Редакция сборников «Великая всемирная война», пригласив к сотрудничеству видных литераторов-историков и специалистов военного дела, поставила себе задачею беспристрастно отражать события и особые характерные явления Всемирной войны, в виде строго проверенных очерков. Каждый сборник будет представлять самостоятельное, вполне законченное произведение, или отражающее отдельные характерные явления войны, или же содержащее описание бытовой, исторической и экономической жизни воюющих государств; в то же время серии сборников, в систематической последовательности, дадут читателю полную картину войны, ее ужасов и жизни отдельных наций, вовлеченных в войну.
Рассчитанные на читателя из самых широких слоев общества, а также и на учащуюся молодежь, очерки будут даваться в популярном — общедоступном изложении, иллюстрированные отдельными картинами эпизодов войны в художественной форме, а также фотографическими снимками, с изображением отдельных событий военных действий, портретов видных деятелей войны, героев, видов, достопримечательностей и карт, с обозначением на них движения войск и сражений.
В борьбе маленького королевства — Сербии с ее противницей — первоклассной державой Австрией перед нами проходит великое историческое состязание двух сил, двух миров — германского и славянского, разделенных между собой различными интересами, узел которых завязан вокруг экономических отношений. «Славянство — это не народы, это навоз, который должен служить удобрением для немецких семян», — выразился когда-то немецкий император Вильгельм. — «Это питательный бульон, желатин, который приготовлен историей, чтоб в нем развился стойкий и сильный микроб германизма».
Этими словами ясно намечена основная линия австро-немецкой политики: превратить обе страны в военный лагерь, довести до чудовищных размеров расходы на армию и, таким образом, напрягая средства других государств, держать годами Европу в тревожном ожидании войны. В тайне же строить при этом планы — германские о расширении владений на Балтике и австрийские — о проникновении вглубь Балкан.
Балканы нужны Австрии как питательная житница, как рынок, как колония… Уже давно помыслы и взгляды венских политиков обращены на восток. Страна с избыточным населением, с недостаточным внутренним рынком не может успешно развиваться, ограниченная тесными пределами своих собственных владений. При таком положении промышленность ее неминуемо должна год от году испытывать все более и более тяжелые затруднения. Нет мест для сбыта товаров; нет достаточных капиталов, нет возможности преодолеть заграничную конкуренцию вследствие дороговизны материала и отсутствия знающих рабочих, которые, соблазняясь высокой платой за границей, массами покидают родину. Сельское хозяйство находится в жалком состоянии. И при всем том нет достаточной мощи, сухопутных военных сил и флота для приобретения заморских 
Королевич Александр, престолонаследник и главнокомандующий сербской армией, высочайше награжденный орденом св. Георгия 4-ой степениколоний. Все, что можно было занять, занято другими, более сильными державами.
Единственный выход для разрешения экономических затруднений Австрии — это путь на Балканы. Там, в славянских государствах, захваченных для хозяйничанья, двуединая монархия может господствовать и диктовать свои требования слабым славянским народам.
С откровенностью, граничащей с цинизмом, характеризовал полгода тому назад австрийские вожделения один из австрийских военных публицистов, скрывший свою фамилию за подписью Ф. Киссандер.
«Если мы возможно скорее не обеспечим за собою Балканы, писал он, то они попадут частью в руки Италии, вследствие чего для нас будет закрыт выход в открытое море, и частью России, которая грозно охватит нас тогда с трех сторон.
Руки вверх!.. Балканы нужны нам и мы их возьмем… Мы не допускаем в Малой Азии, Сирии и Месопотамии ничьих других интересов, кроме наших. И кто станет нам на дороге, того мы отправим домой с окровавленной головой…
Открывайте глаза и закаляйте сердца!..
Вооружайтесь для решительного боя!..
Приносите деньги лопатами и шапками, отдавайте последний хеллер, сплавляйте кубки и серебро, отдавайте золото и драгоценные камни на железо!..
Ибо если вы этого не сделаете, то участь нашей монархии решена, дни наши сочтены, тогда государство должно распасться и каждый из нас погибнуть».
Таков был план будущего в мечтах и чаяниях австрийских патриотов — порабощение Балкан. Для разработки и осуществления этого плана Австрия и Германия давно протягивали друг другу союзническую руку. Еще в 1882 г. один из профессоров политической экономии Лейпцигского университета прочел в коммерческом обществе в Лейпциге же знаменательную лекцию, в которой говорил:
«Что Австро-Венгрии будет принадлежать Босния и Герцеговина — это более чем вероятно. Что она за короткое время доберется до Албании и Солуни — и это дело совсем верное.
Выселение в Америку и другие страны — это разбрасывание нашего элемента, а непрерывное распространение Германии на юг и восток — это естественный рост нашего народного тела»[1].
Лейпцигский профессор отчасти оказался пророком. Временно заняв Боснию и Герцеговину после берлинского конгресса, Австрия в 1909 году аннексировала, то есть окончательно присоединила эти провинции. Так был нанесен один из наиболее чувствительных ударов Сербии. (Из двухмиллионного населения присоединенной области на долю сербов приходится 1 990 тысяч, в том числе 900 тысяч православных).
Сербия вынуждена была покорно стерпеть произведенное над нею насилие. Было ясно, что вслед за Боснией хищническая рука протянется дальше и близок тот день, когда удар вооруженного австрийского кулака даст знать себя и в Белграде. Но что могла поделать Сербия? Единственно — это готовиться к достойному отпору.
Так хищническая политика Австро-Венгрии сама толкала сербохорватский народ на путь протеста и еще более на путь дружной, объединяющей всех сербов работы, чтоб освободиться от австронемецкого ига.
После балканской войны, в которой сербский народ выказал удивительную стойкость и энергию, мысль о свободной великой Сербии приобрела особенно много сторонников. И в этом нет ничего противоестественного. Каждый народ имеет право думать о своем будущем, желает направить государственное строительство в соответствии со своими заветными стремлениями. Сербы Боснии и Герцеговины также стали мечтать о великой Сербии. В полуразоренной, уставшей от войны стране эта мечта служила единственным утешением безрадостной жизни, единственным огоньком среди беспросветной тьмы их существования.
И среди сербского населения закипела неустанная работа, стало расти так называемое великосербское движение. За сравнительно короткий срок оно успело принести большие результаты. Оно объединило все, что было в стране лучшего и талантливого, вызвало к жизни ряд общественных организаций, создало свою литературу, повысило культурный уровень и спаяло тесно вместе разорванные отдельные части сербского народа, до того времени враждовавшие между собой, как например, сербов и хорватов Белграда и Загреба.
Видную роль в сербском движении играло общество «Народная оборона». Это открыто действующее учреждение с печатным уставом и публичными собраниями, на которые каждый имеет доступ. Цель общества — укрепление молодежи, подъем одушевления в народе и вообще всякая национально-культурная работа. Работа общества ведется мирными законными средствами, допустимыми во всякой конституционной стране. Лучшей характеристикой стремлений этого общества может служить признание самого секретаря общества сербского майора Милана Прибичевича, прежнего обер-лейтенанта австрийской армии. «Нельзя изображать нас, сербов, людьми, которые только и делают, что убивают и бросают бомбы. Наша «Народная Оборона» есть организация культурной национальной работы.
Только сильное сербство может дать в культурной 
Сербский посланник в России М. И. Спалайковичработе человечества то, к чему мы, сербы, призваны нашей численностью и способностями нашей расы. Мы, сербы, уважаем германскую нацию и мы, офицеры, в особенности уважаем германскую армию. Я сам многим обязан в своем развитии германской культуре, в которой мне известны бойцы не только за общечеловеческие права, но и за особые права германской нации. Из национальной борьбы немцев мы, сербы, многому научились».
Как непохоже это искреннее беспристрастное признание на самобахвальные заявления немцев, засвидетельствовавших потом воочию перед лицом всего мира, что они попирают самые высокие ценности чужой жизни, чужих народов, чужой культуры.
Австро-венгерское правительство, все время ждавшее только удобного случая, чтоб окончательно проглотить Сербию, воспользовалось убийством в Сараеве наследника австрийского престола принца Франца-Фердинанда и его супруги герцогини Гогенберг. 15 июня принц предполагал посетить ратушу в столице Боснии — Сараеве. Путешествие его протекало на внешний взгляд в мирной обстановке, носило характер триумфального шествия, многочисленные толпы народа устраивали эрцгерцогу овации, и сараевские власти были уверены в полном успокоении австрийских бастионов. Никто не ожидал трагического конца.
На пути Высочайших гостей на набережной Аппель некто Габринович, бывший типограф, бросил в автомобиль бомбу. Покушение не удалось. Бомба была самодельного изготовления (бутылка, наполненная гвоздями, кусками свинца и взрывчатым веществом). Она слабо взорвалась за спиной эрцгерцога. Непосредственно затем была брошена другая бомба больших размеров и взорвалась в тот момент, когда с ней поравнялся следовавший за эрцгерцогской четой автомобиль, ранив адъютанта и несколько лиц из публики.
При возвращении наследного принца из ратуши было произведено новое покушение. При повороте в улицу Императора Франца Иосифа, где автомобиль замедлил ход, раздались два, оказавшиеся смертоносными, выстрела…
Найдена еще невзорвавшаяся бомба, оставленная третьим заговорщиком после того, как покушение удалось.
Убийца юноша Гавриило Принцип, ученик 8-го класса гимназии из Грахово, был немедленно арестован.
На допросе Габринович дал несколько противоречивых показаний. Между прочим он заявил, что получил бомбы от одного лица, доставшего их в военном складе в Крагуеваце и ссылался на свою связь с Принципом. Принцип отрицал последнее и заявлял, что он, придерживаясь анархических взглядов, совершил убийство из политических целей. Он считал, что вступление Франца Фердинанда на престол было бы несчастьем для Сербии, так как эрцгерцог не преминул бы присоединить ее к своим владениям.
Убийство было немедленно же поставлено в связь с общесербским движением, и корней его стали искать в Белграде.
Сербские герои среди гор военной добычи
Франц Фердинанд считался непримиримым сторонником последнего курса правительственной политики. Клерикал и противник славянства — он поддерживал такое настроение влиятельных кругов, которое два раза, в 1909 и 1912 г., едва не довело правительство до войны. Он считал неминуемым вооруженное столкновение с Россией, и, по его мнению, чем скорее оно произошло бы, тем это лучше было бы для Австрии. С его воцарением ждали угнетения национальностей, ждали, что он неминуемо зажжет пожар общеевропейской войны.
Таким образом, убийство его было только вспышкой отчаянной самозащиты угнетенного народа. Жан Жорес по этому поводу писал: «Нет более международного права… Всюду царит система бронированного кулака и вызывает взрывы страстей, насилия и убийств, этих неизменных спутников бесправия, угнетения и деспотизма. Узкий ультрамонтан, покойный эрцгерцог замышлял разгром Сербии и задался целью укротить целую нацию. Кто сеет ветер, пожинает бурю».
В Сараевском преступлении австрийское правительство усмотрело проявление давно задуманного сербского заговора, в котором повинна вся Сербия включительно даже с представителями сербской власти. И немедленно же оно использовало это событие в желательном для себя направлении.
Вся Босния и Герцеговина были объявлены на военном положении. Совет министров постановил отменить сербскую школьную автономию в Боснии, подчинив надзору государства средние учебные заведения. Решено также преобразовать Сараевскую полицию, поставив ее под контроль высших имперских властей. В целом ряде мест произведены аресты выдающихся сербских деятелей. Сотни сербов брошены в тюрьмы и подвергнуты истязаниям. Произведены аресты среди сербской учащейся молодежи. В Любляне полиция вошла в помещение пансиона при Люблянском католическом монастыре св. Урсулы и по подозрению в сочувствии преступным деяниям арестовала шесть воспитанниц, дочерей пользующихся уважением клерикальных семей.
Часть граждан, в том числе общественный деятель сербский купец Николич, за противоавстрийскую агитацию преданы военно-полевому суду. Закрыты все сербские клубы и высшими властями края поставлен был на очередь вопрос о временной приостановке в Боснии и Герцеговине конституционных начал, а также об изменении некоторых законов.
Всюду вспыхнули противосербские демонстрации, началась кровавая сараевская трагедия. Австрийское правительство не принимало никаких мер для ее предотвращения. В Сараеве было 30 тыс. войска и 550 полицейских. При желании власти всегда могли бы удержать насильников от погромов. Но этого не случилось. Мэр города — мусульманин — издал воззвание, в котором определенно указывал, что заговор организован в Белграде. Это воззвание за подписью официального лица возымело свое действие.
Сотни магазинов в Сараеве и Загребе были разбиты, имущество разгромлено, а над владельцами-сербами произведены грубые насилия. Разрушены редакции, школы, детские приюты, помещения общественных организаций, гостиницы. В доме сербского митрополита Летица выбиты окна. Сам Летица, стоявший за закрытыми ставнями, ранен осколком стекла в левую руку.
Одновременно такие же погромы произошли в Конице, Ливно, Столаце, Опличинах, Тосанах, Боснийском Броде, Дьяковаре и др. местах.
Общие итоги противосербского движения таковы: четыре тысячи сербов подвергнуты изгнанию и около четырех тысяч арестованы. Прекратили существование все сербские газеты, общественные организации и торговые учреждения.
Интересно отметить согласованность действий венского и берлинского правительств в данном деле. Уже с первых дней после убийства можно было предвидеть, что Германия не останется безучастной зрительницей, а постарается раздуть в своих целях брошенную искру. В Берлине были произведены также аресты сербских студентов. Были отправлены в полицейское управление члены сербского союза «Единство». Официозное объяснение по поводу этих арестов указывало, будто в Берлине был разыскиваем среди студентов сербский комитет, который подготовлял покушение на жизнь императора Вильгельма. И найденные при обыске брошюры и рукописи будто бы свидетельствовали, что великосербская пропаганда шла также и из Берлина.
Впечатление, произведенное сараевским событием на сербов, было ошеломляющим. Ни для кого не оставалось сомнения, что убийство эрцгерцога развяжет австрийским дипломатам руки в их происках и может повлечь за собой серьезные политические осложнения.
Как официальные круги, так и сербская интеллигенция сошлись в своем отрицательном отношении к сараевскому преступлению.
Отношение культурных обществ было не менее строгим, чем отношение правительства; они предвидели, что тяжесть кар за сараевское преступление обрушится в первую очередь на их голову.
Но несмотря на такие настроения в Сербии и вполне мирные заверения сербского правительства, Австрия спешила со своей расправой в расчете, что новое самовластное угнетение беззащитной Сербии также легко сойдет ей с рук, как сошло присоединение к ее владениям Боснии и Герцеговины несколько лет тому назад. На преступление отдельного лица она ответила преступлением против целого народа. Ни чем иным, как политическим преступлением, нельзя назвать австровенгерские посягательства на независимость Сербии, ту карательную экзекуцию, которую намеревалась совершить Австро-Венгрия над сербским народом.
10 июля 1914 года австро-венгерский посланник в Белграде передал сербскому правительству свою ноту, составленную в таком повелительном тоне, в каком еще ни разу не объяснялись европейские дипломаты даже накануне войны.
Отмечая, что Сербия обязалась сообразоваться с решениями берлинского трактата и, подчиняясь советам великих держав, должна была отказаться от протеста по поводу босне-герцеговинского вопроса, нота приписывает Сербии противоположные стремления.
Ввиду этого австро-венгерское правительство требует от сербского немедленного выполнения следующих предложений:
«1. Королевское сербское правительство опубликует на первой странице официального органа от 20 (13) июля нижеследующее заявление:
«Королевское сербское правительство осуждает пропаганду, направленную против Австро-Венгрии, то есть совокупность тенденций, имеющих конечной целью отторжение от австро-венгерской монархии частей ее территории, и искренно сожалеет о прискорбных последствиях этих преступных действий.
Королевское правительство сожалеет, что сербские офицеры и чиновники участвовали в вышеупомянутой пропаганде и скомпрометировали таким образом те добрососедские отношения, поддерживать которые королевское правительство торжественно обязалось в своей декларации от 18 марта 1909 года.
Королевское правительство, порицая также действия населения некоторой части Австро-Венгрии, считает своим долгом формально предупредить офицеров, чиновников и все население королевства, что отныне оно будет принимать самые суровые меры против лиц, виновных в подобных действиях, которые правительство всеми силами будет предупреждать и подавлять.
Это заявление будет немедленно объявлено войскам приказом его величества короля по армии и будет опубликовано в официальном военном органе.
Королевское правительство кроме того обязуется не допускать никакие публикации, возбуждающие ненависть и презрение к монархии, и проникнутые общей тенденцией, направленной против ее территориальной неприкосновенности.
2. Немедленно закрыть общество, называемое «Народная Одбрана», конфисковать все средства пропаганды этого общества и принять те же меры против других обществ и учреждений в Сербии, занимающихся пропагандой против австро-венгерской монархии. Королевское правительство примет необходимые меры, чтобы воспрепятствовать образованию вновь таких обществ.
3. Незамедлительно исключить из действующих в Сербии программ учебных заведений как в отношении личного состава учащих, так и в отношении способов обучения все то, что служит или могло бы служить к распространению пропаганды против Австро-Венгрии.
4. Удалить с военной и административной службы вообще всех офицеров и должностных лиц, виновных по отношению к австро-венгерской монархии, имена которых австро-венгерское правительство оставляет за собой право сообщить сербскому правительству вместе с указанием совершенных ими деяний.
5. Допустить сотрудничество в Сербии австро-венгерских органов в деле подавления революционного движения, направленного против территориальной неприкосновенности монархии.
6. Произвести судебное расследование против участников заговора 15 июня, находящихся па сербской территории, причем лица, командированные австро-венгерским правительством, примут участие в розысках, вызываемых этим расследованием.
7. Срочно арестовать коменданта Воя Танкесича и некоего Милана Дигановича, чиновника сербской государственной службы, скомпрометированного результатами сараевского расследования.
8. Принять действительные меры к воспрепятствованию оказания содействия сербскими властями в незаконной торговле оружием и взрывчатыми веществами через границу и уволить и подвергнуть также суровому наказанию чипов пограничной службы в Шабаце и Лознице, виновных в том, что оказали содействие руководителям сараевского покушения, облегчив им переезд через границу.
9. Дать австро-венгерскому правительству объяснение по поводу совершенно не могущих быть оправданными заявлений высших сербских чинов, как в Сербии, так и за границей, которые, несмотря на занимаемое ими официальное положение, позволили себе после покушения 15 июня высказаться в интервью во враждебном по отношению к австро-венгерской монархии тоне.
10. Без замедления уведомить австро-венгерское правительство об осуществлении указанных в предыдущих пунктах мер.
Срок для представления ответа был дан Сербскому правительству до 6 часов вечера 12 июля, то есть два дня.
Больше нельзя было унизить страну, ударить по струнам ее национального самолюбия, чем это сделала Австро-Венгрия в ноте. Но этого мало. Правительство Франца 
Нач. австрийск. генер. штаба ген. Конрад фон Гетцендорф. Австрийский эрцгерцог ФридрихИосифа потребовало от сербского королевства почти отказа от самостоятельности, низводило Сербию на степень подчиненных провинций. Сербский народ принуждался надеть ярмо, благодаря которому ему в будущем неминуемо угрожало бы уничтожение.
В чем заключаются австро-венгерские требования? Может ли сербская нация отказаться от своих национальных идеалов? И вправе ли австро-венгерское правительство ставить такое требование стране, представляющей пока что не подвластные габсбургские владения, а независимое государство?
И далее.
Исполнение второго пункта обрекало Сербию на уничтожение всех культурных учреждений страны, в которых одних залог развития. Изменение программы учебных заведений в том духе, как это угодно австрийскому правительству, отнимало самое лучшее, самое ценное, на чем зиждется жизнь, — руководительство воспитанием подрастающих поколений. Совершенно подобное насилие было произведено над мадьярской школой в 1907 году. Назначение чинов администрации и армии с согласия Австро-Венгрии и исключение неугодных последней лиц обессиливало Сербию в военном отношении, потому что таким образом в армии мог быть произведен желательный для австрийцев подбор и выброшено из нее под разными благовидными предлогами все, на чем лежала бы печать знания и таланта. Участие австрийских чиновников в контроле над уголовносудебными действиями сербских властей было явным нарушением конституционных основ в Сербии.
Словом, нота имела вполне определенную задачу — обессилить, сделать неспособным к протесту, связать политическими путами сербский народ, чтобы впоследствии было легче окончательно его поработить.
И все же, несмотря на такую чрезмерность требований, посягавших на целостность жизни страны, Сербия обнаружила исключительную уступчивость, принесла в жертву все, что могла принести как конституционное государство. Она прошла под ярмом, она поступилась не только национальным самолюбием, но и действительными основными интересами своего свободного строя. Чего можно требовать большего, если она согласилась даже с такими предложениями, как закрытие «Народной Одбраны» или изменение ст. 22 конституции и внесение в скупщину законопроекта о печати, по которому должна строго караться всякая агитация против Австро-Венгрии. Уступила Сербия и в вопросе об удалении со службы лиц, виновных перед Австрией, если только они будут признаны виновными судом. Что касается опубликования продиктованного Австро-Венгрией заявления, то текст декларации, которую Сербия обязалась напечатать, почти совпадал с текстом австрийским.
Сербское правительство отказалось только от одного: допустить австрийских агентов к участию в судебном расследовании. Исполнение данного требования оно считало нарушением конституции и закона об уголовном судопроизводстве. Но и здесь Сербия не отказалась безусловно выполнить требование, а лишь просила выяснить его «смысл и значение». Она готова была «допустить сотрудничество, соответствующее нормам международного права и уголовного судопроизводства, равно как добрососедским отношениям между обоими государствами».
Наконец, в случае если бы ответ не удовлетворил Австрию, Сербия была готова, как всегда, пойти на мирное соглашение и указывала два пути такого соглашения: через Гаагский международный трибунал или при посредстве держав, выработавших декларацию 18 марта 1909 года.
Уступчивость Сербии простиралась настолько, что после ее ответной ноты, по существу говоря, становилась трудно приложимой роль посредничества, с которой была готова выступить Англия. Сербия давала Австро-Венгрии больше того, что хотели бы дать от ее имени державы посредницы. И при всем том Белград не был все-таки спасен от нападения.
Предложение Сербии обратиться в крайнем случае к посредничеству имело за собой все основания, чтобы быть принятым Австро-Венгрией. Ведь декларация 1909 г., о нарушении которой говорило австро-венгерское правительство, была представлена Сербией не одной Австро-Венгрии, а всей Европе. Следовательно, последовательнее и естественнее было бы, чтобы возникший между этими двумя государствами спор был рассмотрен также всей Европой.
Но, очевидно, Австро-Венгрия настойчиво, шаг за шагом, решила осуществить заранее преднамеченный план. Почему после убийства императрицы Елизаветы в Женеве венский кабинет не предъявлял Швейцарии требований о производстве следствия австрийскими судьями? И почему вдруг по отношению к Сербии он счел нужным настаивать на этом, попирая основы международных «приличий».
Война с Сербией и не столько с Сербией, сколько в лице ее со всем тем, что лежит за пределами «австронемецкого», была предрешена давно. За спиной Австро-Венгрии другая более сильная держава — Германия держала наготове вооруженный меч. Сербия должна была или покориться или быть вовлеченной в войну.
Теперь, после опубликования дипломатических документов, выясняющих закулисную роль кайзера Вильгельма, известно, как приводились в движение из Берлина главные пружины всей политики.
Еще в первые дни после сараевского убийства, когда трудно было предсказать, в какую общеевропейскую трагедию могут развернуться события, когда стремления всех заинтересованных держав сходились в одном желании сохранить европейский мир, — немецкая печать уже проявляла признаки воинственного беспокойства. Об австро-венгерских требованиях не было еще и речи, а официозные немецкие заявления гласили, что Германия, потерявшая в Сараеве друга и союзника, окажет поддержку всем шагам, которые будут предприняты Веной. Берлинские газеты не стесняясь называли вещи их собственными именами, — предлагали раздавить Сербию. Выражалось сожаление, что это не было сделано ранее. Высказывалось настоятельное требование, чтобы «белградское осиное гнездо» было, наконец, уничтожено.
В телеграммах от 27 июня из Берлина сообщается, из официальных источников, что Германия решила поддержать при всех условиях требования, которые предъявить Австрия к Сербии и самым неуклонным и решительным образом будет настаивать на том, чтобы эти требования были выполнены точно, без остатка. «Если бы Россия и Франция попытались побудить Сербию к сопротивлению, или если бы Сербия попыталась какими-нибудь отговорками уклониться от выполнения требования Австрии, или обмануть австро-венгерское правительство, или если бы Россия поддержала Сербию морально или даже бряцанием оружия, то Германия даже под угрозой войны с Россией самым решительным образом будет отстаивать требования Австрии. Германия ни в коем случае не допустит каких бы то ни было сомнений относительно точного выполнения ею своих союзных обязанностей, так как Германия считает, что в случае конфликта между Австрией и Сербией единственное средство избежать мировой войны — это воспрепятствовать русско-французскому вмешательству».
Вот в чем причина, почему даже необычайная уступчивость Сербии не удовлетворила Австрию. Война была желательна для австро-немцев. И когда стало известным, что ответ Сербии не удовлетворяет австро-венгерское правительство, то венские немцы облегченно воскликнули: «Слава богу…»
15 июля в двенадцать часов дня Австро-Венгрия объявила войну Сербии, а вслед затем 19 июля в семь часов десять минут вечера и Германия объявила войну России, вручив соответствующую ноту через германского посла в Петрограде Ф. Пурталеса.
При сравнении военных сил обоих воюющих государств первоначально могло казаться, что Сербия неминуемо будет раздавлена Австрией. Материальная сторона вооружения последней поставлена не в пример лучше.
По данным, напечатанным в известиях императорской Николаевской военной академии, военные силы Австро-Венгрии составляют более двух миллионов человек.
Конечно, не все эти силы предполагалось привести в действие. По первоначальному плану Австро-Венгрия рассчитывала отправить на сербский театр восемь корпусов. Только двум корпусам пришлось сделать усиленные передвижения, — остальные были расположены в близких к границам Сербии местностях.
Между тем, при напряжении своих сил Сербия могла выставить против Австро-Венгрии не более 325 тысяч: 210 тысяч — первого призыва, 70 тысяч — второго и 45 тысяч — третьего при 792 орудиях. И 40—43 тысячи человек могла дать Черногория, на помощь которой сербы имели основание рассчитывать[2].
Что касается организации армии, то есть устройства главной квартиры, тылового управления, интендантской части, 
Сербский воевода Радомир Путниквнутренних сношений между отдельными частями — то и здесь все преимущества на стороне австрийцев. То же нужно сказать о постановке медицинской помощи и о специальных войсках.
Командующий состав австро-венгерской армии имеет прекрасное образование: все высшие чины с учеными степенями. Нижние чины обучены также лучше сербских.
Но помимо внешней материальной стороны есть еще внутренняя, не поддающаяся никаким учетам, — это дух войска, который в конечном счете вопреки всем стратегическим выкладкам очень часто решает вопрос о победе. В этом отношении надо заметить, что все преимущества на стороне сербов, а не австрийцев, которые, по меткому выражению Суворова, «привыкли быть битыми».
Первое — это отсутствие боевого опыта у австрийцев. Офицеры их хорошие теоретики, но никто из них не был в войне. Затем, для большинства армии война ведется во имя не совсем доступных простому солдату политических соображений и расчетов, а это не может родить в душе энтузиазма. Самое же главное — это смешанный разноплеменно пестрый состав австрийской армии. Офицерский корпус почти исключительно пополняется из немцев, и в большинстве частей офицеры плохо понимают подчиненных им нижних чинов. Среди последних очень развито землячество. В землячествах тесно сливаются отдельные части и лица чувством привязанности к своей народности. И благодаря тому что офицеры являются чуждыми нижним чинам по национальности, вере и языку, самые землячества получают таким образом опасный для дисциплины характер. Нижние чины почти всегда боятся своих офицеров, нередко их ненавидят, в лучшем случае им не доверяют.
Между тем на стороне Сербии — как раз целый ряд духовных преимуществ. Армия имеет боевой опыт. Практика недавних войн обогатила сербов сноровкой, закалила, сделала более выносливыми.
Сербские солдаты идут сражаться за независимость своей родины и освобождение своих братьев, томящихся под немецким и мадьярским игом. Они полны уверенности, что при малейшем их успехе все сербо-хорватское население Австро-Венгрии восстанет и перейдет на их сторону. Уверены, что ни один чех при благоприятном для них обороте войны не пойдет драться против них и в решительную минуту из австрийской армии будут дезертировать не отдельные единицы, а целые полки. Кроме того они рассчитывают, что их агитация разожжет большой революционный пожар, который охватит всю Боснию и Герцеговину и другие славянские области: Славонию, Кроацию, Штирию, Крайну и так далее, опоясывая тесным кольцом Будапешт и Вену.
Дух сербской армии и отношения между офицерами и нижними чинами трогательны до удивления, у них полное доверие друг к другу. Сербские солдаты берегут своих офицеров, сознавая, что в их лице имеют ценную руководящую боевую силу. По словам Табурно, они в прошлой войне все время говорили офицерам: «Не выставляйтесь, берегитесь, мы сами пойдем»[3].
«Замечательное доверие создалось также между артиллерией и пехотой. Не раз приходилось видеть, пишет Табурно, как проходя мимо орудий, солдаты целуют пушки, приговаривая: вот надежда наша».
Разница между духом сербских и австро-венгерских войск дала знать себя с первых же дней. Мобилизация в Австро-Венгрии прошла не вполне удовлетворительно и во многих местах вызвала ропот населения. В Сербии же мобилизация была встречена проявлением пламенной готовности принести на алтарь родины все, что можно, — средства, силы и жизнь. Несмотря на стремительность событий, разыгравшихся в самый разгар сельскохозяйственных работ, в первый же день в Сербии было мобилизовано восемьдесят процентов запасных.
Сербская территория имеет немного хорошо укрепленных пунктов: Зайчар — укрепленный лагерь, Пирот — несколько фортов, Ниш — укрепленный лагерь и укрепления у г. Вранья.
Гористая местность дает Сербии в войне большие преимущества. Существуют три линии естественных преград для вторжения неприятеля.
Первая оборонительная линия — горные цепи, прорезывающие Подринье и Придунайскую равнину в сорока — сорока пяти верстах на юг от Дуная.
Вторая оборонительная линия от Мальен—Планины на запад чрез Крагуевац (главный арсенал) до Голубиной Планины на востоке. Здесь тянутся горные цепи до трех — четырех тысяч футов вышиной. Горы покрыты лесами.
Позиция перед Нишем — так называемые исторические ворота, через которые обычно вторгались в Сербию турецкие полчища. Нишские позиции имеют ряд голых вершин, поднимающихся на пять — шесть тысяч футов. От обхода со стороны бывшего Новобазарского Санджака местность защищена горами Копаник и Голая Планина, — а правый фланг обеспечен с тыла крепостью Пирот. Перед левым флангом широкая и бурная Морава.
В начале развертывания своих сил положение и планы австро-венгерской армии были следующие:
Большая армия расположилась по Саве, Дунаю и Дрине тремя отдельными частями (армиями).
1. Левый фланг имел целью беспокоить северо-восточный угол Сербии.
Центр, опираясь на Базиаш, Панчеву, Землин и Митровицу, ввиду невозможности сделать большую переправу у Белграда, подготовлял переход Савы возле Семендрии. Этот план имел целью зайти в тыл треугольника, на котором расположен Белград, чтобы наступать потом вглубь Сербии.
2. Правый фланг армии предполагал северной колонной перейти Дрин для дальнейших наступлений, — центром охранять границы Боснии, а южной колонной, опираясь на Вышеград, наступать в двух направлениях.
Только проделавши все эти трудные операции, австрийская армия получила возможность приступить к обложению и осаде укреплений Ниша.
Первые военные действия открылись еще 13 июля, то есть до официального объявления войны. Австрийцы безо всякого вызова обстреливали целый день сербский берег и сербские суда в Костолаце, захватив три парохода, на которых подняли свой флаг.
16 июля началась бомбардировка Белграда.
В час ночи послышался ружейный огонь, а вслед затем пушечные выстрелы с сербского берега по пароходу, который, идя с тремя баржами, хотел пройти на Саву. Австрийские войска открыли артиллерийский огонь с мониторов и с фортов Землина. Пока происходило сражение, сербы взорвали мост. В половине четвертого три монитора выстроились колонной против Белградской цитадели. От выстрелов загорелась крыша крепостной казармы, начался пожар также и электрической станции.
После того продолжалась почти ежедневная бомбардировка столицы, разрушившая лучшие части города — дворец и так далее. Обстрел этот, не имеющий особого стратегического значения, рассчитывал главным образом на моральное. Австрийцы полагали, что разгром и занятие сербской столицы угнетающим образом отзовется на настроении сербов и сочувствующих им элементов.
Первые сражения сербов с австрийцами носили характер незначительных арьергардных стычек.
В Вене были уверены в легкой и быстрой победе. Доказательством тому могут служить воззвания, заготовленные для населения Сербии и Черногории. На проникновение в пределы Сербии австрийские войска самоуверенно смотрели как на военную прогулку, «карательную экспедицию».
Но планы австро-венгерского генерального штаба должны были скоро потерпеть крушение.
Прежде всего, часть войска (по-видимому, один из корпусов) пришлось перебросить на французскую границу для присоединения к германской армии. Правда, этот корпус был замещен соответствующим образом, но австрийцам пришлось потерять несколько дней.
Точно так же надо было усилить армию, предназначенную против России также за счет армии, предназначавшейся против Сербии.
В результате этих соображений левый фланг куда-то совсем исчез. Центр тоже не производил предполагаемых высадок у Обреновца и Смедерева, ограничившись бесплодным и бесконечным обстрелом Белграда. Входившие в него корпуса, судя по сербским телеграммам, присоединились к правому флангу и на этом только фланге были предприняты серьезные и решительные операции.
Проникнув в пределы Сербии, австрийские войска в составе пяти корпусов развернулись по фронту Шабац-Лозница. Центр опирался на высоте Цер. Сражение, начавшееся здесь 30 июля, продолжалось восемь дней и решительным образом повлияло на успех кампании, заставив австрийскую армию отступить из пределов Сербии с большими потерями.
Приводим описание этой битвы в изложении бывшего сербского министра внутренних дел г-на Генчича.
«Положение было весьма критическим, если бы австрийцам удался их план, то им открывался свободный путь в плодоносную Моравскую равнину, а Белград и Смедерево — легко были бы взяты.
В атаку
Сербские войска делали неимоверные усилия, чтобы при отсутствии железных дорог стянуть надлежащее количество войск в район предполагавшегося сражения. Шли при тридцатишестиградусной жаре, отказывая себе в отдыхе и сне. Тревожились только об одном — не опоздать бы, не пропустить бы противника дальше вглубь родины.
Одна сербская дивизия за восемь дней прошла четыреста километров и отправилась в бой, передохнув всего только одну ночь.
Наконец, 31 июля, был отдан приказ о наступлении.
1 августа сербы стремительно двинулись на неприятельские позиции. Озадаченные неожиданным быстрым натиском, теснимые по всему фронту, со всех сторон сербскими войсками, пускавшими в ход преимущественно штыки и ручные бомбы, поражаемые метким огнем артиллерии, австрийцы начали отступление к Цер-Планине, в укрепленные пункты, чтоб здесь собраться с силами и дать сербам генеральное сражение.
С подножий Цер-Планины сербы продолжали наступление; оставляя на отрогах груды убитых и раненых, они поднимались по крутым склонам гор вверх. Страшный артиллерийский, ружейный и пулеметный огонь не останавливал их. Пять дней продолжалась орудийная канонада. От грохота взрывающихся снарядов стонала земля, содрогался воздух. Пять дней сербы неуклонно подвигались вперед, захватывая пядь за пядью высоты. После неимоверных героических усилий лишь 5 августа поздней ночью им удалось овладеть самой высшей точкой Цера и окончательно сразить австрийцев.
Разгром австрийцев был полный. Началось паническое бегство расстроенной армии. Стремясь как можно скорее достигнуть переправ через Дрину, австрийцы в растерянности забывали уничтожать позади себя мосты и бросали на пути все: орудия, амуницию, боевые припасы, лазареты и так далее.
Торжественный походный марш пяти корпусов — «карательная экспедиция» — превратилась в одно из позорнейших бегств.
8-й пражский корпус потерпел больше всех. Полки 28-й, 94-й, 9-й и 102-й были буквально уничтожены.
По сообщениям сербского правительства, австрийская армия в этих сражениях и при отступлении потеряла свыше сорока тысяч человек убитыми и ранеными, около восьми тысяч шестьсот пленных, сорок скорострельных орудий, семнадцать гаубиц, восемьдесят шесть артиллерийских повозок, тридцать шесть пулеметов, шестнадцать тысяч ружей, четыре тысячи шрапнельных снарядов, три тысячи гаубичных шрапнелей, три тысячи лошадей и шестьсот быков.
Потери сербов восемь тысяч пятьсот раненых и одна тысяча пятьсот убитых.
Командовал сербской армией воевода Путник.
Разгромом австро-венгерских войск закончился первый период войны. Из оборонительного положения сербы начинают уже переходить в наступательное. И в их действиях наблюдается уже согласованность с движением черногорских войск.
Черногория объявила Австро-Венгрии войну 26 июля[4].
Война эта первоначально ограничивалась незначительными сражениями, кончавшимися большей частью в пользу черногорских войск, и была со стороны австрийцев исключительно сухопутной, потому что французская и английская эскадры держали австрийский флот запертым в гавани Катарро и не позволили ему производить бомбардировку черногорской гавани Антивари, как это предполагалось сделать.
После сражения при Цер-Планине при возможности совместных наступлений боевое значение черногорских войск значительно возросло.
Уже история австро-сербских дипломатических переговоров показывает, с каким пренебрежением относится двуединая монархия к установлениям международного права.
Нападение на Сербию до объявления войны, бомбардировка Белграда без предупреждения жителей, без предложения сдаться, без назначения срока для удаления женщин и детей, расстрелы учреждений Красного Креста, истязания пленных — вот чем ознаменовала австро-венгерская армия первые дни войны.
Путь вступления австрийских войск на сербскую территорию был отмечен рядом ужасов и зверств, напоминающих еще более ужасные зверства их союзников — германцев в пределах России и Франции с Бельгией. Есть много общего в характере действий этих обеих держав, в их попирании чужой культуры и общечеловеческой нравственности.
9 августа сербский посланник Сполайкович сообщил русскому правительству ноту министра-президента Пашича, переданную испанскому послу в Бухаресте. В ноте этой указывается, что австро-венгерская главная квартира издала приказ начальникам частей уничтожать посевы, поджигать деревни, убивать и вешать попадающихся им жителей. При своем отступлении мадьяры и австрийцы произвели всюду страшные опустошения, топтали конницей перепуганных женщин и детей и истязали мужчин, доходя до изуверства — выкалывая глаза, разводя огонь на груди умирающих, подвергая пленных пыткам. В Шабаце австрийская армия разрушила и самым варварским образом разграбила город. На двух главных улицах нет ни одного дома, который не был бы поврежден и разграблен. Магазины были взломаны и товары расхищены.
В частных домах все, что оказалось невозможным забрать, было выброшено на улицу. Много домов сожжено, — другие дома носят следы поджога. Шестьдесят солдат, взятых в плен, были перебиты. В одном доме было обнаружено двадцать перебитых девушек.
Всюду, где прошли австрийцы, оставлены следы зверства. Все превращено в развалины, везде веет дыхание смерти. Во всех деревнях неприятель захватил заложников, которых потом расстрелял. Некоторые из них были уведены и судьба их неизвестна.
Молодые девушки найдены вдали от своих деревень, а некоторые из них перебиты или же замучены. В первые дни австрийцы расстреливали мужчин, женщин и детей с завязанными глазами. Впоследствии они убивали жителей, не завязывая глаз. Жалея зарядов, они просто прикалывали их штыками.
В деревне Бадна было расстреляно четыре поселянина, в деревне Сикало у Яребице были перебиты все жители, в деревне Брезьяка убито штыками семнадцать старцев, женщин и детей, жители Лозницы были принуждены заплатить тридцать тысяч динаров, чтобы спасти город от сожжения, и так далее.
В сербской печати опубликован характерный приказ по полку генерала Хорхштейна:
«Необходимо во всех местностях, которые заняты или будут заняты нашими войсками, брать заложников. Эти заложники должны находиться в распоряжении войск и в случае, если население позволит себе нападение на наших солдат или измену, то эти заложники должны быть немедленно преданы смерти, а их селения — огню. (Штаб 8-го австрийского корпуса в Руме, 1 августа № 32)».
В другом подобном же приказе говорится:
«Австрийские войска, вступая в сербскую деревню, должны захватить немедленно заложников, главным образом священников, учителей и землевладельцев».
На долю Сербии выпала доля вот уже второй раз жить суровой походной жизнью. И в обстановке невероятных лишений, при полуголодном существовании, когда хлеб, сыр и лук — единственные продукты, которыми питается сербский крестьянин, — фраза «мы победили» звучит гордо и вносит много бодрости в атмосферу тяжелых испытаний.
Так писал с сербо-болгарской границы корреспондент газ. «Речь» Влад. Викторов.
«Вся страна обратилась в сплошной военный лагерь. Мирная часть населения пыталась было в начале войны оставлять свои жилища и уходить в тыл армии. Но скоро это стало столь же трудным, сколь и излишним. Привыкли к тому, что бежать — это значит зря тратить время на излишние переходы, зря тратить силы на бесцельные передвижения, зря истощать и без того тощие запасы. Примирились с положением, освоились со свистом шрапнелей и гранат, старики, женщины и дети решили совместно с «войниками» отстаивать каждую пядь своей земли и зажили странной средневековой жизнью воюющего народа.
В двух-трех километрах от поля сражений, на котором в течение недели ведется непрерывный бой, копошатся в селениях люди и делают вид, будто продолжают заниматься своими деревенскими работами. Только «делают вид», потому что в действительности вся их работа — работа для войны; тянутся по этапам с обозами, отправляют продовольствия, встречают обозы с ранеными, стирают солдатское белье, делают тысячу мелких дел, которые с каждым днем все теснее, все крепче связывают дом сербского крестьянина с театром военных действий. Войско и мирное население перемешались в одну сплошную массу, 
Его высочество черногорский наследный королевич Данилосерую, загорелую, исхудавшую от физических лишений и от невероятного нервного напряжения.
Но возвращающиеся с поля битвы обозы, приходящие из Ниша поезда приносят этой серой массе загоревших, исхудавших, впроголодь живущих людей одну весть, один лозунг, одно утешение.
— Мы победили!..
И серая масса готова еще страдать и терпеть, готова еще подвергать себя лишениям и страданиям, потому что в этих двух словах широкие горизонты, светлое будущее…
— Мы победили!..
Это значит, что «мы живем», что мы способны жить, что «мы — будем жить» как нация и как государство. Это значит, что мы «с честью вышли из величайшего испытания, которому были подвергнуты самые дорогие для нас блага»…
Так пишут сербские газеты, так говорят и думают сербы.
Дальнейшее продолжение войны с Австро-Венгрией рисуется теперь уже в радостном свете ожидаемых побед. Надежда на помощь подвластных Австро-Венгрии славян переходит в твердую уверенность.
В тылу австрийской армии нарастает другой пожар. Никто не сомневается в том, что сербо-хорваты в Австрии и Венгрии не смогут остаться верноподданными австрийцев. Осуществятся полностью эти ожидания или нет, покажет время.
Австрийская армия в Боснии и Герцеговине уже стала встречать затруднения для своей деятельности со стороны местного населения. Несмотря на военный террор, население выполняет требования армии с такой неохотой, так медленно, что это еще больше, чем прямой отказ, тормозит выполнение военных распоряжений. Приблизительно то же самое происходит в Славонии, Кроации и во всех остальных населенных сербами областях.
Молчаливое скрытое пособничество черногорско-сербской армии. А недалеко от Вышеграда рота, состоящая из сербов, вопреки приказу офицеров из немцев, сдалась в плен.
При таких условиях победоносный путь сербской и черногорской армий к Сараеву и, если понадобится, далее вглубь Венгрии облегчен. Отбрасывая боснийскую армию генерала Потиорека, сербы и черногорцы увенчали уже рядом успехов начало второго периода своей войны.
Примечания
править- ↑ Сербы и болгары в борьбе за свободу и культуру. Проф. М. М. Вукичевич и Д. Семиз, стр. 256.
- ↑ «Наши соседи». Сост. Генер. Штаба полк. Н. Елизаров и др.
- ↑ Табурно. «О сербских битвах». Цитировано по книге: «Австро-сербская война». Н. Фёдоров и Н. Г—в.
- ↑ Интересы Черногории совпадают с интересами Сербии, черногорский народ сознает, что без помощи Сербии Черногория как государство никогда не может окрепнуть. В свою очередь, для Сербии не менее важно иметь если не открытую дверь, то хотя бы временное окно к Адриатике.