Мы приближались кь Нагасаки. Пройдя мимо скалы Паппенбергъ, съ которой японцы въ давнія времена сбрасывали первыхъ христіанъ піонеровъ, мы вошли въ длинную узкую бухту. Направо и налѣво были прихотливой формы гористые берега, покрытые красивой зеленью, среди которой тамъ и сямъ ютятся небольшіе красивые домики. Мы прошли самое узкое мѣсто, и передъ нами открылся громадный заливъ. Тутъ жизнь кипѣла ключомъ: цѣлыя сотни, а можетъ быть и тысячи торговыхъ кораблей всѣхъ націй дѣятельно заняты нагрузкой, выгрузкой и нерегрузкой; между большими судами весело снуютъ оригинальныя маленькія японскія лодочки съ домиками-каютами посрединѣ и съ однимъ гребцомъ на кормѣ. Быстро несется такая лодочка, слегка переваливаясь съ боку на бокъ; на крышѣ каютки очень часто сидитъ пассажиръ — японецъ, поджавши подъ себя ноги и покуривая трубочку. Эти лодочки называются фунэ.
Подъѣзжаемъ къ пристани, выходимъ, — на насъ набрасывается цѣлая толпа полуодѣтыхъ японцевъ съ громкими криками: ша! ша! ша!.. Они одинъ передъ другимъ стараются протискаться къ намъ. Мы въ недоумѣніи, не можемъ понять, въ чемъ дѣло. Но все скоро разъясняется: это японскіе извозчики — и такіе, какихъ навѣрно нѣтъ нигдѣ во всемъ мірѣ.
Представьте себѣ, что здѣсь вмѣсто лошадей сами люди впрягаются въ оглобли. Что за причнна этому? Неужели же японцамъ до сихъ поръ не пришло въ голову воспользоваться лошадью не только какъ вьючнымъ животнымъ, но и упряжнымъ?
Нѣтъ, это не потому; во всемъ виновата сама чрезвычайно гористая страна: она не позволяетъ прокладывать удобныхъ проѣздныхъ для колесъ дорогъ.
Въ городахъ улицы еще гладки, но постоянно идутъ то въ гору, то подъ гору. Кромѣ того очень часто бываетъ, что по длинѣ улицы ради очень крутого спуска устраивается во всю ширину дороги каменная лѣстница. Въ Нагасаки такихъ улицъ очень много.
Мы приближались кь Нагасаки. Пройдя мимо скалы Паппенберг, с которой японцы в давние времена сбрасывали первых христиан пионеров, мы вошли в длинную узкую бухту. Направо и налево были прихотливой формы гористые берега, покрытые красивой зеленью, среди которой там и сям ютятся небольшие красивые домики. Мы прошли самое узкое место, и перед нами открылся громадный залив. Тут жизнь кипела ключом: целые сотни, а может быть и тысячи торговых кораблей всех наций деятельно заняты нагрузкой, выгрузкой и нерегрузкой; между большими судами весело снуют оригинальные маленькие японские лодочки с домиками-каютами посредине и с одним гребцом на корме. Быстро несется такая лодочка, слегка переваливаясь с боку на бок; на крыше каютки очень часто сидит пассажир — японец, поджавши под себя ноги и покуривая трубочку. Эти лодочки называются фунэ.
Подъезжаем к пристани, выходим, — на нас набрасывается целая толпа полуодетых японцев с громкими криками: «ша! ша! ша!..» Они один перед другим стараются протискаться к нам. Мы в недоумении, не можем понять, в чем дело. Но все скоро разъясняется: это японские извозчики — и такие, каких, наверно, нет нигде во всем мире.
Представьте себе, что здесь вместо лошадей сами люди впрягаются в оглобли. Что за причнна этому? Неужели же японцам до сих пор не пришло в голову воспользоваться лошадью не только как вьючным животным, но и упряжным?
Нет, это не потому; во всем виновата сама чрезвычайно гористая страна: она не позволяет прокладывать удобных проездных для колес дорог.
В городах улицы еще гладки, но постоянно идут то в гору, то под гору. Кроме того, очень часто бывает, что по длине улицы ради очень крутого спуска устраивается во всю ширину дороги каменная лестница. В Нагасаки таких улиц очень много.
