Деятельность военных врачей во время переправы 15 июня занимает место настолько видное, что о ней необходимо рассказать подробно, коснувшись при этом многих весьма интересных и даже поучительных частностей. Для наглядного изложения этой деятельности следует предварительно заметить, что в ожидании события переправы по распоряжению начальника штаба и инспектора госпиталей был развёрнут в городе Александрии военно-временный госпиталь № 53, на 630 кроватей. 14 июня госпиталь этот передвинут в деревню Пятра, в двадцати четырёх верстах от Зимницы, а в Александрию, взамен его, перемещены из Руше-де-Веде два отделения госпиталя № 55 на 400 кроватей. Вместе с тем инспектором госпиталей подготовлялись перевозочные средства на случай надобности для транспортирования раненых.
Около полуночи, с 14-го на 15 июня, по распоряжению полевого воонно-медицинского инспектора отправились из деревни Пятра статский советник Петровский (исправляющий должность помощника инспектора) с главным хирургом армии, доктором Кадацким, и шестью полевыми хирургами[1] в местечко Зимницу для устройства главного перевязочного пункта и заведования оным. В Зимницу прибыли они к трем часам утра, когда дивизионные лазареты 9-й и 14-й пехотных дивизий приступили уже к развёртыванию. Сюда же, по приказанию инспектора госпиталей, двинут был находившийся в его распоряжении интендантский транспорт повозок (числом 300) и кроме того все свободные повозки военно-временных госпиталей № 53-го и № 56-го (числом 50). Бо́льшая часть этих перевозочных средств была приспособлена к удобному помещению раненых.
На главном перевязочном пункте, заботливостью инспектора госпиталей, приготовлены были: чай, сахар, спирт, вино, белый хлеб, солома, матрацы, 500 цыновок и подвижная полевая кухня; самый же пункт устроен в лазаретных шатрах 9-й и 14-й пехотных дивизий, в расстоянии около ¾ версты от берега Дуная, на одной из площадей Зимницы. К пяти часам утра все шатры были уже готовы к приёму раненых.
В предшествовавшем письме я уже говорил, что у румынского берега, отделяясь узким рукавом, лежит широкий, низменный остров, в то время ещё не вполне освободившийся от воды разлива. По этому острову, переходя по двум мостам и увязая в вязком илу, следовали наши войска к месту переправы, и чтобы достигнуть её, вынуждены были делать довольно значительный обход зигзагом. У места посадки войск на понтоны был поставлен передовой перевязочный пункт, три раза переменявший место, так как вблизи его постоянно падали турецкие гранаты, направленные в части, садившиеся на понтоны.
Расстояние между передовым и главным пунктами было очень значительно (до трёх вёрст), и потому между ними, на том же острове, оказалось необходимым поставить ещё один пункт — промежуточный.
Полковые врачи, переправлявшиеся вместе со своими частями, устроили на болгарском берегу ещё один (т. е. третий) передовой перевязочный пункт, и сделано это на том основании, что придвигать ближе к переправе главный пункт было невозможно при илистом, топком грунте, ввиду непрерывного движения войск по местности совершенно открытой и вполне доступной огню неприятеля, которому неоднократно подвергались все передовые перевязочные пункты. С полками переправились, под выстрелами турецкой артиллерии и пехоты, врачи 14-й пехотной дивизии: Радулович, Иванов, Поплавский и Котляров, подавая на понтонах и на пути помощь раненым. Вообще же, для своевременного подания медицинской помощи, врачебные силы были в соответственном числе распределены между главным и передовыми перевязочными пунктами следующим образом: на болгарском берегу — названные выше врачи 14-й дивизии, на двух передовых пунктах низменного острова — доктора: Петровский, главный хирург армии Кадацкий, дивизионный врач 14-й дивизии Норейко, Симвулид и некоторые из полковых врачей, а на главном пункте работали одновременно: лейб-хирург Великого Князя Главнокомандующего Обермиллер, со своим помощником К. И. Берёзкиным, и военные хирурги Духновский, Блюменфельдт, Финкельштейн, профессора Корженевский и Бергман, врачи 9-й пехотной дивизии Анучин и Пильшинский и несколько других от 14-й дивизии. Все же вообще пункты находились в непосредственном ведении военно-медицинского инспектора госпиталей, генерал-майора Косинского. Около двух часов пополудни главный хирург, доктор Кадацкий, переправился для ближайшего наблюдения за работою на передовой пункт болгарского берега. При рациональном распределении труда на главном перевязочном пункте, хирургическая помощь, с наложением гипсовых повязок, была подаваема одновременно многими хирургами; вследствие этого раненые имели время отдохнуть и могли быть транспортированы далее уже со второго часа пополудни. Общее же разделение труда между главным и передовыми пунктами имело то благодетельное последствие, что помощь раненым подавалась по возможности быстро и скоро, почти с самого момента ранения: они не истекали кровью на поле сражения, в ожидании врачебного пособия, так как врачи передовых пунктов, с главным хирургом во главе, были главнейшим образом озабочены остановкою кровотечения, наложением удерживающих повязок на поврежденные члены и вообще приготовлением раненых к перевозке с главного перевязочного пункта. И результат деятельности врачей передовых пунктов настолько был заметен, что Великий Князь Главнокомандующий, посетив на другой день лазаретные шатры главного пункта, обратил внимание на бодрый, здоровый вид раненых, между которыми вовсе не было видно изнурённых, побледневших лиц.
На передовых же перевязочных пунктах, с самого начала переправы, находились все санитарные команды 14-й пехотной дивизии, а также дивизионные линейки и носилки, служившие для транспортировки раненых к главному пункту, где помогали делу крестовоздвиженские сёстры милосердия, сменённые потом сёстрами георгиевской общины. Уход сестёр за ранеными заслуживает всякой похвалы. В течение всей ночи они не имели ни минуты покоя и проводили всё время, большею частью, на коленях у постелей: надо было ежеминутно поправлять под больными соломенные мешки, подушки, прикладывать к ранам компрессы с карболовою водою, давать пить больным, которых томила жажда. На передовых перевязочных пунктах, под гранатным огнём они выказали замечательное спокойствие и твёрдость, при самом точном исполнении своего дела. То же должно сказать о санитарах и фельдшерах, которые самоотверженно отыскивали и подбирали раненых, подавая им первое пособие под огнём. Этот труд не обошёлся санитарам и фельдшерам без кровавых жертв: между ними есть и убитые, и раненые, а о вероломстве некоторых раненых турок уже упоминалось в предшествовавшем письме. Таким образом, уже начало кампании показало, насколько полезны у нас санитарные команды.
На главном перевязочном пункте сортировка раненых производилась в операционных шатрах, после чего они размещались в прочих помещениях, которыми заведовали отдельно все вышеназванные врачебные силы.
Первые раненые стали доставляться на главный пункт к шести часам утра — сначала редко, а потом всё чаще и чаще, и таковая доставка продолжалась вплоть до вечера, так что в первый день в главном перевязочном пункте всех раненых было 382 человека. Работа хирургов не прерывалась до тех пор, пока медицинское пособие не было подано (постепенно, по мере прибытия) всем без изъятия раненым, что и продолжалось до одиннадцати часов вечера. «В одиннадцать часов вечера наложил я последнюю перевязку — рассказывает профессор Бергман — и в первый раз можно было мне и моим ассистентам на четверть часа успокоиться. К ночи едва могли мы справиться с делом… И у опытного хирурга окончательно истощится вся нервная сила, когда приходится пятнадцать часов без перерыва ампутировать, резать, перевязывать и налагать гипсовые повязки».
Дабы устранить переполнение дивизионных лазаретов, которые могли дать приют только 106 раненым, ещё до начала переправы имелась в виду усиленная транспортировка их в пятринский (№ 53-го) госпиталь, а для осуществления этой крайне необходимой меры, все действия полевых хирургов были направлены к тому, чтобы сделать раненых способными к перевозке и обеспечить их от вредных случайностей при следовании по грунтовому, не всегда удобному пути. К транспортировке раненых в первые два дня служили интендантские подводы, на которые для лежачих больных устанавливались носилки с сенною подстилкою, а при недостатке носилок употреблялись нарочно заготовленные ради этой цели матрацы; для сидячих же ставились переплёты. Кроме интендантских подвод для той же цели, с 17-го числа, когда прекратилась доставка раненых с передовых пунктов на главный, служили и освободившиеся дивизионные линейки, а 18 июня предложило свои линейки (шведские и венские) и общество «Красного Креста», но в очень ограниченном числе, так что некоторых, и даже не из легко раненых, пришлось транспортировать не только на подводах, но иногда и без носилок.
К ночи с 15-го на 16-е и утром 16-го числа на главный перевязочный пункт вновь стали доставлять раненых из дальних пунктов, куда заходили наши войска. В течение дня их прибыло 46 человек, которым и была подана своевременная помощь. Всего же транспортировано в пятринский военновременный № 53-го госпиталь следующее число раненых:
| 16 | июня | 205 | чел. | |
| 17 | » | — | » | |
| 18 | » | 32 | » | |
| 19 | » | — | » | |
| 20 | » | 191 | » | |
| 22 | » | 6 | » | |
| Итого . . . | 434 | чел. | ||
Кроме того, к 23 июня оставалось: в санитарном отряде студента Рыжова 8 чел., в лазарете общества «Красного Креста» 4 чел. и в лазарете 9-й пехотной дивизии 5 чел., которые были частью транспортированы, частью переданы в прибывший в Зимницу госпиталь № 62-го. Несмотря на недостаточность перевозочных средств и неудобства грунтового пути, все раненые, за исключением одного, доставлены в госпиталь в совершенно хорошем состоянии. Таким образом, транспортировка раненых с передовых пунктов на главный, а с последнего в госпиталь, дала вполне удовлетворительные результаты.
16 июня раненые, находившиеся на главном перевязочном пункте, были посещены сперва Его Высочеством Главнокомандующим, а затем, спустя часа два, и Государем Императором. Его Величество изволил осматривать шатры вместе с Государем Наследником Цесаревичем и Великими Князьями Алексеем и Сергием Александровичами, в сопровождении военного министра и многочисленной свиты. Августейшие посетители не пропустили без внимания ни одного раненого, причём врачи лично докладывали Государю о свойстве и степени опасности каждой раны. Его Величество подходил к каждому из раненых и останавливался дольше около троих, получивших до восьми и более ран, расспрашивая их, как с каждым было дело. Профессор Бергман рассказывает, что один солдат, эстонец, отвечал Государю, как умел, плохо по-русски: «Ваше Величество, сперва я турка колол, а потом другой подбежал и меня колол». Иные жалобно просили отправить их скорее в полк, уверяя, что рана ничтожная и что они ещё не успели исполнить свой долг, как следует.
В заключение — факт замечательной не только выносливости, но и живучести.
Вчера, 21 июня, под вечер, в палатку санитарного отряда студента Рыжова был доставлен матрос гвардейского экипажа Семён Лопатин, который рассказал о себе следующее: в понтон, где находился он во время переправы, попала граната и разнесла его чуть не вдребезги. Из всех находившихся там, уцелело только три гребца-матроса, в числе которых был и Лопатин. Он ещё до катастрофы уже был ранен в руку, с раздроблением кости; остальных же двух его товарищей ранило осколками. Приходилось спасаться вплавь, а потому раненый Лопатин спешно стал сбрасывать с себя мундир, чтобы легче было плыть, и в эту самую минуту получил новую огнестрельную рану в другую руку, в плече. Поймав плавающую доску, трое товарищей ухватились за неё и поплыли. Течением прибило их к острову Вардару (он же и Вардин), лежащему в четырёх верстах ниже места переправы. Здесь обессиленный Лопатин решился остаться, а товарищи его, с помощью той же доски, поплыли далее, держа к румынскому берегу, но вероятно погибли, так как о них даже и слуха нет никакого[2]. Целые пять с половиною суток провёл Лопатин на пустынном острове, изнемогая от потери крови и голода. Поддержку жизненных сил и некоторое облегчение страданий доставляли ему только частые купания в Дунае, вода которого служила ему и пищей, если можно так выразиться. От страшной жары в его ранах завелись черви, но вода кое-как помогала преодолевать и эту напасть. Всё-таки же, проведя пять с половиною суток в таком ужасном положении, несчастный под конец потерял уже всякую надежду на спасение и стал готовиться к смерти, как вдруг видит он, что невдалеке плывёт лодка и даже голоса на ней слышны — русские голоса… Лопатин вглядывается и в одном из пловцов узнаёт своего товарища по роте. Он стал кричать, отчаянно взывая к ним о спасении. Те услышали, причалили к берегу и взяли Лопатина в свою лодку. Таким образом он был спасён. Раны его очень серьёзны, но доктор Попов, на попечении которого находится теперь Лопатин, надеется на благополучный исход. Сегодня, 22 июня, Государь Император дважды посетил Лопатина, а Великий Князь Главнокомандующий лично пришпилил знак военного ордена к его рубахе. Лопатин всё время находится в полной памяти, говорит, что ужасно хочет есть, только ничего не может прибрать себе по вкусу и ни на минуту не расстаётся со своим георгиевским крестом, держась за него рукою и любуясь на драгоценную награду. Все врачи были осчастливлены выражением Высочайшей благодарности. Государь Император в каждой палате милостиво обращался к раненым и благодарил за службу, а при словах: «Показали себя молодцами; сдержали то, что обещали Мне ещё в Кишинёве», раздавался везде такой здоровый и бодрый крик: «рады стараться, Ваше Императорское Величество», что трудно было поверить — неужели это голоса раненых. Ввиду столь тёплого, сердечного участия Монарха, у раненых и у весьма многих из присутствовавших навёртывались на глаза слёзы. Его Величество, при отъезде, поблагодарив ещё раз провожавших медиков, изволил выразить им надежду, что они и в другой раз также усердно помогут раненым, как помогли теперь.
Нельзя пройти молчанием отзыв одного из иностранных военных агентов о наших врачах. Изумляясь их самоотвержению и хладнокровию, с которым они, на глазах его, подавали под неприятельским огнём помощь раненым, он выразился следующим образом: «Я был под Маджентой, был при Гравелоте, но нигде не встречал ничего подобного. На моих глазах убило осколком санитара, помогавшего врачу перевязывать раненого; но сам врач при этом, делая лигатуру, не выпустил даже пинцета из рук и продолжал, как ни в чём не бывало, доканчивать своё дело».
Геройская деятельность санитаров на перевязочных пунктах также не осталась без Монаршего внимания: Его Величество изволил объявить, что им назначены в награду знаки отличия военного ордена.
Должно заметить, что по свойству местности и условиям боя 15 июня, войскам нашим приходилось преодолевать серьёзные естественные препятствия: взлезать на крутые высоты, пробираться, словно бы коридорами, по узким тропинкам, обросшим с боков густою растительностью, где на каждом шагу их встречали засады, из которых турецкие стрелки могли бить на выбор любого человека с самого близкого расстояния, почти в упор. Поэтому раны у наших были большею частью тяжёлого свойства. Однако же, несмотря на множество огнестрельных переломов верхних и нижних конечностей и значительную цифру огнестрельных же сквозных ран груди, — на главном перевязочном пункте было сделано всего две ампутации и две резекции. Здесь принят преимущественно консервативный метод лечения, при помощи гипсовых повязок и иных новейших хирургических приспособлений. При этом методе, множество раненых, доставленных на главный перевязочный пункт с огнестрельным переломом бедер, по наложении гипсовой повязки, были спокойно транспортированы в Пятро, и судя по ходу лечения, с надеждой на сохранение их членов. Раны в грудь и другие части тела, вследствие своевременной помощи и остановки кровотечения на передовых пунктах, идут большею частью очень хорошо, и общее состояние раненых, принимая во внимание тяжесть ран, должно считаться весьма удовлетворительным, о чём свидетельствует главный полевой хирург, посетивший на четвёртый день после переправы госпиталь в Пятро, где нашёл работающим профессора Бергмана.
Примечания
править- ↑ Доктора: Духновский, Блюменфельдт, Симвулид, Финкельштейн, Франк и Гольденберг.
- ↑ Несколько времени спустя открылось, что подобным же образом спасся не только сам, но спас и двух других своих товарищей понтонёр Крылов, сидевший на одном из погибших понтонов гребцом. Великий Князь пожаловал ему знак отличия военного ордена.