства, Москва, 1907; Древс А., Миф о Христе, т. I — II, Москва, 1924. — II. На иностранных яз.: а) Из старой литературы: Bauer Bruno, Kritik der evangelischen Geschichte des Johannes, Bremen, 1840; его же, Kritik der evangelischen Geschichte der Synoptiker, Leipzig, 3 Bände, 1841—42; его же, Christus und die Casaren, Berlin, 1877; 2 Auflage, Berlin, 1879; его же, Kritik der Evangelien, 2 Bände, Berlin, 1850—51. б) Из более новой литературы: Meyer Е. D., Ursprung und Anfänge des Christentums, В. I, Die Evangelien, Stuttgart, 1921; Wendland P., Die hellenisch-römische Kultur in ihren Beziehungenzu Judentum und Christentum (Die urchristlichen Literaturformen), Tübingen, 1912; Schweitzer A., Von Reimarus zu Wrede, Tubingen, 1906; Wrede W., Das Messiasgeheimnis in den Evangelien, Göttingen, 1901; Drews A., Das Markusevangelium, Jena, 1921; Smith W. B., Der vorchristliche Jesus, Jena, 1921; Wernle P., Die synoptische Frage, Tübingen, 1899; Van den Bergh van Eysinga G. A., Die holländische radikale Kritik des Neuen Testaments..., Jena, 1912. Очень многочисленны комментарии к отдельным Е. — Wellhausen’a, Klostermann’a, Holzmann-Bauer’a, Harnack’a.
Критика E. co стороны содержания. Представляя изустную или литературную разработку мифа и будучи проникнуты определенной тенденцией, Е. представляют собою крайне недостоверный исторический источник. Как опасно пользоваться евангелиями в качестве исторического источника, показывает пример Луки, который не раз претендует на историческую осведомленность. По Луке (гл. III) выступление Иисуса было при Ироде Антипе и Лисании, князе Абиленском, в священство Анны и Кайафы; между тем Лисаний умер за 60 лет до того, а двое первосвященников не могли править одновременно. В гл. II, 1—5, Лука сообщает, что к моменту рождения Иисуса родители его отправились в Вифлеем по месту приписки рода, согласно приказу о производстве всеобщей переписи, якобы изданному Августом. Однако история не знает такой переписи. Сомнительность этой переписи усугубляется уточнением, что это была первая перепись и пришлась на время управления Сирией наместника Квириния. Но поскольку рождение Иисуса, по Луке (I, 5), было при Ироде, то оно не могло быть при Квиринии, т. к. Ирод, бывший самостоятельным государем и умерший в 4 до хр. э., и Квириний, вступивший в управление Сирией и Иудеей в 6 после хр. эры, несовместимы. Подобные противоречия имеются и у Марка. Он выводит на сцену тетрарха Антипу, к-рого называет «царем Иродом», и вместе с тем проконсула Иудеи Понтия Пилата. Однако факты эти противоречат хорошо осведомленному Иосифу Флавию. Если верить Марку, Антипа женился на жене своего брата Филиппа Иродиаде, у к-рой была молодая дочь Саломея, будто бы плясавшая во дворце в день рождения Ирода в присутствии военачальников и галилейской знати (VI, 21). В действительности эта Иродиада была вдовою другого его брата, по имени также Антипа и умершего в Риме. Напротив, Саломея была замужем за тетрархом Антипой Иродом. Пилат выведен у Марка как личность слабовольная и незначительная. По Иосифу, Пилат мало поддавался влиянию иудеев, а по Филону, Агриппа I с горечью говорил о неподатливом характере Пилата.
При поверхностном чтении Е. или по церковным впечатлениям различия между Е. незаметны, и кажется, что одно Е. дополняет другое. Однако при изучении и внимательном анализе Е. выступают резкие, часто непримиримые противоречия. По синоптикам, Иисус проповедывал 1 год, причем местом проповеди были Галилея и один раз Иерусалим; по Иоанну, проповедь длилась 3 года и происходила почти исключительно в Иерусалиме и Иудее. По Луке, Иисус родился в Вифлееме, после чего родители отбыли в Иерусалим, а оттуда в Назарет (II, 39). По Матфею, после рождения Иисуса в Вифлееме и поклонения волхвов родители увезли его в Египет, откуда вернулись в Назарет только после смерти Архелая, сына Ирода. Генеалогии Иисуса и у Луки и у Матфея делают его потомком Давида через Иосифа, тогда как они же утверждают, что Иисус не был сыном Иосифа. Обе генеалогии расходятся между собой не только в числе предков, но и в именах. По Марку, Иисус уходит в пустыню немедленно после крещения и остается там 40 дней. По Иоанну, Иисус на 3-й день после крещения был в Кане Галилейской на свадьбе. Надпись на кресте каждый евангелист передает по-своему. Особенно много противоречий в рассказах Е. о воскресении и событиях между воскресением и вознесением.
Если мы обратимся к анализу каждого Е. в отдельности со стороны его догматического содержания, то увидим равным образом массу неточностей и противоречий. Так, в ряде мест Е. от Матфея Иисус требует нерушимого соблюдения закона: отправляя апостолов на проповедь, запрещает проповедывать язычникам и самарянам; предлагает молиться, чтобы бегство не случилось в субботу (X, 5, 17; XXIII, 20). Но вместе с тем в том же Е. Иисус поучает, что к Е. призваны все народы и иудеи не имеют никаких преимуществ (XXVIII, 19). В гл. V Иисус говорит о блаженстве миротворцев; в гл. X, 34, о том, что он принес не мир, а меч и семейный раздор. В главе VI, 26, рекомендуется не думать о завтрашнем дне, а в гл. XXV, 29, провозглашается, что всякому имущему дастся и приумножится, а у неимущего отнимется и то, что имеет. В главе V, 39, провозглашается принцип непротивления злу, а в гл. XXI, 12—16, повествуется о насильствен, изгнании из храма торгующих. Не будучи историческим источником, способным дать понятие о современных им исторических событиях, Е. однако отражают обстановку и настроение воспринявших христианство кругов и дают возможность составить представление о классовом составе верующих своего времени. Е. писались не для бедноты, а для людей образованных, с интересом к истории, с литературными требованиями, т. е. для слоев зажиточных. Это в особенно сильной степени относится к Е. от Луки, хотя псевдо-Лука наибольший враг богатых. Присматриваясь к тексту Е., мы замечаем преобладание таких выражений, к-рые относятся к признанию частной собственности и даже к ее восхвалению. Трактуя вопрос о приобретении прав на царство небесное, Е. настойчиво говорят о наследственном праве, о законных наследниках, накоплении сокровищ и т. п. Для евангелий промотавший свое имущество блудный сын — это пример пропащего человека. Христианство, по евангелиям, делает ставку на богатого или во всяком случае на зажиточного человека. Ростовщичество в Е. не встречает ни малейшего осуждения, напротив, отношение к нему скорее благоприятное. Иисус охотно заходит к богатым мытарям, т. е. откупщикам, управляющим сбором налогов, сидит за их трапезой. Самое второе пришествие Иисуса Матфей уподобляет приезду хозяина, принимающего отчет от слуг. В известной притче о слуге, зарывшем талант в землю (Матфей, XXV, 14), господин говорит, что слуга должен был отдать серебро трапезитам (банкирам), чтобы получить с него верный процент, а поэтому приказывает отобрать у него талант и передать имеющему 10 талантов с преподанном морали: «Всякому, кто уже имеет, дается, и дается в изобилии. А у того, у кого нет имущества, отнимается и то, что он имеет». Помимо оправдания социального неравенства притча поражает своим прозаическим советом не держать серебро втуне. Среди изречений Иисуса притча эта не единственный пример, когда христианам рекомендуется брать пример с трапезитов. Среди «аграфа», т. е. незаписанных в Е. изречений Иисуса, имеется авторитетное наставление, обращенное к состоятельным людям: «Будьте хорошими трапезитами». Трапезиты были менялами и умели хорошо разбираться в достоинстве монеты. Отсюда совет христианам подобным же образом разбираться в христианских догматах и речениях. Как в притче, здесь конечно только сравнение, но сравнение, ясное лишь для специалистов и позволяющее судить о том, на какие круги оно было рассчитано. Средой, воспринявшей миф о Христе и запечатлевшей его в Е., были повидимому не пролетарские общины, а организации зажиточных людей, во главе которых стояла денежная, финансовая организация.