Родила баба двойни. И посылаетъ Богъ ангела вынуть изъ нея душу. Ангелъ прилетѣлъ къ бабѣ; жалко ему стало двухъ малыхъ младенцевъ, не вынулъ онъ души изъ бабы и полетѣлъ назадъ къ Богу. „Что вынулъ душу?“ спрашиваетъ его Господь.—Нѣтъ, Господи! „Чтожъ такъ?“ Ангелъ сказалъ: „У той бабы, Господи, есть два малыхъ младенца; чѣмъ-же они станутъ питаться?“ Богъ взялъ жезло, ударилъ въ камень и разбилъ его на двое. „Полѣзай туда!“ сказалъ Богъ ангелу; ангелъ полѣзъ въ трещину. „Что видишь тамъ?“ спросилъ Господь.—Вижу двухъ червячковъ. „Кто питаетъ этихъ червячковъ, тотъ пропиталъ бы и двухъ малыхъ младенцевъ!“ И отнялъ Богъ у ангела крылья, и пустилъ его на землю на три года.
Нанялся ангелъ въ батраки у попа. Живетъ у него годъ и другой; разъ послалъ его попъ куда-то за дѣломъ. Идетъ батракъ мимо церкви, остановился и давай бросать въ нее каменья, а самъ норовитъ, какъ-бы прямо въ крестъ попасть. Народу собралось много-много, и принялись всѣ ругать его: чуть-чуть ни прибили! Пошелъ батракъ дальше, шелъ-шелъ, увидѣлъ кабакъ и давай на него Богу молиться. „Что за балванъ такой! говорятъ прохожіе; на церковь каменья швыряетъ, а на кабакъ молится! мало бьютъ эдакихъ дураковъ!..“ А батракъ помолился и пошелъ дальше. Шелъ-шелъ, увидалъ нищаго, и ну его ругать попрошайкою. Услыхали то люди прохожіе и пошли къ попу съ жалобой: такъ и такъ, говорятъ, ходитъ твой батракъ по улицамъ—только дуритъ, надъ святынею насмѣхается, надъ убогими ругается. Сталъ попъ его допрашивать: „зачѣмъ де ты на церковь каменья бросалъ, на кабакъ Богу молился!“ Говоритъ ему батракъ: „не на церковь бросалъ я каменья, не на кабакъ Богу молился! Шелъ я мимо церкви и увидѣлъ, что нечистая сила за грѣхи наши такъ и кружится надъ храмомъ Божьимъ, такъ и лѣпится на крестъ; вотъ я и сталъ шибать въ нее каменьями. А мимо кабака идучи, увидѣлъ я много народу, пьютъ, гуляютъ, о смертномъ часѣ не думаютъ; и помолился тутъ я Богу, чтобъ не допускалъ православныхъ до пьянства и смертной погибели“.—А за что облаялъ убогаго? „Какой то убогой! много есть у него денегъ, а все ходитъ по міру да сбираетъ милостину: только у прямыхъ нищихъ хлѣбъ отнимаетъ. За то и назвалъ его попрошайкою“[1].
Отжилъ батракъ свои три года. Попъ даетъ ему деньги, а онъ говоритъ: „нѣтъ, мнѣ деньги не нужны; а ты лучше проводи меня“. Пошелъ попъ провожать его. Вотъ шли они, шли, долго шли. И далъ Господь снова ангелу крылья; поднялся онъ отъ земли и улетѣлъ на небо. Тутъ только узналъ попъ, кто служилъ у него цѣлыхъ три года.—(Записана издателемъ въ Воронежской губерніи, Бобровскомъ уѣздѣ).
