Физическая география | Население | Политика и финансы | Медицина | Экономика | Просвещение | Общественное призрение и благотворительность | История | Право | Русский язык и литература | Искусство | Наука | Дополнение
Россия в археологическом отношении | Источники и историография | История России | Малороссия | Хронология | Приложения: Регионы | Населённые пункты | Монеты | Реки | Иск. водные пути | Озёра | Острова
A. Россия в археологическом отношении. Стремление к сохранению памяти о прошлом выражалось у наших предков в ведении летописей. Достойными памяти признавались, однако, только важнейшие в глазах народа события: войны, нашествия неприятелей, смена князей, построение церквей, глад, мор и т. п. Лишь в позднейшее время, когда стал нарождаться интерес к более широкому познанию истории, внимание было обращено и на бытовые памятники старины и те остатки древности, которые попадались иногда случайно, в земле, в кладах и отдельных находках. Уже в конце XVII и начале XVIII века подобными находками стали интересоваться более образованные иностранцы, приезжавшие в Россию и собиравшие о ней сведения, и по примеру их — и Петр I, приказавший доставить ему в Петербург всякие «раритеты», в том числе и некоторые предметы древности, из Сибири и Заволжья, найденные, между прочим, и в древних могилах. Слух о том, что в могилах или курганах Сибири, а также на юге России попадаются разные вещи, в том числе ценные, золотые, рано распространился в народе, и в XVIII веке в Сибири развился промысел «курганщиков», занимавшихся раскопкой курганов для извлечения из них золота и серебра. Этим объясняется разграбление множества древних могил. Некоторые из них были расхищены, по-видимому, уже в древние времена, людьми, современными погребениям и во всяком случае знавшими не только о положении с умершим ценных вещей, но и о том, где именно они клались. В больших курганах, раскопка которых требовала бы массы времени и средств, прокапывались узкие ходы прямо к тому помещению (иногда на значительной глубине), где надо было ожидать ценных вещей, которые и расхищались. В XVIII веке кое-какие из подобных вещей попадали в петербургскую Кунсткамеру, где обратили на себя внимание ученых иностранцев. В конце века сделались известными любопытные находки на юге России, в древней области скифов, а в начале нынешнего столетия стали привлекать к себе внимание греческие древности, находимые на почве Крыма. Мало-помалу, особенно под влиянием иностранных ученых, поселившихся в России или посещавших ее юг, эти древности сделались таким же предметом изучения, как и памятники древней русской письменности (исследования Рауль-Рошетта и Кеппена в 1820-х годах). При Николае I русская археология впервые стала принимать характер науки, со специальными органами, музеями, обществами, изданиями. Был преобразован Эрмитаж, основана при нем Императорская Археологическая комиссия, возникли археологические общества в Петербурге и Одессе, музей в Керчи, положены основы русской и восточной нумизматике, вышли ценные издания Ашика, графа Уварова, Бэра, Фундуклея, Савельева и др., наконец, монументальное описание «Древностей Российского государства» и т. д. Еще большее развитие получило дело изучения русских древностей при Александре II, стараниями правительства и общества. Исследование крымских и южно-русских древностей стало вестись более систематично и дало материал для целого ряда правительственных изданий, каковы «Древности Босфора Киммерийского», «Древности Геродотовой Скифии», «Отчеты Императорской Археологической комиссии» и др. и многих частных трудов, русских и иностранных (Забелина, Герца, Стефани, Неймана, Кене, Бергмана, Бруна, Ленормана и т. д.). Обратили на себя внимание и древности Средней России: граф А. С. Уваров описывает курганы древних мерян во Владимирской и Ярославской губерниях, А. П. Богданов — курганы Московской губернии, причем впервые обращает внимание на изучение останков самих погребенных; Д. Я. Самоквасов производит многочисленные раскопки в Черниговской, Киевской, Курской, Полтавской и др. губерниях, другие (например, Ивановский, Бранденбург, Кельсиев, Тышкевич, Алабин, Невоструев) — в Петербургской, Новгородской, Тверской, в Литве, на Каме, в прибалтийских губерниях. Котляревский изучает погребальные обычаи славян, Тизенгаузен издает монеты восточного калифата, ориенталисты знакомят с известиями о древних славянах и руссах, финские ученые (Аспелин и др.) систематизируют сведения о финских древностях, Спасский знакомит с древностями Сибири, Берже и другие — с археологией Кавказа. Открытие около этого времени (в конце 1850-х и в 1860-х годах, в Западной Европе) древнейших следов человека, а также остатков каменного и бронзового веков, сказалось и в расширении пределов русской археологии. Бэр, Лерх и др. первые знакомят с находками каменных орудий на севере России; устроенная Богдановым в 1879 г. в Москве антропологическая выставка собирает массы предметов каменного, а отчасти и бронзового веков из разных местностей Р.; Феофилактов, граф Уваров, граф Завиша, Кельсиев открывают древнейшие следы человека на почве России, современные мамонту; профессор Иностранцев собирает и описывает любопытные остатки каменного века, найденные на берегах Ладожского озера; П. Н. Кудрявцев составляет богатую коллекцию предметов неолитического века из окрестностей деревни Волосовой, близ Мурома; Малахов и другие исследуют доисторические древности Урала и т. д. В Москве основывается (в 1864 г.) археологическое общество; около того же времени возникает антропологический отдел общества любителей естествознания; археологические разыскания производятся, кроме того, Императорским Географическим обществом и его восточносибирским отделом, обществами в Гельсингфорсе, Казани, Киеве, Тифлисе и т. д. Учреждаются археологические съезды, собирающиеся последовательно в Москве, Петербурге, Киеве, Рязани, Тифлисе, Одессе, Ярославле, Вильне, Риге и снова в Киеве (1899). Каждый такой съезд вызывал усиленную деятельность в соответственном районе, давал повод и средства для местных изысканий и раскопок, привлекал многих исследователей, сообщения которых, сделанные в заседаниях съезда, выходили потом в обработанном виде и с массой таблиц в «Трудах» съездов, составляющих ныне около 25 томов и заключающих в себе богатые материалы по русским древностям. В последние 20 лет дело русской археологии продолжает развиваться; выходит много новых археологических изданий. Русские древности все более привлекают внимание иностранцев и ставятся в связь с древностями других стран — азиатского Востока, греко-византийско-славянского юга, европейского Запада. Одной из попыток совместного рассмотрения доисторических древностей Западной Европы и России является книга чешского исследователя Любора Нидерле «Человечество в доисторические времена», вышедшая в 1898 г. в русском переводе Ф. К. Волкова, под редакцией Д. Н. Анучина. Вообще, однако, древнейшие археологические эпохи в пределах Р. еще недостаточно исследованы. По каменному веку мы имеем, правда, сочинение графа А. С. Уварова «Археология России. I. Каменный период» (Москва, 1881, 2 части), но оно теперь значительно устарело; дополнением к нему может служить издание профессора Иностранцева, «Человек каменного века побережья Ладожского озера» (Санкт-Петербург, 1882), и статьи графа Завиши, Кельсиева, профессора Антоновича и Армашевского, Кудрявцева, Штукенберга, Высоцкого, Передольского и др. Покуда можно только сказать, что человек появился на почве Европейской России в очень отдаленную эпоху и, может быть, еще застал здесь мамонта и других вымерших впоследствии крупных животных — носорога, пещерного медведя и т. д. Судя по тому, что в предшествовавший современному геологический период, так называемый ледниковый, вся северная половина Р. была покрыта великим скандинавско-финляндским ледником, человек должен был заселить сначала южные части Р., а затем уже, по мере стаивания и отступления ледника, подвигаться к северу. Древнейшие следы человека оказываются в лёссе (желтоземе), лежащем под черноземом. Следы эти заключаются в грубо оббитых каменных, большей частью кремневых орудиях (остриях, ножах, скребках, проколках и т. п.), в остатках золы и углей (следах огня), расщепленных костях животных (служивших в пищу), изредка — костяных орудиях (найдены в некоторых пещерах Калишской губернии, в Польше). Вообще, по древнейшему, так называемому палеолитическому веку, находки у нас скудны и далеко уступают по богатству, разнообразию и художественности находкам из французских, швейцарских, южно-германских пещер. Главнейшие известные покуда местонахождения палеолитических древностей у нас: Киев (на Кирилловской улице), деревня Костенки на Дону, некоторые пещеры близ Калиша. Гораздо богаче представлен у нас позднейший каменный период, так называемый неолитический, не только отдельными находками, но и следами поселений и могилами. Окружавшая тогда человека флора и фауна была та же, что и теперь, только многие виды животных, ныне ставшие редкими — например, бобр, кабан, благородный олень — имели тогда более обширное распространение и встречались гораздо чаще. Наиболее известные места находки предметов этой эпохи: стоянки на дюнах Оки, особенно близ деревни Волосовой, около Мурома; южное побережье Ладожского озера; некоторые местности по берегам Вислы и Днепра, в Тульской и Костромской губерниях, в Прикамском и Приуральском крае, в Финляндии, в Олонецкой и Архангельской губернии. Искусство обделки камня достигло в эту эпоху высокого совершенства. Из кремня (иногда из кварцитов и др.), рядом мелких ударов, отбивались и обделывались наконечники стрел и копий, ножички, скребки, проколки и т. д., а из других горных пород, не дающих раковистого излома (например глинистых сланцев, песчаников, диорита, змеевика), путем обтачивания песком с водой приготовлялись долота, топоры, песты, молотки, кирки и прочее. Кроме того, пользовались звериными и птичьими костями, делали из них шила, стрелки, ножички, долота, рыболовные крючки и многие другие, отчасти неопределенного назначения, орудия. Пользовались также деревом (хотя деревянные орудия могли сохраниться только при исключительно благоприятных условиях) и глиной, из которой приготовлялись главным образом горшки, первоначально чаще с круглым дном, а позже и с плоским. Судя по множеству находимых на местах древних поселений звериных, птичьих и рыбьих костей, следует заключить, что человек жил тогда в стадии звероловства, промышлял рыбу и зверя, пользовался, вероятно, луком и стрелами, копьем, удочкой, лодкой, может быть лыжами, одевался в звериные шкуры и кожи, в изделия из луба, жил в землянках и шалашах, небольшими поселениями, разбросанными по берегам рек и озер. Следы взаимных сношений скудны, хотя иногда заметны в изделиях из неместных пород камня. Художественные стремления проявляются в орнаментации посуды, помощью отпечатков ногтей или пальцев, проведенных черточек, извилин, вдавленных ямок или даже сквозных отверстий (вдоль края), затем в украшении костяных изделий — черточками, точками, даже резными изображениями животных, птичьих голов, рыб, которые иногда (реже) делались и из камня. Умершие погребались уже с известным ритуалом; на юге России найдены даже курганы с погребениями, относящимися, по-видимому, к этой эпохе — с костяком в согнутом или сидячем положении, с грубым около него горшком и с каменными орудиями. Из домашних животных человек обладал уже собакой (остатки ее найдены в отложениях на берегу Ладожского озера и в Волосове), а на юге России он, может быть, был знаком и с земледелием, на что указывают, по-видимому, находки города Хвойка в Триполье, где были найдены, между прочим, остатки обугленной пшеницы и длинные кремневые, слегка загнутые осколки, позволяющие предполагать в них серпы, хотя там же было найдено и несколько топориков из чистой меди. Распространение человека в неолитический период было весьма обширно; следы его в эту эпоху найдены от Черного до Белого моря и от западной границы до Урала, а также в Сибири. На Крайнем Севере, у камчадалов, каменный век бытовал еще в конце прошлого века, а у чукчей — до недавнего времени, но в Западной и Южной Сибири он относится также к давно прошедшим временам и следы его открываются только случайными находками и раскопками (например город Савенкова около Красноярска). Каменный век сменился всюду металлическим, и во многих странах Западной Европы, Азии и Америки эпохе железа предшествовала эпоха меди и бронзы (т. е. сплава железа с оловом, отчасти также — цинком и свинцом). В естественном развитии металлургии обработка меди должна была предшествовать более сложному приготовлению бронзы; и действительно, как в Азии, так и в Европе во многих областях существовал, по-видимому, медный век ранее бронзового. Сделанное где-то в Передней Азии открытие бронзы, представляющей многие преимущества перед медью, проникло ко многим народам, находившимся еще в каменном веке. Торговцы заносили изящные бронзовые мечи, топоры, наконечники копий и т. п. на берега Балтийского моря и обменивали их там на янтарь и ценные меха. На территории Европейской России распространение знакомства с медью и бронзой шло разными путями: отчасти с юго-запада и запада, из греческих черноморских колоний, из долины Дуная и из Скандинавии, отчасти с востока — из Сибири и Приуралья, отчасти с юго-востока — с Кавказа. Западное влияние было довольно слабо; следы его могут быть констатированы — в Финляндии, Польше, Подолии — в находках бронзовых орудий (цельтов, пальштабов, мечей, серпов и т. д.) западноевропейских типов, в каменных формах для отливки цельтов, серпов, наконечников копий (в юго-западной Р.), в обширном распространении бронзовых стрелок. Но в бассейне Днепра бронзовый век представлен слабо и, по-видимому, не вызвал самостоятельной промышленности, хотя кое-где в Южной и в Средней России попадаются в могилах и кладах находки каменных орудий совместно с бронзовыми и притом простейших типов, например коваными, плоскими, листообразными наконечниками копий. Могилы этого начального бронзового века, так же как и каменного, характеризуются на юге Р. костяками, погребенными в скорченном положении и часто окрашенными красной охрой — обычай, о котором было высказано много предположений и который свидетельствует, по-видимому, о раскраске костей уже после разрушения мягких частей. На Северном Кавказе следы этого обычая найдены и в могилах более позднего времени. Восточное влияние шло из Сибири, где, особенно в Минусинском крае, широко процветала некогда медная промышленность. В тамошних своеобразных могилах и просто на полях найдены тысячи медных литых орудий, цельтов, долот, кирок, ножей, кинжалов и т. д., отчасти украшенных изображениями животных — горных козлов, оленей, грифов и др., — иногда вместе с каменными орудиями или следами железа. Эта древняя культура какого-то тюркского народа, развившаяся, вероятно, под влиянием с юга, на почве, изобилующей медью, была распространена также в Алтае и охватывала Южный и Средний Урал, где русские открыли многочисленные медные копи, оставленные древней чудью, со следами работы и с деревянными, каменными и медными изделиями этого народа. С Урала медные изделия проникли и в бассейн Камы и Вятки, где найдено несколько древних могильников (Ананьинский, Котловский, Пьяноборский) с положенными при костяках бронзовыми орудиями (цельтами, боевыми топорами, кинжалами и т. д.), но также и с оружием из железа. Медная промышленность соединялась в Сибири и с золотой, как то доказывают происходящие оттуда золотые украшения, характеризуемые тем же стилем (изображениями животных), но относящиеся уже, по-видимому, к более поздней эпохе. Этот стиль украшений, достигший также высокого развития в Передней Азии и на Кавказе, оказал впоследствии (в эпоху великого переселения народов) значительное влияние на художественную промышленность Западной Европы и отчасти России, проявившись в так называемом «зверином орнаменте» многих памятников зодчества и мелких изделий. Древнейшие основы этого стиля надо искать в странах присредиземного Востока, откуда он распространился, подвергаясь самостоятельной обработке, как в Греции, так и на Кавказе. Доисторические древности Кавказа обратили на себя внимание всего лет 20 тому назад. В конце 70-х годов Байерн сделал любопытные находки в могильнике Самтавро близ Мцхета, а Г. Д. Филимонов произвел замечательные раскопки ст. Казбек и в Кобаньском могильнике, в Осетии. Здесь были открыты следы оригинальной культуры в положенных при умерших оружии и украшениях, главным образом, бронзовых. Скорченные (т. е. лежащие на боку с согнутыми в коленях ногами) костяки имеют при себе красивые, изящно изогнутые топорики, иногда украшенные орнаментом и изображениями животных, плоские кинжалы, пояса с бронзовыми аграфами, большие дугообразные фибулы (брошки) для застегивания одежды, большие лопатковидные булавки около головы, разнообразные привески с изображениями горных баранов и козлов, оленей, лошадей и т. д., спиральные наручники, массивные браслеты, разнообразные бусы, глиняные орнаментированные кувшины и горшки и т. д. Эти замечательные могильники, бывшие предметом исследования графа Уварова, Антоновича, Вирхова, Шантра и других, выказывают отчасти следы глубокой древности, уходящей, по Вирхову, Шантру, Монтелиусу до X—XIII-го веков ранее нашей эры; в других случаях они принадлежат к более поздним эпохам — первым векам нашей эры и даже к VI—VII векам. В некоторых могильниках Закавказья найдены следы культурного влияния из стран Евфрата и Тигра; открытые в долине Аракса клинообразные надписи указывают на распространение сюда ассирийской культуры через посредство народа страны Урарту, в VIII—VII веках до нашей эры. С другой стороны, эта кавказская культура испытала также известное влияние со стороны черноморских греческих колоний. На севере она распространялась до Донской области, где найдены подобные же изогнутые топорики, хотя уже позднейших типов, отчасти из железа, и где жили некогда те же аланы, предки нынешних осетин, что и на Кавказе. Железный век в некоторых частях России сменил, по-видимому, непосредственно век каменный (некоторые следы бронзового века найдены и в Средней России, например в губерниях Владимирской и Калужской). В Южной России железный век начался, несомненно, много раньше, чем на севере; жившие здесь в VI—VII веках до нашей эры скифы были уже знакомы с железом. Кто были эти скифы, в точности неизвестно; по-видимому, это название было у греков общим для нескольких живших здесь варварских народов, отчасти кочевых, отчасти земледельческих. Судя по некоторым дошедшим до нас изображениям этого народа, он не представлял монгольских черт и носил бороду; судя по некоторым собственным именам, в среде его был иранский элемент. Высказывалось мнение, что в скифах можно видеть предков позднейших германцев и славян. О нравах и обычаях этого народа наиболее подробные сведения сообщил греческий историк Геродот, посетивший северные берега Черного моря в V веке до нашей эры. В это время на входившем ныне в пределы России черноморском побережье уже процветали греческие колонии, основанные малоазийскими ионическими греками, главным образом из Милета — Ольвия (при устье Днепра), Пантикапея (на месте нынешней Керчи), Фанагория (против Пантикапеи), Тирос, Танаис и др. Это были небольшие республики, занимавшиеся торговлей хлебом и снабжавшие им Аттику. В обмен на хлеб, а отчасти и на другие продукты, они снабжали окрестное население произведениями греческой промышленности и искусства — медными и железными орудиями, глиняными амфорами, золотыми и серебряными украшениями, тканями и т. д. Ольвия уже в III—II веках до Р. Хр. стала подвергаться опустошениям и окончательно пала в III веке по Р. Хр. Пантикапея сделалась центром богатого Босфорского царства, также начавшего падать со II века нашей эры. От всех этих городов остались теперь только немногие развалины, а главным образом: гробницы, отчасти в виде высеченных в скале катакомб или камер со сводами, отчасти в виде ям в земле, с насыпанными над ними курганами. Эти греческие могилы оказываются часто богато украшенными; умершие помещались в богатых саркофагах, в одеждах, убранных золотыми блестками: мужчины — в шлемах, с оружием, женщины — с золотыми диадемами, ожерельями, браслетами, перстнями, иногда и с золотыми масками. Вообще могилы эти дали наибольшее количество золотых украшений, изящной художественной работы V-III веков до нашей эры; наиболее полное представление о ювелирных произведениях лучшей поры греческого искусства дают коллекции санкт-петербургского Эрмитажа. Кроме того, здесь были находимы скульптурные произведения, мраморные статуи и барельефы, глиняные статуэтки и маски, многочисленные надписи на мраморных досках, изящные терракоты, амфоры и т. д. Эти произведения греческого искусства распространялись и среди скифов, особенно среди их вождей и знатных лиц, снабжавших этими вещами и своих умерших. Предпочитались варварами предметы, более им понятные, и греческие художники умели, по-видимому, приспособляться к этому, изготовляя, например, предметы конского убора, бляхи для налучьев, с изображением оленей и других животных, золотые и серебряные сосуды с изображением скифов, прекрасные филиграновые ожерелья и серьги для женщин и т. д. Скифские курганы встречаются иногда рядом с греческими, и различать их не всегда легко: ближайшие к городам скифы были, вероятно, сильно эллинизированы, а греческие поселенцы усваивали себе постепенно некоторые скифские обычаи и вкусы. Но вообще в скифских могилах встречается более предметов варварского стиля, а большие курганы так называемых скифских царей указывают на особые, не свойственные грекам обычаи погребения. В этих курганах погребальная камера лежит на значительной глубине и соединенной с боковыми камерами; в главной камере погребался царь с его женой, а в боковых — воины и кони, все с дорогими украшениями, оружием, металлическими и глиняными сосудами и т. д. При кончине царя, очевидно, убивались также его жена, слуги, лошади для сопутствования ему на тот свет и полагались вместе с одеждами, оружием, украшениями, запасами пищи и т. д. в обширную могилу. Очень часто главная камера в таких курганах оказывается ограбленной, но боковые иногда уцелели от расхищения, и в них-то обыкновенно и находят ценные вещи. Кроме следов греческого влияния, в скифских могилах, именно в характере и стиле некоторых предметов, находили аналогии с сибирскими древностями. По всей вероятности, уже тогда существовали сношения между Черноморьем и Приуральем, чем можно объяснить, между прочим, и богатство скифско-греческих могил золотом. Скифы господствовали в нынешней Южной России до II столетия до Р. Х., когда они подпали под власть тоже пришедших из Азии сарматов, живших во времена Геродота еще к востоку от Дона. Сарматы были арийским племенем; об отношении их к скифам не известно ничего определенного. Древние писатели часто смешивают названия этих племен и переносят данные об одном на другое; вообще, по-видимому, нравы их представляли много сходного, хотя, кажется, сарматы были народом оседлым и занимались земледелием. Ввиду того, что среди сарматов также распространялись произведения греческого искусства и промышленности и устраиваемые ими курганы выказывают сходную со скифскими обстановку погребений, различать те и другие весьма трудно, почему некоторые исследователи и пользуются общим названием курганов «скифо-сарматских». Единственная точка опоры в этом случае дается характером греческих художественных изделий, оценка которого может быть, однако, предметом споров. Чертомлыцкий курган (в 20 верстах к северо-западу от Никополя, на Днепре), раскопанный И. Е. Забелиным, ранее, например, всеми признавался скифским, а в последнее время профессор Н. П. Кондаков отнес его к II—I векам до нашей эры и признал сарматским. Подобное различие взглядов проявлялось и относительно находившегося близ Керчи Куль-Обского кургана, давшего массу ценных предметов. Между прочим, в обоих курганах найдено по сосуду, в Куль-Обском — золотой (или, точнее, из электрона — справа золота с серебром), в Чертомлыцком — серебряный, с весьма любопытными изображениями на них скифов и сарматов. Греческие изделия распространялись, вероятно, и за пределы обитания собственно скифов: они были находимы в некоторых курганах губерний Киевской и Черниговской, в областях Донской и Кубанской. В предгорьях Кавказа эта древняя культура с ее своеобразными, богато обставленными курганами продолжала бытовать, по-видимому, и после того, как в Новороссийском крае она уже уступила место другим наслоениям. Во II-м веке нашей эры на северных берегах Черного моря появилось германское племя готов, перешедших сюда из своих прежних поселений у Балтийского моря, и господствует здесь до IV века, когда оно было вытеснено на запад гуннами. Ранее еще началось влияние римлян, которые в 64 г. до Р. Х., по смерти царя Митридата, овладели Босфорским царством. С развитием торговых сношений римлян началось распространение в нынешней России римских императорских монет II—IV веков. Масса кладов с такими монетами найдена в Юго-западном крае, а отчасти и далее, во внутренней России. Изделия, приписываемые готам, часто встречаются совместно с предметами римского искусства и промышленности. Готы усвоили себе многие характерные черты азиатского художественного стиля, передав его отчасти и другим германцам. В готских древностях мы видим любопытное сочетание западных форм — например мечей, фибул — с варварскими, богатыми, но пестрыми, азиатскими украшениями из драгоценных камней, гранатов, цветного стекла (красной эмали) и т. д. Предметы этого так называемого «готского» стиля находили в Крыму, на берегах Азовского моря и даже во внутренней России (например в Калужской губернии). Типичные готские могилы в России, однако, указать трудно, и обыкновенно в классификации русских древностей за скифо-сарматской эпохой ставят непосредственно славянскую, начиная ее с V-го или VI-го века. Древнейшие могилы славян, однако, различать трудно, тем более, что мы не знаем, когда собственно поселились славяне в России. Легенда о приходе славян с Дуная, которую некогда думали приурочить по времени к эпохе распространения в России кладов римских императорских монет первых веков нашей эры, не выдерживает критики; подобные клады были находимы в Северной Германии, Скандинавии, Галлии, и распространение их объясняется торговыми сношениями, как и последующее распространение византийских и восточных монет. Есть основание думать, что славяне жили в юго-западной России со времен незапамятных, может быть с эпохи каменного века, но не выступали как господствующее племя и были известны под другими названиями. Хорографическая и топографическая номенклатура не противоречит такому допущению, тогда как далее к северу и востоку мы встречаемся уже с инородческой номенклатурой, на севере — с финской, на востоке — с тюркской, свидетельствующей о первоначальном инородческом заселении этих областей. Несомненные славянские могилы обозначаются в Р. лишь в более позднюю эпоху, в IX—XI веках. Некоторые ученые, избегая этнографических названий, предлагали называть эту эпоху византийской, по характеризующим ее следам византийского влияния. Признаками славянских могил (курганов) является их относительная бедность: золото встречается очень редко, серебро чаще, но обыкновенно плохого достоинства, также бронза; оружие железное — топоры, реже мечи, наконечники копий и стрел, кольчуги, реже железные шлемы и щиты (или точнее, средняя часть щитов, итва; остальной щит был из кожи); обычны также железные ножики; из украшений характерны височные кольца (серебряные или бронзовые), обыкновенно с загнутым S-образно одним концом, заплетавшиеся по нескольку в волоса на висках или прикреплявшиеся к головному убору; шейные разомкнутые обручи или гривны (сплошные, витые, цепотчатые); серьги (серебряные, иногда золотые), из колечка с нанизанными на нем тремя, часто шиповатыми или гранеными, шариками; браслеты, перстни; вместо фибул — простые пряжки; горшки довольно грубой работы, с простым орнаментом из прямых или волнистых поперечных линий; огнива, оселки, пряслицы, костяные гребешки, железные серпы, остроги, удила и стремена; бусы разного вида и состава; иногда византийские и восточные монеты, крестики и образки. Курганы разных областей представляют вариации в своем устройстве и в обстановке погребений; можно различать, например, курганы древлянские, северянские и т. д. Некоторые, впрочем, — например полянские (по Антоновичу), с погребениями на коне, — приписываются иногда тюркским народностям, например печенегам (по Бранденбургу), хотя обычай погребать воина с его лошадью был распространен, по-видимому, у многих народов. Н. И. Веселовский встретился с ним особенно в курганах Северного Кавказа, где найден один большой курган с сотнями конских скелетов. Замечательна еще наличность во многих славянских могилах следов трупосожжения, двумя способами: при одном труп полагался в одежде, с оружием, украшениями и т. д. на костер, который сожигался, и на кострище этом насыпался курган; при другом сожжение происходило в особом месте, с которого собирался потом пепел и останки вещей и полагались в погребальную урну, которая и хоронилась, иногда с другими сосудами (с пищей?). Первый способ обнаружен в больших черниговских (княжеских) курганах, раскопанных господином Самоквасовым; он нашел там, между прочим, большой железный меч с серебряной насечкой на рукояти (скандинавского типа), железные шлемы, среднюю часть щита, удила, стремена, два турьих рога с серебряной окладкой, на которой вычеканены любопытные сцены охоты, две византийских монеты IX века и т. д. В Гнездовских курганах Смоленского уезда, раскопанных В. И. Сизовым, найдены, между прочим, большие скорлупчатые фибулы (скандинавско-балтийского типа), железная кольчуга, шлем умбо щита, меч, арабские монеты X века и т. д. Могилы с погребальными урнами находят в Польше и вообще в бассейне Вислы. Обычай трупосожжения появился в Западной Европе в отдаленные времена, несомненно — в бронзовую эпоху, и продолжался в железном веке, в эпоху славянских курганов, но здесь лишь местами, в меньшем числе случаев и притом в сравнительно древних могилах (X век); иногда его следы находят рядом с могилами, заключающими в себе погребения (скелеты), причем и там, и тут оказываются вещи одинакового характера. С принятием и распространением у славян христианства обычай хоронить под курганами мало-помалу прекратился и заменился погребением при церквах, на кладбищах. Поэтому курганы позднейших веков (XII-XVI столетий), встречающиеся в Южной России, приписывают обыкновенно тюркским кочевникам; весьма вероятно, что им же должны быть приписаны и некоторые более древние курганы (например с остатками коней). Кроме курганов, остатки древнеславянской культуры встречаются на многих городищах (см.), в слоях разных отбросов и т. д., а также в кладах ценных вещей, зарытых особенно в эпоху татарского нашествия (в XIII веке) и найденных, например, в Киеве, Чернигове, Владимире, Старой Рязани, в Каневском уезде, в Гнездове и т. д. Чем далее на север, тем славянские могилы труднее отличаются от могил литовских и финских. Более древние финские могильники, V-VIII веков (например в губерниях Рязанской, Тамбовской, Витебской), отличаются отсутствием курганных насыпей, т. е. представляют не курганы, а кладбища; кроме того, в них не встречается некоторых видов украшений и, наоборот, изобилуют разные более или менее массивные, шумящие (т. е. снабженные висящими лапками, колокольчиками, бубенчиками) подвесками. Главное культурное влияние на эту эпоху шло здесь с востока, вверх по Волге, вместе с распространением восточной торговли. В эпоху Сасанидов эта торговля распространяла в бассейне Камы и Вятки, а отчасти и за Уралом, серебряные блюда, кувшины и т. п., часто с характерными изображениями животных, охотничьих сцен и т. д.; таких изделий много в Императорском Эрмитаже. Под влиянием этих сношений с Востоком в Поволжье развился местный торговый и культурный центр, Болгары (в Казанской губернии), распространявший произведения своей промышленности по всей Средней России, даже до Балтийского моря, откуда шло другое, западное влияние. Курганы, раскопанные графом Уваровым во Владимирской и Ярославской губерниях, были приписаны им мерянам; финскими считаются также курганы в губерниях Московской, Тверской, Костромской, Петербургской. Различить курганы финские и славянские трудно, потому что в их обстановке мы находим много сходного, равно как в характере и стиле вещей (украшений), распространявшихся повсюду в России из одних и тех же торговых центров. Кроме Болгар, на Волге такие центры существовали на юге, особенно в Корсуне, а затем в Киеве. Корсунь (древний Херсонес) приобрел особенно важное значение в византийскую эпоху, так как отсюда шло, главным образом, распространение христианства, его символов (крестов, образков и т. д.), а равно и других произведений византийской промышленности. Исследуемые в последние десятилетия развалины Херсонеса могут быть сравниваемы с развалинами Помпеи и хотя уступают последним по количеству найденных предметов (потому что Помпеи были засыпаны пеплом Везувия в короткое время, а Херсонес разграблялся и опустошался в течение нескольких веков), но превосходят их разнообразием представленных эпох, от скифско-греческой (за 4 и более веков до Р. Х.) до византийско-славянской. Здесь найдены остатки жилищ, храмов и несколько этажей могил, относящихся в разным эпохам, на пространстве 14—15 веков. Будущим исследователям предстоит выяснить в подробностях особенности древней славянской, финской и тюркской культуры в пределах России в связи с переживавшимися ими влияниями из стран, более подвинувшихся вперед в гражданском, промышленном и художественном отношении. Принимая, однако, во внимание, что финская и тюркская культуры в России оказались неспособными к дальнейшему развитию и должны были уступить культуре русско-славянской, создавшей русское государство, мы можем говорить начиная с IX-го века уже о культуре русской, постепенно распространявшейся из Киева, Смоленска, Новгорода и сложившейся затем в новый великорусский центр во Владимире, Суздале, Рязани, Твери, Москве. Первоначальному развитию этой культуры способствовали те влияния, которым она подвергалась, главным образом, со стороны Востока и Византии. Влияние Востока особенно усилилось в эпоху великого переселения народов. Они занесли в Европу новые вкусы и обычаи, выразившиеся, между прочим, в характере украшений, в так называемом зверином стиле, давшие толчок к новым архитектурным формам и т. д. Позже южная Русь становится областью торгового обмена и оживленных сношений между Востоком и Западом, между греко-восточной промышленностью — сбывавшей свои изделия через Кавказ и Крым и доставлявшей их по Волге в Болгары, и западной — шедшей из варяг и из Средней Европы. В великокняжескую эпоху в пределах России существуют обширные и богатые рынки: Корсунь, Болгары, Итиль, Кафа, Киев и др. Найденные клады вещей XII-XIII веков указывают на сравнительно высокое развитие промышленного искусства, имевшего, по-видимому, уже русских мастеров. Татарское нашествие затруднило, но не прекратило торговые сношения с Востоком и Византией. При недавних раскопках (для постановки памятника Александру II) в московском Кремле найдены обломки различных восточных изделий XIV—XV веков, например, арабо-египетских стеклянных, с эмалевым и золоченым орнаментом, персидского фаянса, сосудов сарайского типа и т. д., указывающие на продолжавшийся обмен с Востоком.
Литература. Граф А. Уваров, «Археология России и каменный век» (2 тома, Москва, 1881); А. Иностранцев, «Человек каменного века на побережье Ладожского озера» (Санкт-Петербург, 1882); Нидерле, «Человечество в доисторические времена» (перевод под редакцией Анучина, 1898); Aspelin, «Antiquites du Nord finno-ougrien» (Гельсингфорс, 1877—84); «Memoires de la Soc. finno-ougrienne» (ib., статья Heickel’я и др.); «Antiquites du Bosphore Cimmerien» (1854, red. p. S. Reinach, Париж, 1892); граф Толстой и Кондаков, «Русские древности в памятниках искусства» (5 вып., 1889—98); Кондаков, «Русские клады. Исследование древностей великокняжеского периода» (I, Санкт-Петербург, 1896); «О научных задачах истории древнерусского искусства» (1899); «Труды археологических съездов»: I в Москве (1869), 2 т. и атлас; II — в Петербурге (1872), 2 т. и атлас; III — в Киеве (1875), 2 т. и атлас; IV — в Казани (1878), 2 т.; V — в Тифлисе (1881), 2 тома; VI — в Одессе (1884), 4 тома; VII — в Ярославле (1887), 3 тома; VIII — в Москве (1890), 4 тома; IX — в Вильне (1893), 2 тома; X — в Риге (1896), 2 вып. подг., и 2 т. «Материалы по археологии Кавказа» (издание Московского археологического общества, выпуски 1—7); «Материалы по археологии восточных губерний» (изданные им же, выпуски 1—3); «Древности» (изданы Московским археологическим обществом, тома I-XV, 1865—1894, и «Труды» его Восточной и других комиссий); «Археологические известия и заметки», 1893—99; Отчеты Императорской Археологической комиссии, за года 1859—1896; «Материалы по археологии России» (изд. Императорской археологической комиссии, №№ 1—21); «Записки Русского (Санкт-Петербургского) Археологического Общества» (т. I-XI); «Известия» того же общества, тома I-X; новая серия, том I—VIII; «Труды Восточного отделения» того же общества (20 томов); «Записки Восточного отделения» (9 томов); «Записки Отделения славянской и русской археологии» (4 тома) и много отдельных изданий, например: «Киевский Софийский собор» (4 вып.); Савваитов, «Описание старорусских утварей, одежд, оружия и прочего» (новое издание, 1896); Бранденбург, «Старая Ладога» (1895) и др.; граф Бобринский, «Курганы у м. Смелы» (2 тома); «Древности Российского государства» (роскошное каз. издание, folio); «Древности Геродотовой Скифии» (издание Императорской Академии наук); Вельтман, «Московская Оружейная палата»; «Альбом фотографий с предметов московской Оружейной палаты» (составлен под руководством Филимонова); «Материалы по истории русской одежды и прочего» (издано по высочайшему повелению Прозоровым 1881, и сл., несколько выпусков); Забелин, «Домашний быт русских царей и цариц». Сочинения по нумизматике: восточной — Савельева, Френа, Тизенгаузена, русской — Черткова и Орешникова. Каталоги отдельных собраний: графа Уварова, Поля, киевского университетского музея (монет), Московской антропологической выставки 1879 г., Московской археологической выставки 1890 г., Рижской археологической выставки 1896 г., Леопардова, Ханенко, Щукина, Лемма, Московского исторического музея, Санкт-Петербургского Эрмитажа, минусинского, томского музеев и др. «Труды» обществ: Общества любителей естествознания, особенно антропологического его отдела, московского общества истории и древностей, Новороссийского истории и древностей, Киевского Нестора летописца, казанских — естествоиспытателей и археологии, истории и этнографии, Уральского любителей естествознания, Географического и его сибирских отделов, Кавказского общества археологии и др. Труды по древнему русскому зодчеству, издания памятников, труды Даля, Павлинова, Султанова, Суслова. Труды по иконописи и народному искусству — Буслаева, Филимонова, Ровинского, Покровского и др.; по орнаменту — Стасова и т. д. Иностранные издания: Virchow, «Grabfeld v. Roban»; Chantre, «Le Caucase» (5 т.); Martin, «L’age du bronze du Musee de Minoussinsk»; статьи bar. de Baye, Grempler, Heger.