Анна Каренина (Толстой)/Часть I/Глава XX/ДО
| ← Часть I, глава XIX | Анна Каренина — Часть I, глава XX | Часть I, глава XXI → |
| Источникъ: Левъ Толстой. Анна Каренина. — Москва: Типо-литографія Т-ва И. Н. Кушнеровъ и К°, 1903. — Т. I. — С. 94—98. |
Весь день этотъ Анна провела дома, то-есть у Облонскихъ, и не принимала никого, такъ какъ уже нѣкоторые изъ ея знакомыхъ, успѣвъ узнать о ея прибытіи, пріѣзжали въ этотъ же день. Анна все утро провела съ Долли и съ дѣтьми. Она только послала записочку къ брату, чтобы онъ непремѣнно обѣдалъ дома. „Пріѣзжай, Богъ милостивъ“, писала она.
Облонскій обѣдалъ дома; разговоръ былъ общій, и жена говорила съ нимъ, называя его „ты“, чего прежде не было. Въ отношеніяхъ мужа съ женой оставалась та же отчужденность, но уже не было рѣчи о разлукѣ, и Степанъ Аркадьевичъ видѣлъ возможность объясненія и примиренія.
Тотчасъ послѣ обѣда пріѣхала Кити. Она знала Анну Аркадьевну, но очень мало, и ѣхала теперь къ сестрѣ не безъ страха передъ тѣмъ, какъ ее приметъ эта петербургская свѣтская дама, которую всѣ такъ хвалили. Но она понравилась Аннѣ Аркадьевнѣ, — это она увидѣла сейчасъ. Анна очевидно любовалась ея красотою и молодостью, и не успѣла Кити опомниться, какъ она уже чувствовала себя не только подъ ея вліяніемъ, но чувствовала себя влюбленною въ нее, какъ способны влюбляться молодыя дѣвушки въ замужнихъ и старшихъ дамъ. Анна непохожа была на свѣтскую даму или на мать восьмилѣтняго сына, но скорѣе походила бы на двадцатилѣтнюю дѣвушку по гибкости движеній, свѣжести и установившемуся на ея лицѣ оживленію, выбивавшемуся то въ улыбку, то во взглядъ, если бы не серьезное, иногда грустное выраженіе ея глазъ, которое поражало и притягивало къ себѣ Кити. Кити чувствовала, что Анна была совершенно проста и ничего не скрывала, но что въ ней былъ другой какой-то, высшій міръ недоступныхъ для нея интересовъ, сложныхъ и поэтическихъ.
Послѣ обѣда, когда Долли вышла въ свою комнату, Анна быстро встала и подошла къ брату, который закуривалъ сигару.
— Стива, — сказала она ему, весело подмигивая, крестя его и указывая на дверь глазами, — иди, и помогай тебѣ Богъ.
Онъ бросилъ сигару, понявъ ее, и скрылся за дверью.
Когда Степанъ Аркадьевичъ ушелъ, она вернулась на диванъ, гдѣ сидѣла, окруженная дѣтьми. Оттого ли, что дѣти видѣли, что мама любила эту тетю, или оттого, что они сами чувствовали въ ней особенную прелесть, но старшія два, а за ними и меньшія, какъ это часто бываетъ съ дѣтьми, еще до обѣда прилипли къ новой тетѣ и не отходили отъ нея. И между ними составилось что-то въ родѣ игры, состоящей въ томъ, чтобы какъ можно ближе сидѣть подлѣ тети, дотрогиваться до нея, держать ея маленькую руку, цѣловать ее, играть съ ея кольцомъ или хоть дотрогиваться до оборки ея платья.
— Ну, ну, какъ мы прежде сидѣли, — сказала Анна Аркадьевна, садясь на свое мѣсто.
И опять Гриша подсунулъ голову подъ ея руку и прислонился головой къ ея платью, и засіялъ гордостью и счастіемъ.
— Такъ теперь когда же балъ? — обратилась она къ Кити.
— На будущей недѣлѣ, и прекрасный балъ. Одинъ изъ тѣхъ баловъ, на которыхъ всегда весело.
— А есть такіе, гдѣ всегда весело? — съ нѣжною насмѣшкой сказала Анна.
— Странно, но есть. У Бобрищевыхъ всегда весело, у Никитиныхъ тоже, а у Межковыхъ всегда скучно. Вы развѣ не замѣчали?
— Нѣтъ, душа моя, для меня ужъ нѣтъ такихъ баловъ, гдѣ весело, — сказала Анна, и Кити увидѣла въ ея глазахъ тотъ особенный міръ, который ей не былъ открытъ. — Для меня есть такіе, на которыхъ менѣе трудно и скучно…
— Какъ можетъ быть вамъ скучно на балѣ?
— Отчего же мнѣ не можетъ быть скучно на балѣ? — спросила Анна.
Кити замѣтила, что Анна знала, какой послѣдуетъ отвѣтъ.
— Оттого что вы всегда лучше всѣхъ.
Анна имѣла способность краснѣть. Она покраснѣла и сказала:
— Во-первыхъ, никогда; а во-вторыхъ, если бы это и было, то зачѣмъ мнѣ это?
— Вы поѣдете на этотъ балъ? — спросила Кити.
— Я думаю, что нельзя будетъ не ѣхать. Вотъ это возьми, — сказала она Танѣ, которая стаскивала легко сходившее кольцо съ ея бѣлаго, тонкаго въ концѣ пальца.
— Я очень рада буду, если вы поѣдете. Я бы такъ хотѣла васъ видѣть на балѣ.
— По крайней мѣрѣ, если придется ѣхать, я буду утѣшаться мыслью, что это вамъ сдѣлаетъ удовольствіе… Гриша, не тереби пожалуйста, они и такъ всѣ растрепались, — сказала она, поправляя выбившуюся прядь волосъ, которою игралъ Гриша.
— Я васъ воображаю на балѣ въ лиловомъ.
— Отчего же непремѣнно въ лиловомъ? — улыбаясь, спросила Анна. — Ну, дѣти, идите, идите. Слышите ли? Миссъ Гуль зоветъ чай пить, — сказала она, отрывая отъ себя дѣтей и отправляя ихъ въ столовую.
— А я знаю, отчего вы зовете меня на балъ. Вы ждете много отъ этого бала, и вамъ хочется, чтобы всѣ тутъ были, всѣ принимали участіе.
— Почемъ вы знаете? Да.
— О! какъ хорошо ваше время, — продолжала Анна. — Помню и знаю этотъ голубой туманъ, въ родѣ того, что на горахъ въ Швейцаріи. Этотъ туманъ, который покрываетъ все въ блаженное то время, когда вотъ-вотъ кончится дѣтство, и изъ этого огромнаго круга, счастливаго, веселаго, дѣлается путь все уже и уже, и весело, и жутко входить въ эту анфиладу, хотя она, кажется, и свѣтлая, и прекрасная… Кто не прошелъ черезъ это?
Кити молча улыбалась. „Но какъ же она прошла черезъ это? Какъ бы я желала знать весь ея романъ“, подумала Кити, вспоминая непоэтическую наружность Алексѣя Александровича, ея мужа.
— Я знаю кое-что. Стива мнѣ говорилъ, и, поздравляю васъ, онъ мнѣ очень нравится, — продолжала Анна; — я встрѣтила Вронскаго на желѣзной дорогѣ.
— Ахъ, онъ былъ тамъ? — спросила Кити, покраснѣвъ. — Что же Стива сказалъ вамъ?
— Стива мнѣ все разболталъ. И я очень была бы рада… Я ѣхала вчера съ матерью Вронскаго, — продолжала она, — и мать не умолкая говорила мнѣ про него, — это ея любимецъ; я знаю, какъ матери пристрастны, но…
— Что же мать разсказала вамъ?
— Ахъ, много! И я знаю, что онъ ея любимецъ, но все-таки видно, что это рыцарь… Ну, напримѣръ, она разсказывала, что онъ хотѣлъ отдать все состояніе брату, что онъ въ дѣтствѣ еще что-то необыкновенное сдѣлалъ, спасъ женщину изъ воды. Словомъ, герой, — сказала Анна, улыбаясь и вспоминая про эти двѣсти рублей, которые онъ далъ на станціи.
Но она не разсказала про эти двѣсти рублей. Почему-то ей непріятно было вспоминать объ этомъ. Она чувствовала, что въ этомъ было что-то касающееся до нея и такое, чего не должно было быть.
— Она очень просила меня поѣхать къ ней, — продолжала Анна, — и я рада повидать старушку и завтра поѣду къ ней. Однако, слава Богу, Стива долго остается у Долли въ кабинетѣ, — прибавила Анна, перемѣняя разговоръ и вставая, какъ показалось Кити, чѣмъ-то недовольная.
— Нѣтъ, я прежде! нѣтъ, я! — кричали дѣти, окончивъ чай и выбѣгая къ тетѣ Аннѣ.
— Всѣ вмѣстѣ! — сказала Анна и, смѣясь, побѣжала имъ навстрѣчу и обняла и повалила всю эту кучу копошащихся и визжащихъ отъ восторга дѣтей.