Викитека

Kozlovsky pervye pochty t1 1913/Глава 2/II

< Kozlovsky pervye pochty t1 1913/Глава 2
[85]
II
Сыновья Петра Марселиса. — Дипломатическая миссия Леонтия Марселиса. — Покровительство ему со стороны А. Л. Ордина-Нащокина. — Ссоры Марселисов с русскими торговыми людьми. — Заводская деятельность Марселисов в эпоху её расцвета. — Потомки Петра Марселиса. — Роль Гордона в биографии Марселисов. — Значение Марселисов в истории русской культуры.

Петр Марселис был довольно счастлив и в своей семейной жизни. У него было два сына. Старший, Петр, по челобитью отца, в 1647 году был отправлен для обучения заграницу и вернулся оттуда в 1669 году „морским капитаном“[1]. Второй сын, Леонтий (Leonhardt Marselius, как он подписывался), сделался известным после участия его в одной дипломатической миссии; ему и пришлось быть вторым почтмейстером в Московском государстве.

В октябре 1665 года Леонтий Марселис был командирован в Курляндию из Приказа Большого дворца; из Тайного приказа ему также дано было 300 руб. „для Курлянские посылки“[2]. Леонтий поехал заграницу вместе с отцом. Вернулись они из Курляндии в феврале 1666 г. Кн. Хованский писал государю, что [86]приехали Марселисы, сообщили ему о смерти польского короля, подали „роспись, что говорил английский посол Чарлус (Карлейль)“, проезжая из Москвы домой через Швецию и Данию и пр. Но вслед за этим Петр Марселис послал Леонтия снова в Силезию, в Бреславль, где он должен был вести переговоры с кн. Любомирским, устраивавшим восстание в Польше для своих личных целей. Посредником в переговорах Марселиса с Любомирским был Беньямин Гелмфельт, придворный („думный дворянин“) императора Леопольда[3]. Леонтий уведомлял о ходе дела своего отца; письма от него посылались через Данциг, при помощи Данила Брандеса и через Ригу, при помощи Вильгельма Беккера; приходили они в Россию с почтою ван Сведена. Леонтий сообщал русскому правительству, что нужны большие деньги для Любомирского и что он во всякое время готов примириться с Польским правительством. Ордин-Нащокин вел в это время Андрусовские переговоры и очень был заинтересован тем, чтобы Любомирский не складывал оружия: тем не менее советовал отделываться обещаниями, а не посылать денег: „от этого Великой России большой прибыли не будет: злая ненависть не возросла бы? свои ратные люди зашумят, что в чужую землю казну посылают, а у себя и хлебом и деньгами скудно“.

Царская грамота Беньямину Гелмфельту от 22 окт. 1666 г. содержит в себе 1) похвалу Гелмфельту за то, что он помогал „нашим верным“ Петру и Леонтию Марселисам в их сношениях с Любомирским; 2) заявление, что с Леонтием нельзя было послать денег, вследствие небезопасности путей; 3) сообщение, что Леонтию было писано, чтобы он взял [87]денег у курфирста Бранденбургского; между тем Любомирский „не велел Леонтью ехать к курфирсту“; тогда царь велел послать деньги через Архангельск. В это время Леонтий вернулся из-за границы и сообщил, что Любомирский „учинил договор“ с Польским королем; тогда царь велел задержать отсылку денег заграницу, а теперь просит Гелмфельта снова завести переговоры с Любомирским, обещая ему „свое жалованье“.

Вероятно, эта дипломатическая миссия обратила внимание Ордина-Нащокина на молодого Леонтия Марселиса. Дело Любомирского, во всяком случае, ускорило ход Андрусовских переговоров и сделало поляков уступчивее. Мы уже упоминали о том, что Ордин-Нащокин в это время серьезно отнесся к вопросу о постоянном почтовом сообщении с Польшею и включил в Андрусовский договор интересную для нас 6-ю статью дополнения, сделанного в Москве. Тут же ему пришлось подумать и о лице, которому можно было бы поручить нелегкое дело постановки почты; Ордин-Нащокин остановился на Леонтии Марселисе. Дело оказалось не только важным и крупным, но и выгодным для Марселисов; труд Леонтия делил с ним сначала отец, а потом брат[4].

В 1669 году Петр Марселис подал в Посольский приказ статьи, клонившиеся к изменению существовавшего тогда торгового устава. По его мнению торг в Архангельске надо устраивать раньше 1 сентября в виду того, что 1 сентября слишком позднее время для прихода судов. Затем, необходимо всячески поощрять привоз из-за границы серебряной и [88]золотой монеты и разрешить иноземцам покупку товаров во внутренних городах. Гости и торговые люди, приглашенные для совещания по поводу статей Марселиса, поняли, какими опасными конкурентами явятся для них иностранцы, если их допустить во внутренние города; поэтому они горячо восстали против статей Марселиса. Что касается торга в Архангельске, то русские торговые люди заявили, что иностранцы сами затягивают торг до позднего времени, рассчитывая взять у русских товары подешевле, а свои продать подороже.

Леонтий Марселис также не избежал ссоры с торговыми людьми. Будучи в Вильно по делу об устройстве почты, он добыл там печатные экземпляры торговых уставов и тарифов и привез их в Москву, чтобы предложить правительству в качестве образца. Когда и на этот раз были созваны на совещание гости и торговые люди, то они сразу отнеслись с недоверием к проектам Леонтия Марселиса. Ордин-Нащокин указывал на следующую причину такого недоброжелательства: Марселис, служа раньше по таможенным сборам, обнаружил нерадение таможенных голов и поссорился со многими торговцами.

К эпохе заведования почтовым делом семьи Марселисов относятся сведения о широких коммерческих предприятиях Петра Марселиса, помещенные Кильбургером в его „Кратком известии о русской торговле“ 1674 года.

В Архангельском крае, близ Мезени, найдена была в каменной горе медная руда с большою примесью серы. Все здешние рудники отданы были с 1674 г. Петру Марселису[5] с привилегиею, причем [89]условлено просить Датского короля о присылке рабочих людей. Из трех железных заводов, ближайших к Москве, Марселису принадлежал самый большой. В 1674 году он заплатил своему зятю, Томасу Келлерману, за 3/4 этого завода 20,000 р. Завод этот занимает, по словам Кильбургера, пространство около 30 верст между Серпуховом и Тулою; в 20 верстах от него река, по которой водою можно ездить в Москву. На заводе 3 плавильные печи и 10 молотов с двойными горнами. На этом заводе делают: 1) полосовое железо (которое начали уже употреблять при постройке каменных домов); 2) пушки, по мнению Кильбургера — плохие; 3) пушки не для стрельбы, а как известного рода украшение; 4) двери и ставни; 5) црены для соляных варниц (неходкий товар, по мнению Кильбургера)[6]; 6) сабельные клинки; 7) тонкие двойные и одиночные листы; 8) плиты[7]. Прежде Марселис делал также немецкие заказные клинки для отправки заграницу, ковал якори; но железо его оказалось недостаточно хорошего качества для таких изделий. Когда срок привилегии Марселиса на этот завод (о чём мы говорили выше) кончился, то, по просьбе Марселиса, царь возобновил привилегию еще на 20 лет. Эта милость объясняется, быть может, тем, что Петр Марселис к концу жизни держался ближе к правительственным лицам и восстановил их доверие к себе, поколебленное его прежним поведением в религиозных делах [90]иностранцевъ; не обошлось, быть может, и без подарков, кому следует.

Вернемся к Кильбургеру.

Возобновив привилегию, Марселис, впрочем, с трудом справлялся с огромным делом. Хотя к заводу и было приписано несколько сот крестьян, но рабочих рук, в особенности знающих дело, не хватало, мастера стоили дорого. Марселис платил надзирателю завода, сверх содержания, 300 руб. в год[8], т. е. 5100 руб. на наши деньги. Мастера иногда бросали его завод и переходили на другие[9]. Кильбургер приводит еще много мелких известий о заводской деятельности Марселиса, что доказывает его непосредственное общение с заводчиками во время его пребывания к Москве.

О ходе работ на заводах Петра Марселиса можно получить некоторое понятие из одного дела, находящегося в Разрядных столбцах Белгородского стола в Моск. Архиве Мин. Юстиции (№ 533, л. 393 — 401). Там читаем следующее:

31 января 1674 года Петр Марселис подал челобитную по следующему поводу. К его Тульским и Каширским заводам приписаны рудокопные места, и у того рудокопного дела велено быть Дедиловским казакам ровщикам, 50 человекам. Эти ровщики теперь не успевают копать достаточно руды, потому что сравнительно с прошлыми годами теперь всякого железа и ратных запасов требуется больше. Поэтому Марселис вынужден был, в прибавку к этим рабочим, нанимать по вольному найму других [91]казаковъ и вольных людей. Вдруг казаков-ровщиков потребовали в Воронеж к струговому делу. Теперь уж совсем руды копать будет некому, и правительственные заказы на железо и ратные запасы не могут быть выполнены. Между тем надо пользоваться зимним временем, наготовить руды и привезти ее на заводы, потому что летом, степью, возить руду невозможно. К струговому делу на Воронеже приписано 20 городов; пусть в. г-рь пожалует его — не велит высылать тех 50 ровщиков на Воронеж, пусть будут у рудокопного дела по-прежнему. Если из тех указных 50 человек найдутся такие, которые к рудокопному делу не годятся, то пусть позволено будет выбрать других из желающих; а в прибавку к ним пусть позволено будет нанять сторонних людей по вольной цене. Марселис просит также указных рудокопщиков, 50 человек, на иные службы и на работы впредь от того рудокопного дела посылать не велеть.

Челобитная была удовлетворена.

Относительно участия Леонтия Марселиса в заводских предприятиях у нас нет никаких сведений. Он умер, по-видимому, в молодых летах, в 1670 году; но почтовое дело оставалось в руках его отца и брата. В 1674 году скончался Петр Марселис - отец; в 1675 году у Петра Марселиса - сына почтовое дело было взято за его неаккуратность. Конец последнего был печален: датский резидент Монс Гей в пьяном виде перерезал ему рюмкою горло[10].

У Петра Марселиса младшего остался малолетний сын, Христиан, сделавшийся наследником заводов. От его имени и от имени его компаньона, Еремея [92]ван дер Гатена пастор Эйзенберг ездил в 1676 году в Швецию для найма мастеров на заводы[11]. В 1677 году мать его, Марья, вышла второй раз замуж за Павла Менезиуса и принесла ему в приданное 5000 руб. золотом и 2000 руб. серебряными вещами и бриллиантами. В это время, по-видимому, устанавливается близкое знакомство Марселисов с Патриком Гордоном. В 1687 г. Гордон посетил их заводы на р. Вепрове[12]. 28 января 1688 г. тот же Гордон, по просьбе г-жи Менезиус, посетил Датского дипломата Бутенанта по делам Христиана Марселиса[13]. 24 февр. того же года у Бутенанта шла речь о назначении нового опекуна над молодым Марселисом[14]; предложили опеку Гордону, и этот, после долгих отговорок, согласился на короткое время принять на себя опеку. Заводы Христиана Марселиса продолжали получать поставки, напр. у князя В. В. Голицына. По этому поводу не безынтересно познакомиться с челобитной его матери, поданной 2 июля 1690 года: „в прошлом, г-ри, во 196 году, апреля в 22 день генваря по 8 число 197 году, по отбытии сына моего Крестиана Марселиса за море, как посылал ево, бутто ради науки, опекун ево корол. в-ства Дацкого комисар Андрей Бутенант фон-Розенбуш, и после ево, г-ри, сына моево, отдал он, Андрей, в цену связного и прутового железа, и кованых и литых досок князь Василью княжь Васильеву сыну Голицыну по цене на тысячу на сто на девяносто на пять рублев слишком. А в нынешнем, г-ри, во 198 году февраля в 14 день волею Божиею сына моево Хрестияна в животе не стало. А по именному вашему в. г-рей указу велено мне, рабе вашей, [93]после умершего сына моего Хрестияна Московские дворы со всяким строением, и что за железо и всякие ратные припасы из вашие в. г-рей казны и всяких чинов на людех по роспискам и по кабалам и по книгам доведетца взять, велено мне, рабе вашей, выдать и отдать по переписке из Пушкарского приказу явилось мне, матери ево. А по челобитью, г-ри, сына моего Крестияна в Приказе Розыскных дел учинена выписка и по той выписке о выдаче сыну моему, и ныне мне, денег из животов ево, князь Васильевых, ничево не учинено. И теми остаточными после сына моево животами и что доведетца взять из вашие в. г-рей казны и розных чинов на людех велено мне, рабе вашей, платить долги первого мужа моего Петра и сына Крестияна. Милосердые в. г-ри (п. т.) пожалуйте меня, рабу свою, велите, г-ри, за тот долг, что доведетца мне, рабе вашей, взять на князь Василье, выдать из животов его, князь Васильевых, чтоб мне, рабе вашей, было чем долги первого мужа и сына моего заплатить и помянуть. В. г-ри, смилуйтеся“.

На челобитной резолюция: „198 июля во 2 д. в. г-ри пожаловали: велели о том выписать и доложить себя, в. г-рей, боярину Тих. Никит. Стрешневу с товарищи“[15]. Просьба г-жи Менезиус была удовлетворена, по-видимому, в сумме 900 рублей[16].

Итак, Христиан Марселис умер 14 февр. 1690 года. 22 февраля Гордон был на его похоронах, которые справлялись очень торжественно („как это бывает обыкновенно в Германии при погребении знатного человека“)[17]. Под 21 августа 1692 года Гордон [94]упоминаетъ о деловых отношениях между покойным Христианом Марселисом и Креветом. Менезиус прислал Гордону ордер (die Anweisung) Кревета на Марселиса[18].

Под 10 февр. 1691 г. Гордон упоминает какого-то аптекаря Петра Марселиса, справлявшего свадьбу[19]. У него же, вероятно, 21 ноября 1693 г. Гордон был на балу[20]. 22 дек. 1696 г. было погребение „купца“ Петра Марселиса[21]. Возможно, что последние три упоминания относятся к одному и тому же лицу, но связать его с известной нам семьей Марселисов пока затруднительно.

В делах о выездах в Россию (Моск. Гл. Архив М. Ин. Дел) за 1675 г. есть „дело по челобитью иноземца Томаса Келдермана о пропуске пасынка его Гаврилы Марселиуса для наук в иностранные государства[22]. Это вторичное родство неясно. На вдове какого Марселиса женился Келлерман, очевидно уже овдовевший?

Корб сообщает, что Марселиус (по его словам — голландский купец!) первый нашел рудник железа (думаем, что Виниус); его потомки владели некоторое время этим рудником на правах вассальства(?), пока не пресекся род Марселиуса; тогда рудник поступил во владение царя и отдан Нарышкину[23]. Это свидетельство, сопоставленное с предыдущими, дает право заключить, что в девяностых годах XVII века род Марселисов прекратился. [95]

История семьи Марселисов рисует нам тип иностранной семьи в Москве в XVII в. Это — эксплуататоры, умевшие втереться в доверие правительства и приобрести себе выгодные права; в то же время это — люди энергичные, умевшие широко ставить задуманные ими предприятия. Значение их в истории русской торговли и промышленности той эпохи очень велико; они были представителями капитала в тогдашнем русском обществе, жившем еще в сфере натурального хозяйства; они наживались на счет этого общества. При таких условиях Марселисы служили для русских наглядным примером того, как выгодно можно устраивать свои дела при известной энергии, предприимчивости и знаниях. Их пример не мог пропасть даром. Купечество московское, раздраженное тем, что ему на каждом шагу приходилось попадать в руки этих ловких дельцов, пока ограничивалось только протестом против их привилегий и жалобами на них; но в среде этого же купечества, несомненно, возникало уже раздумье; ему приходила в голову мысль о необходимости со своей стороны правильного ведения дела и борьбы с конкурентами не только путем жалоб, но и путем усовершенствованных приемов в торговле и промышленности. Вместе с тем такие дельцы, как Марселисы, оставили след в истории других сторон русской жизни. С их именем связана попытка породниться с иностранными государями, развитие дипломатических сношений, развитие почт (о чём будем говорить в следующей части работы). Имя Марселисов крупными буквами вписано в историю русской культуры XVII века, в частности — в историю проникновения европейского влияния во все сферы русской жизни.


____________
  1. ↑ Цветаев, 407 и 723.
  2. ↑ Рус. Истор. Библ., т. XXIII, 685. „Государев указ сказал и деньги взял околничей и оружейничей Богдан Матвеевич Хитрово“.
  3. ↑ Гос. Архив, Разряд XXVII, дело 256.
  4. ↑ Фабрициус называет Леонтия — Ludwig, а Брикнер — Leo, оба без всякого основания. Мы уже упоминали, что его звали Leonhardt. О роли Петра Марселиса - отца в почтовом деле Д. В. Цветаев не упомянул.
  5. ↑ Отцу или сыну? Отец скончался в 1674 г., но месяц смерти неизвестен. Известия Кильбургера относятся к тому же году. Так как ниже Кильбургер называет Келлермана его зятем, то, по-видимому, речь идет об отце.
  6. ↑ В 1670 г. правительство купило у Марселиса 100 пуд. железных цренных досок по 1 р. 2 гривны пуд. Доски понадобились для Ростовских и Переяславских соляных заводов (Рус. Ист. Библ., XXIII, 1368).
  7. ↑ Интересен обширный казенный заказ, сделанный Марселису в 1668 г. (Цветаев, 714), а также поставка в дек. 1669 г. (Эйнгорн, 658).
  8. ↑ У Брикнера (Europäisirung), вероятно, опечатка — 3000 р.
  9. ↑ Еще в сент. 1668 г. мастер и плавилыцик иноземец — новокрещен Дементий Ив. Буди с сыном Андреем, служившие на Городищенских заводах, были посланы правительством для досмотру железной руды и заводов в Звенигородский уезд и пустошь Сумароково (Рус. Ист. Библ., XXIII, 1105).
  10. ↑ История о невинном заточении А. С. Матвеева. М., 1785 Стр. 125.
  11. ↑ Цветаев, 124.
  12. ↑ Tagebuch, II, 201.
  13. ↑ Tagebuch, II, 209.
  14. ↑ Tagebuch, II, 211.
  15. ↑ Моск. Архив М. Юст., столбцы Разряд. приказа, № 1188, л. 76—77.
  16. ↑ Розыскные дела о Фед. Шакловитом, Спб., 1893 т. II, 482 и IV, 247—248.
  17. ↑ Tagebuch, II, 293 и 294.
  18. ↑ Tagebuch, II, 381.
  19. ↑ Tagebuch, II, 333.
  20. ↑ Tagebuch, II, 422.
  21. ↑ Tagebuch, III, 85.
  22. ↑ Цветаев, 233.
  23. ↑ Корб, Дневник путешествия в Московию, перев. Малеина. Спб., 1906. Стр. 214.
Источник — https://ru.wikisource.org/w/index.php?title=Kozlovsky_pervye_pochty_t1_1913/Глава_2/II&oldid=699156