въ крестъ попасть. Народу собралось много-много, и принялись всѣ ругать его: чуть-чуть ни прибили! Пошелъ батракъ дальше, шелъ-шелъ, увидѣлъ кабакъ и давай на него Богу молиться. „Что за балванъ такой! говорятъ прохожіе; на церковь каменья швыряетъ, а на кабакъ молится! мало бьютъ эдакихъ дураковъ!..“ А батракъ помолился и пошелъ дальше. Шелъ-шелъ, увидалъ нищаго, и ну его ругать попрошайкою. Услыхали то люди прохожіе и пошли къ попу съ жалобой: такъ и такъ, говорятъ, ходитъ твой батракъ по улицамъ—только дуритъ, надъ святынею насмѣхается, надъ убогими ругается. Сталъ попъ его допрашивать: „зачѣмъ де ты на церковь каменья бросалъ, на кабакъ Богу молился!“ Говоритъ ему батракъ: „не на церковь бросалъ я каменья, не на кабакъ Богу молился! Шелъ я мимо церкви и увидѣлъ, что нечистая сила за грѣхи наши такъ и кружится надъ храмомъ Божьимъ, такъ и лѣпится на крестъ; вотъ я и сталъ шибать въ нее каменьями. А мимо кабака идучи, увидѣлъ я много народу, пьютъ, гуляютъ, о смертномъ часѣ не думаютъ; и помолился тутъ я Богу, чтобъ не допускалъ православныхъ до пьянства и смертной погибели“.—А за что облаялъ убогаго? „Какой то убогой! много есть у него денегъ, а все ходитъ по міру да сбираетъ милостину: только у пря-
в крест попасть. Народу собралось много-много, и принялись все ругать его: чуть-чуть ни прибили! Пошел батрак дальше, шел-шел, увидел кабак и давай на него Богу молиться. «Что за балван такой! говорят прохожие; на церковь каменья швыряет, а на кабак молится! мало бьют эдаких дураков!..» А батрак помолился и пошел дальше. Шел-шел, увидал нищего, и ну его ругать попрошайкою. Услыхали то люди прохожие и пошли к попу с жалобой: так и так, говорят, ходит твой батрак по улицам — только дурит, над святынею насмехается, над убогими ругается. Стал поп его допрашивать: «зачем де ты на церковь каменья бросал, на кабак Богу молился!» Говорит ему батрак: «не на церковь бросал я каменья, не на кабак Богу молился! Шел я мимо церкви и увидел, что нечистая сила за грехи наши так и кружится над храмом Божьим, так и лепится на крест; вот я и стал шибать в нее каменьями. А мимо кабака идучи, увидел я много народу, пьют, гуляют, о смертном часе не думают; и помолился тут я Богу, чтоб не допускал православных до пьянства и смертной погибели». — А за что облаял убогого? «Какой то убогой! много есть у него денег, а всё ходит по миру да сбирает милостину: только у пря-
