На крыше самого крайнего домика в одном маленьком городке приютилось гнездо аиста. В нём сидела мамаша с четырьмя птенцами, которые высовывали из гнезда свои маленькие чёрные клювы, — они у них ещё не успели покраснеть. Неподалёку от гнезда, на самом коньке крыши, стоял, вытянувшись в струнку и поджав под себя одну ногу, сам папаша; ногу он поджимал, чтобы не стоять на часах без дела. Можно было подумать, что он вырезан из дерева, до того он был неподвижен.
«Вот важно, так важно! — думал он. — У гнезда моей жены стоит часовой! Кто же знает, что я её муж? Могут подумать, что я наряжён сюда в караул. То-то важно!» И он продолжал стоять на одной ноге.
На улице играли ребятишки; увидав аиста, самый озорной из мальчуганов затянул, как умел и помнил, старинную песенку об аистах; за ним подхватили все остальные:
— Послушай-ка, что поют мальчики! — сказали птенцы. — Они говорят, что нас повесят и утопят!
— Не нужно обращать на них внимания! — сказала им мать. — Только не слушайте, ничего и не будет!
Но мальчуганы не унимались, пели и дразнили аистов; только один из мальчиков, по имени Петер, не захотел пристать к товарищам, говоря, что грешно дразнить животных. А мать утешала птенцов.
— Не обращайте внимания! — говорила она. — Смотрите, как спокойно стоит ваш отец, и это на одной-то ноге!
— А нам страшно! — сказали птенцы и глубоко-глубоко запрятали головки в гнездо.
На другой день ребятишки опять высыпали на улицу, увидали аистов и опять запели:
— Так нас повесят и утопят? — опять спросили птенцы.
— Да нет же, нет! — отвечала мать. — А вот скоро мы начнём ученье! Вам нужно выучиться летать! Когда же выучитесь, мы отправимся с вами на луг в гости к лягушкам. Они будут приседать перед нами в воде и петь: «ква-ква-ква!» А мы съедим их — вот будет веселье!
— А потом? — спросили птенцы.
— Потом все мы, аисты, соберёмся на осенние манёвры. Вот уж тогда надо уметь летать как следует! Это очень важно! Того, кто будет летать плохо, генерал проколет своим острым клювом! Так вот, старайтесь изо всех сил, когда ученье начнётся!
— Так нас всё-таки заколют, как сказали мальчики! Слушай-ка, они опять поют!
— Слушайте меня, а не их! — сказала мать, — После манёвров мы улетим отсюда далеко-далеко, за высокие горы, за тёмные леса, в тёплые края, в Египет! Там есть треугольные каменные дома; верхушки их упираются в самые облака, а зовут их пирамидами. Они построены давным-давно, так давно, что ни один аист и представить себе не может! Там есть тоже река, которая разливается, и тогда весь берег покрывается илом! Ходишь себе по илу и кушаешь лягушек!
— О! — сказали птенцы.
— Да! Вот прелесть! Там день-деньской только и делаешь, что ешь. А вот в то время как нам там будет так хорошо, здесь на деревьях не останется ни единого листика, наступит такой холод, что облака застынут кусками и будут падать на землю белыми крошками!
Она хотела рассказать им про снег, да не умела объяснить хорошенько.
— А эти нехорошие мальчики тоже застынут кусками? — спросили птенцы.
— Нет, кусками они не застынут, но помёрзнуть им придётся. Будут сидеть и скучать в тёмной комнате и носу не посмеют высунуть на улицу! А вы-то будете летать в чужих краях, где цветут цветы и ярко светит тёплое солнышко.
Прошло немного времени, птенцы подросли, могли уже вставать в гнезде и озираться кругом. Папаша-аист каждый день приносил им славных лягушек, маленьких ужей и всякие другие лакомства, какие только мог достать. А как потешал он птенцов разными забавными штуками! Доставал головою свой хвост, щёлкал клювом, точно у него в горле сидела трещотка, и рассказывал им разные болотные истории.
— Ну, пора теперь и за ученье приняться! — сказала им в один прекрасный день мать, и всем четверым птенцам пришлось вылезть из гнезда на крышу. Батюшки мои, как они шатались, балансировали крыльями и все-таки чуть-чуть не свалились!
— Смотрите на меня! — сказала мать. — Голову вот так, ноги так! Раз-два! Раз-два!
Вот что поможет вам пробить себе дорогу в жизни! — и она сделала несколько взмахов крыльями. Птенцы неуклюже подпрыгнули и — бац! — все так и растянулись!
Они были ещё тяжелы па подъём.
— Я не хочу учиться! — сказал один птенец и вскарабкался назад в гнездо. — Я вовсе не хочу лететь в тёплые края!
— Так ты хочешь замёрзнуть тут зимой? Хочешь, чтобы мальчишки пришли и повесили, утопили или сожгли тебя? Постой, я сейчас позову их!
— Ай, нет, нет! — сказал птенец и опять выпрыгнул на крышу.
На третий день они уже кое-как летали и вообразили, что могут также держаться в воздухе на распластанных крыльях. «Незачем всё время ими махать, — говорили они. — Можно и отдохнуть». Так и сделали, но… сейчас же шлёпнулись на крышу. Пришлось опять работать крыльями.
В это время на улице собрались мальчики и запели:
— А что, слетим да выклюем им глаза? — спросили птенцы.
— Нет, не надо! — сказала мать. — Слушайте лучше меня, это куда важнее! Раз-два-три! Теперь полетим направо; раз-два-три! Теперь налево, вокруг трубы! Отлично! Последний взмах крыльями удался так чудесно, что я позволю вам завтра отправиться со мной на болото. Там соберётся много других милых семейств с детьми, — вот и покажите себя! Я хочу, чтобы вы были самыми миленькими из всех. Держите головы повыше, так гораздо красивее и внушительнее!
— Но неужели мы так и не отомстим этим нехорошим мальчикам? — спросили птенцы.
— Пусть они себе кричат что хотят! Вы-то полетите к облакам, увидите страну пирамид, а они будут мёрзнуть здесь зимой, не увидят ни единого зелёного листика, ни сладкого яблочка!
— А мы всё-таки отомстим! — шепнули птенцы друг другу и продолжали ученье.
Задорнее всех из ребятишек был самый маленький, тот, что первый затянул песенку об аистах. Ему было не больше шести лет, хотя птенцы-то и думали, что ему лет сто, — он был ведь куда больше их отца с матерью, а что же знали птенцы о годах детей и взрослых людей! И вот вся месть птенцов должна была обрушиться на этого мальчика, который был зачинщиком и самым неугомонным из насмешников. Птенцы были на него ужасно сердиты и чем больше подрастали, тем меньше хотели сносить от него обиды. В конце концов матери пришлось обещать им как-нибудь отомстить мальчугану, но не раньше, как перед самым отлётом их в тёплые края.
— Посмотрим сначала, как вы будете вести себя на больших манёврах! Если дело пойдёт плохо и генерал проколет вам грудь своим клювом, мальчики ведь будут правы. Вот увидим!
— Увидишь! — сказали птенцы и усердно принялись за упражнения. С каждым днём дело шло всё лучше, и наконец они стали летать так легко и красиво, что просто любо! Настала осень; аисты начали приготовляться к отлёту на зиму в тёплые края. Вот так манёвры пошли! Аисты летали взад и вперёд над лесами и озёрами: им надо было испытать себя — предстояло ведь огромное путешествие! Наши птенцы отличились и получили на испытании не по нулю с хвостом, а по двенадцати с лягушкой и ужом! Лучше этого балла для них и быть не могло: лягушек и ужей можно ведь было съесть, что они и сделали.
— Теперь будем мстить! — сказали они.
— Хорошо! — сказала мать. — Вот что я придумала — это будет лучше всего. Я знаю, где тот пруд, в котором сидят маленькие дети до тех пор, пока аист не возьмёт их и не отнесёт к папе с мамой. Прелестные крошечные детки спят и видят чудные сны, каких никогда уже не будут видеть после. Всем родителям очень хочется иметь такого малютку, а всем детям — крошечного братца или сестрицу. Полетим к пруду, возьмём оттуда малюток и отнесём к тем детям, которые не дразнили аистов; нехорошие же насмешники не получат ничего!
— А тому злому, который первый начал дразнить нас, ему что будет? — спросили молодые аисты.
— В пруде лежит один мёртвый ребёнок, он заспался до смерти; его-то мы и отнесём злому мальчику. Пусть поплачет, увидав, что мы принесли ему мёртвого братца. А вот тому доброму мальчику, — надеюсь, вы не забыли его, — который сказал, что грешно дразнить животных, мы принесём зараз и братца и сестрицу. Его зовут Петер, будем же и мы в честь его зваться Петерами!
Как сказано, так и было сделано, и вот всех аистов зовут с тех пор Петерами.
