(Изъ Барбье).
О, бѣдность, бѣдность! ты, что приняла
Подъ власть свою, въ началѣ мірозданья,
Когда земля въ огнѣ еще была,
Изъ божьихъ рукъ ихъ лучшее созданье:
Ты, призракъ тощій, призракъ роковой,
Отъ колыбели до могильной сѣни
Преслѣдующій насъ — какъ пёсъ шальной,
Что отъ своей уйти не можетъ тѣни;
Ты, чьи уста привыкли слезы пить,
Изъ глазъ людей текущія обильно,
Ты, что на мигъ не можешь прекратить
Стенаній горести своей безсильной —
О, мать скорбей! я пѣсни пѣлъ тебѣ,
Въ которыхъ всякій могъ бы, какъ въ зерцалѣ,
Узрѣть тебя во всей твоей судьбѣ,
Во всей твоей безвыходной печали…
Я одного желалъ — чтобъ предъ твоей
Картиной, приводящей въ содроганье,
И самый безсердечный изъ людей,
И самое безпечное созданье…
Прочувствовать могли бы навсегда,
Какой цѣною страшной Провидѣнье
Великолѣпные рождаетъ города!
Я одного желалъ — чтобъ снисхожденье
Проникло въ души всѣхъ, чтобъ тамъ живымъ
И нѣжнымъ языкомъ заговорило
И благотворнымъ пламенемъ своимъ
Сердца закаменѣлыя смягчило;
И чтобы съ не наморщенными челомъ,
И не съ такой суровостью завзятой
Вершили мы свой судъ надъ бѣднякомъ,
Не осуждая слишкомъ скоро брата.
Ахъ, бѣдность, бѣдность! еслибъ голосъ мой,
О, еслибъ пѣсни горькія поэта
Не съ безучастной встрѣтились толпой,
Но эхо братское нашли себѣ у свѣта!
О, еслибъ мрачный гимнъ мой безъ нужды
Не прозвучалъ, не вызвалъ бы повсюду
Защитниковъ несмѣтные ряды
Убогому и презрѣнному люду!
Давно въ одинъ бы надо слиться хоръ
Всѣмъ лучшимъ голосамъ въ земной юдоли
И встать за разъ, чтобъ дружный дать отпоръ
Нечистой язвѣ нищенской неволи;
Давно бы надо голодъ отогнать
Отъ ложа человѣка, сына неба.
Давно, давно бы слѣдовало дать
Всѣмъ алчущемъ — кусокъ насущный хлѣба;
Всѣмъ безпріютнымъ — скромный уголокъ,
Гдѣ бъ отъ ненастья дали кровъ хоть стѣны;
Нагому — шерсти и сукна, чтобъ могъ
Согрѣть онъ коченѣющіе члены…
О, бѣдность подлая! пресѣчь твои пути;
Пора уже!… давно пора приспѣла
Отъ дьявольскихъ когтей твоихъ спасти
Людскія души и людское тѣло!
Увы! въ задачѣ этой человѣкъ
Хотя бы всѣ свои изчерпалъ силы,
Хотя бъ трудился ревностно весь вѣкъ,
Не отдыхая до дверей могилы,
Какъ ни старался бъ онъ предотвратить
Исконную причину нашихъ бѣдствій.
Или хотя бы только уменьшить
Итоги роковыхъ ея послѣдствій:
Въ селеньяхъ человѣческихъ всегда
Останется достаточно страданій,
Достаточно тяжелаго труда,
И жгучихъ золъ, и тяжкихъ испытаній —
Чтобъ съ горькой жалобой стремяся къ небесамъ,
Скорбь вѣчная внѣ жизненной юдоли
Искала міра лучшаго, хоть тамъ
Надѣяся достигнуть лучшей доли…
ИВ. ГОЛЬЦЪ-МИЛЛЕРЪ.
