вліяніемъ, но чувствовала себя влюбленною въ нее, какъ способны влюбляться молодыя дѣвушки въ замужнихъ и старшихъ дамъ. Анна непохожа была на свѣтскую даму или на мать восьмилѣтняго сына, но скорѣе походила бы на двадцатилѣтнюю дѣвушку по гибкости движеній, свѣжести и установившемуся на ея лицѣ оживленію, выбивавшемуся то въ улыбку, то во взглядъ, если бы не серьезное, иногда грустное выраженіе ея глазъ, которое поражало и притягивало къ себѣ Кити. Кити чувствовала, что Анна была совершенно проста и ничего не скрывала, но что въ ней былъ другой какой-то, высшій міръ недоступныхъ для нея интересовъ, сложныхъ и поэтическихъ.
Послѣ обѣда, когда Долли вышла въ свою комнату, Анна быстро встала и подошла къ брату, который закуривалъ сигару.
— Стива, — сказала она ему, весело подмигивая, крестя его и указывая на дверь глазами, — иди, и помогай тебѣ Богъ.
Онъ бросилъ сигару, понявъ ее, и скрылся за дверью.
Когда Степанъ Аркадьевичъ ушелъ, она вернулась на диванъ, гдѣ сидѣла, окруженная дѣтьми. Оттого ли, что дѣти видѣли, что мама любила эту тетю, или оттого, что они сами чувствовали въ ней особенную прелесть, но старшія два, а за ними и меньшія, какъ это часто бываетъ съ дѣтьми, еще до обѣда прилипли къ новой тетѣ и не отходили отъ нея. И между ними составилось что-то въ родѣ игры, состоящей въ томъ, чтобы какъ можно ближе сидѣть подлѣ тети, дотрогиваться до нея, держать ея маленькую руку, цѣловать ее, играть съ ея кольцомъ или хоть дотрогиваться до оборки ея платья.
— Ну, ну, какъ мы прежде сидѣли, — сказала Анна Аркадьевна, садясь на свое мѣсто.
И опять Гриша подсунулъ голову подъ ея руку и прислонился головой къ ея платью, и засіялъ гордостью и счастіемъ.
— Такъ теперь когда же балъ? — обратилась она къ Кити.
— На будущей недѣлѣ, и прекрасный балъ. Одинъ изъ тѣхъ баловъ, на которыхъ всегда весело.
