Редакция сборников «Великая всемирная война», пригласив к сотрудничеству видных литераторов-историков и специалистов военного дела, поставила себе задачей беспристрастно отражать события и особые характерные явления Всемирной войны в виде строго проверенных очерков; при этом, каждый сборник будет представлять самостоятельное, вполне законченное произведение, отражающее или отдельные характерные явления и события войны, или же содержащее описание бытовой, исторической и экономической жизни воюющих государств; в то же время серии сборников, в систематической последовательности, дадут читателю полную картину войны, ее ужасов и жизни отдельных наций, вовлеченных в войну.
Рассчитанные на читателя из самых широких слоев общества, а также и на учащуюся молодежь, очерки будут даваться в популярном — общедоступном изложении, иллюстрированные отдельными картинами эпизодов войны в художественной форме, а также фотографическими рисунками, с изображением отдельных событий военных действий, портретов видных деятелей войны, героев, видов, достопримечательностей и карт с обозначением на них движения войск и сражений.
Задавшись целью завоевать гегемонию, то есть властвовать над всей Европой, Германия из года в год, почти уже полвека, тратит громадные средства на свои 
Его императорское высочество великий князь Николай Николаевич, верховный главнокомандующийвооружения, вследствие чего боевая мощь ее достигла перед Великой всемирной войной наивысшего предела, каждый день миллионная армия Вильгельма II находилась в полной боевой готовности и могла приступить к немедленной войне. Но это требовало колоссальных средств и необычайного напряжения государства в изыскании денег, что страшно тяжело отражалось на благосостоянии народа.
Действительно, ни в одном государстве мира, народ не несет таких налогов, как в Германии; так, в 1913 г. они ложились на душу по 67 р. 30 к. в год; за Германией приходилось тянуться, согласно союзному договору, и Австрии, и Италии; первая взыскивала с народа 42 р. 70 к., а вторая — 28 р. 10 к. с души. Само собою разумеется, что Франция и Англия также принуждены были, дабы не быть захваченными врасплох при нападении объединенного тройственного союза, увеличивать свои вооружения. Увеличение расходов на вооружение с каждым годом все росло и росло и оно неизбежно 
Военный министр В. А. Сухомлиновдолжно было разразиться всемирной войной, которая одна лишь могла положить предел ему. Германия, учитывая то обстоятельство, что она совместно с Австрией всегда готова к войне и может в любое время и немедленно двинуть против неприятеля свои миллионные армии, была уверена в победе. Зная, что Россия не может допустить разгрома славянских государств, Австро-Венгрия, обвинив Сербское королевство в убийстве (15 июня) наследника престола эрцгерцога Франца-Фердинанда, предъявила Сербии унизительные требования, угрожая в случае неудовлетворения их войной. Сербия, при всем своем мирном настроении, не могла согласиться на удовлетворение притязаний позорного ультиматума, вследствие чего через несколько дней австрийские орудия уже приступили к бомбардировке незащищенной столицы — Белграда. Австрия продолжала двигать свои войска к границам Сербии…
…Это только и нужно было Германии, мечтавшей о войне. Вильгельм II через своего посла в Петрограде Ф. Пурталеса вручил 19 июля нашему министру иностранных дел ноту с объявлением войны…
Находясь в союзе с Австрией и Германией, Италия обязана оказать им вооруженную помощь в случае нападения на одну из них другой державы; Австрия тщетно надеялась, что Россия первая объявит ей войну и тем обяжет Италию помочь ей и ее союзнице…
25 июля опубликован следующий высочайший манифест об объявлении войны:
Объявляем всем нашим верным подданным:
Немного дней тому назад манифестом Нашим оповестили Мы русский народ о войне, объявленной Нам Германией.
Ныне Австро-Венгрия, первая зачинщица мировой смуты, обнажившая посреди глубокого мира меч против слабейшей Сербии, сбросила с себя личину и объявила войну не раз спасавшей ее России.
Силы неприятеля умножаются: против России и всего славянства ополчились обе могущественные немецкие державы, но с удвоенною силою растет навстречу им справедливый гнев мирных народов и с несокрушимой твердостью встает пред врагом вызванная на брань Россия, верная славным преданиям своего прошлого.
Видит Господь, что не ради воинственных замыслов или суетной мирской славы подняли Мы оружие, но, ограждая достоинство и безопасность Богом хранимой Нашей Империи, боремся за правое дело; в предстоящей войне народов Мы не одни: вместе с Нами встали доблестные союзники Наши, также вынужденные прибегнуть к силе оружия, дабы устранить наконец вечную угрозу германских держав общему миру и спокойствию.
Да благословит Господь Вседержитель Наше и союзное Нам оружие и да поднимется вся Россия на ратный подвиг с железом в руках, с крестом в сердце.
Дан в Санкт-Петербурге, в 26-й день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое. Царствования же Нашего в двадцатое.
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою написано:
Так как почти все вооруженные силы Австрии в Великую всемирную войну были двинуты против России, то не безынтересно познакомить читателя с наличностью этих сил. Они состоят из трех родов войск: 1) имперской армии, 2) австрийского ландвера и венгерского гонведа и 3) австрийского и венгерского ландштурма.
Вся армия разбита на семь корпусов, но кроме них имелось еще одиннадцать кавалерийских дивизий. Итого числилось: 720 батальонов по 1 000 человек в каждом, 395 конных эскадронов с 60 тыс. всадников, 2 640 орудий с 66 тыс. прислуги и 29 батальонов инженерных войск с 30 000 саперов; таким образом, в мирное время все войска Австрии состояли из 875 250 воинов, а вместе с ландвером, гонведом, резервными и запасными 2 090 000 человек. Кроме этого насчитывалось еще около 500 000 человек обученного ландштурма (государственного ополчения), вполне пригодного для тыловой службы. Но такая наличность войск считалась до 1912 г.; благодаря же усилению набора новобранцев, с тех пор и к началу войны количество войск увеличилось еще на 350—400 тыс. человек, а в общем вся армия состояла из трех миллионов человек, почти целиком двинутых против наших войск, за исключением 300—350 тыс. человек, оставленных для военных операций против Сербии и для защиты Трансильвании. Для задержания возможного движения наших войск внутрь страны, Австро-Венгрия настроила целый ряд крепостей вблизи русской границы и в Галиции. Вот важнейшие из них: Краков, Ярослав, Перемышль, Львов и другие. О силе, вооружении и значении их мы будем говорить впереди, когда наши войска, принуждены будут иметь дело с ними.
Еще до объявления войны австрийцы стали усиленно подвозить свои войска к русским границам. 23 июля в шесть часов утра, то есть за двенадцать часов до объявления войны, у Волочиска австрийцы открыли по нашим часовым ружейный огонь и взорвали устой своего железнодорожного моста через пограничную речку Збруч, но однако границы не перешли. В районе Подольской губернии, в пятидесяти верстах от города Проскурова, у пограничных местечек Тарноруда и Сатанов, началась ружейная перестрелка. Это была первая искра — на Галицийском фронте, брошенная на костер ужасной всемирной войны.
Придвинув большую часть своих войск еще до объявления войны к нашим границам, австрийцы с первого же дня ее повели большими силами наступление на территории наши в районе Подольской, но главным образом Келецкой губернии у г. Баранова; от западной границы, между Краковом и Бендином, они двинулись к Андрееву колоннами совместно с германскими войсками. Вообще, главные свои силы неприятель направил с двух сторон но направлению к Радому—Люблин—Холм, предполагая врезаться внутрь страны к северу. К восточным своим границам Австрия бросила меньшие силы и уже 27 июля ею занята была Радзивиловская станция. До 29 июля план неприятеля, казалось, оправдывался, — он быстро подвигался на север трехсотверстным фронтом; в этот период австрийцы заняли гор. Андреев, линию Сандомир—Краков, приступили к переправе войск на левый берег Вислы, прошли по р. Нугу к Владимиру-Волынскому. На своем пути австрийцы, если и встречали, то лишь незначительное сопротивление со стороны передовых и пограничных наших отрядов.
Но не оправдались надежды наших противников; уже 27 июля русские перешли в наступление на р. Стрый, одновременно подвигаясь и на запад, и на восток от него; здесь, перейдя границу Галиции, наши войска с боем подошли к Сокалю, выбили оттуда два батальона пехоты и часть драгунского полка с серьезными для них потерями, отбросили их за р. Бук, взорвали два моста, виадук и заняли станцию железной дороги, идущей через Рава-Русска на крепость Ярослав.
В этом удачном деле отличилась наша конница. Стремительно бросившись на противника, она выбила его с позиции и принудила бежать. Позиция же была снабжена окопами, блиндажами, проволочными заграждениями и расположена полукольцом, так что выбить неприятеля было бы трудно, но перед атакой конницы часть нашего отряда захватила лес севернее Сокаля и оттуда пулеметным, ружейным и артиллерийским огнем выгнала врагов из первых окопов и когда они стали перебегать в другие, близлежащие, тогда конница и докончила дело. После этого бой продолжался некоторое время и на улицах города, причем попытка противника перейти в контратаку отражена и ему нанесены были в тот день большие потери.
Таким образом, в то время, когда австрийские войска, растянувшись вдоль всех своих границ наступали на Кельцы и Люблин, в это время русские прорывали эту цепь то в одном, то в другом месте, а затем переходили и сами в энергичное наступление.
Болгарский генерал Радко Дмитриев, вступивший в русскую армию и отличившийся в Галицийских битвах.
Не успевши перейти границу, австрийцы под сильным натиском наших войск, принуждены были отступать. Насколько неприятель оказался неосведомленным относительно расположения наших войск, можно судить по весьма характерному случаю, происшедшему у Владимира-Волынского, который охранялся всего несколькими пехотными ротами. Подойдя к городу, австрийцы в количестве одной дивизии — шесть тысяч человек, в числе которых было около четырех тысяч конных — при восьми пулеметах и двенадцати орудиях, натолкнулись на наш незначительный пеший отряд, который и составлял весь гарнизон Владимира-Волынского. И этот гарнизон отстоял город от столь сильного противника.
Неприятель, не рискуя ворваться во Владимир, обложил его и с утра 3 августа приступил к бомбардировке.
Сначала гранаты разрывались на окопах позиций, а потом начали рваться и в самом городе.
Казначейство и почтово-телеграфная контора были вывезены.
К вечеру, когда бомбардировка утихла, учреждения и должностные лица возвратились обратно.
Таким образом, несколько сот наших пехотинцев задержали шеститысячный отряд, уничтожив почти треть его без потерь для себя и, выждав подкрепления, окончательно отогнали его. Находясь потом в госпитале местного Красного креста, раненые австрийцы не хотели верить, что город 3 августа защищался всего лишь тремя ротами при четырех пулеметах. В том же госпитале 
Переправа через реку; перевозка орудийвоеннопленный австриец, студент-медик пятого курса, тоже оказывал медицинскую помощь как своим, так и нашим раненым.
Таким образом, наступление австрийских войск начало встречать сопротивление наших передовых отрядов уже на пятый день войны; то здесь, то там наша кавалерия стремительно набрасывалась на наступающие отряды противника, нередко уничтожая их совершенно и забирая в плен остальных. Были случаи, когда казачьи отряды, пробравшись глубоко вперед, набрасывались на австрийцев с тыла, отрезали их от главных их сил, производили панику, путаницу и загоняли к нашим значительно большим силам, где и уничтожали их. Таковы были случаи около Сокаля, Заложца, Городка и других местах.
К Городку, расположенному в тридцати верстах от австрийской границы, неприятель подошел в понедельник, 4 августа, около двух часов дня и осыпал местечко шрапнелью. От сильного огня загорелись некоторые здания, в том числе большой чугуннолитейный заводь Ефимова. Наши войска, расположенные по другой стороне Городка, встретили неприятеля сильным огнем, и скоро завязался жаркий бой, продолжавшийся до восьми часов вечера. В результате неприятель, тщетно пытаясь прорвать нашу цепь и понеся громадные потери, должен был отступить. Много раненых австрийцев доставляли в местечко, в местную аптеку, над которой развивался флаг Красного Креста. Некоторые женщины из жительниц местечка работали под огнем, подбирая раненых. Одновременно с этим другой отряд вступил в Каменец-Подольск.
В субботу, 2 августа, над городом показался неприятельский аэроплан, предвестник появления австрийских войск.
В понедельник, 4 августа, показались первые разъезды австрийской кавалерии, которые были обстреляны частями, ушедшими после этого из города; австрийцы, полагая, что в городе находятся значительные силы, решили подвергнуть город бомбардировке.
В один час дня затрещали пулеметы и бомбардировка длилась вплоть до пяти с половиной часов вечера, хотя обстрел города не принес особого вреда: был ранен один человек, разрушены некоторые казенные здания, в том числе техническое училище, женская гимназия и кое-какие частные строения.
В шесть часов вечера 4 августа австрийцы вступили в город и расположились бивуаком в центре города, на Губернаторской площади; по дороге они арестовали первого попавшегося жителя, оказавшегося заведующим электрической станцией, и потребовали, чтобы он провел их в городскую управу.
Встретившего их на Губернаторской площади городского голову австрийцы захватили с собой в управу. В десять часов вечера вышел к нему австрийский генерал и заявил приблизительно следующее:
— Ввиду того, что жители города стреляли в мои войска, я налагаю на город контрибуцию в размере 200 000 рублей золотом и серебром, 800 пудов хлеба, 300 пудов мяса, и если к восьми часам утра следующего дня все требуемое не будет приготовлено, то я сравняю город с землею.
После этого австрийцы совершенно очистили Подольск, расположившись лагерем приблизительно в одной версте от городской черты, наведя свои батареи на город.
К утру все требуемое было собрано в городской управе; так как денег в городе не было, то требуемая сумма была внесена различными золотыми и серебряными изделиями.
В девять часов утра 6 августа появились австрийские патрули и потребовали, чтобы контрибуция была привезена в их лагерь.
Была избрана депутация, которая в полдень отправилась в неприятельский лагерь.
Продержав депутацию у себя часов до пяти вечера, австрийцы отступили ее с миром.
Так как в городе не было ни австрийских, ни русских войск, то городской голова распорядился о создании гражданской милиции для поддержания порядка.
6-е и 7 августа прошли спокойно. Время от времени наезжали австрийские офицеры и солдаты, которые делали разные необходимые покупки.
В четверг австрийский генерал пригласил к себе городского голову и заявил ему следующее:
«Расследование выяснило, что стреляли в наши войска не мирные жители, а войсковые части, а поэтому я нахожу возможным возвратить взятую контрибуцию».
Золото и серебро было возвращено, хлеб и мясо возвращены, конечно, не были.
В пятницу стало известно, что к городу приближаются казаки, и в тот же день наши русские войска вступили в город. Так кончилось австрийское пленение.
Вообще, числа́ до пятого — шестого августа австрийцы были почти полными хозяевами положения, но в дальнейшем они чаще и чаще стали нарываться на наши казачьи разъезды. Так, под местечком Ярмолинцами появилась австрийская кавалерийская дивизия, которая и попала под огонь наших казачьих батарей. Последние осыпали неприятеля картечью, а когда австрийцы бросились в сторону, их встретили спешенные казаки. Ружейный огонь наших казаков привел австрийцев в сильнейшее замешательство, и их стали преследовать наши конные казаки.
Вообще, превосходство и в качественном и в количественном отношении русской кавалерии перед неприятельской принесло нам неоценимую пользу в Великую войну.
Так, не успел отряд соколов совместно с регулярными войсками занять город Кельцы, как наши кавалеристы стремительной атакой выбили их оттуда и, перерубив большую часть их, остальных рассеяли.
Еще до занятия Кельцев австрийскими передовыми отрядами, по всей губернии были разбросаны с аэропланов воззвания к полякам на польском языке. В этих прокламациях поляки призывались оказать содействие Австрии, взамен чего им сулили золотые горы.
За передовыми отрядами неприятеля в занятые города вступили более или менее значительные австрийские военные части.
В Кельцы неприятельский передовой отряд вступил 29 июля. Начальник австрийского гарнизона занял для своей квартиры здание губернского правления.
Вечером того же дня в Кельцы прибыло на бронированных автомобилях много австрийских офицеров, отряд кавалерии, а также несколько сот австрийских «соколов» — добровольцев, вооруженных револьверами и маузерами.
Вскоре из Невахлева, где был расположен русский отряд, прибыл бронированный автомобиль с русскими офицерами, открывшими стрельбу по австрийской кавалерии. Обстреливая австрийский бронированный автомобиль, русские офицеры застрелили четырех австрийских офицеров.
Эта неожиданная стрельба, начатая горстью русских героев-смельчаков, произвела среди австрийцев ужасный переполох. Австрийцы открыли по нашим офицерам сильный огонь и, взобравшись на крыши высоких домов, беспрестанно стреляли но направлению к Невахлеву.
Начавшаяся стрельба вызвала в городе панику.
На рассвете раздался сильный взрыв. Оказалось, что австрийцы взорвали большой железнодорожный мост.
Утром 31 июля, после артиллерийского обстрела, отряд казаков двинулся к Кельцам.
Приближение казаков привело австрийцев в ужас, и в паническом страхе они начали отступать из Келец по направлению к Бялоге. Казаки их преследовали и перебили по дороге много неприятельских солдат и добровольцев, заставив австрийцев покинуть и Бялогу. Казаки продолжали преследовать неприятеля, заставляя его очистить Хенчин и отступить к Андрееву, где были расположены значительные силы австрийцев.
В районе г. Томашева казаки с неменьшим успехом опрокинули охраняющие части неприятеля, вторглись в пределы Галиции и овладели районом в десять-двенадцать верст в направлении к Рава-Русска, причем в этом бою был изрублен весь 11-й австрийский драгунский полк. Вообще с этого момента наша конница всюду вошла в тесное соприкосновение с австрийской кавалерией и передовыми пехотными отрядами; с каждым днем она все чаще и чаще прорывала в различных районах неприятельскую цепь не только в северной части, но и в западной. Одновременно с этим неприятель с большими потерями стал отступать от Томашова и от Кельц; близ Волочиска большой отряд австрийцев был загнан и потоплен в реке.
Итак, в районе рек Сана и Вислы австрийцы усилили свое наступление и сосредоточили
Генерал Рузский ведет в бой свои доблестные войска.значительные силы, направляя их к верховьям р. Каменки к Люблину и Холму. Здесь, где только не проходили австрийские полчища, всюду оставался один ужас. Цветущие имения превращены в пустыни. Большинство помещиков и крестьян разорены. Но такое победоносное шествие неприятеля продолжалось недолго, и 2 августа были отброшены большие колонны их, сопровождаемые кавалерией, с одной стороны — вблизи Кельцов, с другой — у деревни Дыбницы на правом берегу реки Вислы. После упорного боя австрийцы были отброшены с большими потерями. Первое же серьезное столкновение наших войск с австрийцами, которые в развернутом фронте и в составе 10 000 штыков, 300 сабель и 36 орудий, атаковали город Красник…
Бой этот представлял большой интерес, так как австрийцы впервые выдвинули в сражении такой крупный отряд пехоты с орудиями, пулеметами и конницей. На всем остальном фронте у них пока действовала одна кавалерия и только в районе Келецкой губернии они обнаружили себя в составе целой пехотной дивизии. С утра бой продолжался с взаимным упорством до семи с половиной часов вечера; лишь к вечеру наши войска отбили неприятельский обхват и, перейдя в энергичное наступление, обратили австрийцев в бегство, взявши в плен двести пятьдесят солдат и шесть офицеров; поле было усеяно убитыми и ранеными.
В тот же день на восточном фронте на реке Збруч, вблизи Гусятина, казаки после пятичасового боя перешли границу и далеко преследовали кавалерийскую дивизию, которая, понеся потери, отступила в большом расстройстве. Также были довольно серьезные столкновения вблизи р. Буга у Стоянова и у Городка. Вообще, до 10 августа серьезных сражений не было, но зато ежедневно по всему фронту происходили бесчисленные стычки. Мы не будем останавливаться на них, отметим лишь, что австрийцы вели главные свои силы в направлении Люблин—Холм, от Кельц—Сандомира—Ярослава и Перемышля. Другая австрийская армия, но с меньшей анергией, двигалась на северо-восток. Русские войска задержали неприятеля в районе Красник—Замостье и с этого места, как и с центра, планомерно загибали свой левый фланг по всей границе; таким образом, происходило постепенное вторжение наших войск в Галицию, и к 10 августа были захвачены главные стратегические тракты: на севере — железнодорожный узел двух дорог у Рава-Русска и Сокаля, затем ст. Броды — третьей дороги, Тарнополь на р. Серет — с четвертой дорогой и, наконец, — правый берег р. Серет, с прилегающей к ней железной дорогой, идущей на Черновицы. Все эти дороги имели связь с крепостями: Ярославом—Перемышлем, Львовом и Галичем.
Во многих местах австрийские отряды оказались отрезанными и им усиленно пришлось отступать под преследованием казаков. И несмотря на то, что особенно
Герой Галича, генерал А. А. Брусилов больших сражений еще не было, нами за этот период времени было взято более десяти тысяч пленных, много орудий, пулеметов и большие обозы.
Таким образом, к концу первой половины августа ясно обрисовалась зигзагообразная линия тесного соприкосновения австрийских и русских войск; на западе эта линия тянулась в пределах наших территорий от города Андреева до впадения р. Каменной в Вислу, затем она шла на Красник, Замостье и Томатов. Далее эта линия соприкосновения переходила уже в Галицию: от Белжеца на Раву-Русска—Каменка, пересекала р. Буг у Каменка—Струмилова, затем шла параллельно р. Серег притоку Днестра и заходила еще значительно глубже в пределы Галиции, загибаясь к крепости Галич. По правую сторону Днестра — на юг в Буковину через г. Черновицы и глубже, наши передовые отряды также были в близком соприкосновении с неприятелем. Неудержимое течение наших войск на восточном фронте к Галичу и к центру, а с другой стороны наплыв полумиллионной австрийской армии внутри треугольника между реками Вислой и Сан, с целью прорваться в районе Люблин—Холм, создали к тому времени момент перехода к неизбежному грандиозному сражению, каковое, как известно, и закончилось взятием Галича, Львова и полным разгромом миллионной австрийской армии.
Прежде чем перейти к описанию великой Галицийской битвы, считаем не лишним и не безынтересным познакомить читателя с чисто бытовой стороной, характером и способом ведения войны как русскими, так и австрийскими войсками, познакомить с теми ужасами, которые неизбежны во всякой войне, а в настоящей — Великой всемирной — в особенности. Не безынтересно также отметить, в связи с воззванием к полякам верховного главнокомандующего, и значение русской победы для поляков и русин, составляющих 96% всего населения Галиции.
Как известно, Россия, вынужденная взяться за оружие, была чужда каких бы то ни было завоевательных целей; с другой же стороны, дабы пресечь в дальнейшем возможность угрожающего положения Австрии и, следовательно, возможность повторения военных столкновений, Россия поставила себе задачу в эту войну: объединить все славянские народы воедино. Вот два исторических документа с воззваниями верховного главнокомандующего, обращенные одно к русскому народу, а другое к полякам:
1) Братья! Творится суд божий.
Терпеливо, с христианским смирением, в течение веков томился Русский народ под чужеземным игом, но ни лестью, ни гонением нельзя было сломить в нем чаяний свободы.
Как бурный поток рвет камни, чтобы слиться с морем, так нет силы, которая остановила бы Русский народ в его порыве к объединению.
Да не будет больше подъяремной Руси. Достояние Владимира Святого, земля Ярослава Осмомысла, Князей
Герой Львова, генерал Н. В. Рузский Даниила и Романа, сбросив иго, да водрузит стяг единой, великой, нераздельной России.
Да совершится Промысл Божий, благословивший дело великих собирателей земли Русской.
Да поможет Господь Царственному Своему Помазаннику Императору Николаю Александровичу Всея России завершить дело Великого Князя Ивана Калиты.
А ты, многострадальная братская Русь, встань на сретение русской рати.
Освобождаемые русские братья!
Всем вам найдется место на лоне Матери России. Не обижая мирных людей, какой бы они ни были народности, не полагая своего счастья в притеснении иноземцев, как это делали швабы, обратите меч свой на врага, а сердца свои к Богу с молитвой за Россию, за Русского Царя.
2) Поляки! Пробил час, когда заветная мечта ваших отцов и дедов может осуществиться.
Полтора века тому назад живое тело Польши было растерзано на куски, но не умерла душа ее; она жила надеждой, что наступит час воскресения Польского народа, братского примирения его с Великой Россией.
Русские войска несут вам благую весть этого примирения.
Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части Польский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром Русского Царя.
Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении.
Одного ждет от вас Россия, — такого же уважения к правам тех народностей, с которыми связала вас история.
С открытым сердцем, с братски протянутой рукой идет вам навстречу Великая Россия. Она верит, что не заржавел меч, разивший врага при Гринвальде.
От берегов Тихого океана до северных морей движутся русские рати.
Заря новой жизни занимается для вас.
Да воссияет в этой заре знамение креста, — символ страдания и воскресения народов!
Воззвание к полякам произвело на них сильное впечатление. Всюду — и в пределах России, и в Галиции — поляки встречали наши войска как освободителей, с радушием и помогали, чем могли. Когда из завоеванной Галиции вместе с австрийскими войсками бежало в глубь Венгрии и население, — поляки, русины и евреи оставались и с депутацией встречали наши войска; не единичные случаи были также и перехода целыми отрядами австрийских солдат — поляков и русин под знамена наших полков. Ясно было, что воззвание верховного главнокомандующего, дошедшее до них, возымело свое действие. Конечно, были случаи и враждебного отношения их к нашим войскам, в рядах же неприятельских войск участвовали даже добровольцы галицко-польских сокольских спортивных организаций; но таких случаев было немного и они еще более уменьшились после нового воззвания верховного главнокомандующего к полякам, в коем «соколы» предупреждались, что если будут захвачены в плен, то будут рассматриваться не как пленные, а как изменники, и что с ними поступят по всей строгости законов военного времени. Воззвание это было 13 августа, а 20-го уже имелось известие, что большинство добровольческих польских легионов в австрийских войсках — распущено, из чего видно, что особенного единения их с австрийскими войсками не было, наоборот, они, по-видимому, считались в двуединой монархии ненадежным элементом. При победоносном движении русских войск как в Келецкой и Люблинской губерниях, так и в Галиции, по приказу главнокомандующего, наши войска в пределах возможности сохраняли имущество и поля местных жителей, а все необходимое приобреталось исключительно на деньги. Когда же разоренные вообще войной к нашим лагерям подходили тысячами голодные жители, то солдаты и казаки приглашали их к общему котлу и угощали обедом. Такую картину можно было видеть почти при каждой дневке войск.
Совершенно другое — враждебное — отношение проявлялось у австрийских войск к жителям, главным образом к полякам; поляки им, в свою очередь, платили тем же.
Война — это длительный вооруженный поединок между государствами, которые решили силой оружия разрешить свой спор. Так было тысячи лет тому назад, так поступали и поступают в двадцатом веке; но параллельно с развитием и усовершенствованием орудий войны, у культурных людей всего мира все больше и больше назревало сознание в возможности разрешать всякие споры международным судом, что успешно и применялось не раз и грозная туча часто рассеивалась мирным соглашением на международном совещании — конференции. И в этом отношении державы всего мира выработали правила к смягчению ужасов войны, каковые и обязались они свято сохранять в период ее. Вот главные из них: 1) не обижать мирных жителей, их имущества и жилище; 2) не обстреливать и не разрушать селения и города; 3) свято оберегать и сохранять всякие культурные и религиозные учреждения противной стороны; 4) милосердно относиться к пленным, а раненым из них оказывать медицинскую помощь наравне со своими ранеными; 5) оберегать и не обстреливать: врачей, сестер милосердия, санитаров, их обозы, лазареты и вообще все, относящееся к учреждениям Красного Креста; 6) в способе ведения войны, применения орудий и боевых припасов также выработаны меры в этих же целях; запрещено применение разрывных нуль, причиняющих неимоверные страдания раненым, разрывных снарядов, начиненных удушливыми и ядовитыми газами, и прочее. Так что, в этом отношении сделано очень многое в международных конвенциях. Наши враги — австрийцы, а в особенности немцы, попрали международные права, в выработке которых участвовали и сами; неудержимо развивают они страсть злобы и ненависти не только к воинам, но и к мирным жителям. Наши военачальники строго следили за соблюдением святых правил мирной международной конференции; так, нередко можно было видеть, как наш русский солдат, раненый сам, перевязывал рану неприятеля, который упал тут же у него под боком, или как к общему котлу на привале нижние чины приглашали голодных жителей в завоеванной земле; такие картины сплошь и рядом приходилось наблюдать корреспондентам различных газет в Галиции. Правда, и австрийские солдаты (но не германские) не были так ненавистно настроены по отношению к русским, а если эта война и отмечена ужасными зверствами их, то они были принуждены к тому, в силу строгой дисциплины, — приказанием свыше. Невозможно перечислить все зверства австрийцев, нарушения ими международных правил, каковые они проявляли даже в первую стадию войны; там, где проходили их войска, сметалось все на их пути: деревни и города выжигались, помещичьи усадьбы опустошались, женщины насиловались, припасы и товары, за редким исключением, отбирались насильно без оплаты, жители нередко расстреливались целыми селами только за то, что отказывались быть предателями.
Мы не будем перечислять все отмеченные газетами зверства австрийцев и пострадавших от них, так как для этого потребовались бы целые тома «черных книг». Как и сказано выше, всеми зверствами руководили офицеры, изобретательность которых в причинении страданий, оскорблений и в святотатствах не имела предела.
Были случаи, когда, прежде чем сжечь село, они насмехались над церковью, оскверняли алтарь, бросали на пол иконы, со священников срывали облачение, вырывали у них бороды, плевали в лицо, некоторых уводили в плен, а некоторых расстреливали. История зверств татарского нашествия бледнеет перед австрийскими. Хотя татары и брали в плен женщин, но к ним были милосердны и щадили их, к старикам же относились всегда с уважением. Австрийцы же не делали разницы, так, в Мариенбаде была арестована и умерщвлена больная знатная русская дама. В Кельцах вместе с другими был казнен и семидесятилетний мещанский староста Антон Красинский за то, что он на требование австрийского командира выдать общественные деньги, заявил, что у него нет их; тогда солдаты по приказанию офицера поволокли старика в мещанское управление. На пути к нему на помощь бросился было знакомый купец Ратай, но его немедленно расстреляли из револьверов трое присутствовавших при этом офицеров. Австрийцы произвели тщательный обыск в помещении мещанской управы, ничего не найдя, заперли старика Красинского в чулане, где хранился архив, и подожгли бумагу. Дом сгорел, а в нем погиб староста. В случайно выглядывавших из окон жителей австрийские солдаты стреляли, причем был убит трехлетний ребенок почтальона.
А вот что творилось в Холмщине только по отношению к православной церкви и священнослужителям в период хозяйничанья в ней австрийцев.
Настоятель Белгорайского собора, священник Козловский, два раза был приговорен к смертной казни за неповиновение австрийцам и по подозрению в шпионстве; спасен он заступничеством ксендза и немца — чиновника; с ним солдаты были беспощадны в глумлениях. Священники Иванов, Лагд, Крашкевич, Кост и протоиерей Охотский того же уезда уведены неприятелем в Австрию, за Ивановым пошла семья — шесть человек детей; все они пропали без вести. Во многих церквах австрийцами похищены драгоценности; в храме села Тополиче был устроен ими лазарет; дома некоторых священников, особенно Бекаревича в Замостье, подверглись беспощадному жестокому разгрому. Священника с. Шмятина, Крысина, били прикладом в грудь за то, что не указал стоянки казаков.
Наибольшую жестокость проявляли венгерские полки. Славяне заметно покровительствовали духовенству, молились в храмах и оставляли денежные жертвы. Материальные лишения духовенства, как и населения, очень велики.
Особенно сильно пострадало население от венгерских войск в окрестностях Томашева. 15 августа, в день Успения, в селении Ходывынцы, чрез ризничную дверь вошли в храм несколько прихожан, чтобы укрыться от снарядов и помолиться пред иконой Божией Матери. Взломавши западную дверь, солдаты на конях, в шапках и с трубками в зубах, въехали в храм и стали стрелять. Вблизи храма был убит церковный староста и его жена, супруга священника Левицкого ранена в голову, а дочь в руку, которая была отрезана; самого же священника Левицкого, ехавшего накануне в приход, схватили и влекли на аркане, пока он не был отбит казаками. В Шлятине расстреляли икону на алтарной наружной стене. Деревня
Один из эпизодов сражения Юров вся выжжена дотла вместе с собранным хлебом. Тридцать девять человек, спасавшихся от неприятеля в ямах, сгорели живыми — некоторые целыми семьями. Пытавшихся выйти оттуда, даже детей, расстреливали. Более восьмидесяти человек, в том числе старики и женщины с грудными детьми, томимые голодом, уведены в Австрию. Из деревни Верещицы захвачено девяносто православных, разного возраста. Семнадцать наиболее видных местных русских людей, среди них один учитель, расстреляны недалеко от границы.
Не хочется верить, чтобы люди, приобщившие себя к христианскому вероисповеданию — религии всепрощения и любви, в век наивысшей культуры — были так жестоки. Но к великому сожалению, факты австрийских, а особенно немецких, зверств остаются неоспоримыми фактами, которые будут выставлены на суд будущего и лягут неизгладимым темным пятном на историю государств, допустивших их.
Как ни ужасны все жестокости нашего противника по отношению к русским, но они бледнеют сравнительно с тем, что проделывало их офицерство в Сербии.
Кратковременное пребывание швабомадьяр на сербской территории ознаменовалось такими зверствами, которых еще не знает история цивилизованных народов. При одной мысли о том, что сделано мадьярами за это короткое время, волосы поднимаются дыбом и сердце обливается кровью.
Вот факты, которые красноречивее всяких слов: большая часть сербских деревень, напоминающих своей плодородностью французскую Нормандию, сожжена австрийцами. Наполовину сожжен и весь разграблен город Шабац. Огромное количество его жителей, в особенности женщин и детей, убито и изуродовано. «Рыцарское войско» нашего врага изобрело совершенно новые тактические приемы войны. Заняв город, эти изверги собрали всех находившихся в нем женщин и детей и поставили их между своими отрядами и сербскими оборонительными войсками. При каждом залпе они командовали этим несчастным «ложись» и затем «вставай». Рассказы этих несчастных вызывают ужас. Многие беременные женщины тут же преждевременно рожали, но это не производило никакого впечатления на современных гуннов.
В деревне Липолист (область Матви) один мадьярский фельдфебель захватил самую красивую девушку Милицу и в течение четырех ночей подвергал ее гнусному насилию. Когда же сербская конница стала приближаться к Липолисту, насильник заколол девушку.
В деревне Добрич, близ Шабаца, найдены повешенными в ряд по деревенской аллее девять стариков. Их полуразложившиеся трупы были сняты сербскими войсками после разгрома врага на Цере.
Вь деревне Менове, лежащей в десяти километрах от Шабаца, корреспондент «Биржевых ведомостей» А. Генчич лично видел 5 августа двух изуродованных стариков, с выколотыми глазами: один лежал во дворе своего дома, другой немного подальше. Жена одного 
Уланы под огнем пулеметовиз убитых горько рыдала, на коленях умоляя похоронить стариков.
Австрийский отряд пронесся во весь карьер через деревню Богозавчу, давя толпу перепуганных женщин и детей. В результате пятнадцать малюток остались на месте.
В этой же деревне австрийцы подстрелили старика и на груди мучившегося в предсмертной агонии разложили костер. Тут же перебито множество селяков.
В деревне Горня-Враньска изуродовано и перебито тридцать мальчиков, у многих выколоты глаза.
Заняв 8 августа город Лешницу, сербские войска нашли груду разложившихся детских трупов и около десяти повешенных мальчиков. В тот же день близ трактира деревни Криваица найдено девятнадцать трупов: три старика, шесть женщин и десять мальчиков. Все они были связаны вместе одной веревкой и заколоты, как бараны.
В деревне Цавлака убито и изуродовано пятнадцать женщин и детей. Тут же одной женщине отрезали груди, у другой срезали со спины несколько полос кожи.
В одном из сел, близ Лешницы, две девушки, дочери священника, были изнасилованы целым взводом австрийских драгун и расстреляны.
Но это еще не все. Нет деревни, в которой мадьяры не совершали бы зверского насилия над невинными девушками.
Комендант действовавшего на этом фронте сербского отряда, потрясенный всем виденным, составил комиссию из находившихся в городе Валиеве иностранцев, которая и констатировала все совершенные в этой деревне зверства.
Редакцией «Утро России» получена следующая телеграмма с сербских позиций от собственного корреспондента:
— Умоляю отметить в печати об австрийских зверствах. Это что-то ужасное! Я сам собственными глазами видел массу искалеченных и повешенных — детей, женщин и стариков. Наши церкви осквернены самым недостойным образом. Творили грязные насилия над женщинами. Были случаи, что вырезали женщинам груди и в рану просовывали руки, как в муфту. Резали даже маленьких детей. В Лознице расстреляли, в присутствии жен, матерей и детей, четыреста девять человек. В селе Петковице семь человек буквально изжарили на костре. Их врачи, как мародеры, грабили, крали и издевались неприличным образом над нашими девушками.
Обо всем этом составлены протоколы в присутствии иностранных атташе, сделаны фотографические снимки.
Ужасы, о которых рассказывает телеграмма, кажутся до такой степени невероятными, что мы отнесли бы их к числу часто встречающихся во время войн преувеличений, если бы податель телеграммы не был известен редакции «Утра России» как лицо, заслуживающее полного доверия и свободное от подозрений в излишней экспансивности. Это — московский врач, хирург, член одного из московских научных институтов, состоящий старшим дивизионным врачом в сербской армии.
В телеграмме этой идет речь о хорватских полках австрийской армии; как известно, хорваты-католики обнаруживают крайнюю жестокость по отношению к православным сербам.
Желая по справедливости встать в защиту австрийского народа, а с ним и солдата, считаем долгом подтвердить, как наблюдения бесчисленных корреспондентов, так и заявления военнопленных, что в зверствах, учиненных неприятелем, более всего виновато офицерство, в свою очередь, получившее на это благословение свыше.
Австрийские офицеры подавали в этом пример своим солдатам. Так, полковник Шензлер 26-го полка лично убивал тех пленных и крестьян, которых приводили к нему. Лейтенант Бертич 28-го полка убил в Лознице семь невинных поселян. Капитан Консда 79-го полка и капитан Вуич 21-го полка рассматривали всякого сербского солдата третьего привыза как вольного стрелка и приказывали расстреливать их. Полковник Зейферт 25-го полка и капитан Фейт 37-го полка поджигали дома. Командовавшие 2-м и 4-м отрядом приказывали своим солдатам уничтожать все, что принадлежит сербам и носит имя сербов. Командующий 13-м корпусом Реймонд разрешил перебить двадцать четыре поселянина обоего пола, большая часть которых была преклонного возраста. Австрийцы добивали раненых сербов. При медицинском составе, соответствующем девяти дивизиям, австрийцы на всем фронте боя не подобрали ни одного сербского раненого. В австрийской армии сербы были распределены по-прежнему с хорватами и венграми. За малейший проступок их расстреливали. Им даже не разрешено было называть себя сербами, а лишь православными славянами. В сражениях их ставили в первую линию, а за ними шли венгерские войска с артиллерией.
В нарушение всех международных правил, германские и австрийские войска изобличены также и в употреблении на войне разрывных пуль, известных под названием «дум-дум». Мы знаем из официальных сообщений, что в отобранных у австрийцев и 
Стычка казаков с неприятельскими драгунамигерманцев обозах пули «дум-дум» находили массами. В одном случае было отобрано 17 000 разрывных пуль.
Но и эти варварские разрывные пули не могли насытить кровожадности наших врагов. По последним сообщениям, они стали пускать в ход взрывчатые пули с ударником, производящие в теле раненых колоссальные разрушения и причиняющие им нечеловеческие мучения.
Пули «дум-дум» впервые были употреблены англичанами в начале прошлого века при усмирении восстания африканских дикарей. Английский отряд, окруженный несметными полчищами дикарей, при несовершенстве оружия того времени и употреблявшихся тогда пуль для своего спасения вынужден был прибегнуть к превращению обыкновенных пуль в разрывные, дабы, напугав дикарей разрушительным их действием, обратить их в бегство.
Впоследствии пули «дум-дум» употреблялись и в европейских войнах, но не против людей, а с единственною целью — разрушать зарядные ящики неприятеля.
Эти же пули употребляются охотниками всего мира в экспедициях на львов и тигров. У нас, в России, эти пули употребляют охотники на медведей.
Чтобы любую пулю превратить в «дум-дум», нужно всего только надрезать крестообразно ее острый конец. Современная пуля, заключенная в мельхиоровую оболочку, превращается в разрывную, если, надрезав острый конец, снять кусочек мельхиоровой оболочки. Такая пуля, ударившись в кость или при задержании ее полета плотной тканью человеческого органа, расплющивается и после того производит разрушение целости организма на пространстве величиною не менее ладони. Входное отверстие такой пули равно ее диаметру, но выходное, если пуля ударилась о кость или прошла через плотный орган, огромно.
Взрывчатые пули до сих пор ещ никогда не употреблялись и, очевидно, позор их применения всецело падает на голову немцев.
Женевская конвенция воспретила употреблять взрывчатые снаряды весом менее одного фунта. Очевидно, немцы и австрийцы, презрев все остальные человеколюбивые постановления женевской конференции, попрали и это правило.
Перед самой войной на Крупповском заводе стали изготовлять изобретенные его инженерами ружейные гранаты, меньше фунта весом. Эти гранаты, начиненные особым взрывчатым веществом, насажены на длинные стержни диаметра, равного диаметру ружейного дула. Получается нечто вроде шомпола. Действие этих гранат весьма разрушительно. Предназначены они, главным образом, для навесной стрельбы из-за укреплений.
Слава же нашим русским воинам за то, что они не унизили, не уронили в этом себя, а вместе с тем и весь русский народ. Будучи храбрыми, сильными и самоотверженными воинами, наши солдаты выступали в бой, как на честный поединок, оставаясь милосердными к побежденному врагу и мирному жителю!
При составлении настоящего компилятивного очерка пользовались нижеследующим материалом и корреспонденциями: 1) Газет: «Русское Слово» (главным образом, обзорами В. Михайловского), «Утро России», «Раннее Утро», «Новое Время», «Утренние и Вечерние Биржевые Ведомости», (главным образом, обзорами К. Шумского), «Речь», «День», «Армейский Вестник» и других столичных, а также провинциальных газет. 2) Новыми военными журналами и сборниками. 3) Материалами собственных корреспондентов.