опубликованія продиктованнаго Австро-Венгріей заявленія, то текстъ деклараціи, которую Сербія обязалась напечатать, почти совпадалъ съ текстомъ австрійскимъ.
Сербское правительство отказалось только отъ одного: допустить астрійскихъ агентовъ къ участію въ судебномъ разслѣдованіи. Исполненіе даннаго требованія оно считало нарушеніемъ конституціи и закона объ уголовномъ судопроизводствѣ. Но и здѣсь Сербія не отказалась безусловно выполнить требованіе, а лишь просила выяснить его «смыслъ и значеніе». Она готова была «допустить сотрудничество, соотвѣтствующее нормамъ международнаго права и уголовнаго судопроизводства, равно какъ добрососѣдскимъ отношеніямъ между обоими государствами».
Наконецъ, въ случаѣ если бы отвѣтъ не удовлетворилъ Австрію, Сербія была готова — какъ всегда — пойти на мирное соглашеніе и указывала два пути такого соглашенія: черезъ Гаагскій международный трибуналъ, или при посредствѣ державъ, выработавшихъ декларацію 18 марта 1909 года.
Уступчивость Сербіи простиралась настолько, что послѣ ея отвѣтной ноты — по существу говоря — становилась трудно приложимой роль посредничества, съ которой была готова выступить Англія. Сербія давала Австро-Венгріи больше того, что хотѣли бы дать отъ ея имени державы посредницы. И при всемъ томъ Бѣлградъ не былъ все-таки спасенъ отъ нападенія.
Предложеніе Сербіи обратиться въ крайнемъ случаѣ къ посредничеству имѣло за собой всѣ основанія, чтобы быть принятымъ Австро-Венгріей. Вѣдь декларація 1909 г., о нарушеніи которой говорило австро-венгерское правительство, была представлена Сербіей не одной Австро-Венгріи, а всей Европѣ. Слѣдовательно, послѣдовательнѣе и естественнѣе было бы, чтобы возникшій между этими двумя государствами споръ былъ разсмотрѣнъ также всей Европой.
опубликования продиктованного Австро-Венгрией заявления, то текст декларации, которую Сербия обязалась напечатать, почти совпадал с текстом австрийским.
Сербское правительство отказалось только от одного: допустить австрийских агентов к участию в судебном расследовании. Исполнение данного требования оно считало нарушением конституции и закона об уголовном судопроизводстве. Но и здесь Сербия не отказалась безусловно выполнить требование, а лишь просила выяснить его «смысл и значение». Она готова была «допустить сотрудничество, соответствующее нормам международного права и уголовного судопроизводства, равно как добрососедским отношениям между обоими государствами».
Наконец, в случае если бы ответ не удовлетворил Австрию, Сербия была готова, как всегда, пойти на мирное соглашение и указывала два пути такого соглашения: через Гаагский международный трибунал или при посредстве держав, выработавших декларацию 18 марта 1909 года.
Уступчивость Сербии простиралась настолько, что после ее ответной ноты, по существу говоря, становилась трудно приложимой роль посредничества, с которой была готова выступить Англия. Сербия давала Австро-Венгрии больше того, что хотели бы дать от ее имени державы посредницы. И при всем том Белград не был все-таки спасен от нападения.
Предложение Сербии обратиться в крайнем случае к посредничеству имело за собой все основания, чтобы быть принятым Австро-Венгрией. Ведь декларация 1909 г., о нарушении которой говорило австро-венгерское правительство, была представлена Сербией не одной Австро-Венгрии, а всей Европе. Следовательно, последовательнее и естественнее было бы, чтобы возникший между этими двумя государствами спор был рассмотрен также всей Европой.
