Разъ, на кладбищѣ городскомъ,
Гулялъ отецъ съ сынкомъ,
И, съ любознательностью милой,
Дитя, предъ каждою могилой
5 Остановившись, по складамъ
Читало на плитахъ, на ста̀туяхъ красивыхъ,
Ряды похвалъ краснорѣчивыхъ
Почившимъ мертвецамъ.
Казалось, все, что было въ свѣтѣ
10 Прекраснаго, сюда сошлось;
Все лучшее, казалось, улеглось
Подъ плиты мраморныя эти.
Тутъ «добрый, нѣжный семьянинъ»,
Здѣсь «воинъ, лаврами прекрасными повитый»,
15 Тамъ «тотъ, кто бѣднымъ былъ опорой и защитой»,
Тутъ «вѣрный долгу гражданинъ,
Краса своей отчизны»,
За нимъ «не вызвавшій единой укоризны,
Мужъ честности, и правды, и добра», —
20 Et caetesa, et caetesa![2]
Ребенокъ, видя предъ собою
Все добрыхъ, добрыхъ безъ конца,
Спросилъ отца:
«Гдѣ-жъ люди съ скверною душою
25 «Схоронены, папа̀?» Отецъ ему въ отвѣтъ:
«Недобрые не умерли, мой свѣтъ.
«Съ тобою люди очень сходны:
«Тебя милѣе нѣтъ, когда
«Ты спишь; они, чуть ихъ снесутъ сюда,
30 «Становятся добры, прекрасны, благородны.»