Мы приближались кь Нагасаки. Пройдя мимо скалы Паппенбергъ, съ которой японцы въ давнія времена сбрасывали первыхъ христіанъ піонеровъ, мы вошли въ длинную узкую бухту. Направо и налѣво были прихотливой формы гористые берега, покрытые красивой зеленью, среди которой тамъ и сямъ ютятся небольшіе красивые домики. Мы прошли самое узкое мѣсто, и передъ нами открылся громадный заливъ. Тутъ жизнь кипѣла ключомъ: цѣлыя сотни, а можетъ быть и тысячи торговыхъ кораблей всѣхъ націй дѣятельно заняты нагрузкой, выгрузкой и нерегрузкой; между большими судами весело снуютъ оригинальныя маленькія японскія лодочки съ домиками-каютами посрединѣ и съ однимъ гребцомъ на кормѣ. Быстро несется такая лодочка, слегка переваливаясь съ боку на бокъ; на крышѣ каютки очень часто сидитъ пассажиръ — японецъ, поджавши подъ себя ноги и покуривая трубочку. Эти лодочки называются фунэ.
Подъѣзжаемъ къ пристани, выходимъ, — на насъ набрасывается цѣлая толпа полуодѣтыхъ японцевъ съ громкими криками: ша! ша! ша!.. Они одинъ передъ другимъ стараются протискаться къ намъ. Мы въ недоумѣніи, не можемъ понять, въ чемъ дѣло. Но все скоро разъясняется: это японскіе извозчики — и такіе, какихъ навѣрно нѣтъ нигдѣ во всемъ мірѣ.
Представьте себѣ, что здѣсь вмѣсто лошадей сами люди впрягаются въ оглобли. Что за причнна этому? Неужели же японцамъ до сихъ поръ не пришло въ голову воспользоваться лошадью не только какъ вьючнымъ животнымъ, но и упряжнымъ?
Нѣтъ, это не потому; во всемъ виновата сама чрезвычайно гористая страна: она не позволяетъ прокладывать удобныхъ проѣздныхъ для колесъ дорогъ.
Въ городахъ улицы еще гладки, но постоянно идутъ то въ гору, то подъ гору. Кромѣ того очень часто бываетъ, что по длинѣ улицы ради очень крутого спуска устраивается во всю ширину дороги каменная лѣстница. Въ Нагасаки такихъ улицъ очень много.
Теперь совершенно понятно, почему и въ городахъ нельзя имѣть такихъ же экипажей, какъ наши, между тѣмъ какъ японскій извозчикъ, довезя васъ до такой лѣстницы, очень вѣжливо проситъ васъ выйти и спуститься по лѣстницѣ пѣшкомъ.
Самъ онъ взваливаетъ колясочку на плечи и слѣдуетъ за вами. Спустившись или поднявшись по лѣстницѣ, вы спокойно продолжаете путь въ коляскѣ, которая, очевидно, и дѣлается легонькою съ этою цѣлью; она очень изящной работы, въ два колеса, съ крытымъ верхомъ и только на одного сѣдока. Для облегченія извозчика во время бѣга коляска устроена такъ, что когда пассажиръ сядетъ въ нее и извозчикъ подниметъ оглобли, то тяжесть сѣдока перевѣшиваетъ кузовъ назадъ, а извозчику приходится нажимать оглобли внизъ; такимъ образомъ коляска сама во время бѣга приподнимаетъ извозчика и значительно облегчаетъ его.
Японцы-извозчики, совершенно такъ же, какъ и наши, стоятъ на углахъ и вдоль улицъ, любезно предлагая свои услуги. Японцы называютъ ихъ „джинне-рик-ша“: это значитъ „человѣкъ лошадь“, ша — это просто приставка. Вотъ почему они и кричатъ: „ша, ша“, когда предлагаютъ вамъ ѣхать.
Мало жалѣютъ себя эти японцы: они летятъ доброй, крупной рысью и только изрѣдка покрикиваютъ прохожимъ: „гоменнасай“, т. е. „извините!“ Между тѣмъ это занятіе гибельно дѣйствуетъ на здоровье. Ни одинъ джинеерикша не доживетъ до старости: учащенное, неправильное дыханіе во время частаго, быстраго бѣга, остановки въ разгоряченномъ состояніи на свѣжемъ воздухѣ — все это очень быстро разрушаетъ здоровье; они заболѣваютъ чахоткой, которая скоро сводитъ ихъ въ могилу.
Въ джиннерикша идетъ только самый бѣдный людъ; однако въ столицѣ Токіо такихъ извозчиковъ насчитываютъ до 50.000.
Вѣдь не такъ давно закипѣла такая жизнь въ портѣ Нагасаки. Японцы очень долго не пускали къ себѣ европейцевъ: они очень недовѣрчиво относились къ намъ. Европейцы же, съ своей стороны, очень сильно желали завести торговыя сношенія съ этой богатой и неразгаданной страной; они употребляли всевозможныя старанія и усилія добиться этого.
Первые европейцы, которыхъ пустили къ себѣ японцы, были испанцы. Японское правительство отвело имъ въ нагасакской бухтѣ маленькое мѣстечко и разрѣшило имъ заниматься торговлей, но со строгимъ условіемъ, чтобы дальше стѣнки, которой было обнесено испанское селеніе, ни одинъ человѣкъ не смѣлъ никуда показываться.
Затѣмъ появились въ Японіи іезуиты. Вмѣшательство послѣднихъ въ религію японцевъ сильно раздражило народъ, и въ одинъ
_page19.jpg)
Фузи-яма.
прекрасный день японцы рѣшились изгнать всѣхъ непрошеныхъ гостей — и тогда пошла рѣзня. Съ тѣхъ поръ скала Паппенбергъ сдѣлалась знаменитой и среди европейцевъ получила названіе Тарпейской.
Несмотря на такое гоненіе, европейцы все-таки не отказались отъ Японіи и еще настойчивѣе стали добиваться сношенія съ нею.
Такое состояніе японскаго государства продолжалось недолго: японцы, какъ народъ развитой, а главное грамотный, скоро поняли, что мы, европейцы, несравненно больше знаемъ, чѣмъ они, что имъ необходимо учиться у насъ, а потому они очень скоро стали относиться къ намъ довѣрчивѣе и перенимать отъ насъ все полезное. Благодаря необыкновеннымъ способностямъ, трудолюбію и любознательности, японцы чрезвычайно быстро начали догонять Европу, и теперь, т.-е. только черезъ 25 лѣтъ, Японія неузнаваема во всѣхъ отношеніяхъ. Когда въ 1883 году мы пришли въ Японію, то уже, конечно, не застали съ ногъ до головы вооруженныхъ людей.
Не успѣли мы стать на якорь, какъ корабль нашъ, точно мухи, облѣпили японскія лодочки, фунэ, и на палубѣ появилось множество японцевъ. Они съ улыбающимися веселыми лицами почтительно и глубоко раскланивались съ нами, приложивъ обѣ ладони къ колѣнкамъ, и, какъ знакъ глубокаго уваженія и великой радости встрѣтиться съ нами, производили ртомъ шипящій звукъ, втягивая сквозь зубы воздухъ.
Замѣчательно комиченъ видъ японца въ его длиннополомъ халатѣ и въ присѣдающей позѣ. Эти первые наши посѣтители были торговцы и ремесленники всевозможныхъ профессій; они пріѣхали предлагать свой товаръ и услуги. На столахъ нашей каютъ-компаніи (столовая) появились японскіе пироги и лакомства, носящіе общее названіе кастэра. Эти подарки выражаютъ здѣсь совершенно то же, что у насъ, русскихъ, хлѣбъ-соль. Названіе кастэра собственно испанское, и оно прямо указываетъ, откуда взялись въ Японіи такіе вкусные пирожки и торты.
Что же сказать о наружности японцевъ? Не думайте, читатель, что японецъ хоть сколько-нибудь похожъ на китайца, котораго не рѣдкость встрѣтить въ Петербургѣ въ своемъ національномъ костюмѣ. Японцы ничего общаго съ этой націей не имѣютъ ни по языку, ни по типу лица, ни по костюму, ни по нравамъ и обычаямъ; у нихъ общая только религія буддизмъ, но и то не всѣ японцы признаютъ ее, а многіе придерживаются своей старой.
Въ общемъ лица ихъ въ сравненіи съ нашимъ красивымъ и благороднымъ типомъ кавказскаго племени, конечно, очень некрасивы, но они все-таки не лишены нѣкоторой пріятности, въ особенности благодаря своей подвижности, выразительности и умному взгляду. Волосы у всѣхъ японцевъ безъ исключенія чернаго цвѣта и зачесываются въ очень замысловатую и оригинальную прическу. Съ очень недавняго времени они стали бросать эту прическу и носить волосы коротко остриженными, какъ европейцы, хотя во внутреннія провинціи эта „цивилизація“ еще не проникла. Японки же почти всѣ продолжаютъ причесываться попрежнему. Прическа ихъ занимаетъ чрезвычайно много времени, а потому онѣ болѣе какъ два или три раза въ недѣлю и не причесываются. Это чрезвычайно нечистоплотно, тѣмъ болѣе, что ради прически приходится мазать волосы густой и жирной помадой. Чтобы за ночь не смять головы, японцамъ пришлось изобрѣсти совершенно особенную оригинальную подушку: она дѣлается изъ дерева и по формѣ напоминаетъ стереоскопъ. Сверху эта подушка обивается чѣмъ-нибудь мягкимъ и во время сна подкладывается подъ шею. Голова, такимъ образомъ, остается на вѣсу, и драгоцѣнная прическа не портится. Я думаю, надо съ дѣтства привыкать, чтобы спокойно спать на такой деревяшкѣ.
Костюмъ японцевъ не менѣе оригиналенъ и интересенъ, чѣмъ прическа. Это просто халатъ, перевязанный поясомъ. Что можетъ быть неуклюжѣе такого наряда, а между тѣмъ на японцахъ онъ нисколько не рѣжетъ глазъ; на женщинахъ же даже кажется граціознымъ. Халаты эти японцы называютъ кимоно или керимонъ, смотря по нарѣчію. Они дѣлаются изъ прямыхъ кусковъ матеріи, которая рѣжется поперекъ и совсѣмъ не выкраивается. Халатъ имѣетъ только большіе отвороты и чрезвычайно широкіе рукава, которые шьются слѣдующимъ образомъ: берутъ два аршина матеріи, складываютъ ее надвое и сшиваютъ, выходитъ такимъ образомъ аршинный рукавъ. Сверху этотъ рукавъ на четверть пришивается къ плечу халата, такъ что подъ мышкой образуется прорѣха; снизу же рукавъ съ обѣихъ сторонъ зашиваютъ на половину, отчего нижняя его часть представляетъ собою мѣшокъ и замѣняетъ японцамъ карманъ; въ немъ они носятъ все, что нужно держать подъ рукой, и между прочимъ хранятъ пучокъ тоненькихъ бумажекъ, употребляемыхъ вмѣсто носовыхъ платковъ. Если нужно что-нибудь достать изъ такого кармана или положить что-нибудь, то японецъ убираетъ руку въ рукавъ и затѣмъ уже опускаетъ ее на дно, гдѣ лежитъ всякая всячина. Вороть халата большею частію шьется изъ другой матеріи и другого цвѣта.
Костюмъ женщины разнится отъ мужского только поясомъ: у мужчинъ шелковый шнурокъ, а у нихъ широкая (въ полъ-аршина) и длинная разноцвѣтная лента; она завязывается сзади громаднымъ пушистымъ бантомъ. Такой женскій поясъ называется по японски — оби. Матерія, изъ которой шьются халаты, только шелкъ или бумага. Въ Японіи шелковичный червь кормилецъ очень многихъ; масса народа занимается разведеніемъ тутовыхъ деревьевъ и собираніемъ съ нихъ коконовъ. Хлопчатой бумаги разводится очень много.
До знакомства съ европейцами японцы не имѣли ни малѣйшаго понятія о паровыхъ и какихъ бы то ни было машинахъ. Всѣ матеріи ткались руками и почти такимъ же способомъ, какъ наши бабы ткутъ новину. А между тѣмъ посмотрите, что это за матеріи! — прочность ихъ несравнима съ нашими машинными, да и по красотѣ онѣ нисколько не уступаютъ имъ. Только за послѣднее время, и то въ очень ограниченномъ количествѣ, японцы стали заводить фабрики съ паровыми машинами. Вообще европейская цивилизація съ каждымъ годомъ все болѣе и болѣе измѣняетъ нравы, обычаи и костюмъ японцевъ: пестрота послѣдняго среди высшаго круга постепенно исчезаетъ, хотя все-таки женщины еще любятъ щеголять разноцвѣтными шелковыми халатами.
Наконецъ и самая обувь японцевъ не имѣетъ ничего общаго съ нашей: вмѣсто чулка или носка на ногу надѣвается рукавица. Вы улыбаетесь, но это такъ: чулокъ имѣетъ совершенно форму рукавицы, т.-е. большой палецъ отдѣленъ, и это дѣлается по слѣдующей причинѣ: вмѣсто сапогъ или башмаковъ всѣ носятъ только деревянную подошву съ подбитыми подъ носокъ и пятку баклажками; чтобы такая обувь крѣпко держалась на ногѣ, къ подошвѣ, съ носка, прикрѣплена веревочка, отъ носка она идетъ пальца на два, а потомъ дѣлится на два конца, которые прибиты съ обѣихъ сторонъ пятки. Чтобы надѣть такой сапогъ, японецъ просовываетъ ногу между двумя задними веревочками, а переднюю, коротенькую, пропускаетъ между большимъ и вторымъ пальцами. Такимъ образомъ подошва отлично держится на ногѣ, хотя во время ходьбы постоянно шлепаетъ по пяткѣ. Подбойки подъ подошвой дѣлаются довольно высокія, такъ что грязь не можетъ запачкать чулка. Кромѣ такого рода башмаковъ, бѣдный классъ народа носитъ еще на босую ногу одну соломенную подошву.
Нъ лѣтнее время всѣ японцы ходятъ большею частію съ непокрытой головой. Защитой отъ дождя и солнца городскимъ жителямъ служитъ бумажный промасленный, съ бамбуковымъ остовомъ зонтикъ. Крестьянамъ, конечно, невозможно работать въ полѣ съ зонтикомъ, а потому мужики носятъ огромныя, плетеныя изъ бамбука, шляпы; фасонъ ихъ очень похожъ на нашу перевернутую дномъ кверху хлѣбную чашку; бабы же повязываютъ голову кускомъ бумажной крашенины, совершенно такъ же, какъ и наши крестьянки, когда онѣ концы платка завязываютъ на затылкѣ. Зимой всѣ безъ исключенія повязываютъ голову кусками шелковой матеріи.
Таковъ общій видъ одежды японцевъ. Во внутреннихъ провинціяхъ онъ сохраняется пока въ чистотѣ; но въ столицѣ и приморскихъ городахъ, открытыхъ для всѣхъ европейцевъ, благодаря постоянному сношенію съ послѣдними, очень часто можно встрѣтить комичную смѣсь нашего костюма съ національнымь японскимъ. Ничего не можетъ быть смѣшнѣе, какъ фигура японца, одѣтаго въ кимоно и съ цилиндромъ на головѣ, въ особенности когда этотъ японецъ важно идетъ по улицѣ, окидывая всѣхъ остальныхъ смертныхъ гордымъ взглядомъ и небрежно помахивая тросточкой. Встрѣчаются иногда и съ ногъ до головы одѣтые въ европейское платье, это чиновники въ высшихъ чинахъ. Жалко смотрѣть на такого японца, до того онъ смѣшонъ; ему, бѣдному, самому видимо неловко въ своемъ непривычномъ костюмѣ: онъ кажется только что вышедшимъ изъ толкучаго рынка, гдѣ онъ скорѣе навѣсилъ на себя, чѣмъ одѣлся въ совершенно несоотвѣтствующее его росту и фигурѣ старое мятое платье. Въ рукахъ у него дешевый европейскій зонтикъ, а на головѣ кое-какъ надѣтая шляпа. Ноги обуты иногда въ новомодныя ботинки, но непремѣнно со стоптанными каблуками, потому что японцы выбираютъ себѣ сапоги посвободнѣе, чтобы не затекала непривычная къ нашей обуви нога. Къ этому, чтобы дополнить картину, прибавьте торчащій изъ-подъ брюкъ, свѣсившійся на ботинку, носокъ. Но не слѣдуетъ, впрочемъ, думать, что всѣ безъ исключенія японцы такъ дурно носятъ нашъ костюмъ; тѣ немногіе, которые побывали въ Европѣ и пріобрѣли привычку къ европейскому платью, одѣваются элегантно и носятъ великолѣпно накрахмаленное бѣлье. Теперь, въ настоящую минуту, всѣ безъ исключенія государственные чиновники обязаны носить европейское платье. Сановники одѣваются въ мундиры, шитые золотомъ вродѣ нашихъ придворныхъ. Самъ императоръ, наконецъ, подавая примѣръ своимъ подданнымъ, перемѣнилъ свой національный нарядъ на фракъ, шитый золотомъ. Нужно сказать, что всѣ эти костюмы чрезвычайно не къ лицу японцамъ; они гораздо лучше казались въ своихъ родныхъ одеждахъ.
Но не пустое подражаніе европейцамъ заставило правительство перемѣнить костюмъ своего народа. Здѣсь совершается теперь то же, что происходило у насъ при Петрѣ Великомъ. Одежда очень часто, помимо насъ самихъ, производитъ рѣшительное вліяніе на нравы и обычаи. Японскій же императоръ рѣшилъ перемѣнить свою старую цивилизацію на европейскую, и потому перемѣна одежды была необходима. Всему не служащему въ правительственныхъ учрежденіяхъ люду предоставлена на этотъ счетъ полная свобода, и мирные граждане сами слишкомъ торопятся сбросить съ себя удобные и широкіе халаты.