Родила баба двойни. И посылаетъ Богъ ангела вынуть изъ нея душу. Ангелъ прилетѣлъ къ бабѣ; жалко ему стало двухъ малыхъ младенцевъ, не вынулъ онъ души изъ бабы и полетѣлъ назадъ къ Богу. „Что вынулъ душу?“ спрашиваетъ его Господь.—Нѣтъ, Господи! „Чтожъ такъ?“ Ангелъ сказалъ: „У той бабы, Господи, есть два малыхъ младенца; чѣмъ-же они станутъ питаться?“ Богъ взялъ жезло, ударилъ въ камень и разбилъ его на двое. „Полѣзай туда!“ сказалъ Богъ ангелу; ангелъ полѣзъ въ трещину. „Что видишь тамъ?“ спросилъ Господь.—Вижу двухъ червячковъ. „Кто питаетъ этихъ червячковъ, тотъ пропиталъ бы и двухъ малыхъ младенцевъ!“ И отнялъ Богъ у ангела крылья, и пустилъ его на землю на три года.
Нанялся ангелъ въ батраки у попа. Живетъ у него годъ и другой; разъ послалъ его попъ куда-то за дѣломъ. Идетъ батракъ мимо церкви, остановился и давай бросать въ нее каменья, а самъ норовитъ, какъ-бы прямо
Родила баба двойни. И посылает Бог ангела вынуть из неё душу. Ангел прилетел к бабе; жалко ему стало двух малых младенцев, не вынул он души из бабы и полетел назад к Богу. «Что вынул душу?» спрашивает его Господь. — Нет, Господи! «Что ж так?» Ангел сказал: «У той бабы, Господи, есть два малых младенца; чем же они станут питаться?» Бог взял жезло, ударил в камень и разбил его надвое. «Полезай туда!» сказал Бог ангелу; ангел полез в трещину. «Что видишь там?» спросил Господь. — Вижу двух червячков. «Кто питает этих червячков, тот пропитал бы и двух малых младенцев!» И отнял Бог у ангела крылья, и пустил его на землю на три года.
Нанялся ангел в батраки у попа. Живет у него год и другой; раз послал его поп куда-то за делом. Идет батрак мимо церкви, остановился и давай бросать в нее каменья, а сам норовит, как бы прямо
