пришлось претерпѣть не мало упрековъ, злостныхъ нападокъ и обвиненій съ разныхъ сторонъ, и изъ его жизни мы наглядно убѣждаемся, до какой степени трагично бываетъ положеніе безпристрастныхъ служителей науки и вобще людей мирнаго и серьезнаго труда въ тѣ бурные исторические моменты, когда подъ вліяніемъ разныхъ политическихъ тенденцій разыграются общественныя страсти и когда не быть ярым приверженцемъ той или другой партіи значитъ, по мнѣнію большинства, быть преступникомъ, предателемъ. Такимъ людямъ остается одно утѣшеніе, одна слабая надежда, что когда-нибудь, хоть не скоро, хоть послѣ смерти, ихъ поймутъ и оцѣнятъ безпристрастно. Но могутъ-ли они быть въ томъ увѣрены? И какова будетъ эта оцѣнка: будутъ-ли ихъ благословлять, или проклинать?… Киркоръ допускалъ и послѣднее, и заранѣе прощалъ всѣмъ. Свои воспоминания о Вильнѣ онъ заканчиваетъ такимъ трогательнымъ размышленіемъ: «Ктоже остался въ Вильнѣ и вообще въ Литвѣ»? спрашиваетъ онъ себя послѣ перечисленія болѣе выдающихся дѣятелей, съ которыми онъ нѣкогда вмѣстѣ работалъ и которые умерли раньше его, и отвѣчаетъ: «Изъ давнишнихъ двятелей не осталось тамъ ни одного… Подростаетъ молодое поколѣніе, учится коечему; въ людяхъ способныхъ никогда не было недостатка въ Литвѣ, а слѣдовательно найдутся такіе, которые будутъ пробовать сво- силы. Это будутъ люди новые, возродившиеся; начнутъ, навѣрно, осужденіемъ и уничтоженіемъ насъ стариковъ, пойдутъ по новымъ направленіямъ, но все таки будутъ работать. Пошли имъ Богъ счастья!»
Н. Янчукъ.
Оттискъ изъ iюньской-iюльской книжки „Кiевской Старины" за 1887 годъ. Типографія А. Давиденко, арендуемая Л. Штамомъ. Мало-Житом. ул., д. № 4.
