А.-Г. К. Киркоръ,
ученый изслѣдователь Литвы и Бѣлоруссіи[1].
(некрологъ).Почти незамѣтно проскользнуло для нашихъ ученыхъ извѣстіе о кончинѣ Адама-Гонорія Карловича Киркора, одного изъ самыхъ неутомимыхъ дѣятелей, какихъ выставила для науки наша западная окраина. Не будетъ излишнимъ поэтому посвятить несколько словъ воспоминанію этой трудовой, недавно еще окончившейся жизни.
Смерть постигла Киркора на 69-мъ году жизни, въ ноябрѣ прошлаго года, въ Краковѣ, гдѣ онъ жилъ въ послѣдние годы, удрученный старостью и измученный продолжительною болѣзнью. Покойный былъ уроженецъ Бѣлоруссіи и почти всю свою жизнь посвятилъ изучению этого края и близко соприкасающейся съ нимъ Литвы. Онъ какъ бы замыкаетъ собою тотъ длинный рядъ безкорыстныхъ и самоотверженных дѣятелей на поприщѣ науки, кототорый такъ достойно былъ начатъ извѣстнымъ польско-русскимъ археологомъ и этнографомъ-собирателемъ Зорiаномъ Доленгою-Ходаковскимъ (Ад. Чарноцкимъ) и продолженъ братьями Е. и К. Тышкевичами, Ө. Нарбуттомъ, Игн. Ходзько, Чечотомъ и другими. Имъ прежде всего обязана наша наука многими изысканiями по части исторіи, археологіи и этнографіи западныхъ областей нашего отечества, и къ ихъ трудамъ будетъ обращаться всякiй, кто пожелаетъ ближе познакомиться съ исторiей нашей западной окраины и съ духовною жизнью литовскаго и бѣлорусскаго народовъ. Были, конечно, у этой плеяды и свои увлечения, не свободныя подъ часъ отъ нѣкоторой тенденціи, но гдѣ-же ихъ нѣтъ? Серьезный и безпристрастный человѣкъ съумѣетъ отличить правду, выберетъ изъ трудовъ этихъ ученыхъ здоровыя зерна, которыхъ онъ, безъ сомнѣнія, найдетъ тамъ не мало, и съ благодарностью поминетъ людей, посвятившихъ жизнь, трудъ и средства для пользы своей родины и поддерживавшихъ такъ или иначе священное пламя на очагъ родной науки.
А. К. Киркоръ родился въ 1818 году, т. е. именно въ тотъ самый годъ, когда появился трудъ помянутаго Ходаковскаго: «О славянствѣ въ до-христіанскій періодъ». Родиною Киркора была Могилевская губернія, гдѣ отецъ его былъ, кажется, сельскимъ уніатскимъ священникомъ гдѣ-то около города Мстиславля. Учился онъ сначала въ могилевской гимназіи, а потомъ въ дворянскомъ институтѣ въ Вильнѣ. По окончаніи образованiя онъ остался жить въ этомъ городѣ, получивъ должность секретаря при губернскомъ правленіи. На эту чиновничью службу онъ смотрѣлъ, какъ на горькую необходимость, и всегда искалъ знакомства и дружбы в средѣ людей болѣе просвѣщенныхъ, желая посвящать свободныя минуты для болѣе возвышенныхъ цвлей. Въ числѣ его друзей былъ между прочимъ профессоръ бывшаго виленскаго университета, археологъ Михаилъ Гомолицкiй. Подъ его-то влiяніемъ развилась въ Киркорѣ страстная любовь къ занятіямъ древностями и, благодаря этому, онъ оказалъ большую услугу разработкѣ мѣстной исторiи и особенно археологіи. Онъ раскопалъ систематически болѣе 1,000 кургановъ въ Литвѣ и Бѣлоруссіи, изслѣдовалъ и описалъ множество городищъ и замковищъ. Рядомъ съ археологіею шли также занятія по этнографіи, которой онъ отдавался съ неменьшимъ увлеченіемъ и уже въ 1839 году написалъ статью «О языческихъ обрядахъ въ Бѣлоруссии». Болѣе 30 лѣтъ прожилъ онъ въ Вильнѣ и въ течение этого времени работалъ для Вильны и виленской губерніи по преимуществу.
Лучшею иллюстраціею безкорыстной и неутомимой дѣятельностью Киркора будутъ служить многочисленные труды, принадлежащіе ему самому цѣликомъ, или-же изданные имъ въ сообществѣ съ другими на русскомъ и на польскомъ языкахъ. Въ 1843 году, при участии известнаго Крашевскаго, издававшаго уже съ 1841 г. свой Atheneum, а также М. Грабовскаго, М. Верещинскаго и др., Киркоръ приступилъ къ періодическому изданію «Радегастъ», названному такъ по имени одного изъ древне-языческихъ полабско-славянскихъ божествъ, представителя вещей и воинственной силы божества солнца, по объясненію нѣкоторыхъ мифологовъ. Журналъ долженъ былъ выходить на польскомъ языкѣ и служить главнымъ образомъ интересамъ западнаго края; но по выходѣ въ свѣтъ перваго тома изданіе пришлось прекратить по независящимъ отъ редакцiй обстоятельствамъ. Тогда Киркоръ подъ псевдонимомъ Яна изъ Сливина (Jan ze Sliwina) задумалъ издавать «Памятники умственной жизни» (Pamiętniki umysłowe); въ течение 1845-46 гг. ихъ вышло три книги, и на этомъ изданіе прекратилось.
Вскорѣ послѣ этого Киркоръ былъ избранъ членомъ виленскаго губернскаго статистическаго комитета, а также членомъ имп. археологическаго общества. Благодаря этому для него открылся болѣе широкій кругъ дѣятельности. Онъ сталъ производить научныя изслѣдованiя въ западныхъ губерніяхъ, совершая отъ времени до времени поѣздки, издавалъ и редактировалъ рядъ трудовъ и отдѣльныхъ статей по исторіи, археологіи, этнографіи, статистикѣ и отчасти даже лингвистикѣ. Съ 1850 по 1854 г. онъ редактировалъ «Памятныя книжки виленской губерніи», издававшіяся при губернскомъ статистич. комитетѣ. Это изданіе, какъ и всѣ ему подобныя, предназначалось собственно для справочныхъ цѣлей, но кромѣ того тамъ былъ отдѣлъ неоффиціальный, и Киркоръ, какъ знатокъ края, съумѣлъ придать живой интересъ этому дѣлу и сообщить ему серьезный характеръ. Самъ онъ велъ тамъ постоянную рубрику «Виленскія воспоминанія» и кромѣ того помѣстилъ еще слѣдующія свои статьи: «Хронологическое показаніе достопримѣчательныхъ событiй отечественной истории въ виленской губерніи до 1852 г. (Пам. кн., 1852 г.), «Очерки городовъ виленской губерніи» (ibid.), «Статистический взглядъ на виленскую губернію» (1853 г.). Къ этому-же времени относятся его «Историко-статистические очерки виленской губерніи» (1852 г., 2 т., съ таблицами) и «Черты изъ исторiи и жизни литовскаго народа» (1854 г.), изданныя виленскимъ губернскимъ статистическимъ комитетомъ. Какъ дѣйствительный членъ имп. рус. географическаго общества, Киркоръ печаталъ свои труды и въ изданiахъ этого общества. Такъ, въ 1854 г. въ «Вѣстникѣ имп. рус. геогр. общ.» помѣщена его статья: «Населеніе г. Вильны и его статистика за послѣдніе 22 года». Позднѣе въ 1857-58 г. въ томъ-же изданіи появился его большой очеркъ подъ заглавіемъ: «Этнографический взглядъ на виленскую губернію», составленный согласно программѣ, выработанной обществомъ. Для большаго распространенія этого интереснаго труда общество перепечатало его цѣликомъ и въ другомъ своемъ изданіи, «Этнографическомъ Сборникѣ» (вып. 3), гдѣ онъ занялъ болѣе одинадцати печатныхъ листовъ[2]. Тутъ, послѣ общаго введенія, трактуется о наружности жителей виленской губерній, о языкѣ, о домашнемъ и общественномъ бытѣ, объ обычаяхъ и обрядахъ, о народномъ лѣченіи и лѣкарствахъ, объ увеселеніяхъ и музыкѣ, о нравственности, объ умственныхъ способностяхъ и образованіи, о народныхъ преданіяхъ и о памятникахъ, наконецъ, приведено болѣе сотни белорусскихъ и отчасти литовскихъ песенъ и около 200 пословицъ, и приложено объясненіе словъ. Большая часть наблюденій, сдѣланныхъ авторомъ надъ жизнью населенія виленской губерніи, можетъ быть отнесена ко всѣмъ бѣлоруссамъ и литовцамъ вообще, такъ что, не смотря на свои повидимому узкія рамки, этотъ трудъ имѣетъ общее значение для изученія Бѣлоруссіи и Литвы. Въ 1856 г. Киркоромъ изданы въ Вильнѣ на польскомъ языкѣ «Прогулки по Вильнѣ и его окрестностямъ», основательно знакомящія читателя съ историческими достопримѣчательностями этого древняго города, бывшаго нѣкогда столицею литовскаго княжества; это издание было въ 1859 г. повторено съ дополненіями. Въ томъже 1856 году, при участіи М. Гусева, М. Балинскаго и Л. Кондратовича онъ издалъ на русскомъ и на польскомъ языкахъ «Записки виленской археологической коммисiи, гдѣ между прочимъ помѣстилъ свою статью: «О значеніи и успѣхахъ археологіи». Продолжение этого изданiя явилось отдѣльнымъ выпускомъ въ 1858 г. и было обработано Киркоромъ при содѣйствіи И. Малиновскаго. Въ промежуткѣ между этими изданiами появились въ «Извѣстіяхъ имп. рус. археологич. общества» (1857 г.) еще слѣдующія статьи Киркора: «Археологическiя разысканія въ виленской губерніи» и «Изображеніе литовской богини Мильды» (съ рис.). Другія его статьи разбросаны по разнымъ періодическимъ изданіямъ и журналамъ, не только русскихъ, но и польскимъ (напр. въ журналѣ «Blblioteka Warszawska, 1855 г.); разыскать и точно обозначить всѣ эти труды будетъ задачею библіографа, имѣющаго возможность наводить всѣ необходимыя для этого справки.
Однимъ изъ выдающихся событiй въ умственной жизни Вильны этого времени было между прочимъ основание въ Вильнѣ, по иниціативѣ гр. Евст. Тышкевича, музея древностей, предназначеннаго для хранения памятниковъ старины западнаго края и существующаго до настоящаго времени. Киркоръ, какъ страстный аръхеологъ и другъ Тышкевича, сразу принялъ весьма дѣятельное участие въ этомъ учрежденіи, какъ въ его устройствѣ, такъ особенно въ обогащеній коллекціями, добываемыми во время своихъ раскопокъ и получаемыми отъ разныхъ лицъ и любителей древностей и рѣдкостей. Назначенный затѣмъ вполнѣ заслуженно консерваторомъ археологическаго отдѣленія музея, онъ составилъ въ 1858 г. первый опытъ систематическаго описанія музея подъ заглавіемъ «Перечневый каталогъ предметовъ въ виленскомъ музеѣ древностей». Изъ этого перечня видно, что въ самомъ началѣ своего существованія музей имѣлъ болѣе 3,000 отдѣльныхъ предметовъ, касающихся духовнаго и внѣшняго быта древнихъ литовцевъ и бѣлоруссовъ, не считая въ томъ числѣ нумизматическихъ, естественно-историческихъ и библіографическихъ коллекцiй, которымъ также было положено прочное начало.
Поѣздки съ научною цѣлью, раскопки, составленіе отчетовъ и статей съ изложеніемъ результатовъ этого изученія, наконецъ редактированіе историко-статистическихъ трудовъ и занятія по музею—все это не оставляло для него почти ни минуты свободнаго времени, и не смотря на это, онъ мечталъ еще о періодическомъ изданіи, посвященномъ мѣстнымъ интересамъ. Объ издании на русскомъ языкѣ въ тогдашнее время въ Вильнѣ нечего было и думать. потому что слишкомъ мало было мѣстныхъ русскихъ силъ, которыя могли-бы поддерживать изданіе. И вотъ въ 1857 г. Киркоръ, навербовавъ себѣ надежныхъ сотрудниковъ, приступилъ къ изданiю известнаго «Виленскаго Портфëля» (Teka wilenska)[3]; но ему не суждено было долго существовать. До 1863 г. его вышло восемь книгъ, въ которыя однако вошелъ весьма богатый и разнообразный матеріалъ, имѣющій большое значение для исторіи умственнаго движенія на нашей западной окраинѣ въ великую эпоху 60-хъ годовъ. Съ воцареніемъ Александра I почувствовалось приближеніе «новыхъ дней», началось обсуждение разныхъ вопросовъ и настоятельныхъ реформъ, выдвинутыхъ наукою и еще болѣе жизнью, съ необыкновеннымъ жаромъ и серьезностью; все встрепенулось, и провинція не только не отставала въ этомъ отношеніи отъ столичныхъ центровъ, но иногда и опережала ихъ, потому что провинцiальные дѣятели ближе стояли къ народной массѣ и отчетливѣе понимали необходимость той или другой реформы, практическое значение того или другого вопроса. Вильна была однимъ изъ главныхъ провинніальныхъ центровъ, гдѣ кипѣла духовная жизнь. Въ сентябрѣ 1858 года этотъ городъ удостоился посѣщенія государя императора, пробывшаго тамъ два дня. Государь былъ восторженно привѣтствуемъ всѣми безъ различія національностей и сословій. Ученикъ Сырокомли Викентій Коротынскій посвятилъ Александру II отъ имени народа стихотворение на белорусскомъ языкѣ: «его милости, государу императору Александру Миколаевичу пѣсня зъ поклономъ одъ литовско-русинскои мужицкои громады»; а кружокъ литераторовъ и мѣстныхъ ученыхъ съ Киркоромъ во главѣ удостоился поднесть государю «альбомъ», или вѣрнѣе историко-литературный сборникъ, составленный въ память этого радостнаго событiя и изданный виленскою археографическою коммиссiею. Составители сборника въ предисловіи или посвященіи высказали самыя вѣрноподданническiя чувства отъ лица всѣхъ народностей западнаго края и предрекали милость, свободу, равноправность. Извѣстный польскій поэтъ Антоній Эдвардъ Одынецъ помѣстилъ въ этомъ сборникѣ необыкновенно вдохновенное стихотворение или оду въ честь Александра II, подъ заглавiемъ: «Przyjdz Królewstwo Boze!» Киркоръ напечаталъ тамъ-же по русски «Историко-статистическіе очерки г. Вильны съ его достопримѣчательностями»; наконецъ Николай Малиновскій помѣстилъ статью на французскомъ языкѣ: «Литва со времени воцаренія Александра II». Эта горячая преданность русскому царю представителей польской интеллигенціи вызвала въ заграничной польской прессѣ цѣлую бурю. Ярые, непримиримые поляки-патріоты закидали ихъ грязью, публично обозвали измѣнниками. Польскій критикъ и публицистъ Юл. Клячко, изъ виленскихъ евреевъ, выпустилъ въ 1860 г. въ Парижѣ политическій памфлетъ, подъ заглавіемъ: «Отступники» (odstepcy), направленный прямо противъ лицъ, учавствовавшихъ въ названномъ сборникѣ; его поддержалъ другой публицистъ Уѣйскiй въ своихъ «Письмахъ изъ подъ Львова». Но все это не охладило Киркора, потому что онъ гораздо шире понималъ задачи истиннаго патріотизма, и интересы своего народа и своей родины были для него выше безсмысленныхъ фанатическихъ нападокъ.
Въ слѣдующемъ-же 1859 г. Киркоръ открылъ въ Вильнѣ собственную типографію, и съ этихъ поръ начался самый оживленный и самый блестящій періодъ его дѣятельности. Впослѣдствіи, уже въ глубокой старости, онъ всегда вспоминалъ объ этомъ времени, какъ о самой светлой полосѣ. Эти воспоминанiя онъ печаталъ въ 1884-85 гг. въ петербургскомъ «Краѣ» и въ «Дневникъ Познанскомъ». Домъ Киркора былъ для всѣхъ открыть и служилъ центромъ умственной жизни Вильны. По субботамъ бывали у него собранія, служившiя не столько для увеселенiя, сколько для обмѣна мыслей, споровъ, обсужденiя разнаго рода вопросовъ. Постоянными гостями Киркора были: Сырокомля, Одынецъ, музыкантъ-композиторъ Монюшко, писатель Игн. Ходзько, археологи и историки: Ө. Нарбуттъ, М. Балинскiй, Н. Малиновскій, бр. Тышкевичи, гр. Тизенгаузъ и многіе другіе. Иногда эти субботніе вечера принимали литературный характеръ, особенно когда Вильну посѣщала какая-нибудь знаменитость. Тутъ устраивали свои концерты извѣстные братья Венявскіе, Контскіе Антонъ и Аполинарій; о послѣднемъ Киркоръ еще въ 1853 г. издалъ даже брошюрку въ память его пребыванія въ Вильнѣ. Съ открытіемъ собственной типографіи, Киркоръ снова принялся за періодическiя изданія. Въ 1859-62 гг. онъ издалъ подъ извѣстнымъ уже псевдонимомъ два тома «Виленскаго Сборника» (Pismo zbiorowe wileńskie), а въ 1860 г., кромѣ того, принялъ на себя изданіе и редакцію газеты «Виленскій Вѣстникъ»(«Krujer Wilenski»), причемъ главнымъ помощникомъ его былъ Н. Малиновскій. Это былъ оффиціальный литературно-политическiй органъ, предназначенный для Литвы и Бѣлоруссіи и печатавшийся на двухъ языкахъ: русскомъ и польскомъ. Существованіе мѣстнаго органа было чрезвычайно важно для края, особенно въ такое время, когда съ жаромъ обсуждались вопросы, касающіеся крестьянской реформы; нужно было только умѣніе вести. Успѣхъ газеты подъ его руководствомъ былъ таковъ, что вмѣсто прежнихъ 400 подписчиковъ явилось 3,000 съ лишнимъ. Но тутъ начались разныя дрязги и непріятности, была растрачена значительная сумма подписныхъ денегъ, издатель потерпѣлъ до 10,000 р. убытку и наконецъ долженх былх отказаться отх изданiя, чему не мало способствовали и политическія волненія, охватившія въ то время нашу западную окраину.
Это были послѣдние годы жизни и дѣятельности Киркора въ Вильнѣ. Къ этому періоду относятся еще слѣдующіе его труды на польскомх языкѣ: «Литва въ историческомъ, научномъ и статистическомъ отношеніяхъ» (1862 г.), «Путеводитель по Вильнѣ весьма обильными историческими свѣдѣніями (1862 г., второе изданіе вышло въ 1880 г.) и «Вильна и желѣзныя дороги», путеводитель съ планами и видами г. Вильны и съ картою желѣзныхъ дорогъ. Кромѣ того, въ «Сборникѣ историко-статистическихъ матерiаловъ по виленской губерніи», изданномъ губернскимъ статистическимъ комитетомъ, онъ помѣстилъ статью на русскомъ языкѣ: «Краткое обозрѣніе ученой деятельности по части статистики въ литовскомъ краѣ и въ особенности въ виленской губерніи» (I ч., 1863 г.).
Въ концѣ слѣдующаго 1864 года, московское археологическое общество избрало Киркора своимъ дѣйствительнымъ членомъ, и какъ-бы въ благодарность за оказанную ему честь онъ помѣстилъ впослѣдствіи въ «Трудахъ» этого общества, имѣющихъ спеціальное названіе «Древности», свое изслѣдованіе: «Монетное дѣло въ Литвѣ» (т, II, 1869 г.), вышедшее также отдѣльнымъ оттискомъ въ 1870 г. Впрочемъ и раньше еще онъ доставилъ этому обществу цѣлый рядъ статеекъ и замѣтокъ, которыя вошли въ число матеріаловъ для археологическаго словаря, печатаемыхъ въ «Древностяхъ». Замѣтимъ кстати, что Киркоръ первый началъ составлять бѣлорусскiй словарь, и если у него, можетъ быть, недоставало необходимой для этого основательной филологической подготовки, то за то у него было основательное знание народа и близкое знакомство съ живою народною рѣчью. Объясненія бѣлорусскихъ словъ встрѣчались въ печати уже и раньше или одновременно у этнографовъ-собирателей, напр. въ сборникѣ песенъ И. Чечота (Piosnki wieśniacze z nad Niemna i Dzwiny, Wilno. 1846), а также у разныхъ мелкихъ мѣстныхъ писателей, обрабатывавшихъ въ стихотворной и прозаической формѣ народно-бѣлорусскiя темы, напр. у Дунинъ-Марцинкевича (Ciekawyś-przeczytaj! Минскъ, 1856 r. Dudarz białoruski, ib. 1857 г.) и другихъ. Но всѣ эти словарики ограничивались, конечно, нѣсколькими десятками словъ, требовавшихъ объясненія для точнаго пониманія текста. Между тѣмъ Киркоръ, при составленіи своего списка белорусскихъ словъ, руководствовался уже именно мыслью составить опытъ слова вообще, независимо отъ того или другаго текста. Подобную попытку сдѣлалъ еще в 1851 г. протоiерей Григоровичъ, но смерть не позволила ему привести въ исполнение свое намѣреніе, такъ что словарикъ Киркора остается все таки первымъ печатнымъ опытомъ въ этомъ родѣ. Онъ помѣщенъ въ видѣ приложенія въ упомянутомъ выше этнографическомъ описаніи виленской губерніи (Этногр. Сб., в. з, Вѣстн. рус. геогр. общ., ч. ХХI). Къ сожалѣнію, послѣдующіе составители белорусскаго словаря, какъ г. Микуцкiй, такъ и г. Носовичъ, не сочли даже нужнымъ упомянуть имя Киркора, какъ своего предшественника въ этой области научнаго изслѣдованія.
Послѣ передачи во другiя руки «Виленскаго Вѣстника» Киркоръ оставилъ Вильну и переѣхалъ въ Петербургъ. Съ 1867 г. онъ началъ издавать тамъ большую ежедневную газету на русскомъ языкѣ «Новое Время». Сначала онъ велъ это дѣло вмѣстѣ съ Юматовымъ, а съ апрѣля 1569 г. изданіе перешло въ его полную собственность и печаталось въ его же типографіи. Кромѣ общихъ вопросовъ внѣшней и внутренней политики, въ газетѣ обращалось особенное внимание на вопросы касающиеся западнаго края. Они обсуждались и въ передовыхъ статьяхъ и въ мѣстныхъ корреспонденціяхъ, которыя помѣщались въ газетѣ въ большомъ колитчествѣ. Мы не будемъ останавливаться на томъ, какъ именно освѣщались въ газетѣ тѣ или другие факты изъ общественно-политической жизни нашего запада, не будемъ однимъ словомъ говорить о направленіи газеты, но не можемъ не упомянуть о томъ, что уже въ то время изданіе это возбудило въ нѣкоторыхъ подозрѣніе въ какихъ-то польско-шляхтетскихъ тенденціяхъ, въ желаніи идеализировать панское землевладѣніе въ западныхъ губерніяхъ и т. д. Намъ кажется, что если газета и говорила иногда за пановъ, то развѣ только въ томъ смыслѣ, чтобы ихъ не ставили въ какое-то исключительное положение среди другихъ землевладѣльцевъ-помѣщиковъ этого края и чтобы на нихъ смотрѣли, какъ и на другихъ, безъ предвзятыхъ мыслей и подозрѣній; а требованіе болѣе справедливаго отношенія къ человѣку еще нельзя назвать идеализаціею, прославленіемъ его достоинствъ въ ущербъ другимъ. Какъ бы тамъ не было, Киркоръ очень дорожилъ успѣхомъ своего изданiя, убилъ на него все свое состояніе, и не смотря на это, могъ протянуть его существованіе только до 1871 года включительно.
Надломленный трудомъ, огорченный неудачами 50-лѣтній старикъ, онъ принужденъ былъ наконецъ совсѣмъ покинуть не только свою родину, но и отечество. Поселившись въ Краковѣ, онъ опять попробовалъ въ слѣдующемъ же 1872 г. издавать большой, общедоступный журналъ на польскомъ языкѣ «На сегодня» (Na Dzis), посвященный литературѣ, наукѣ, искусству, сельскому хозяйству, торговлѣ и промышленности. Вышло три книжки, но дальше изданiе не могло продолжаться по недостатку средствъ. Положеніе Киркора въ это время было далеко не завидное. Ради заработка онъ писалъ статьи въ разные журналы, пробовалъ даже читать публичныя лекціи и пробивался кое-какъ. Изъ его литературныхъ трудовъ, относящихся къ этому времени, упомянемъ слѣдующее: «Очерки современной русской литературы» (Tygodnik Wielkopol., Познань, 1873 г.), «О литературѣ родственныхъ славянскихъ народовъ» (Краковъ, 1874 г.), «II отдѣлъ краковской академии наукъ, историко-библіогр. очеркъ» (Славянскій сборникъ, изданіе славян. благотворит. комитета, СПБ. 1876 г., т. 1, «О древнихъ славянахъ (1875 г.), «Славяне въ Венгріи» (1875 г.), «Прибалтійскіе славяне» (Przegt. archeol., Львовъ, 1876 г.), «Славянская этнологія» 3), Картины литовской жизни» (Познань 1875 г.), «Ризница виленскаго кафедральнаго собора и его богатство» (Kwartalnik, изд. при Klosach, 1877 г., II), «Литва и Бѣлоруссія въ историческомъ, географич., статистич. и археологическомъ отношеніяхъ» (Opickun Domowy, 1875 г., Варшава). За исключеніемъ статьи объ академіи, все это было написано на польскомъ языкѣ и только послѣднiй изъ названныхъ трудовъ былъ обработанъ самимъ-же Киркоромъ по русски и въ видѣ монографіи о Литвѣ о Бѣлоруссіи помѣщенъ въ изданной Вольфомъ «Живописной России». Эта монографія заняла почти весь 3-й томъ названнаго изданія, вышедшій въ свѣтъ въ 1882 году (тамъ-же помѣщены еще двѣ статьи П. П. Семенова о современномъ экономическомъ состоянии Литвы и Белоруссии и статья С. В. Максимова Бѣлорусская Смоленщина») и о важности ея можно судить уже по тѣмъ разнообразнымъ вопросамъ, какiе въ ней затронуты. Первая часть труда трактуетъ о литовскомъ Полѣсьѣ и заключаетъ въ себѣ слѣдующія главы: 1) Первобытныя времена литовскаго Полѣсья, 2)) Народности литовскаго Полѣсья и ихъ жизнь, 3) Литовскій языкъ и литовская мифологія, 4) Природа древней Литвы, 5) Современная природа Литвы, 6) Историческiя судьбы литовскаго Полѣсья, 7) Просвѣщение и народное творчество Литвы, 8) Городъ Вильно, 9) Городскія поселенія въ Литвѣ и народный трудъ въ Литвѣ. Вторая часть содержитъ въ себѣ всестороннее изслѣдованіе бѣлорусскаго Полѣсья, изложенное по слѣдующимъ отдѣламъ: 1) Памятники временъ первобытныхъ, 2) Слѣды язычества въ народныхъ празднествахъ, обрядахъ и пѣсняхъ, 3) Народная жизнь, 4) Историческия судьбы бѣлорусскаго Полѣсья, 5) Умственныя силы и средства образованiя, 6) Природа Бѣлоруссіи, 7) Долина Припети, 8) Поселенія въ бѣлорусскомъ Полѣсьѣ. Появленіе этого труда на русскомъ языкѣ возбудило сильныя подозрѣнія и вызвало нѣсколько журнальныхъ статей, направленныхъ противъ его автора и издателей, хотя въ сущности эти нападки не имѣли достаточныхъ основаній[4]. Если были вѣрно указаны нѣкоторые фактические промахи, почти неизбѣжные во всякомъ единоличномъ трудѣ, то на основании этого нельзя еще съ увѣренностью сердцевѣда строить обвиненіе въ сепаратизмѣ, какъ это дѣлали нѣкоторые ярые обрусители, считающіе только себя носителями истинно-патріотическихъ идей. Особенно возсталъ противъ Киркора «Виленскій Вѣстникъ», а потомъ «Русь» (1884 г). Нѣкто Либеровичъ издалъ въ Краковѣ, а за тѣмъ и въ Петербургѣ брошюрку: «Stara Polska w malowniczym opisie» (1883 г.), гдѣ авторъ хотѣлъ во чтобы то ни стало навязать изданiю Вольфа какую-то политическую тенденцію. И вотъ эти-то взгляды какого-то фанатичнаго поляка были приняты противниками за самый неопровержимый аргументъ, между тѣмъ какъ, по нашему мнѣнію, это была только неумѣстная и смѣшная выходка одного изъ лагеря непримиримыхъ, готовыхъ придраться ко всему. Профессоръ Кояловичъ, не чуждый, кажется, мысли представлять собою всю Бѣлоруссію и Литву заразъ, напалъ съ нѣкоторою какъ бы завистью на издателей «Живописной Pocciи» за то, что они пригласили участвовать въ этомъ изданіи не надежныхъ и безпристрастныхъ русскихъ историковъ и писателей, къ которымъ онъ, конечно, причисляетъ и себя, а какихъ-то, по его выраженію, «носителей чисто окраинныхъ идей». Объ упомянутомъ 3-мъ томѣ этого изданiя г. Кояловичъ писалъ въ своей «Исторіи русскаго самосознанiя слѣдующее: «Онъ (т. е. 3 томъ) почти весь представляетъ воспроизведение польскихъ воззрѣній и польскихъ притязаній на Литву и Бѣлоруссію. Главнымъ авторомъ этого тома, главнымъ такъ сказать строителемъ путемъ науки польскаго зданія въ Литвѣ и Бѣлоруссіи былъ г. Киркоръ, обладающій, какъ и г. Спасовичъ, и русскимъ и польскимъ образованіемъ, и у котораго, подъ видомъ гуманности и научности, тоже вездѣ видны великая неправда и фанатизмъ по отношению ко всему русскому, какъ это русское сложилось во времена московскія и сохраняется во всѣ времена послѣ-петровскія» (стр. 448, 1884 г.). Такихъ голословныхъ обвиненій можно наговорить, сколько угодно; но врядъ-ли безпристрастный читатель «Живописной Россiи» и въ частности труда Киркора согласится съ ними. При держиваясь образнаго языка г. Кояловича, можно сказать, что Киркоръ вовсе не имѣлъ поползновенія сдѣлаться строителемъ польскаго зданiя въ Литвѣ и Бѣлоруссіи», — подобное стремление было бы крайне смѣшно въ 80-хъ годахъ нынѣшняго столѣтія; напротивъ онъ показалъ, хотя только слегка, какъ это зданіе дѣйствительно строилось нѣкогда и какъ оно рухнуло, не имѣя подъ собою прочныхъ основаній. Неужели можно ставить въ вину историку то, что онъ показываетъ степень вліянія одного государства на другое, одной націи и ея быта, религiи и культуры на другую? Неужели справедливо требовать отъ него, чтобы онъ умалчивалъ о томъ, о чемъ намъ неприятно вспоминать? Говорить о Литвѣ и Бѣлоруссіи и умолчать о вліяніи Польши было бы все равно, что писать исторію Россіи и не упомянуть о монгольскомъ игѣ. Горько было выслушивать всѣ эти обвиненія почти 70-лѣтнему старику, который большую половину своей жизни отдалъ безкорыстному служенію родинѣ. Онъ не въ силахъ былъ отвѣчать на всѣ эти памфлеты, а его обвинителямъ это было на руку. Только въ прошедшемъ году въ одномъ изъ галицкихъ журналовъ нѣкто А. Щепанскiй написалъ обвинителямъ Киркора отвѣтъ, котораго намъ, къ сожалѣнію, не пришлось доселѣ прочитать; знаемъ только, что авторъ опровергаетъ упреки, дѣлаемые Киркору и старается доказать всю добросовѣстность его труда. Сдѣланный нами перечень работъ Киркора, относящихся къ періоду его заграничной жизни, былъ бы недостаточенъ для полной характеристики его тамошней дѣятельности и могъ бы повести къ невѣрному заключенiю, что съ переѣздомъ за границу Кикоръ сдѣлался исключительно кабинетнымъ ученымъ и только повторялъ въ разныхъ передѣлкахъ свои прежнія работы и изслѣдованiя. Но этого нельзя допустить, зная уже его прежнюю вѣчно подвижную жизнь и его натуру, постоянно ищущую дѣла, новыхъ занятій, новаго труда. Привыкнувъ еще на родинѣ къ непосредственнымъ наблюденіямъ надъ народною жизнью, пристрастившись къ научнымъ поѣздкамъ, къ раскопкамъ и другимъ подобнымъ изслѣдованіямъ, онъ и подъ старость не могъ навсегда замкнуться въ стѣнахъ города; его тянуло въ деревню, къ народу, къ курганамъ, къ городищамъ, а новая, еще мало для него знакомая страна представляла такой богатый матеріалъ для наблюденій и изслѣдованій, которыя были его призваніемъ. Кромѣ того, онъ имѣлъ въ этомъ отношеніи поддержку со стороны краковской академии наукъ. Она избрала его своимъ членомъ, а потомъ назначила его хранителемъ коллекцiй археологическаго отдѣленія. Небольшая субсидія, отпускаемая этимъ отдѣленіемъ академіи, дала ему возможность совершить цѣлый рядъ поѣздокъ въ разныя мѣста Галиціи съ научною, главнымъ образомъ археологическою цѣлью. Результаты своихъ изслѣдованій онъ излагалъ въ видѣ рефератовъ въ засѣданіяхъ коммисій, учрежденныхъ при академіи по отдѣламъ археологіи, антропологіи съ этнографіею, филологіи и пр., а потомъ эти отчеты печатались въ трудахъ названныхъ коммисій. Упомянемъ слѣдующія статьи и изслѣдованія: «Археологическiя разысканія въ окрестностяхъ Бабице и Кзачалы», «Разысканія въ Квачалы» (оба 1873 г.), «Покутье въ археологическомъ отношеніи», «Разысканія памятниковъ старины въ ближайшихъ окрестностяхъ Кракова» (оба 1876 г.), «Археологическiя изслѣдованія въ 1876 г.: 1) отчетъ о повздкѣ и перечень памятниковъ, 2) о каменныхъ гробницахъ на подолѣ въ Галиціи, 3) отчетъ о поѣздкѣ въ Макшишовъ» (1877 г.), «Отчетъ объ археологическихъ памятникахъ, доставленныхъ въ академію изъ археологическо-антропологической поездки въ 1877 г.», «О важности и значеніи археологическихъ памятниковъ и о научномъ ихъ изслѣдованіи (оба 1878 г.) и «Археологическія разысканiя въ 1878 г.» (1879). Наконецъ, намъ извѣстна одна статья его, написанная по чешски, и помѣщенная въ любопытномъ издании Эдуарда Елинка: «Slovansky Sbornik», къ сожалѣнію, мало известном нашимъ этнографамъ. Она озаглавлена: «Доисторическія могилы и гробницы въ Польшѣ, Литвѣ и на Руси» (1881 г.).
Но мало-по-малу эти хлопотливыя занятія становились слишкомъ утомительными для старика, а кромѣ того и здоровье стало ему измѣнять. Надо же было, однако, жить на что-нибудь; между тѣмъ пособіе, выдаваемое отъ академіи, было слишкомъ недостаточно, а другою постояннаго дохода не было никакого. При такомъ критическомъ положенiи въ послѣднiй разъ Киркоръ рѣшился издавать журналъ. Онъ вспомнилъ, что изъ изданiй иныя имѣли успѣхъ, кромѣ того его мысль о новомъ журналѣ встрѣтила сочувствіе среди старыхъ его друзей и сотрудниковь, а также среди молодыхъ ученыхъ и литераторовъ, и въ прежнихъ его періодическихъ его распоряженіе поступило много безплатныхъ статей по части археологіи, этнографіи, филологіи и педагогики. Наконецъ въ 1884 году онъ публиковалъ объ изданіи Краковскаго Портфеля» (Teka Krakowska). Какъ по названію, такъ и по своимъ задачамъ и содержанію это издание было какъ бы продолженіемъ «Виленскаго портфеля», его далекимъ отголоскомъ, раздавшимся почти 30 лѣтъ спустя. Доживая свои послѣдние годы въ одиночествѣ на чужбинѣ, Киркоръ съ какимъ-то трогательнымъ чувствомъ переносился мысленно въ мирные, тихiе уголки родной Литвы и Бѣлоруссіи. Это было для него единственнымъ средствомъ успокоенiя среди треволненій неприглядной жизни, единственною отрадою и поддержкою его нравственнаго существованія. По этому многія страницы своего изданiя онъ посвящалъ описанію историческихъ мѣстностей и друтихъ памятниковъ западнаго края. Но и это утѣшеніе было непродолжительно. Вышло два тома «Краковскаго Портфеля», а затѣмъ оказалось, что даже при даровыхъ статьяхъ вечѣмъ заплатить за печать и бумагу.
Такъ и заглохло это изданіе, а вмѣстѣ съ тѣмъ стала быстро замирать и горемычная жизнь этого труженика. Въ одномъ частномъ письмѣ, писанномъ къ своему другу на родину въ іюлѣ 1884 года, онъ жалуется на свое бѣдственное положение. Плохо живется подъ старость, говоритъ онъ: заработокъ труденъ, надежнаго ничего нѣтъ, пособія отъ академии не хватаетъ и на поѣздки. Съ 1839 года работая безпрестанно для Литвы, я всѣмъ для нея пожертвовалъ». Здоровье все ухудшалось; къ болѣзни сердца прибавилось рожистое воспаление, которое перешло въ послѣднее времи въ гангрену. Такъ что ему нельзя было ни дома работать, ни выходить изъ дому. Въ январѣ 1886 г. пишетъ онъ тому же пріятелю: «Поймите, что за положение человѣка, у котораго нѣтъ никакихъ средствъ, никакого постояннаго дохода, а жить все таки нужно. Доктора рѣшили, что у меня неизлѣчимая болѣзнь сердца и что каждую минуту я могу умереть. Однако смерть меня не пугаетъ: я достаточно жилъ. Что было въ моихъ силахъ и средствахъ, я сделалъ и могу съ чистою совѣстью сказать, что для Литвы моя жизнь не прошла даромъ». Такимъ образомъ и въ послѣднiе дни жизни всѣ свои мысли, всѣ стремленія онъ обращалъ къ родному краю, и уже почти на смертномъ одрѣ корректировалъ свой послѣднiй трудъ по археологіи города Вильна: «Bazylika Litewska», который вышелъ отдѣльнымъ оттискомъ за нѣсколько дней до его смерти. Продолжительная болѣзнь исчерпала въ конецъ всѣ средства. Были закладываемы вещи и рукописи, но вскорѣ и къ этому послѣднему средству нельзя было прибѣгать, потому что закладывать было нечего, и пришлось жить буквально на чужой счетъ и пользоваться безплатнымъ лѣченіемъ знакома доктора. Наконецъ 12/24 ноября 1886 года Киркоръ скончался на рукахъ сестры, которой не на что было даже вернуться изъ-за границы по смерти брата. Похороны совершились скромно въ присутствіи нѣсколькихъ членовъ академіи, профессоровъ и литераторовъ, безъ стеченія публики, безъ рѣчей. Не лишнимъ будетъ замѣтить, что всѣ свои бумаги, коллекціи, картины, скульптурныя произведенія, гравюры, миніатюры и много других вещей, имѣющихъ историческое значеніе для Литвы, а также свой портретъ, писанный масляными красками, покойный завѣщалъ краковскому народному музею.
Такъ отошелъ въ вѣчность неутомимый и энергичный работникъ на полѣ науки. Жизнь его еще разъ доказала намъ, какой тернистый путь и какая печальная кончина ожидаетъ нерѣдко людей, самоотверженно бросающихся на это неблагодарное поприще. И если при этихъ ежедневныхъ примѣрахъ, наводящихъ глубокую печаль и уныніе, все таки не изсякаетъ въ людяхъ стремление къ свѣту науки, то какъ сильна должна быть въ человѣкѣ та божественная искра, которая не даетъ ему погрязнуть въ мелочахъ обыденной, повседневной жизни и постоянно побуждаетъ его къ чему то высшему! Чрезвычайно поучительна жизнь людей, подобныхъ Киркору. Они ищутъ не собственной славы, не лично выгоды, а общественной пользы, при томъ пользы духовной, а не матеріальной. Они, правда, не пролагаютъ въ наукѣ новыхъ путей, не оставляють послѣ себя капитальныхъ произведеній, которыя бы служили свѣточами для потомковъ; но вся ихъ жизнь сама по себѣ представляетъ капитальный трудъ, — трудъ черный, но въ высшей степени полезный и необходимый, потому что на немъ зиждется послѣдующая наука. Дальнѣйшие научные дѣятели большею частью забываютъ этихъ чернорабочихъ тружениковъ, или же, что еще печальнѣе, попрекаютъ ихъ, пользуясь плодами ихъ трудовъ, и не хотятъ простить имъ даже невольныхъ ошибокъ, отъ которыхъ никто не свободенъ. Киркору еще при жизни, какъ мы видѣли, пришлось претерпѣть не мало упрековъ, злостныхъ нападокъ и обвиненій съ разныхъ сторонъ, и изъ его жизни мы наглядно убѣждаемся, до какой степени трагично бываетъ положеніе безпристрастныхъ служителей науки и вобще людей мирнаго и серьезнаго труда въ тѣ бурные исторические моменты, когда подъ вліяніемъ разныхъ политическихъ тенденцій разыграются общественныя страсти и когда не быть ярым приверженцемъ той или другой партіи значитъ, по мнѣнію большинства, быть преступникомъ, предателемъ. Такимъ людямъ остается одно утѣшеніе, одна слабая надежда, что когда-нибудь, хоть не скоро, хоть послѣ смерти, ихъ поймутъ и оцѣнятъ безпристрастно. Но могутъ-ли они быть въ томъ увѣрены? И какова будетъ эта оцѣнка: будутъ-ли ихъ благословлять, или проклинать?… Киркоръ допускалъ и послѣднее, и заранѣе прощалъ всѣмъ. Свои воспоминания о Вильнѣ онъ заканчиваетъ такимъ трогательнымъ размышленіемъ: «Ктоже остался въ Вильнѣ и вообще въ Литвѣ»? спрашиваетъ онъ себя послѣ перечисленія болѣе выдающихся дѣятелей, съ которыми онъ нѣкогда вмѣстѣ работалъ и которые умерли раньше его, и отвѣчаетъ: «Изъ давнишнихъ двятелей не осталось тамъ ни одного… Подростаетъ молодое поколѣніе, учится коечему; въ людяхъ способныхъ никогда не было недостатка въ Литвѣ, а слѣдовательно найдутся такіе, которые будутъ пробовать свои силы. Это будутъ люди новые, возродившиеся; начнутъ, навѣрно, осужденіемъ и уничтоженіемъ насъ стариковъ, пойдутъ по новымъ направленіямъ, но все таки будутъ работать. Пошли имъ Богъ счастья!»
Н. Янчукъ.
- ↑ Читано въ засѣдании московскаго археологическаго общества.
- ↑ См. также „Extraits des publications de la Société Jmpér. Géographique de Russie en 1856-57, Cnб. 1859 r.
- ↑ Передъ этимъ было выхлопотано разрѣшение на издание журнала „Pоgon Litewska", но издание не осуществилось.
- ↑ Помѣстивъ въ свое время въ нашемъ изданіи одну изъ такихъ статей, въ виду загадочной брошюры Либеровича (см. „Кiев. Старину“ 1884 г., август. кн., стр. 681-701), мы, въ видахъ безпристрастія, тѣмъ охотнѣе даемъ теперь мѣсто отзыву другаго рода, не отрицающему въ трудѣ Киркора нѣкоторыхъ историческихъ погрѣшностей, но не видящему въ немъ предвзятой антирусской мысли, проглядѣть которую было бы страннымъ для редакціи, составленной изъ авторитетовъ русской науки (какт г. Семеновъ), стоящихъ выше всякихъ подозрѣній въ сочувствіи польскимъ тенденціямъ.-Ред.