Я, Кларенсъ, долженъ продолжать это за него. Онъ предложить мнѣ отправиться вдвоемъ и посмотрѣть, нельзя-ли оказать какой либо помощи раненымъ. Я рѣшительно воспротивился такому проекту, сказавъ ему, что если тамъ много раненыхъ, то мы будемъ не въ силахъ помочь имъ всѣмъ, и мало что можемъ для нихъ сдѣлать; кромѣ того, съ нашей стороны будетъ крайне неблагоразумно имъ довѣряться. Но его рѣдко можно было отклонить отъ того, что онъ разъ задумалъ; такимъ образомъ, мы разобщили токъ въ оградахъ, взяли съ собой небольшую свиту, переправились черезъ груды тѣлъ убитыхъ рыцарей и прошли на поле. Первый раненый, обратившійся къ намъ съ просьбою о помощи, сидѣлъ на землѣ, прислонившись головою къ трупу своего убитаго товарища. Когда Патронъ наклонился надъ нимъ и сталъ съ нимъ говорить, раненый узналъ его и нанесъ ему ударъ мечемъ. Это былъ рыцарь сэръ Меліагрэунсъ, какъ это я узналъ, разломавъ его шлемъ. Болѣе онъ уже не просилъ о помощи.
Мы отнесли Патрона въ погребъ, перевязали ему рану, какъ можно тщательнѣе; къ счастью, рана не оказалась особенно серьезною. Въ этомъ дѣлѣ намъ помогалъ Мерлэнъ, хотя мы вовсе этого и не подозрѣвали. Онъ былъ переодѣтъ женщиною и казался намъ самою добродушною поселянкою; онъ явился къ намъ съ гладко выбритымъ лицомъ коричневаго цвѣта, мы полагали, что это было отъ сильнаго загара — нѣсколько дней спустя послѣ того, какъ Патронъ былъ раненъ и предложилъ готовить для насъ кушанье; онъ, между прочимъ, объяснилъ намъ, будто бы всѣ его родные отправились въ новый лагерь, который формировали враги и что вотъ онъ или, лучше сказать, она осталась совершенно одна и умираетъ съ голоду. Патронъ поправлялся и теперь занятъ былъ окончаніемъ своей рукописи.
Мы были очень довольны, что къ намъ явилась эта женщина, такъ какъ у насъ недоставало рукъ для такой работы. Вотъ, видите-ли, мы попались въ ловушку, которую сами себѣ устроили. Если намъ оставаться здѣсь, то посѣянная нами смерть убьетъ насъ; если же мы двинемся изъ нашей засады, то мы не можемъ долго оставаться непобѣдимыми. Мы побѣдили, но въ свою очередь и сами оказались побѣжденными. Патронъ сознавалъ это и мы всѣ также это сознавали сами. Если бы намъ отправиться въ одинъ изъ новыхъ лагерей и какъ-нибудь уладить дѣло миромъ съ нашими врагами, но Патронъ не могъ еще выходить, и я заболѣлъ однимъ изъ первыхъ, отравившись зловоніемъ, распространяемымъ трупами этихъ тысячей убитыхъ. Другіе тоже ослабѣли. Завтра…
Завтра. Вотъ оно наступило это завтра, а съ нимъ пришелъ и конецъ. Я проснулся около полуночи и увидѣлъ, что наша старая вѣдьма дѣлаетъ въ воздухѣ какіе-то странные знаки надъ головою и лицомъ Патрона, меня удивило, что бы это такое означало. Всѣ, за исключеніемъ часового при динамо, были погружены въ глубокій сонъ; не слышно было ни звука. Женщина кончила свое таинственное сумасбродство и на цыпочкахъ направилась къ двери. Я позвалъ ее:
— Остановитесь! Что вы тутъ такое дѣлали?
Она остановилась и сказала тономъ самаго злораднаго удовлетворенія:
— Вы были побѣдителями, теперь вы побѣжденные! Тѣ погибли и вы погибнете. Вы всѣ должны здѣсь умереть, кромѣ него. Онъ теперь спитъ и долженъ проспать тринадцать столѣтій. Я Мэрлэнъ!
Затѣмъ у него сдѣлался такой припадокъ смѣха, точно онъ былъ пьяный; тутъ онъ коснулся одной изъ нашихъ проволокъ и его ротъ такъ и остался раскрытымъ; повидимому, онъ все еще смѣется. Я полагаю, что на его лицѣ сохранится этотъ окаменѣлый смѣхъ, пока его тѣло не превратится въ прахъ.
Патронъ не шевелится, спитъ, какъ камень. Если онъ не проснется сегодня, то уже будетъ ясно, какого рода этотъ сонъ; мы перенесемъ его тѣло въ самый отдаленный уголокъ погреба, гдѣ никто его не найдетъ, чтобы надъ нимъ глумиться. Что же касается до насъ, остальныхъ, то если кому-либо удастся уйти изъ этого мѣста, тотъ долженъ записать этотъ фактъ въ рукописи и непремѣнно скрыть ее вмѣстѣ съ Патрономъ, нашимъ добрымъ и дорогимъ начальникомъ, такъ какъ это его собственность, какъ живого, такъ и мертваго.