Физическая география | Население | Политика и финансы | Медицина | Экономика | Просвещение | Общественное призрение и благотворительность | История | Право | Русский язык и литература | Искусство | Наука | Дополнение
Россия в археологическом отношении | Источники и историография | История России | Малороссия | Хронология | Приложения: Регионы | Населённые пункты | Монеты | Реки | Иск. водные пути | Озёра | Острова
C. История России. Приднепровская Россия IX—XII вв. Начальным фактом русской истории следует считать водворение на русской равнине славянской колонизации. Когда и как совершилось это водворение, в точности неизвестно. Вопреки некоторым фантастическим теориям об исконном жительстве славян на юге нашей равнины, более осторожные исследователи видят в появлении здесь славян сравнительно поздний эпизод многовекового колонизационного процесса, распространившего славянские поселения в разных направлениях из древнейшего известного нам центра славянства — верхней Вислы, у Прикарпатья. Движение славянских племен от этого центра в глубь нашей равнины с наибольшей вероятностью может быть относимо к VI, VII, VIII векам по Р. Х. Топография этих племен, сообщенная в начальной летописи, рисует уже конечные результаты их передвижения, определившиеся к IX — Хвекам. Окаймленные кольцом инородческого населения — литовского на западе, финского на севере и северо-западе, тюркского на юго-востоке — славяне заняли бассейны Днепра, Днестра, Западной Двины, Западного Буга, озера Ильменя, верхней Оки, разместившись на этом пространстве отдельными племенами. Границы «земель», занятых племенами, определились частью естественными пределами — линиями водораздельных волоков, частью перекрестным столкновением отдельных волн колонизационного потока. Быть может, взаимная борьба племен, разновременно колонизовавших равнину, послужила толчком к политическому объединению племен под властью племенных князей. Летопись сообщает некоторые намеки на зародыши какой-то политической организации, возвышавшейся над отдельными родовыми союзами, на которые дробились древние племена; но мы ничего не знаем о том, как далеко пошел процесс политического объединения племен до возникновения варяжских княжеств и в каких формах он выразился. Тотчас по водворении на речных бассейнах Восточно-Европейской равнины, славянские племена были втянуты в торговые движения, пересекавшие равнину в различных направлениях. Каспийское, Черное и Балтийское моря служили ареной оживленнейших торговых сношений этой равнины с азиатским Востоком и европейским Западом.
На Каспийском море сеятелями этих сношений были арабы, на Черном — греки, на Балтийском — норманны. Арабы с половины VII века проникают во внутренние и северные части Ирана, достигают берегов Каспийского моря и появляются на восточной половине Кавказского перешейка. Их появление возбуждает враждебную тревогу хазар, раскинувших свои владения от нижней Волги до Ширвана. После кровавой борьбы, длившейся в течение целого века (1/2 VII—1/2 VIII века), оба народа размежевались: арабы остались властителями западного побережья Каспийского моря, хазары, отброшенные к северо-западу, вознаградили себя расширением своего господства к берегам Черного моря до Таврического полуострова и, встретясь со славянскими племенами, наложили на них свое иго. Соседство арабов дало могучий толчок развитию торговых связей нашей равнины с азиатским Востоком. Монетные клады, найденные в пределах Европейской России, позволяют отнести начало этих связей еще к VI, даже V веку, но со второй половины VII века они быстро распространяются и принимают внушительные размеры. Посредниками между арабскими рынками и внутренними частями равнины служили хазары и камские болгары. В то же время на берегах Балтийского моря кипела не менее интенсивная торговая жизнь. Главные деятели этого движения, предприимчивые норманны, в IX веке появляются и на внутренних речных путях равнины. Наконец, северное Черноморское побережье, усыпанное греческими колониями, издавна входило в сферу торгового влияния Византии. Очутившись в центре всех этих торговых движений, славянские племена явились поставщиками сырья на приморские рынки — мехов, леса, меду, воска, рыбы и других продуктов эксплуатации лесных и речных природных богатств. В общем, однако, активное участие славянских племен в тогдашней торговле не было значительно: торговые движения через равнину носили транзитный характер. В IX — Хвеках в южно-русских степях начинаются брожения кочевых орд, нарушившие правильное развитие очерченных выше отношений, обрушившиеся страшной грозой на русских славян и давшие толчок к преобразованию политического строя Южной России. IX — Хвека заняты жаркой борьбой хазар, венгров (угров) и печенегов, во время которой печенеги, вытеснив угров на запад, к Нижнему Дунаю, раскидывают свои кочевья по всей южно-русской степи от Дона до Дуная, запружают нижнее течение Днепра и, укрепившись на юге, бросаются на мирные поселения русских славян. Необходимость обороны от степной орды создает благоприятную почву для прочного водворения среди славянских племен норманнских конунгов с их дружинами. Не менее самих славян заинтересованные очищением южных торговых путей от кочевых варваров, норманны принимают призыв некоторых славянских и финских общин «княжить и володеть ими». Так начинается процесс переработки старых племенных организаций в систему варяжских княжеств. Процесс шел постепенно. Первоначально варяжские княжества возникают как бы отдельными островками на разных пунктах равнины. В IX веке нам известны три княжества на севере, в озерной области — Рюриково, Синеусово и Труворово, которые затем сливаются в одно, вобрав в себя области новгородских славян, веси и кривичей, — и одно на юге: княжество Аскольда и Дир в Киеве. В X веке возникают два новых княжества на западе: Турово и Рогволодово. Дальнейшее расширение территории варяжских княжеств совершается различными путями: новые племена присоединяются добровольно к образовавшимся уже княжеским центрам; сами князья из финансовых и стратегических побуждений насильственно распространяют свою власть на окрестные земли (так, южное княжество Олега составилось из земли полян, подчинившихся добровольно, северян и радимичей, которые променяли на подчинение Олегу хазарское иго, и древлян, покоренных оружием Олега); наконец, возникают совершенно новые центры норманнского господства по мере размножения княжеского рода, члены которого призываются славянскими племенами на новые княжеские столы. Лишь постепенно возникшие разновременно княжества спаиваются в целую систему, под господством единого рода киевских Игоревичей. Образование варяжских княжеств не повлекло за собой немедленно глубоких перемен во внутреннем строе славянских племен. Водворившись на княжеском столе, варяжский конунг не думал расставаться с походной ладьей и надолго сохранил еще в своей деятельности черты странствующего искателя военной добычи. По отношению к призывавшему его племени он становился в положение князя-кормленщика, военного стража оседлых поселений, получавшего за свои услуги вознаграждение в виде дани. Его правительственная деятельность при такой постановке его власти не могла воздействовать на изменение внутреннего политического быта. Политическое объединение племен оставалось чисто внешним, не сопровождаясь реорганизацией старого племенного суда и управления. Не затронув внутреннего строя древних племен, появление варяжских князей дало заметный толчок развитию их внешних — военных и торговых — сношений. Князья освобождают славян от хазарского ига, вступают в деятельную борьбу с печенегами, становятся во главе военно-торговых экспедиций на Византию и на далекие берега Каспийского моря. Но и эти совместные предприятия не сглаживают обособленности варяжских князей с их дружинами от управляемого ими славянского населения. Типичный представитель варяжских князей этого периода, Святослав, делает даже попытку совсем порвать со славянским Приднепровьем и перенести базис своих военных набегов в придунайскую Болгарию. Лишь к концу X и началу XI века совершается более тесное сближение варяжских и славянских элементов в жизни древнерусских княжеств. Немногочисленный контингент варяжских пришельцев растворяется в массе туземного населения; в деятельности князей и их дружин резче обозначаются заботы о земском строении, «наряде» подчиненных им областей; князь-авантюрист превращается в князя-правителя. Одновременно с этим отдаленные воинственные экспедиции и партизанская война с пограничными кочевыми степняками сменяются систематической обороной границ, возведением оборонительных линий «городов», правильной военной колонизацией опасных окраин. Перерождение характера княжеской власти, успехи более устойчивой политической организации вместе с попытками регулирования древних обычных отношений находят поддержку и опору в важном культурном факте — принятии христианства. Представители церковной иерархии — в подавляющем большинстве греки — явились на первых порах естественными союзниками князей в законодательной переработке народного обычая, как продукта языческой старины. Греческое духовенство приносит с собой вместе с новой религией новые политические понятия о правах и обязанностях правителя и подданных, представление о князе как о пастыре народа, ответственном перед Богом за благосостояние подвластного ему общества. Эти новые понятия проникали в массу так же туго, как и новая религия, но они несомненно действовали на князей, давая религиозную санкцию начавшемуся перелому в характере их деятельности. Тем не менее, усиление государственного элемента в княжеской политике, сказавшееся в княжение Владимира святого и Ярослава I, не привело к подавлению старого вечевого строя. Авторитетность народного веча даже несколько более окрепла, когда в XI столетии возникла окончательно оформленная система княжеств, обнявшая всю ту часть России, которая жила тогда политической жизнью. В основу этой системы легли два начала: 1) родовые счеты членов размножившегося княжеского рода Ярославичей и 2) областные интересы старинных земель. Первое начало вытекало из общепризнанной фикции, по которой политическая власть над всей русской землей считалась коллективным достоянием рода Ярославичей, а пользование определенными долями общеродового достояния обусловливалось для каждого отдельного князя степенью его родового старшинства. Князь садился на тот или другой «стол» временно, впредь до изменения его относительного старшинства в роде. Старейшие князья занимали более южные княжения, как более выгодные и в то же время более опасные. С каждой переменой в личном составе княжеского рода происходило общее перемещение всех князей по столам сообразно изменившимся отношениям в степенях старшинства. Конечным пунктом этого «лестничного восхождения» князей по столам являлось Киевское княжество: оно отдавалось самому старшему князю, бывшему для всех других членов рода «в отца место». Наряду с княжескими счетами в образовании этой системы участвовали и земско-племенные интересы; так, основой для определения границ самих княжеств XI-XIII веков послужили старые племенные «земли». То были княжества Киевское, Черниговское, Переяславское, Северское, Галицкое, Волынское, пинско-туровские, Полоцкое, Смоленское, Рязанско-Муромское, Ростовско-Суздальское и, наконец, северные новгородские земли. В развитии и разложении этой системы, сопровождавшемся кровавой борьбой различных княжеских линий, сказалось взаимодействие тех же двух факторов. Ближайшим поводом междукняжеских столкновений служили родовые счеты князей. Размножение княжеского рода затрудняло отчетливое определение места каждого князя в общем распорядке; из столкновений личных княжеских интересов возникли спорные казуистические толкования отдельных случаев. Все это затрудняло применение установившегося первоначально порядка во всей его чистоте. Столкновения, возникавшие между князьями, разрешались «судом Божиим», т. е. вооруженной усобицей. Хроническая усобица в свою очередь подрывала авторитет родового предания, ставила силу выше права, приучала видеть источник власти над княжеством в насильственном захвате княжеского стола. Старый распорядок, потрясенный запутанностью родовых счетов, вытесняется новым, вотчинным, при котором лествичное передвижение князей по столам сменяется обособлением отдельных княжеских линий в пределах фамильных владений, наследуемых по нисходящей линии. Смена старого порядка новым прошла два фазиса. Усобицы XI века выдвинули вопрос о князьях изгоях (см.). Не желая совсем лишиться «части» в русской земле, изгои стремятся укрепить за собой княжения своих отцов. Это стремление сталкивается с притязаниями других князей, основанными на правилах «лествичного восхождения». Вспыхивает усобица, в которой по призыву самих князей участвуют новые степные кочевники, сменившие печенегов половцы. Представителями изгоев являются в этой борьбе черниговские князья, сыновья Святослава Ярославича. Усобица заключается съездом князей в Любече (1097), на котором право сыновей на отцовскую вотчину получает общее признание. Усобицы XII века вызываются стремлением распространить тот же вотчинный принцип и на обладание киевским великокняжеским столом. Во имя этого принципа Мономаховичи стремятся устранить от киевского стола Ольговичей и в частности младшая линия Мономаховичей старается отрезать доступ к Киеву представителям старшей линии. Одновременно развертываются две усобицы, постоянно переплетающиеся друг с другом. Они завершаются полным распадением старого распорядка, торжеством вотчинного принципа, окончательным распределением уделов за отдельными княжескими линиями. Междукняжеские родовые счеты служили, однако, лишь наиболее выпуклым выражением отмеченной политической эволюции, не исчерпывая собою ее содержания. Наряду с интересами князей сказывались интересы «земель», вошедших в состав княжеств. Крепость первоначального воинства княжеского рода опиралась на тесную общность этих земских интересов. Политическое главенство Киева в ряду других княжеских столов было создано его экономическим значением, которое, в свою очередь, определилось его географическим положением. Господствуя над средним и нижним течением Днепра, Киев являлся главным объединительным центром тех торговых связей с черноморскими рынками, которые имели коренное значение для экономической жизни областей, включенных в систему древних княжеств. Последовавшее затем занятие южно-русских степей азиатскими кочевниками, а также перемещение главных торговых путей Европы, питавших ранее черноморскую торговлю, парализовало торговые сношения России с черноморскими рынками и вместе с тем разорвало мало-помалу взаимные экономические связи отдельных русских областей. По мере того, как князья все более сживались с внутренними земскими интересами управляемых ими областей, в этих интересах получали все большее преобладание центробежные стремления. Разобщение единого княжеского рода на обособленные линии явилось лишь внешним политическим выражением последовательного роста областного партикуляризма. Родовые счеты князей быстро теряли свое реальное жизненное значение и превращалось в собрание условных формул, прикрывавших более глубокие процессы междуобластной жизни. Начавшаяся таким образом переработка старого политического уклада Южной России была насильственно прервана опустошительным вторжением новых варваров — татар, и новый удельный порядок, возникший на смену старого очередного, получил возможность развиться лишь на северо-востоке России применительно к местным природным условиям, весьма отличным от южного Приднепровья. Быстрое исчезновение древнейшей южно-русской цивилизации под ударами диких варваров в значительной мере объясняется недостаточностью достигнутых ее развитием результатов. Политический и социальный строй древнейшей России X—XIII веков отличался грубостью и примитивностью. В основании политического строя лежал дуализм княжеской и вечевой власти; но ни взаимное отношение этих двух властей, ни внутренняя организация самого веча не опирались на твердо установленные начала. Несмотря на отсутствие правильной периодичности собраний, вече несомненно являлось правомерно действующим учреждением. Оно существовало повсеместно; его компетенция обнимала собою избрание и призывание князей, вопросы внешней политики — заключение мира и объявление войны, внутреннее законодательство — заключение ряда с князем, контроль за администрацией и судопроизводством, решение отдельных государственных вопросов. Однако при всей полноте своего политического значения вече не устраняло настоятельной потребности в князе («тяжко бяше кияном, не осталось бо ся бяше у них ни един князь у Киеве») ввиду отсутствия правильной организации. Состав веча, порядок созыва его и ход совещаний, способ выработки вечевых постановлений — все было предоставлено случаю. Фактически вече могло получать значение лишь в чрезвычайные моменты народной жизни, при наличии сильных и определенных массовых настроений, которые могли объединить значительную часть местного населения. В обычное время вече заступалось князем, полнота власти которого совпадала с полнотой власти веча. Помимо управления, суда, военного дела, князь наряду с вечем и независимо от него обладал законодательными функциями (законы Ярослава и его сыновей о кровной мести, законы Владимира Мономаха о резе и т. п.). Отсутствие определенного порядка отношений между вечем и князем открывало широкий простор для насильственных столкновений и лишало государственную жизнь устойчивых оснований. Третий правительственный орган древнерусских княжеств — дружинная дума — не занимала самостоятельного положения в строе государственных учреждений и представляла собой совет при князе, политическое значение которого всецело определялось социальным положением дружинного класса. Управление отдельными округами, входившими в состав княжеств, было организовано на началах кормления (см.). Сословная группировка древнерусского общества отличалась такой же малорасчлененностью и грубостью очертаний, как и строй государственных учреждений. Главным основанием общественного деления служил наиболее элементарный признак — факт личной свободы. Общество делилось на свободных, полусвободных и рабов. В среде самых свободных древний закон отметил лишь одно дальнейшее деление — на дружинников и свободных, не принадлежащих к дружине, причем принадлежность к дружине обусловливалось исключительно личной близостью к князю. Юридически однородная масса свободных людей подверглась, однако, заметному фактическому расчленению, экономическими факторами которого являлись землевладение и торговый капитал. Памятники древнейшего периода не содержат указаний на мобилизацию земельных владений; земля еще не служит в то время предметом оборота, не выбрасывается на рынок, но понятие земельной собственности уже зарождается, особенно в среде князей и дружинников, которые благодаря частым переходам из области в область раньше других классов общества чувствуют потребность фиксировать свое право на занятые ими земли. Так в среде дружинников формируется особый класс землевладельцев — бояр. Торговый капитал служит еще более сильным фактором общественной дифференциации. Памятники вскрывают с достаточной ясностью антагонизм денежной аристократии и экономически зависимой от нее массы — антагонизм, засвидетельствованный как фактами частых восстаний черни из-за экономического гнета, так и попытками князей регулировать экономические отношения законодательным порядком (законы о резе). Слабо развитая государственная организация представляла, однако, еще слишком ненадежную охрану для свободы лица, в результате чего в древней России слагается — обычная принадлежность примитивных обществ — класс полусвободных (см. Закупы). Разнообразие социальных конфликтов осложнялось, наконец, существование класса рабов, многочисленность которого доказывается как значительным вывозом рабов на иностранные рынки, так и разнообразием источников рабства. Междукняжеские счеты, междуобластная рознь, социально-экономические антагонизмы внутри каждой области, наконец, культурный раскол между христианским меньшинством и массой, фактически косневшей в старом языческом мировоззрении, — все это держало Киевскую Россию в состоянии хаотического брожения неустановившихся элементов, а примитивная государственная организация, скудное юридическое сознание не могли противопоставить этому брожению сколько-нибудь надежных сдерживающих рамок. Вот почему Южная Россия не обнаружила достаточной силы сопротивления натиску степных кочевников. Борьба со степью, не прекращавшаяся в течение всего древнейшего периода, завершилась полным разгромом приднепровской России. Попытки Владимира и Ярослава организовать систематическую оборону от печенегов не предотвратили нового пароксизма борьбы. В 30-х годах XI столетия печенеги опять бросаются на Киев, теснимые с востока торками и половцами. В течение тридцатилетия (1030—1060) кипит страшная бойня между Днепром и Дунаем. Нападая на Россию и отбиваясь от торков, печенежская орда разлагается на взаимно враждебные колена и медленно переваливается за Дунай, увлекая за собой торков. Часть торков снова возвращается на Россию и, вновь разбитая Владимиром Мономахом, оседает в виде пограничных военных поселений в России. В это время к степным границам России придвигаются половцы. Весь XII век уходит на борьбу с новыми пришельцами. Наибольшая ее тяжесть падает на княжества Черниговское, Северское и Переяславское. Характер борьбы видоизменялся по княжествам. Северские князья предпочитают оборонительную политику, военную колонизацию окраин, сооружение укрепленных линий сначала по Пселу, Ворскле, Коломаку, а затем и в бассейне Донца. Отважный поход Игоря Святославича (1185) далеко в глубь степи, воспетый в «Слове о Полку Игореве», явился резким отступлением от оборонительной системы и повлек за собой полный разгром укрепленных линий, от которого княжество начало оправляться лишь спустя 6 лет. В Переяславском княжестве, более обнаженном со стороны половецкой степи, все время идет наступательная борьба в виде отдельных княжеских набегов на половецкие кочевья; в то же время и сама Переяславская земля почти ежегодно опустошается половецкими вторжениями. Княжество выходит из этой борьбы совершенно обессиленным; половцы занимают всю территорию между Ворсклой и Сулой и отбрасывают оседлое население за Сулу. К началу XIII века наступает некоторая умиротворенность в русско-половецких отношениях, но последовавший затем татарский погром привел к полному запустению южного Приднепровья. Славянское население частью было истреблено, частью отхлынуло на север, в более безопасные области, соответствующие северным частям нынешних губерний Орловской, Тульской и Рязанской, частью затерялось в виде жалких остатков среди половецких и татарских кочевий и растворилось в инородческой массе. С этого времени Южная Россия надолго отрывается от общего хода русской исторической жизни. В XIV столетии значительная часть территории древнерусских княжеств входит в состав литовского государства, вместе с которым присоединяется к Польше. Лишь в XVII веке Приднепровье примыкает к Московскому государству, сохраняя, однако, надолго особый социальный и административный уклад, развившийся в эпоху борьбы местного населения с польскими государственными порядками (см. историю Малороссии). Древнейший, «киевский» период русской истории представляет собой вполне законченный цикл исторических явлений. В процессах политическом и социальном не усматривается непосредственного преемства между этим прологом истории России и ее дальнейшим движением. Такое преемство можно проследить лишь в явлениях этнографического порядка. Сойдя с исторической сцены, древние племена русских славян дали материал для новых этнографических образований, которым принадлежала будущность. Не затронутое бурями степной борьбы славянское население древней Волыни и Галиции явилось ядром малорусского племени, которое в несколько приемов (XIII-XVII веков) разливается по запустевшей после тюркских и монгольских погромов южной степи. Древние кривичи стали предками белорусов. Наконец, встреча новгородских славян, кривичей, вятичей с древнефинскими племенами Центральной России положила начало племени великорусскому.
Северо-восточная Россия XIII-XV вв. Колонизационное движение славян в глубь финского северо-востока вследствие свойств колонизируемой страны шло вперед весьма медленно. Лишь к XII веку замечаются осязательные результаты этого движения. К более ранней эпохе можно отнести возникновение лишь четырех или пяти крупных колонизационных центров (Белоозеро, Ростов, Суздаль, Муром — город у Клещина озера). Дальнейшее заселение Окско-Волжского бассейна происходит уже на глазах истории, в течение XII и XIII веков. В связи с ходом и условиями этой колонизации в северо-восточной России возникает своеобразный политический порядок. Природные условия — сплошной лес и болото — разбивали колонистов на разрозненные небольшие кучки, терявшиеся в лесном лабиринте в виде отдельных поселков, починков, займищ. Пределы первоначальных колонизационных округов послужили политическими границами возникших здесь новых княжеств. Став во главе колонизационного движения, князья явились здесь вотчинниками новозаселенных пространств и, прочно осев на своих уделах в качестве их безраздельных собственников, сосредоточили свою деятельность на их дальнейшем расширении и обогащении. Удельные княжества явились здесь с самого начала фамильным достоянием княжеских семейств, наследовались князьями по нисходящей линии и последовательно дробились между сонаследниками. Возникшая таким образом новая система северо-восточных княжеств состояла из нескольких великих княжений, постепенно разбивавшихся на более мелкие второстепенные уделы. В начале XIII века старейшее Владимирское княжение имело в своем составе четыре удела — Ростовский, Переяславский, Юрьевский и Стародубский. Ко второй половине XIII века оно выделило три новых удела: Суздальский, Костромской и Московский; Ростовское княжество выделило уделы Ярославский и Углицкий; Переяславское — Тверской и Дмитрово-Галицкий. В каждом из этих уделов безостановочно шло затем дальнейшее дробление (XIV и XV века); на особенно дробные доли разбились княжества Ярославское и Ростовское. Тот же процесс совершался и в других княжествах — Рязанском, Нижегородском, Смоленском. Взаимные отношения всех этих крупных и мелких княжеств характеризуются полной разобщенностью владельческих интересов их князей. Союзы, которые заключались между князьями и закреплялись договорными грамотами, являлись не столько признаком политической солидарности, сколько попытками урегулирования обостренного взаимного соперничества, лежащего в основе междукняжеских отношений. Это соперничество возникало, прежде всего, на почве стремления каждого князя поднять возможно выше промышленную культуру своего удела, расширить ее площадь за счет окрестного дикого леса и для этого привлечь себе возможно большее количество способного к труду населения. Состав и строй общества северо-восточной России удельной эпохи благоприятствовал обострению этой междукняжеской конкуренции в погоне за населением. Вследствие изменившихся условий народного труда, общество в северо-восточной России явилось более простым и более подвижным по своему составу, чем в южном Приднепровье. Сосредоточение народной деятельности на земледельческом хозяйстве и сельских промыслах, малоразвитость хозяйственных оборотов, скудость торгового капитала устраняли резкую дифференциацию между городскими и сельскими классами. Экономически общество делилось на класс землевладельцев (князья, бояре, слуги вольные, духовные учреждения) и класс земледельцев (вольные крестьяне-арендаторы чужих земель и рабы-страдники). Эти классы не составляли сплоченных земских союзов. Экстенсивный характер эксплуатации природных богатств обрекал население на подвижную, бродячую жизнь, так как и само земледельческое хозяйство с его отраслями носило кочевой характер. Междукняжеские договоры санкционировали, со своей стороны, полную свободу народного передвижения, так как отрицание этой свободы со стороны князя грозило бы ему прекращением притока свежих переселений в его княжество. Свобода переселений не распространялась лишь на те общественные слои, которые стояли вне нормального гражданского общежития: рабов и полусвободных слуг. Итак, одновременно с превращением на северо-востоке в оседлых вотчинников своих уделов, все прочее население, обреченное на постоянное скитальчество, утратило прежние общинные связи, и юридическое положение свободного лица в удельном княжестве стало определяться не принадлежностью к тому или другому местному миру, а личным «рядом» с местным князем, действие которого могло быть прекращаемо по усмотрению одной из договаривающихся сторон. Порядок управления, установившийся в северо-восточных княжествах, соответствовал указанным изменениям в характере княжеской власти и общественного строя. Вече, еще существовавшее в немногих древнейших городах северо-востока, исчезает в новых удельных княжествах. Управление сосредоточивается в руках князя и его слуг, получающих от князя в кормление отдельные административные округа. Земли разделяются на дворцовые, эксплуатируемые княжескими холопами или свободными крестьянами, обязанными ставить на дворец продукты натурой, черные, сдаваемые свободным земледельцам на оброк, и служилые, т. е. освоенные боярами и вольными слугами князя, а также духовными учреждениями. Население дворцовых и черных земель управлялось кормленщиками из состава княжих вольных слуг — боярами введенными и путниками, наместниками и волостелями; население вотчин привилегированных частных землевладельцев управлялось самими землевладельцами на основании жалованных грамот, в которых князь передавал вотчинникам право обложения и суда над населением их вотчин. Условия и размеры этих пожалований в отдельных случаях были различны. Обыкновенно важнейшие уголовные дела оставались все-таки подсудными местному областному кормленщику. Единственным объединяющим началом для всей этой дробной системы кормленных округов являлась власть князя, разрешавшего кормления и жалованные грамоты. При князе собиралась дума. Деятельность ее в этот период носит характер случайных собраний при князе тех введенных бояр, с которыми князь считал нужным посоветоваться по поводу отдельных случаев правительственной практики. Описанный порядок, общий всем северо-восточным княжествам XIII-XIV веков, не распространялся на обширную область, захваченную новгородской военно-промышленной колонизацией — Озерный край, побережье Ледовитого океана с примыкающим к нему на юге Вологодским краем, северная часть Уральского хребта и Прикамье. Вместо княжеских уделов перед нами развертывается здесь мир новгородских пригородов и погостов, развивающихся по образцу своей метрополии — новгородской городской общины. Расширение тянувшейся к Новгороду территории и рост политических вольностей новгородского народоправства шли параллельно. Древнейшее ядро новгородской колонизации составили новгородские пятины. К половине XI века новгородская колонизация достигает бассейнов Онеги и Северной Двины (Земля Двинская, или Заволочье), к половине XII века бассейна Вычегды (Пермская земля), в XIII веке — бассейна Печоры, распространяясь к востоку от Урала на Югру и к северу от Ладожского озера — на всю область от Кольского полуострова (Тре или Терский берег). Наконец, в XIV веке новгородцы достигают бассейна Камы и Вятки. Зачатки вечевого народоправства в Новгороде относятся еще к древнейшему периоду. Свобода от внешних погромов, пресекших эволюцию вечевого уклада в Южной России, и участие в балтийской торговле обеспечили для Новгорода его дальнейшее развитие. С XII века устанавливаются правильные торговые связи Новгорода с готландскими и немецкими купцами; в то же время новгородское вече эмансипируется от подчинения князю и присваивает себе право избрания высшей светской и церковной администрации — посадника, тысяцкого, владыки. XIII век является эпохой высшего расцвета как и заморской торговли Новгорода — он вступает в Ганзейский союз, — так и его промышленной колонизации в глубь северо-востока и политического авторитета его веча. Страдая теми же проблемами, что и в Южной России, вечевая организация Новгорода Великого имела зато глубокие корни во всем строе местного быта, завершая собой целую систему крупных и мелких самоуправляющихся общественных союзов, которые имели свои веча и свои выборные исполнительные органы. Князь, призываемый вечем, занял в Новгороде второстепенное место наемного слуги с точно ограниченной сферой деятельности и был, кроме того, поставлен под постоянный контроль выборного посадника. Общественный строй Новгорода Великого также представлял собою дальнейшее развитие древнейших начал славяно-русской жизни. Как и в Киевской России, основой общественного деления явился здесь торговый капитал. Сосредоточение капитала создало новгородскую боярскую аристократию, в экономической зависимости от которой стояли капиталисты средней руки — житьи люди, и второстепенные торговые агенты — купцы. Низшие слои населения состояли из черных людей — городского пролетариата, своеземцев — мелких земельных собственников, смердов и холопов, сидевших на землях Великого Новгорода и на обширных боярских вотчинах и занимавшихся отчасти земледелием, отчасти и преимущественно — промышленной разработкой различных угодий. Те же бытовые особенности повторялись и в новгородских пригородах и колониях, зависимость которых выражалась в финансовом обложении в пользу метрополии и в самом порядке управления: посадники присылались в пригороды из Новгорода, каждая пятина была приписана в административном отношении к одному из пяти концов Новгорода. Но эта связь не была крепкой; не раз автономические стремления пригородов доходили до окончательного отторжения от Новгорода. Так едва не случилось с Двинской землей, так действительно случилось с Псковом и Вяткой. С XIV века и удельный порядок северо-восточной России, и общинно-вечевой порядок северо-западной и северной России начинают сходить с своих оснований. Назревают процессы, подготовившие разрушение этих порядков и приведшие к собранию раздробленной России в единое Московское государство. С XIV века, наряду с продолжающимся дроблением северо-восточной России на новые уделы, намечается противоположное, объединительное течение. Этому способствовало, прежде всего, внешнее влияние татарского ига: хан Золотой Орды, смотря на себя как на верховного обладателя России, благоприятствует объединению князей в целях большего удобства управления своим русским «улусом»; так, сбор ордынской дани с различных княжеств поручается одному князю за его личной ответственностью перед правительством Золотой Орды; тому же князю хан передает затем и судебную власть над прочими князьями. К тому же результату вело естественное разложение системы особых уделов. Возвышая одного из князей на счет прочих, ханы лишь утилизировали в своих целях начавшуюся переработку политических отношений внутри самой России. Основанная на междукняжеской конкуренции система северо-восточных княжеств могла оказаться устойчивой лишь при полном равенстве местных условий во всех княжествах. В действительности усиленный отлив населения из княжеств, обойденных благами природы, постоянно нарушал равновесие политических сил отдельных князей. Одно из княжеств — Московское — быстро возвысилось на счет прочих благодаря своему положению вдали от областей, опустошавшихся татарскими и литовскими набегами, и на перекрестке двух важных торговых путей: с Волги к Западной Двине и из Новгорода в Рязанскую область. Эти условия обеспечили Московскому княжеству наиболее обильный приток населения, поднявший материальные ресурсы и политический авторитет Московского удела. Опираясь на эти преимущества, московские князья выступили «собирателями Руси» не в качестве носителей отвлеченного принципа национального единства, а просто в качестве более счастливо обставленных князей-вотчинников, работавших, подобно всем другим князьям своей эпохи, над расширением и хозяйственным развитием своего удела. Отсюда объясняется полное сходство «собирательных» приемов московских князей с обычными приемами княжеской правительственной практики удельной эпохи. Образование Московского княжества относится к XIII веку, ко времени раздробления старой Ростовской области между потомством Всеволода III, сыновьями Ярослава Всеволодовича. После кратковременного пребывания на московском княжении Михаила Ярославича Хоробрита здесь утверждается линия младшего сына Александра Невского, Даниила Александровича, родоначальника московских князей-собирателей. Уже Даниил расширяет Московский удел приобретением Переяславля от племянника князя Ивана Дмитриевича по духовному завещанию последнего. Преемник Даниила, Юрий, удачным набегом на Смоленскую область захватывает Можайск, а от Рязанского княжества насильственно отнимает Коломну. Начиная с Юрия, московские князья, по-прежнему раздвигая фамильный удел осторожными приобретениями, обнаруживают вместе с тем притязания на великое владимирское княжение. В возникшей по этому поводу борьбе с Тверью московские князья действуют не столько оружием, сколько подкупом и интригами при дворе хана. Юрий получил ярлык на великое княжение, добившись в Орде смерти своего соперника, тверского князя Михаила. Мстя за отца, сын Михаила, Димитрий, убил Юрия, но брат последнего Иван Данилович Калита продолжал борьбу с Тверью теми же средствами и с тем же успехом. После двухлетнего пребывания на великом княжении тверского князя Александра Михайловича Иван Калита по поручению хана произвел во главе татарских войск страшную экзекуцию над Тверью, Новгородом и Рязанью за попытки неповиновения ханским чиновникам и получил великокняжеский ярлык. Александр Михайлович удалился в Псков, откуда его принудили бежать в Литву наложением на псковичей церковного интердикта за принятие ослушника ханской воли. Через несколько лет он вернул себе милость хана и великокняжеский стол, но ненадолго: достаточно было одной поездки Ивана Калиты в орду, чтобы окончательно погубить Александра. Великокняжеское достоинство прочно усваивается, с этого времени, московскими князьями. Калита переносит в Москву великокняжескую и митрополичью резиденцию. Приток населения в Московское княжество увеличивается, размеры удела быстро растут. Со времени Калиты будущее московское единовластие исподволь подготовляется двумя параллельными процессами: 1) Московский удел раздвигается новыми промыслами; 2) при разделах его между князьями-сонаследниками старшему из них всегда выделяется большая часть, и этот так называемый «излишек на старейший путь» с течением времени становится все значительнее. Калита прикупает к своей вотчине ряд сел в Новгородской, Владимирской, Ростовской областях и других местностях и три города (Галич, Белоозеро, Углич). Умирая, он завещает Москву на общее владение всем трем своим сыновьям, предоставляя им пользоваться доходами с Москвы поочередно, и разделяет прочие владения между женой и сыновьями Симеоном, Иваном и Андреем, с заметным перевесом доли старшего сына. Симеон Иванович опять прикупает к Московскому княжеству ряд сел в Переяславле, Юрьеве, Владимире, Костроме и Дмитрове. Все эти собственные промыслы вместе с полученным от отца уделом Симеон завещает жене, но вскоре бывшие его владения сосредоточиваются в руках его брата и преемника на великокняжеском столе, Ивана Ивановича. Шестилетнее княжение предприимчивого Ивана не ознаменовалось территориальными приобретениями, а по смерти его сосредоточившиеся в его руках владения раздвоились: старый удел брат Симеона Иван завещал сыну своему Дмитрию, а свой собственный удел, полученный от отца, — второму сыну Ивану, удел Андрея Ивановича перешел к его сыну Владимиру. При Дмитрии Донском могущество Московского княжества подверглось разнообразным испытаниям и с успехом выдержало их. Пользуясь малолетством Дмитрия и усобицей, поднявшейся в самой Орде между ханами Авдулом и Муратом, суздальские князья на время вырывают великокняжеский стол из рук Московского княжеского дома, но энергичная политика московских бояр заставляет суздальского князя Дмитрия Константиновича отказаться от своих притязаний. Дмитрий Иванович утверждает за собой великое княжение и женится на дочери недавнего врага, суздальского князя Дмитрия. Затем последовала борьба с Тверью и Рязанью. Тверской князь Михаил Александрович поднимает на Москву литовского князя Ольгерда и временно заручается от хана ярлыком на великое княжение. Но московский князь уже не боится ни Литвы, ни Орды. После военной неудачи под Москвой Ольгерд разрывает с Михаилом, а Дмитрий, не обращая внимания на ханский ярлык, осаждает Тверь — и Михаил сдается «на всю волю» его. Так же удачно для Москвы окончилась борьба с Рязанью: рязанский князь Олег был разбит московским войском, согнан с рязанского стола и замещен пронским князем Владимиром Дмитриевичем. Лишь помирившись с Дмитрием, Олег вернулся на рязанское княжение. Кроме того, Дмитрий подчиняет себе князя ростовского и сгоняет с княжений князей галицких и стародубских. Территория Московского княжества увеличивается при нем приобретением Вереи, Мещеры, Калуги, Дмитрова, Владимира. Сильно выдвинув значение своего княжества в среде прочих, Дмитрий делает крупный шаг и к сокращению его внутреннего дробления на уделы: все великое княжение владимирское он завещает в безраздельное владение старшему сыну Василию. Прочие владения распределяются по-прежнему между всеми сыновьями и вдовой-княгиней, но доля старшего сына подавляет своими размерами все остальные. При Василии Дмитриевиче «собирание» России делает крупные успехи. Василий «добыл» Муром с волостями и присоединил Суздаль, Нижний Новгород, Городец, Тарусу, Боровск. Василий Дмитриевич оставил после себя единственным наследником сына Василия, к которому и перешло безраздельно все его княжество. Княжение Василия II ознаменовалось продолжительной, кровавой усобицей между великим князем и дядей его, князем галицким Юрием, искавшим великокняжеского стола. Воспользовавшись помощью рязанского князя и князей можайских, Юрий вопреки воле хана ссадил племянника с Москвы на Коломну и сам занял московский стол. Разлад с детьми заставил его временно возвратить великокняжеский стол Василию, но скоро он пожалел об уступке, вновь разбил Василия и умер великим князем. Борьба продолжалась сыновьями Юрия, Василием Косым и Дмитрием Шемякой, и сопровождалась тяжелыми последствиями — ослеплением двух князей, отравлением третьего, татарским нашествием на Нижний Новгород и самую Москву. Из периода смут великое княжение вышло, однако, в полной целости, и в два последующих княжения "собирание России " быстро было доведено до благополучного окончания. Иван III Васильевич присоединяет целый ряд уделов, большей частью без особенных усилий. Верейское княжество в несколько приемов, по частям, отходит к великому княжению в силу договоров, пока, наконец, Михаил Андреевич не отказал Ивану III в духовной и все остальные части своей вотчины. С этого времени Иван III начинает проводить мысль о праве великого князя на все выморочные владения московских удельных князей. В 1472 г. он овладевает на основании этого притязания Дмитровским уделом по смерти дмитровского князя Юрия, своего брата, что вызывает протест других братьев, Андрея Углицкого и Бориса Волоцкого, настаивавших на разделе выморочного удела, но скоро удовольствовавшихся выделом в их пользу немногих волостей. Впоследствии Андрей Углицкий, часто возбуждавший подозрения в крамольных замыслах, был схвачен и заточен Иваном III, его удел присоединен к великому княжению. Борис Волоцкий мирно дождался смерти на своем уделе и, умирая, разделил его между двумя сыновьями, Федором и Иваном. Вскоре вся доля Ивана по его духовной перешла к Ивану III. — Уничтожая особые уделы внутри московского княжения, Иван III усердно раздвигал и внешние пределы последнего. Большая половина Рязанского княжества отошла к Москве по духовной местного князя; присоединение другой половины оставалось лишь вопросом времени: Иван III привел в полное послушание сидевшего там малолетнего наследника рязанских князей. В 1463 г. князья ярославские уступили ему свою вотчину. В 1474 г. князья ростовские продали Ивану оставшуюся еще за ними половину Ростова. В 1485 г. было присоединено Тверское княжество, после того как тверской князь Михаил бежал в Литву, а тверские бояре толпами эмигрировали к московскому князю, ожидая от него более надежной охраны своих интересов. Преемнику Ивану III, Василию, оставалось уже немного дела по части уничтожения самостоятельных княжеств низовой России. Неосторожное поведение подросшего рязанского князя дало повод покончить с Рязанью. Выданный своими боярами, рязанский князь был заточен в Москве, но спасся бегством в Литву. По случаю бездетной смерти волоцкого князя присоединился к Москве удел Волоцкий; за ним последовали уделы двух бездетных братьев Василия III — Семена Калужского и Дмитрия Углицкого — и двух князей северских, стародубского и новгород-северского. Уничтожение низовых уделов не сопровождалось борьбой местного населения за самостоятельность удельных княжеств. Подвергаясь ударам Москвы, удельные князья не находили поддержки в управляемых: напротив, нередко руководители местных дружин устраивали выдачу своего князя московскому правительству. Право переходить от князя к князю по соображениям практической выгоды было характерной чертой удельного строя — и эта-то черта сделалась одной из пружин разрушения удельной системы, когда один из князей оказался обладателем наиболее безопасного и наиболее выгодно расположенного удела. — Другой ряд условий подтачивал крепость волынских городских общин Новгорода и Пскова и подготовил падение их автономии. В Новгороде главной причиной упадка была социальная рознь между крупными капиталистами-боярами, сомкнувшимися в настоящую олигархию, и низшим черным населением, порабощаемым экономически и отстраняемым от участия в политических вольностях городской республики. Олигархический характер новгородского народоправства выражался: 1) в монополизации выборных магистратур тесным кружком боярских фамилий и 2) в появлении бок о бок с вечем боярского «совета», который, явившись оплотом боярской аристократии, быстро подавлял своим авторитетом значение веча. Одновременно с развитием этой социальной розни усиливались партикуляристические стремления в некоторых областях новгородской державы. Этим двойным антагонизмом — социальным и областным — искусно пользуется московское правительство в своих объединительных целях. При Василии I вся Двинская земля едва не отложилась от Новгорода, чтобы перейти под власть Москвы: Новгород силой сдержал крамольные стремления двинских бояр. Внутренний социальный разлад в новгородском обществе дошел до образования двух враждебных партий — черных людей, тянувшихся к Москве и не видевших основания дорожить новгородской автономией, и боярской партии, искавшей опоры в Польше. Союз Новгорода с Польшей позволил Ивану III придать борьбе с Новгородом характер национально-религиозного подвига. После первого удачного похода на Новгород (1471) великий князь удовольствовался казнью вожаков боярской партии Борецких, уничтожением договора между Новгородом и Казимиром, принуждением новгородцев ставить архиепископа на Москве и взятием большого окупа. Непрекращающаяся борьба классов привела к окончательной гибели новгородского народоправства. Выждав полного развития этой борьбы, Иван придрался к обмолвке новгородских послов, назвавших его «господарем», и после отказа новгородского веча санкционировать этот титул вновь осадил Новгород (1479). На этот раз Новгород должен был покориться великому князю на всей его воле и войти в состав Великого княжества Московского. Уничтожение новгородского народоправства сопровождалось выселением многих местных жителей в центральные области московского княжества и водворением вместо них в Новгороде московских «переведенцев». Через 10 лет (1489) та же мера была применена к новгородской колонии Вятке, окончательно порабощенной московскими воеводами. Что касается до Пскова, то московское правительство исподволь утвердило свое влияние на внутреннюю жизнь его, пользуясь его опасным положением между Новгородом и Литвой. По отложении Пскова от Новгорода (1348), Псков признает московского князя своим главой и соглашается избирать на псковское княжение лиц, угодных великому князю. В 1399 г. эти князья принимают название московских наместников, и постепенно расширение их власти приводит к ниспровержению псковской автономии. Василий II добивается права назначать псковских князей-наместников по своему усмотрению, причем они приносят присягу не только Пскову, но и великому князю. При Иване III псковичи отказываются от права смещать назначенных к ним князей. Все это ставит московских князей в полную независимость от веча и открывает московскому князю широкую возможность под любым предлогом вмешиваться во внутреннюю жизнь псковской общины. Разгром Новгорода отвлек на время внимание московских князей от Пскова и отсрочил его падение, но при Василии III московское правительство воспользовалось первым же столкновением псковичей с их наместником, чтобы, под видом отправления верховного великокняжеского суда, отнять у Пскова его автономные учреждения. Это совершилось без особенных потрясений, так как самостоятельность Пскова была уже подточена предшествующим управлением наместников.
Московское государство XVI-XVII вв. Успехи собирательной деятельности существенно видоизменили политическую роль московских князей, превратив их из удельных вотчинников в представителей национальных интересов великорусской народности. Объединение России поставило московского князя лицом к лицу с враждебными соседями России — татарами и Литвой, и сделало из него вождя национальной самообороны. Эта новая роль московского князя особенно ярко обозначилась в княжение Димитрия Донского, когда начались литовские походы под стены московского Кремля и когда на Куликовом поле московский князь стал во главе общерусского ополчения против татарской орды. С окончательным утверждением единодержавия национальный характер власти московского князя принимает новый оттенок и получает религиозную санкцию. В своих отношениях к подданным московские князья, начиная с Ивана III, порывают с удельным преданием. Получает официальное признание публицистическая теория о Москве — третьем Риме, о наследовании Москвой от порабощенной турками Византии религиозно-политической гегемонии на всем православном востоке, о наследовании московским князем власти византийского царя. Брак Ивана III с Зоей (Софьей) Палеолог является как бы символическим выражением и подтверждением этого учения. В связи с ним формулируется идея богоустановленности и неограниченности княжеской власти. В 1492 г. митрополит Зосима в составленной им пасхалии называет Ивана III «государем и самодержцем всея Руси, новым царем Константином в новом граде Константина Москве, всей Русской земли и иных многих земель государем». Преемники Ивана III крепко держатся новой теории; Иван IV становится страстным пропагандистом в своих посланиях и окончательно закрепляет ее как официальную традицию принятием царского титула. Новые политические идеи находят себе отражение как в измененном дворцовом церемониале, во внешних инсигниях власти — царском одеянии, государственном гербе и т. п., — так и в переработке государственных порядков. В княжение Ивана III и Василия III государственные преобразования еще ограничиваются частными опытами; в царствование Ивана IV осуществляется широкая систематическая государственная реформа. Эти преобразования стоят в тесной связи с внешними отношениями московской России. Объединенная Россия попадает в положение военного лагеря, в течение веков хронически осаждаемого окрестными врагами. Задача национальной самообороны надолго становится основной потребностью государства, односторонне напрягающею все национальные ресурсы в одном направлении. Со времени Дмитрия Донского до Ивана III московским князьям пришлось выдержать не менее семи крупных татарских нашествий — при Дмитрии нашествие Арапши на Рязань и Нижний, мурзы Бегича, разбитого Дмитрием при Воже, Мамая, разбитого на Куликовом поле, и Тохтамыша, разорившего самый московский Кремль; при Василии I нашествие Тамерлана, затем Едигея, внезапно напавшего на Москву, и, наконец, при Василии II вторжение Улу-Махмета, разорившего Белев, Нижний и снова продержавшего в осаде и Москву. К тому же времени относятся шесть столкновений с Литвой: три похода Ольгерда при Дмитрии Донском и три года подряд повторявшиеся походы Василия I на Витовта в ответ на обнаруженные последним притязания на Новгород и Псков. С вокняжения Ивана III задачи внешней борьбы еще более осложняются. Татарское иго было свергнуто (1480), но опасность со стороны татар не потеряла своей остроты. Золотая Орда разошлась на несколько самостоятельных орд, одинаково тревоживших русскую землю и в то же время враждовавших друг с другом. Это втянуло московского князя в сложную политическую игру. Иван III стремится поддерживать взаимную вражду татарских царств в целях их взаимного ослабления. В Казанском царстве он устанавливает свое влияние на замещение ханского трона и держит сажаемых им ханов в покорности своей воле. Для поддержания этого влияния на должной высоте потребовалось не менее пяти больших походов русской рати под Казань. Крымское ханство при Иване III не приходило во враждебные столкновения с Москвой. Вначале Крым был обессилен борьбой с Турцией и вторжением золотоордынцев; впоследствии утвердившийся в Крыму Менгли-Гирей сделался союзником Ивана III ввиду общего врага — Золотой Орды. При Василии III, после падения Золотой Орды, крымский хан начинает соперничать с Москвой из-за влияния на Казань: московским ставленникам на казанский престол противопоставляются ставленники крымские. Отсюда ряд новых походов под Казань для поддержки московских ставленников на казанский трон и ряд вторжений крымских Гиреев в пределы России. Вторжение Менгли-Гирея охватило громадную территорию; до самой Москвы растянулись грабительские шайки и более 800 тысяч пленных было уведено крымцами. С такой же последовательностью разрастается борьба с Литвой. Неиссякаемым поводом к столкновениям Москвы с Литвой служат переходы на московскую службу пограничных служилых князей — Воротынских, Бельских, Мезецких, Вяземских и т. д. В 1492 г. сделана была попытка сближения: литовский князь Александр женится на Елене, дочери Ивана III, и подписывает трактат с признанием перехода служилых людей к Москве и титула «государя всея Руси» за Иваном III. В 1500 г. снова открылась война, начавшаяся поражением литовцев при Ведроше. Москва поднимает на Литву крымцев, Литва выдвигает против Москвы Ливонский орден, магистр которого Платтенберг причиняет Москве немалый урон осадой Пскова. Война закончилась новым договором (1503), подтверждавшим постановления прежнего. Война разгорелась вновь при Василии III, вследствие перехода к Москве литовского вельможи князя Михаила Глинского. Последовали три кампании (1513—14), увенчавшиеся взятием Смоленска. Измена Глинского возобновила борьбу. В 1514 г. русские потерпели сильное поражение при Орше. Начались переговоры при посредстве цезарского посла Герберштейна (по совету Глинского Василий III еще в начале своего княжения вступил в сношения с императором Максимилианом). Переговоры не привели ни к чему: обе стороны не хотели уступить Смоленска. Только в 1522 г. было заключено перемирие, по которому Смоленск остался за Москвой. В царствование Ивана IV внешняя борьба сохраняет прежнюю напряженность. В первую половину царствования она сосредоточивается на восточной окраине. Построение Свияжской крепости (1550), подчинение Москве приволжской горной черемисы резко усилило московское влияние на Казанское царство. Сажая на казанский трон своего ставленника Шиг-Али, Иван IV «отписал» всю горную сторону Казани к городу Свияжску. Это был подготовительный шаг к уничтожению самостоятельности Казанского царства. Обычное обращение противомосковской партии к ногаям и крымцам вызвало царский поход под Казань, кончившийся покорением царства (1551); вслед за тем была покорена и обложена ясаком Башкирия. Взаимные ссоры между ногайскими князьками облегчили покорение Астрахани (1556). На агрессивную политику Москвы по отношению к татарским ханствам Крым ответил рядом новых побегов на Южную Россию. При Московском дворе образовалась партия с Сильвестром и Адашевым во главе, выдвигавшая план покорения Крыма. План этот рушился с падением Сильвестра и Адашева, но южная окраина не переставала привлекать внимание Москвы. За Крымом стояла Турция. Султан Солиман требовал от России Казани, Астрахани и даже подчинения царя. По приказу из Константинополя крымский хан в 1570—71 г. вторгся в Россию и, отразив русское войско у Серпухова, явился под стенами Москвы. Была минута, когда Иван IV готов был согласиться на уступку Астрахани. Все это требовало усиленных мер по укреплению границ со стороны южной степи. При Иване IV на степной Украине организовывается систематическая оборонительная служба, правильно распределенная система разъездов «станичников», т. е. сторожевых отрядов, которые должны были наблюдать за состоянием степи в военном отношении. Несмотря на страх татарского нашествия, Россия втянулась еще в борьбу за Ливонию, наполнившую всю вторую половину царствования Ивана IV. Война началась опустошительными русскими вторжениями в Ливонию. Слабый Ливонский орден не выдержал этого натиска и распался на части, поделенные между Швецией, Данией, Польшей и польским вассалом, герцогом Курляндским. Борьба с орденом превратилась для России в борьбу с целой группой европейских держав. Пока Швеция столкнулась с Данией, Иван IV вступил в борьбу с Польшей и Литвой за обладание Ливонией. Неудачи заставили Ивана IV согласиться на трехлетнее перемирие. Мысль о завоевании Ливонии сменяется планом создания там зависимого от России вассального государства. Датский принц Магнус получает от Ивана IV титул короля Ливонии и предпринимает осаду Ревеля. Это сплотило против России Швецию и Польшу. Польский король Стефан Баторий быстро завоевал всю Ливонию до самого Пскова. Неуспешная осада Пскова задержала действия Батория, зато в это время шведы заняли Эстляндию. И Швеция, и Польша усердно подстрекали на Москву крымцев. В этот критический момент Иван IV воспользовался посредничеством Рима (в лице Поссевина), где питали виды на Москву по части католической пропаганды и союза против Турции. В 1582 г. Иван IV добился перемирия на десять лет ценой отказа от притязаний на Ливонию. В 1583 г. заключено было перемирие и с Швецией, с оставлением за нею всех завоеваний в Эстляндии. Описанная непрерывная воинская борьба наложила резкую печать на весь строй слагавшегося Московского государства. Она задала государственной власти тяжелые и неотложные задачи гораздо раньше, чем естественная эволюция экономических и социальных отношений успела выработать надежные средства к их успешному разрешению. В экономическом отношении объединенная Москвою северо-восточная Россия едва начинала сходить со ступени первобытной эксплуатации природных, преимущественно зоологических богатств. Общественная группировка носила самый элементарный характер. Между тем, очередная задача национальной самообороны заставляла правительственную власть обращать внимание не столько на дальнейшее развитие народного благосостояния, сколько на мобилизацию всех наличных ресурсов государства. Этим основным стремлением проникнуты все преобразования, предпринятые московским правительством в XV—XVI веках. В это время совершается постепенное прикрепление всех общественных классов к различным видам государственной службы и тягла. Взамен «вольных княжеских слуг» удельной эпохи формируется класс «служилых людей», обязанных государству ратной службой; остальное население составляет класс «людей тяглых», разделяющихся на людей «посадских» — торгово-промышленных тяглецов — и людей уездных, крестьян разных наименований — тяглецов земледельческих. Организация всех этих классов была рассчитана на одну цель: возможно большее напряжение боевых и платежных сил населения. В основу как распределения населения по «чинам», т. е. различным общественным состояниям, так и внутреннего устройства каждого «чина» легло начало принудительной правительственной регламентации. Служилые люди разбивались на столичных, или «московских», и провинциальных, или «городовых». В московских чинах служили потомки бывших удельных князей, старой дружины Московского княжества и верхних слоев бывших дружин низовых уделов. Ими замещались три чина боярской думы этой эпохи: бояре, окольничие и думные дворяне. Московские чины недумные представляли собой соединительное звено между столичными и провинциальными элементами служилого класса: с них начинали карьеру члены высших слоев служилых людей, чтобы потом продвинуться за порог боярской думы — и в них кончали карьеру отборные провинциальные дворяне, за особое отличие переводимые на столичную службу. Таким образом, служба московских чинов строилась на двух основаниях: «отечества» или породы и выслуги. Породой обуславливались крайние возможные пределы служилой карьеры; выслуга определяла степень успехов внутри этих пределов. Сплетение обоих принципов породило своеобразный институт местничества, которым регулировались взаимные отношения служилых фамилий. Организация провинциального служилого класса опиралась уже исключительно на принцип выслуги. В состав его входили: 1) потомки низших слоев бывших удельных дружин и 2) новоприборные люди, поверстанные в дворяне и дети боярские из простых людей, вольноотпущенных холопов, гулящих людей и т. п. Провинциальные служилые люди были сформированы в ряд уездных служило-землевладельческих корпораций, членами которых являлись все служилые землевладельцы уезда. В 1550 г. был осуществлен первый опыт устройства такой корпорации в пределах Московского уезда. Через 6 лет этот порядок был распространен на всю территорию Московского государства. Присылаемые из столицы «разборщики» распределяли членов каждой такой корпорации, сообразно со степенью их служебной годности, по трем «статьям»: детей боярских городовых, несших легкую гарнизонную службу и лишь изредка выступавших в более близкие походы, детей боярских дворовых, ходивших в более отдаленные походы, и детей боярских выборных, которые, помимо участия в отдельных походах, отправляли еще временные очередные службы в столице, а иногда и окончательно переходили в ряды столичной служилой массы. Материальным обеспечением службы являлись земельные наделы, которые жаловались служилым людям из государственных земель по установленным окладам, пропорционально служебных тяготам, и назывались поместьями (см.). Отдельные случаи поместных раздач княжеским слугам встречаются в Московском княжестве уже довольно рано. К половине XVI столетия, одновременно с окончательной организацией служилого класса, устанавливается и правильная поместная система; размеры поместных окладов приводятся в строгое соответствие с размерами службы, точно определяется порядок получения поместной дачи. Хотя специфические признаки поместного владения — неотчуждаемость и пожизненность — и не распространялись на вотчины (см.), т. е. на земли, унаследованные или благоприобретенные путем гражданских сделок или пожалованные государем в полную наследственную собственность, тем не менее, и вотчинное землевладение получило служилый характер: размеры вотчин принимались во внимание при определении величины поместной дачи; закон начал стеснять свободу отчуждения вотчин за пределы служилого класса, чтобы «земля из службы не выходила». Прикрепление вольных слуг к государевой службе, обеспечиваемой земельным наделом, опиралось на другой социальный процесс — закрепощение некогда свободного земледельческого крестьянства. Затяжная задолженность крестьянской массы у кредиторов-землевладельцев, соединенная с обязательством погашать долг работой, превратила в фикцию право свободного крестьянского перехода и привела к вырождению крестьянского передвижения в незаконный побег и в крестьянский вывоз, т. е. выкуп крестьянина у его кредитора другим помещиком с переводом крестьянского долга на его нового владельца. Быстрое развитие этих явлений привлекло к ним внимание правительственной власти. Судебники Ивана III и Ивана IV не пошли далее таких ограничений крестьянского перехода, которые вытекали из чисто хозяйственных мотивов (установление сроков для переходов применительно к началу и концу полевых работ и т. п.). Но с конца XVI века правительство, побуждаемое челобитьями заинтересованных землевладельцев, приступает к подробной законодательной разработке вопроса о крестьянских побегах и крестьянском вывозе и приходит в конце концов к введению назревшего факта крестьянского прикрепления в общую систему государственных учреждений. Указ 1597 г. установил пятилетнюю давность для отыскания беглых крестьян, указ 1607 г. превратил крестьянские побеги из частногражданских правонарушений, преследуемых частным иском потерпевшего, в государственное преступление, пресекаемое административно-полицейскими органами и караемое государством. Регулирование крестьянского вывоза вызвано было также чисто государственным мотивом поддержки мелкого землевладельца против конкуренции крупного. В отвращение полного отлива крестьянского населения с мелких земельных участков указы 1601—2 годов оставляют право вывоза лишь в среде мелких землевладельцев, запрещая пользование им крупным землевладельцем. Ограничивая вывоз и преследуя побег, правительство этим самым молчаливо признавало полное уничтожение крестьянского перехода. Указ 1607 г., признав крестьян закрепленными за теми владельцами, за которыми они были записаны по писцовым книгам 1592—93 годов, окончательно возвел факт крестьянского прикрепления в узаконенную норму. Вместе с тем к крестьянству, как и к служилому классу, был применен принцип безвыходности общественных состояний. Зависимость крестьян от владельца превратилась как бы в государственную повинность, состоящую в обязанности обеспечивать своим подневольным трудом служилоспособность землевладельца. В этом политическом своем назначении крепостная зависимость крестьян нашла и свои границы: закон ставил пределы зависимости крестьянина от владельца во всех тех случаях, когда она или не отвечала прямо, или даже противоречила вышеуказанному политическому назначению крестьянской закрепощенности. В отличие от уездного крестьянства посадское население прикрепляется к торгово-промышленному тяглу, падающему на посадские дворы, лавки и капиталы. Члены посадской общины, подобно членам уездных дворянских корпораций, разбиваются на три статьи: людей лучших, середних и молодших, на основании расценки их «животов и промыслов», т. е. определения их сравнительной тяглоспособности. Более крупные капиталисты из среды посадских людей переводились в столицу, где они составляли класс гостей, гостинной и суконной сотен. Этот высший слой посадского класса нес и наиболее тяжелые и ответственные службы торгово-промышленного характера, должен был вкладывать свои капиталы в финансовые предприятия казны, заведовать эксплуатацией наиболее важных отраслей государственного хозяйства, брать на откуп наиболее крупные статьи казенного дохода. Совокупность постановлений относительно посадского класса превращала торгово-промышленную деятельность посадского населения в такую же обязательную государеву службу, какою являлись ратная повинность служилых людей и подневольный земледельческий труд крепостного крестьянства. Но экономическое развитие русского города далеко отставало от законодательных предначертаний. Фактически экономическая дифференциация города и деревни представлялась еще в зародыше. В городах новгородско-псковского края почти все население сидело на пашне. На южной окраине города являлись по преимуществу стратегическими пунктами и были переполнены ратными людьми. Только в городах Центральной России посадское население действительно преобладало; зато именно здесь всего резче сказывались последствия закрепостительной политики по отношению к посадскому классу. Строгое обложение посадским тяглом зарождавшейся лишь городской промышленности тормозило ее развитие и заставляло посадское население «брести разно», оставляя города «в пусте». Параллельно с реорганизацией общественных классов создавался новый порядок управления объединенной Россией. В эпоху собирания России политическое объединение бывших уделов не сопровождалось уничтожением их административной особности. Завершение собирательной деятельности поставило на очередь административную реформу. В основание реформы центральных учреждений легли два начала: 1) разграничение частного государева хозяйства или специально-дворцового ведомства от государственного управления, выразившееся первоначально в разделении государства на опричнину и земщину и 2) замена личных административных поручений системой устойчивых учреждений. Боярская дума получает точно оформленную организацию и в отношении личного состава — думное сидение делается специальной повинностью высших слоев служилого класса, и в отношении порядка делопроизводства. В компетенции думы, которая по-прежнему является участницей всех отправлений правительственной деятельности государя, все резче выступает на первый план ее законодательное значение: постановления думы по отдельным случаям правительственной практики получают силу общего закона. Управление земщиной распределяется между четями — областными приказами, ведомство которых носит территориальный характер, причем территория каждой чети слагается из совокупности отдельных населенных пунктов, разбросанных по разным областям государства в прихотливой чересполосице. Ведомство четей получило по преимуществу финансовый характер. Наряду с этим некоторые наиболее важные отрасли управления выделяются в особые ведомства, различающиеся уже по роду дел и распространяющие свою компетенцию на всю территорию государства. Сюда относятся такие учреждения, как разряд, ведавший службу служилого класса, поместный приказ, ведавший служилое землевладение, посольский приказ, ведавший дипломатические сношения с иностранными государствами и т. п. (см. Приказы). Реорганизация местного управления заключалась в постепенной переработке старинной системы кормлений. Первоначально ставятся лишь известные пределы произволу кормленщиков: «уставные грамоты» нормируют бремя кормленных поборов, упрощается процедура судебного преследования кормленщиков заинтересованными сторонами за противоуставные поборы, суживается компетенция кормленщиков умножением случаев обязательного переноса решенных ими дел в высшую московскую инстанцию. Наконец, кормленная администрация совершенно заменяется новыми органами выборного земского управления. Установленная реформами XVI столетия выборная служба получила характер натуральной государственной повинности, возложенной на население. Выборные, «излюбленные» люди ведали не местные общественные интересы, а отбывали под личной ответственностью и под ответственностью избирателей возложенные на них казенные поручения. Таковы были и земские старосты, ведавшие раскладку податей между членами податных союзов, разверстку тяглой земли, сбор и доставку в казну казенных платежей и некоторые обязанности полицейского характера, и губные старосты, ведавшие уголовную полицию, и верные головы, приставленные к эксплуатации косвенных сборов. Установление выборной администрации взамен кормлений косвенно вызывалось реорганизацией служилого класса. Введение поместной системы отняло у кормлений прежнее значение как средства материального обеспечения служилого класса; в то же время их дальнейшее существование должно было отрывать служилых людей от возложенной на них ратной службы. Организация земского самоуправления и мотивы его введения непосредственно примыкали, таким образом, к общей системе государственных преобразований XV—XVI веков. Завершением этой системы явились возникшие в XVI веке земские соборы. Они представили собой лишь совмещение в одном учреждении тех двух начал, которые действовали раздельно в центральном и областном управлении: начала приказной бюрократической службы, представленного на соборах личным составом центральных государственных учреждений, и начала натуральной общественной повинности, на котором было построено областное управление и которое было положено в основу соборного представительства служилого и торгово-промышленного класса. Круг государственных преобразований замыкался мерами по устройству войска и финансов. Основное ядро войска составляла поместная конница. Конные дворянские полки формировались из уездных служилых отрядов, которые являлись в сборные пункты «конны, людны и оружны». Ежегодно весной и летом выставлялись на опасные границы три сформированные из таких полков армии: одна по Оке близ Коломны, другая по Клязьме близ Владимира, третья по Литовской границе. Осенью служилые люди распускались по усадьбам. Наряду с поместной конницей появляется затем стрелецкое войско — постоянная пехота, вооруженная огнестрельным оружием и вознаграждаемая не поместными дачами, а денежным жалованьем. Рост военных потребностей вызвал организацию государственных налогов. В тесной связи с военными расходами в середине XVI века создается ряд специальных военных податей. С возложением ратной повинности на класс служилых людей, наибольшее количество податного бремени было переведено на прочие слои населения (см.: Финансы).
Совокупность перечисленных реформ превращала только что объединенную северо-восточную Россию в военную монархию с сильной развитой государственной властью, с населением, принудительно стянутым в служилые и податные, обязанные круговой ответственностью союзы, с самыми слабыми зачатками общественной инициативы и торгово-промышленного развития. Жизнеспособность этого своеобразного строя основывалась на его соответствии реальным очередным нуждам государства. Опираясь на него, Московское государство XV—XVI веков не только выдержало страшный натиск воинственных соседей, но и успело раздвинуть свои пределы, преимущественно в южном и юго-восточном направлении. К концу XVI века крайними точками оборонительных форпостов на южной Украине являлись Белгород и Воронеж, тогда как в начале века предельной линией южной военной колонизации служило побережье Оки в местностях нынешних Тульской и Рязанской губерний. В то же время на юго-востоке в состав государственной территории постепенно всасывается Среднее и Южное Поволжье, а на востоке казацкая экспедиция перекидывается за Урал и достигает бассейна Оби. Оказывая такие услуги делу национальной самообороны, политическая система Московского государства все же ложилась тяжелым бременем на население, проводилась на практике путем кровавого террора, соединялась с чрезмерным напряжением народных ресурсов, далеко отставших от роста государственных потребностей. Поэтому она не переставала вызывать разнообразные как пассивные, так и активные протесты. Пассивные протесты выражались в повальном уклонении масс от служб и податей, в бегстве тяглецов в казачество и в несвободные состояния, в росте недоимок. Активный протест принял характер борьбы между московским правительством и боярством. Боярство выставило на своем знамени старые удельные предания, отжившие дружинные права отъезда и ряда. Борясь за исторические анахронизмы, дробясь на взаимно враждующие роды, боярство разменяло политическую борьбу на дворцовые интриги и династические счеты. В ответ на оппозицию боярства монархическое правительство, начиная с Ивана III, вступило на путь террора. Поводом для проявления борьбы при Иване III явился вопрос о престолонаследии. Боярская партия становится на сторону внука Ивана III, Дмитрия, венчанного на великое княжение, но затем развенчанного в пользу Василия, сына Ивана от второго брака с Софией Палеолог. Партия Софии являлась представительницей новых государственных понятий и порядков. Боярство встретило победу этой партии крамольными заговорами, за что важнейшие бояре — Ряполовский, Патрикеевы — поплатились смертью или ссылкой. При Василии III и боярские крамолы, и правительственный террор сохраняют прежний характер. Князь Холмский заточается в тюрьму; Берсеню Беклемишеву за едкую критику новых порядков отрезают язык. По смерти Василия III, в малолетство Ивана IV, власть попадает в руки выдающихся боярских фамилий, но при этом всего ярче обнаруживается отсутствие у боярства определенной политической программы и корпоративного единства. Бояре теряют время во взаимной вражде, принимающей не политический, а фамильный характер. Враждебные партии группируются вокруг Шуйских и Бельских. Представители этих фамилий несколько раз меняются ролями, последовательно перебивая друг у друга власть и губя свои соперников. В 1542 г. главой правления окончательно становится Андрей Шуйский, который и сохраняет за собой это положение до того момента, когда подросший среди боярских смут царь вдруг делает порывистый шаг к самостоятельной власти, повелев схватить Шуйского и бросить на смерть псарям. При Иване IV правительственный террор получает характер систематического истребления родовитого боярства. Отписание земель на содержание учрежденной в 1564 г. опричнины сопровождалось разгромом крупного вотчинного землевладения, а последовавшие в эпохи опричнины казни повели к поголовному истреблению наиболее видных боярских родов, потомков удельных княжеских линий. Борьба московских государей с боярством привела, таким образом, к важной социальной метаморфозе, смене родословной знати новым боярством чисто служилого происхождения. Эта метаморфоза была существенно облегчена кризисом землевладельческого хозяйства Центральной России, вызванного усиленным отливом земледельческого населения на южные окраины, ближе к плодородному чернозему и дальше от московских властей. Запустение центрального пространства лишало бояр-вотчинников материальной опоры в страшный для них момент царского террора. Разгром крамольного боярства не обеспечил Московского государства от внутренних потрясений. Вслед за смертью Ивана Грозного вспыхивает смута. То была бурная реакция всех слоев населения против предшествовавшего режима, сдавившего народную самодеятельность. Смута явилась одновременно и политической, и социальной революцией. Восстание против государственного порядка приняло форму междоусобицы общественных классов, так как основная черта этого порядка — сословная специализация государственных повинностей — порождала как раз острый антагонизм сословных интересов: антагонизм рядовой служилой массы против московского боярства, закрепощенного крестьянства против землевладельческого дворянства, тяглых посадских людей против разночинцев-беломестцев. Первый акт смуты состоял в стремлении боярства провести политическую реформу, ввести в действующее право новое основание государственного порядка — ограничительную запись, которая обеспечивала бы боярству правомерное воздействие на верховную власть. Это стремление не увенчалось успехом благодаря продолжавшейся междубоярской розни. Уже царствование Федора явилось прелюдией к этому боярскому периоду Смуты. При Федоре развертывается усобица четырех боярских партий: двух групп титулованного боярства — Гедиминовичей (Голицыных, Бельских, Мстиславских) и Рюриковичей (Шуйских) — и двух групп нетитулованного боярства — потомков старых дружинников (Юрьевых-Романовых) и свежих выходцев (Годуновых). Первоначально Годунов разъединяет две ветви титулованного боярства, сближаясь с Бельскими против Шуйских. Затем с возвышением Годунова все княжеские фамилии составляют против него коалицию, которая терпит полное фиаско. Сначала следует разгром Гедиминовичей, потом падают и Шуйские после неудачной попытки расторгнуть брак Федора с сестрой Годунова, Ириной. Тотчас по смерти Федора боярство выдвигает идею ограничительной записи. Наиболее сильный кандидат на царство, Годунов, умышленно затягивает вопрос о замещении трона, выжидая, пока проект ограничительной записи расстроится сам собой под влиянием боярских разногласий. По занятии трона Годунов, угрожаемый титулованным и родовитым боярством, пытается создать нечто вроде демократической монархии, ищет популярности у среднего служилого слоя и пролетариата и возобновляет террор по отношению к боярству. Ответом на этот террор послужило подготовленное не без участия бояр появление первого самозванца. Царствование Лжедмитрия не могло не быть кратким. Случайное орудие чужих притязаний, Лжедмитрий был силен лишь во время борьбы с Годуновым, по устранении которого бояре перестали нуждаться в нем. Искусно сыграв на национально-религиозной струне народной толпы, Шуйские свергли Лжедмитрия и расчистили себе путь к трону. С воцарением Шуйского идея ограничительной записи была осуществлена, но все содержание записи свелось к некоторым гарантиям личной безопасности подданных от произвола сверху, без упоминания о каких-либо политических ограничениях царской власти. Даже и этими гарантиями бояре не сумели воспользоваться во всем их объеме. Не достигнув своей цели, боярские партии всколыхнули своими беспокойными движениями низшие слои населения, которые, выступив на сцену, скоро обратились против самого боярства. Местные восстания низших масс сливаются при Шуйском в крупное движение, надвигающееся с южной Украины под руководительством беглого холопа Болотникова. Начинается социальная революция: казаки, холопы, крестьяне обрушиваются на помещичьи усадьбы и воеводские канцелярии. Одновременно с этим район Тулы, Венева, Каширы, Рязани является очагом брожения провинциальной служилой массы, вождями которой становятся Сумбулов, Пашков, Ляпуновы. Оба ополчения, холопско-казацкое и служило-помещичье, соединилось, но ненадолго, ибо их программы были диаметрально противоположны. Их разъединение спасло Шуйского. Ляпуновы принесли повинную, ополчение Болотникова было разбито под Тулой. Боярство, временно соединившись с дворянством, подавило восстание крестьян и холопов. С этого момента смута принимает новый оттенок. Поочередное выступление на арену борьбы отдельных слоев общества сменяется совместным скопищем представителей всех классов под знаменем «Тушинского вора». Движение тушинцев получает беспрограммный, анархический характер, что и подрывает его престиж в глазах более охранительно настроенных элементов населения. В воспоминаниях о смуте деятельность тушинцев обозначалась мрачными, отталкивающими чертами, а личность Михаила Скопина-Шуйского, приведшего Москве шведскую помощь против Тушина, подверглась идеализации. Помимо действий Скопина, сила тушинцев была подорвана вступлением в пределы России польского короля Сигизмунда. Русские тушинцы с Салтыковым во главе заключают с Сигизмундом (1610 г.) договор о принятии московской короны королевичем Владиславом. Этот договор заключал в себе подробно развитый план государственной реформы, с ясно просвечивающими сословно-дворянскими тенденциями. Статьи договора разбивались на три группы. Первая касалась национально-религиозного вопроса и имела в виду ограждение неприкосновенности православной веры и церкви и предотвращение господства иноземцев в управлении. Вторая группа была посвящена политическому вопросу; здесь, кроме воспроизведения гарантий личной неприкосновенности, выраженных в записи Шуйского, установлялись и политические гарантии — издание новых законов и введение новых налогов обусловливалось согласием совета бояр и всей земли. Третья группа, трактовавшая социальный вопрос, отличалась, в противоположность второй, резким консерватизмом: в ней выговаривалось запрещение крестьянского перехода и обещание не давать никаких вольностей холопам. Вскоре после заключения этого договора вожди служилого дворянства, составив договор, свергли Василия Шуйского. В этот момент боярство попыталось перетянуть у дворянства на свою сторону кандидатуру Владислава. Запертые в Москве между тушинцами и армией Жолкевского, бояре вступили с последними в переговоры и приняли договор 1610 г., с немногими изменениями. Москва присягнула Владиславу: польское войско было впущено в Москву. Занятие Москвы поляками и невыясненность вопроса о вероисповедании будущего царя послужило поводом к острому озлоблению народной массы на московских бояр. Пользуясь критическим положением боярства, рядовое дворянство еще раз выступает на сцену. Ляпунов формирует новое ополчение, к которому опять примыкают казацко-холопские элементы, под начальством Трубецкого и Заруцкого. Замечательной попыткой придать этому ополчению твердую организацию явился акт 30 июня 1611 г: созванный в ополчении земский собор, исключительно из служилых людей, декретировал установление правительственного триумвирата из Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого, с ограниченной властью. Законодательная власть отходила к собору, которому, кроме того, присваивалось право административных назначений и окончательного утверждения приговоров о смертной казни и ссылке. Триумвиры обязывались отчетностью перед собором во всех своих действиях. В заключение подтверждалась необходимость крестьянского закрепощения. Этот акт не предотвратил развития социальной розни среди ополчения, и сам Ляпунов пал ее жертвой: казаки зарубили его саблями. Смута достигла высшего развития: родовитое боярство было окончательно дискредитировано; рядовое дворянство, выставившее определенную политическую программу, не находило точки опоры для ее реализации; масса не имела ни программы, ни организации, и была способна лишь к стихийному брожению. При общей анархии России серьезно грозило иноземное вторжение. Но эта внешняя опасность и дала исход Смуте, выдвинув на первый план интерес национальный и религиозный, временно объединивший взаимно-враждебные классы. Новое национально-религиозное движение выразилось в переписке между городами и в ополчении Минина и Пожарского. Как в истории этого ополчения, так и в ходе избирательного собора 1613 г., официально завершившего смуту, наряду с течениями национальным и религиозным сказалось и третье — охранительное, вызванное реакцией против только что пережитой смуты. На соборе 1613 г., сопровождавшемся усиленной избирательной агитацией, старые партии в последний раз свели счеты. Прежде всего собор принципиально устранил все иноземные кандидатуры — польского и шведских королей, а также татарских служилых царевичей; затем были поочередно устранены кандидатуры всех лиц, замешанных в предшествующих событиях — Голицына, Мстиславского, Трубецкого, Пожарского. Постепенно все сильнее выдвигалась кандидатура Михаила Романова, также не без влияния усиленной агитации, руководимой Филаретом, Морозовым и особенно Ф. И. Шереметевым. Успех этой кандидатуры был облегчен неприкосновенностью кандидата к событиям смуты и родственной связью Романовых с прежней династией.
Ближайшие политические результаты смуты не оказались прочными. Назревшие в эпоху идеи избирательной и ограничительной монархии не пустили глубоких корней. Царь Михаил при воцарении подписал ограничительную запись. Его преемник Алексей, так же как и Михаил, выбранный на царство, уже не дал на себя «письма». При воцарении Федора не было применено и выборное начало. Больше живучести обнаружило третье начало, если не порожденное, то сильно выдвинутое и расширенное Смутой — начало соборного представительства. Первая половина XVII века представляет высший расцвет соборной деятельности; соборы созываются постоянно, устанавливаются нечто вроде соборных сессий, продолжающихся по нескольку лет, расширяются рамки соборной компетенции и соборного представительства. Но со второй половины XVII века постепенно замирает и деятельность соборов, вырождающихся затем в совещания правительства со сведущими людьми отдельных «чинов» по поводу некоторых очередных вопросов. При непрочности политических результатов Смуты она оказала, однако, заметное, хотя и косвенное влияние на ускорение наметившихся еще ранее социально-экономических процессов. Она довершила разгром старой боярской аристократии и выдвинула на счет родовитого боярства верхние слои провинциального дворянства; она обострила еще более кризис земледельческого хозяйства, расширив запустение некогда культурных земель; она остановила успехи русской колонизации на южной окраине, где возобновились по-старому татарские набеги; она окончательно расстроила платежные силы тяглого населения. Сильно сократив народные ресурсы, на которые могла опираться государственная власть при своей устроительной деятельности, Смута не устранила ни одной из тех задач, на которые уходили все силы Московского государства. Внешние войны и внутренние смуты по-прежнему держат государство в непрерывном напряжении. Войны XVII века вначале носят характер прямых последствий Смуты, но затем далеко выходят за эти рамки. С воцарением Михаила предстояло вернуть Новгород и Смоленск от шведов и поляков и заставить Владислава отказаться от притязаний на московский престол. В 1613 г. открылась война со Швецией. После четырехлетних военных действий неудачная для шведов осада Пскова и посредничество Англии вызвали мирные переговоры. Англия хлопотала о перемирии, стараясь — но безуспешно — получить за посредничество право свободной торговли через Россию с Персией и Индией. По Столбовскому миру 1617 г. Новгород с его областью вернулся к Москве, но за Швецией осталась Вотская пятина Великого Новгорода вместе с ближайшим побережьем. Еще прежде, чем закончились переговоры с Швецией, Владислав занял Дорогобуж и пошел к Москве, громко заявляя о своих притязаниях на московский трон. В то же время с Украины подошел к Москве гетман Конашевич-Сагайдачный. После неудачного приступа союзников к Арбатским и Тверским воротам Москвы открылись мирные переговоры. Войну поспешили окончить Деулинским миром (1618 г.), для скорейшего освобождения из польского плена отца-государя, Филарета, ради чего не настаивали ни на возвращении России Смоленска, ни на отречении Владислава от притязаний на московскую корону. Было ясно, что в близком будущем для достижения этих целей потребуется вторая польская война. Открытие ее было еще ускорено под влиянием общеевропейской политики того времени: по случаю 30 — летней войны протестантские державы с Швецией во главе старались дипломатическим путем поднять Москву на католическую Польшу. Такие же воинственные призывы получались и от турецкого султана. Война началась в 1632 г. Успехи русского войска, осадившего под начальством Шеина Смоленск, были парализованы набегом на крымского хана, что отвлекло часть русских сил. Шеин сдал свой лагерь Владиславу, который, став королем по смерти Сигизмунда, принял личное участие в кампании. Шеина казнили в Москве, как изменника, а Владислав осадил Белую. Изнуренное состояние польского войска и приближение турок к границам Польши заставили Владислава вступить в мирные переговоры. По Поляновскому миру (1634 г.) Владислав отказался от московской короны, но Смоленск, а также области Смоленская и Северская остались за Польшей. Не приняв участия в русско-польской борьбе, западные государства, находившиеся во вражде с Австрией, мечтали о получении различных выгод от московского царя ввиду его борьбы с союзницей императора, Польшей. Подобно Англии, Голландия, Дания, Франция осаждали московское правительство просьбами о предоставлении им свободной торговли через Россию с Персией, выставляя на вид, что обогащение врагов императора ослабит его союзника, короля польского, к выгоде России. Московские дипломаты не поддались на эту хитросплетенную аргументацию; упомянутые домогательства остались безуспешными, но благодаря им расширялось постепенно поле дипломатических сношений Московского государства, осложнялось его международное положение. Султан был недоволен миром России с враждебной ему Польшей; кроме того, Турцию озлобляли донские казаки набегами на турецкие владения, кончившимися взятием у турок Азова. Россия была совершенно не в силах начинать новую войну, которая и была предотвращена отказом Михаила принять взятый казаками Азов под свою руку. Мир с Польшей был объявлен перед султаном набегом на московские украйны подвластного султану крымского хана. Общее изнурение ярко обрисовалось на земском соборе, созванном по вопросу об Азове, в сказках, поданных соборными представителями. При Алексее Михайловиче оборонительные войны сменяются наступательными. Новое царствование началось попыткой заключить с Польшей наступательный союз против крымцев, не перестававших опустошать окраины Московского государства, но восстание Малороссии против Польши под начальством Хмельницкого вызвало вместо союза новую московско-польскую борьбу. Малороссия присоединилась к Московскому государству. В 1654 г. война началась одновременно в Белоруссии, Литве и Малороссии; в том же году русскими были заняты Смоленск, Витебск, Могилев, Вильно. Польша соединилась с крымцами, страшно опустошившими Украину. Успехи России были остановлены вмешательством шведов, которые, захватив Варшаву и Краков, заявили притязания на московские завоевания в Литве. Война с Польшей неуловимо сменилась войной с Швецией. Просьбу Польши о мире поддержала Австрия, которой не могло нравиться увеличение протестантской Швеции за счет католической Польши. Польский король обязался не мириться с Швецией без сношений с Московским государством, и в 1656 г. царь Алексей, прекратив наступательные действия в Польше, выступил походом в шведскую Лифляндию. Московское войско взяло Динабург, Полоцк, Дерпт, но отступило от Риги после неудачной осады. Несмотря на помощь со стороны Дании, Россия быстро охладела к шведской войне. Причиной тому были внезапные успехи Яна Казимира, который, опираясь на взрыв национально-религиозного чувства польского народа, начал вытеснять шведов из пределов Польши. Москва одновременно вступила в мирные переговоры с Швецией и Польшей, требуя от первой Ливонии, а от второй — Литвы, Малой и Белой России и избрания царя Алексея в наследники польского престола. Измена Выговского, который, приняв гетманство после Богдана Хмельницкого, вновь передал Малороссию Польше, победил царских воевод под Конотопом, тяжело отразилась на этих переговорах. С Швецией наскоро был заключен Кардисский мир (1661) с полным отказом от всех ливонских завоеваний. С Польшей переговоры были прерваны; избавившись от шведского нашествия, найдя опору в Малороссии, Польша не думала о мире с Москвой. Русские потеряли Вильно, Гродно и Могилев. Малороссия разделилась: после кратковременного гетманства Юрия Хмельницкого правобережная Украина с гетманом Тетерей присягнула Польше, левобережная, с гетманом Брюховецким, примкнула к Москве. Ян Казимир вторгся в левобережную Украину и занял почти всю Малороссию. Успехи Польши были подрезаны двумя внезапными ударами: мятежом шляхты под руководством Любомирского и переходом правобережного малороссийского гетмана Дорошенка в подданство султана, что грозило Польше войной с Турцией. При таких обстоятельствах было заключено в Андрусове (1667) перемирие с Польшей на 13 лет. Литва осталась за Польшей; к России отошли Смоленск, Северская область, левобережная Украина и Киев, выговоренный на два года, но сохраненный Россией. Через пять лет вспыхнула новая тяжелая война с Турцией. Приняв в подданство Дорошенка, султан явился на Украине, одинаково грозя и Польше, и России. Борьба с турками и Дорошенкой из-за Малороссии наполнила четыре последние года царствования Алексея и почти все царствование Федора Алексеевича (1672—1681). По перемирию с Турцией 1681 г. вся Западная Украина была уступлена Турции. В правление Софьи войны с Турцией возобновились. Против Турции составилась обширная коалиция из империи, Венецианской республики, Польши. Польский король Ян Собеский постарался привлечь к коалиции и Россию, не остановившись для этого даже перед заключением с Россией в 1686 г. тяжелого для Польши вечного мира, которым за Россией закреплялись все Андрусовские приобретения, включая и Киев. В борьбе коалиции с Турцией на долю России досталась обязанность беспокоить Крым, отвлекая крымского хана от помощи турецкому султану. Русское войско дважды выступало в поход на Крым под начальством князя В. В. Голицына (1687 и 1689 года), но оба раза вынуждено было вернуться, не достигнув внутренних областей Крымского ханства. В результате напряженной внешней борьбы, наполнившей весь XVII век русской истории, Московское государство расширилось приобретением левобережной Украины, возвращением старинных областей Смоленской и Северской, но лишилось всей бывшей Вотской пятины Великого Новгорода. За то же время значительно раздвинулось поле государственной и народной колонизации. После крымского вторжения 1634 г. возобновляется прерванная Смутой военно-колонизационная деятельность на южной и восточной окраине. В 1636—1656 годах создаются три оборонительные линии крепостей — Белогородская, Симбирская и Закамская: строятся новые города с военными гарнизонами из местных крестьян, обращенных в служилых людей, или из «переведенцев» с верховых городов. Борьба правобережной Малороссии с поляками, крымцами и турками вызывает усиленную иммиграцию в левобережные московские области. Для защиты вновь колонизуемых местностей вырастают и новые оборонительные линии: в 1680 г. вытягивается третья линия по Донцу, в конце XVII века ставится на очередь вопрос об устройстве и четвертой линии, по водоразделу Донца и Днепра. Гораздо медленнее колонизировалась юго-восточная окраина Европейской России; зато постепенно росла колонизация Сибири. К началу XVII века русские поселения заняли бассейн Иртыша и Оби, к двадцатым годам столетия они достигли бассейна Енисея, к сороковым годам перешли за Лену и течением Алдана дошли до берегов Восточного океана. В 1648—1666 годы колонизуются Байкал и Амур; в конце века русские появляются на Камчатке.
Наряду с внешними войнами государству в течение всего века не перестают угрожать внешние смуты. Новая династия уже не знала кровавой борьбы с боярством, но тем острее выступали наружу проявления недовольства массы. Народные мятежи вызывались податными тягостями и злоупотреблениями администрации. В 1648 г. разражается мятеж в Москве, обрушившийся на представителей правящей бюрократии — Морозова, Плещеева, Траханиотова — и тотчас же отразившийся аналогичными смутами в Сольвычегодске и Устюге. В 1650 г. поднимается мятеж в Пскове, перебросившийся в Новгород и обнаруживший крайнее озлобление населения на местных воевод. Дело дошло до формальной осады Новгорода и Пскова правительственными войсками. В 1662 г. опять вспыхивает мятеж в Москве, по поводу неудачи с выпуском медных денег. В 1667—71 годы громадное пространство Поволжья охватывается мятежом Разина, настоящим воспроизведением болотниковщины — восстанием казаков и крестьян против насилий помещиков и администрации. Устроительная деятельность правительства, развивавшаяся при таких затруднительных обстоятельствах, прошла два фазиса. В начале XVII века преобладает реставрационное направление. И правительство, и общество в лице соборного представительства трудятся частью над восстановлением, частью над дальнейшей разработкой основ досмутного государственного порядка. Это течение увенчивается обширной кодификационной работой — изданием Соборного Уложения 1649 г., представившего собой свод указного законодательства первой половины XVII века. Этим завершился процесс преобразования общественных классов, начатый в XVI столетии на основах закрепощения службе и тяглу и обособления сословий друг от друга на основании строгой специализации государственных повинностей. С одной стороны, Уложение окончательно санкционирует закрепощенность крестьянства, причем, помимо податных обязанностей крестьянина по отношению к казне, самый крепостной труд на помещика рассматривался как разновидность службы на государство, как материальное обеспечение служилоспособности помещика. С другой стороны, законодательство стремится разрушить выдвинутые жизнью мелкие промежуточные общественные слои, фактически нарушавшие освященную законом обособленность общественных классов. Сюда следует отнести запрещение служилым людям «закладываться» на кого-либо ради отбывания от службы, а также окончательное юридическое отграничение посада от уезда путем принудительной приписки к посадскому тяглу расположенных около посада торгово-промышленных слобод и запрещения беломестцам торговать на посаде без приписки к посадской общине. Ограждая посадских людей от торгово-промышленной конкуренции сторонних элементов, закон в то же время замыкал этот класс, запрещая посадским людям записываться в службу и поступать в холопы, замыкал и каждую посадскую общину в отдельности, допуская переход из посада в посад не иначе, как по предписанию правительственной власти. Торгово-промышленная деятельность посадского класса окончательно получает характер принудительной службы. Сословная специализация служб и повинностей подчеркивалась еще резче проведенной в царствование Михаила заменой «сохи» «живою четвертью» (см. Финансы). Эта реформа сильно понизила обложение служилых земель сравнительно с обложением черносошных крестьянских участков и тем окончательно переместила центр тяжести податного бремени на тяглую массу. Ряд других мер коснулся упорядочения областного управления, опять-таки в духе дальнейшего развития старых начал бюрократической централизации. Органом такой централизации явилась новая должность — воеводы; то был агент приказной администрации, присылаемый в область и объединяющий управление всего уезда. С введением воевод уничтожаются последние остатки старых кормлений; выборные земские учреждения остаются, но земские старосты превращаются во второстепенных служителей, подчиненных воеводам, и этим еще более подчеркивается в выборной земской службе тот элемент казенной повинности, который был ей присущ уже в XVI веке. С последних лет царствования Михаила реставрационное течение начинает перебиваться другим, преобразовательным. Вызванное непосредственными практическими нуждами, подсказанное неудовлетворительностью старых учреждений, это движение еще более усиливается во второй половине XVII века и слагается, в конце концов, в подготовку реформы Петра Великого. Реформы вызывались не столько сознанием каких-либо новых задач государственной политики, сколько исканием новых средств для лучшего разрешения старой вековой задачи: извлечения из народной массы наибольшего количества боевых и платежных сил, в целях военной обороны. Такими новыми средствами были заимствования из западноевропейской военной и промышленной техники с целью облегчить населению выполнение казенных служб и поднять вместе с производительностью народного труда платежные силы народа. Войны Михаилова царствования вызывают увеличение войска, сопровождающееся реорганизацией военного строя. Поместная дворянская конница все более заслоняется первыми регулярными военными частями, которые формируются по иноземному образцу. Является конница иноземного строя — рейтары, иноземная пехота — солдаты. Дороговизна этих нововведений сразу повышает залоговое бремя. Устанавливаются новые подати: стрелецкая взамен прежнего сбора хлебом на содержание стрелецкой пехоты, экстренный налог — «пятая деньга» (подоходное обложение), взимавшаяся по постановлению соборов 1614—1615 и 1633—1634 годов. В то же время реорганизуется поместная дворянская служба. Периодическая мобилизация дворянского конного корпуса для защиты южной Украины сменяется постройкой укрепленных линий, защита которых вверяется местному служилому населению. При царе Алексее появляются территориальные военные округа — на северо-западе Новгородский, на юго-западе — Севский, на юге — Белогородский. В каждом из этих округов формируется своей военный корпус, пополняемый из служилых людей данного округа и содержимый непосредственно на доходы городов, расположенных в черте города. В руках военного окружного начальства сосредоточивается заведование и войском, и финансовыми сборами, и администрацией. В царствование Федора Алексеевича является попытка распространить эту организацию с окраинных местностей на все Московское государство и вместе с тем распределить заведование округами между крупными вельможами. Олигархическая тенденция, сквозившая в этом проекте, побудила патриарха восстать против его осуществления — и территориализация войска в связи с образованием военно-административных округов была завершена уже в эпоху Петра, при учреждении губерний. Параллельно с военными преобразованиями усиленно развиваются преобразования финансовые. С воцарением Алексея правительство, не ограничиваясь количественным увеличением налогового бремени, стремится к установлению всеобщности и равномерности обложения. В 1646 г. предпринимается дворовая перепись, в видах предположенной замены посошного обложения подворным. В ожидании результатов переписи производится опыт замены главных прямых податей налогом на соль в повышенном размере, по 2 гривны за пуд. Мера эта вызвала народный бунт 1648 г., после которого соляной налог был отменен. С окончанием подворной переписи правительство применяет «двор» как окладную единицу частью к новым налогам (поворотный сбор по 2 гривны с двора на жалованье ратным людям), частью к прежним (при переложении на новый оклад полоняничных денег). В то же время ввиду новых войн по-прежнему применяются экстренные подоходные сборы: за время с 1654 по 1680 г. дважды собирается пятая деньга, пять раз десятая, один раз пятнадцатая. Скудные результаты всех этих сборов вследствие истощенности населения заставляют правительство прибегнуть к рискованной операции выпуска медных денег с принудительным курсом серебряных. Сильное повышение цен и новые народные бунты привели к отмене операции, через девять лет после ее введения (1654—63). К концу XVII века косвенные таможенные сборы объединяются в единой рублевой пошлине — 10 % с рубля — при продаже товаров; посошное обложение окончательно заменяется подворным; для всего посадского населения и для черносошных крестьян северных уездов все прямые подати объединяются в одну стрелецкую; население прочих уездов остается при платеже полоняничных денег, соединенных с ямскими в одном окладе, по 10 копеек с двора. В связи с реформой посадского обложения был реформирован и порядок посадского управления: посады были изъяты из ведомства воевод, власть которых была передана выборным головам, подчиненных одному Приказу Большой казны. Преобразования техники военного и финансового дела совмещались с попытками оживить производительные силы страны путем правительственного поощрения обрабатывающей промышленности. Уже при Михаиле начинается, а при Алексее еще более усиливается вызов иноземных мастеров и капиталистов для основания в России заводов и фабрик (см. Россия. Промышленность). Правительство покровительствует новым заводам, освобождает их от податей, приписывает к ним крепостных крестьян. Со времени Ивана IV, который открыл всем иноземным купцам свободный доступ к Архангельскому порту и предоставил англичанам беспошлинную торговлю, как оптовую, так и розничную, внутри России, все торговые промыслы в России сосредоточились в руках иноземцев. Англичане завели торговые конторы в Архангельске, Москве и других важнейших русских городах, откуда рассылали по всем направлениям приказчиков-скупщиков, минуя посредничество русского купечества. Царь Алексей по челобитью русских купцов запретил иноземцам внутреннюю торговлю в России, дозволив им оптовую торговлю с русскими лишь в Архангельском порту и порубежных городах, с платежом пошлин. К Архангельску приезжали англичане, голландцы, шведы, датчане, купцы ганзейских городов, французы. Вызванный государственными преобразованиями поворот русской жизни в сторону сближения с западной культурой не исчерпывается теми специально-техническими военными и финансовыми вопросами, на которых сосредоточивалось внимание правительства. Наряду с влиянием немецко-техническим, которое связывалось на перестройке государственного порядка, крепло влияние польско-схоластическое, содействовавшее изменению общественных взглядов и частного житейского обихода. Наплыв иноземных влияний вызвал фанатическую реакцию массы, проявившуюся в форме церковного раскола, по поводу предпринятого при царе Алексее исправления богослужебных книг и церковных обрядов. Протест против изменения церковного обряда вообще и против изменения его по иноземным образцам — греческим и восточным — в особенности переходит в протест против церковной иерархии и царского правительства, которые санкционировали эти изменения (см. Раскол). Оппозиция расколоучителей уже не могла остановить преобразовательного движения, вызванного реальными и неотложными потребностями жизни. Разыгравшаяся в конце века дворцовая борьба между двумя линиями царского дома — детьми царя Алексея от двух его браков — выдвинула на некоторое время стрельцов, среди которых широко были распространены симпатии к расколу. Подготовленный Милославскими стрелецкий мятеж привел к разгрому Нарышкиных и отмене провозглашенного было по смерти Федора единовластия Петра. На царство были посажены оба сына царя Алексея от разных браков, Иоанн и Петр, а через несколько дней, по требованию тех же стрельцов, главный враг Нарышкинской партии, царевна София, была провозглашена правительницей государства. Торжество стрельцов не привело, однако, к преобладанию антипреобразовательной партии. Правительство Софьи, руководимое одним из ярых западников конца XVII века, князем В. В. Голицыным, резко отвергло все притязания раскольников, а затем постаралось сломить своеволие стрельцов, в которых перестало нуждаться. Призыв под Москву дворянских поместных ополчений, назначение начальником стрелецкого войска преданного Софье Шакловитого, аресты и высылки наиболее буйных стрельцов, казнь князя Хованского, державшего руку стрельцов и раскольников, — все это принудило стрельцов к полной покорности. Правление Софьи было проникнуто реформационным духом. В новом столкновении Софьи с Петром, окончившемся победой Петра, стрельцы играли уже чисто пассивную роль вспомогательного орудия Софьи, действовали вяло и в конце концов предали своего начальника Шакловитого и Софью. Софья была заключена в монастырь, Шакловитый казнен, князь Голицын сослан. Восстановилось двоевластие Иоанна и Петра, но фактически царем сделался один Петр. После нового стрелецкого бунта, разыгравшегося во время первой заграничной поездки Петра, и страшного розыска, произведенного Петром по его возвращении, стрелецкое войско было уничтожено.
Империя в XVIII в. Исход дворцовой борьбы конца XVII века, расчистив власть Петру, предрешил характер дальнейшего развития преобразований. Петр круто выдвинул немецко-техническое направление в ущерб польско-схоластическому и сосредоточил свою кипучую деятельность на продолжении военных, финансовых и административных преобразований. Исходные точки реформы были уже даны опытами XVII века. Развитие реформы было лишено систематической планомерности и шло толчками, под непосредственным воздействием текущих военных событий и возраставших финансовых затруднений. Лишь во второй половине царствования, к 20 — м годам XVIII века, намечается более систематический план реформы, навеянный западными теориями просвещенного абсолютизма и меркантилизма и опиравшийся на образцы иностранных, главным образом шведских учреждений. Выработка этого преобразовательного плана явилась коллективным делом целого ряда лиц, подавших Петру преобразовательные проекты по однообразным вопросам. Разбираясь в этих проектах, Петр придавал осуществлению намеченных преобразований принудительный, террористический характер. Наряду со свойствами личного характера Петра, лихорадочно-возбужденный темп преобразовательной работы обусловливался ходом внешних событий. Война наполнила все царствование Петра. Конец 90-х годов XVII столетия заняли азовские походы. Они явились продолжением участия России в европейской коалиции против Турции, которая составилась еще при предшественниках Петра. Взятием Азова и сооружением воронежского флота престиж России, поколебленный неудачами князя Голицына, был поднят и в глазах союзников, и в глазах Турции. Молдавия и Валахия обратились к Петру с предложением подданства и перенесения военных действий против Турции на берега Дуная. Но в это время члены коалиции уже спешили помириться с Турцией: Западная Европа готовилась к другой грандиозной борьбе — за испанское наследство. Распадение коалиции заставило и Россию заключить с Турцией перемирие на 30 лет (3 июля 1700 г.). Азов отошел к России, ежегодная дань России крымскому хану была уничтожена. Через два месяца по заключении этого перемирия началась война с Швецией, против которой еще в 1699 г. Петр заключил союз с Польшей. Польский король Август и много хлопотавший о заключении польско-русского союза лифляндский дворянин Паткуль мечтали о том, что при разделе будущих завоеваний Петр удовольствуется Ингерманландией и Карелией. Поражение русских под Нарвой еще более повысило притязания и надежды Августа. Он потребовал от Петра уступки Польше Малороссии; но союз был возобновлен без выполнения этого условия. Карл XII после нарвской победы, по выражению Петра, «увяз в Польше», а русские в это время разорили Лифляндию, овладели Дерптом и Нарвой и утвердились на Неве взятием Нотебурга и Ниеншанца и основанием Петербурга (1703). Достигнув моря, Петр начал думать о мире с Швецией и обратился с просьбой о посредничестве к Австрии, Англии, Голландии и Франции. Державы, воевавшие с Людовиком XIV, не сочувствовали усилению России и холодно встретили просьбу Петра. Переговоры с Швецией начались при посредничестве Франции, но были прерваны ввиду требования Карла XII возвратить Швеции все русские завоевания. Россия заняла Курляндию; Карл, принудив Польшу к миру и сменив на польском престоле Августа Станиславом Лещинским, готовился к походу в глубь России. Петр опасался похода шведов на Москву, но Карл, рассчитывая на малороссийских казаков и крымского хана, двинулся на Украину. Полтавская битва (1709 г.) перевернула весь ход и военных и дипломатических действий. Карл бежал в Турцию; Россия своим успехом привлекла к себе зоркое внимание всей Европы, соединенное со страхом. Страх вызывал вражду. Франция и Польша подняли на Россию Турцию. Петр пошел на разрыв, ободренный надеждой на балканских славян, не переставших в течение всего царствования Петра взывать к покровительству России. Господари Молдавии и Валахии заключили с Петром формальные союзы против турок, под условием провозглашения независимости их господарств. Измена валахского господаря Бранкована подвергла русское войско страшной опасности со стороны турок и заставила кончить прутский поход тяжелым для России миром с Турцией: Азов опять перешел к Турции, новопостроенные русские города у Азовского моря разорены, Карлу XII было гарантировано свободное возвращение в шведские владения. 1711—1715 годы заняты были военными операциями в Померании и Финляндии. Углубление русских войск в Германию еще более усилило враждебную России тревогу Европы. Окончание войны за испанское наследство давало возможность европейским державам внимательнее следить за политическим ростом России. Англия, Австрия, Франция держались по отношению к России частью с холодной натянутостью, частью с открытой враждебностью. Польша, где после Полтавской битвы снова воцарился Август, Дания и Пруссия состояли в союзе с Петром, но две первые державы боялись России и интриговали против ее успехов. Несмотря на все это, Петр после успехов в Финляндии составил план высадки в южную Швецию соединенного русско-датского флота. План не осуществился вследствие разлада среди союзников. Петр начал искать тогда сближения с Францией. После его поездки в Париж был заключен союз между Россией, Францией и Пруссией с обязательством открыть переговоры с Швецией при посредстве Франции. Одновременно с этим соглашением был решен, однако, — по предложению шведского дипломата Герца — съезд русских и шведских уполномоченных на Аландских островах, без участия представителей Франции. Аландский конгресс, во время которого Карла XII сменила на престоле Ульрика Элеонора, не привел ни к чему. Петр возобновил войну. Несмотря на демонстративное крейсирование английского флота в Балтийском море, русское войско несколько раз высаживалось в Швеции и опустошало окрестности Стокгольма. Это привело к заключению мира в Ништадте в 1721 г. Финляндия, кроме Выборга, была возвращена Швеции, но Россия получила Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию, с уплатой Швеции 2 миллионов рублей. Двухвековое стремление России к Балтийскому побережью было удовлетворено. Не далее как через год Петр отправился уже в новый поход, в Персию. Мысль о прикаспийских приобретениях занимала Петра с начала царствования и еще более усилилась после прутского похода. Усиление России на Каспийском море должно было служить вознаграждением за неудачу на Черном море. Внутреннее расстройство персидской монархии, раскрытое посольством в Персию Волынского (1716), еще более укрепило Петра в плане персидского похода. Русские войска быстро заняли западный берег Каспийского моря. Персидская война вызвала в Европе новый взрыв враждебного недоверия к России и едва не привела к новому разрыву с Турцией, к которой Персия обращалась за помощью и которую усердно подстрекали против России австрийские и английские дипломаты. Завоевания Петра подняли международное положение России на небывалую ранее высоту и увеличили государственную территорию более чем на 10000 квадратных миль, но страшно повысили численность армии. В одно первое десятилетие XVIII века война вызвала увеличение армии с 40 до 100 тысяч человек и потребовала создания военного флота. Военные расходы повысились сравнительно с бюджетом 1680 г. на 40 миллионов, причем расходы на военные потребности составляли в общей сумме государственных расходов 65 %. Рост войска и военных расходов повел за собой новую реорганизацию военного и финансового строя, которая в свою очередь вызвала ряд социальных и административных преобразований. Стрелецкая пехота и поместная дворянская конница старого времени были заменены регулярной армией (см. Войско). В первую половину царствования вводятся новые прямые налоги, отыскиваются новые предметы обложения, широко применяется порча монеты посредством перечеканки серебряных денег, производится переоброчка казенных оброчных статей, вновь облагаются оброком владельческие рыбные ловли, домашние бани, мельницы, постоялые дворы, устанавливается ряд казенных монополий. Все это не предупредило финансового кризиса. На 1710 г. ожидался полумиллионный дефицит. Произведенная в 1710 г. подворная перепись показала громадную убыль населения по всей России. Децентрализация финансового управления, осуществленная с учреждением губерний, не способствовала повышению и упорядочению поступлений; новые «запросные» и «неокладные» сборы поступали все с большей недоимкой. Перед правительством опять встала задача, которую уже приходилось разрешать в конце XVII века, — реформа порядка обложения и консолидация прямого налога. Это было выполнено в 20-х годах XVIII века. Подворное обложение было заменено подушным ради лучшего достижения всеобщности и равномерности обложения. Косвенные налоги на время занимают второстепенное место в доходном бюджете. Военные и финансовые реформы способствовали изменению структуры русского общества. Перемены в порядке службы завершили сословно-корпоративную организацию дворянства; реформа обложения сопровождалась дальнейшим утверждением крепостной неволи крестьянства. После того, как специальная повинность служилого класса, ратная служба, была превращена во всесословную повинность, дворянство получило свою специальную роль при выполнении этой повинности: отбыв рядовую службу в гвардии, дворяне делались офицерами в армии, составляя в ней дворянско-офицерскую корпорацию. Другой специально-сословной повинностью дворянства явилось обязательное обучение по утвержденной правительством программе. Государственная служба по-прежнему осталась для дворянства бессрочной и общеобязательной: гражданская служба в канцеляриях была поставлена вровень с военной службой в полках, а распределение членов каждой дворянской семьи между обоими родами службы было подчинено установленной законом пропорции. С отменой поместных ополчений земля перестала служить материальной основой разверстки служебных тяготей, но все дворянские земли — как бывшие поместья, так и бывшие вотчины — стали рассматриваться как официально закрепленный за дворянством фонд материального обеспечения служилых дворянских фамилий. Поэтому указом 1714 г. узаконилась неотчуждаемость и недробимость дворянских земель. Создавая из дворянства служилую сословную корпорацию, Петр открыл свободный доступ в его среду посторонним элементам. Табель о рангах окончательно заменила в распорядке службы старое начало породы началом личной выслуги, узаконив получение дворянства чином, чем сильно способствовала демократизации общественного строя. Указы о ревизии и подушной подати завершили превращение низших общественных слоев в однородную закрепощенную массу. Эти указы изменили юридическое основание прикрепления, узаконив прикрепление запиской крестьянина за землевладельцем в ревизскую сказку, и распространили крепостную неволю на новые общественные разряды — на детей приходского духовенства, не имеющих определенных занятий, людей гулящих и холопов, которые наравне с крестьянами были записаны в ревизские сказки за владельцами и обложены подушным окладом. Вся эта юридически объединенная крепостная масса была отдана в ведение землевладельцев-дворян, ответственных перед казной за податную исправность своих крестьян и полицейский порядок в пределах своих имений. Административная реформа Петра стояла в столь же тесной связи с военными и финансовыми преобразованиями. В первую половину царствования, под давлением военных тревог и ввиду необходимости обеспечить содержание новой регулярной армии довершается намеченная уже в XVII веке система военно-административных округов. Империя была разделена на восемь таких округов, получивших название губерний. Постоянное передвижение войск, по случаю военных действий, не дало возможности осуществить территориализацию армии по этим округам; тем не менее в финансовом отношении каждая часть армии была приписана к одной из губерний и главнейшей функцией губернского управления явилась передача губернских сборов непосредственно на содержание полков. Неопределенно широкая власть губернаторов должна была несколько умеряться введением коллегиального и выборного начала в механизм губернской администрации (см. местное управление). Фактически, однако, выборы ландратов скоро уступили место назначению. В 1719—20 годах административный строй подвергся новой переработке, под влиянием шведских образцов и в духе бюрократической централизации. Коллегиальное начало было перенесено из области в центр, причем выборное начало было устранено. Учрежденные по шведскому образцу коллегии распределили между собой управление империей по роду дел. На короткое время Сенат сделался как бы общим присутствием коллежских президентов, которые были назначены из сенаторов; но скоро этот порядок был отменен, как противоречащий контролирующей роли Сената по отношению к коллегиям. Коллегии получили новых, малочиновных президентов, а старые вельможные президенты остались в Сенате, что придало личному составу Сената аристократический оттенок и превратило коллегии в подчиненные органы Сената. В исключительном положении остались коллегии военная, адмиралтейская и иностранная: они сохранили прежних президентов и не подпали в подчинение Сенату, чем наглядно выразилось преимущественное значение вопросов внешней борьбы в кругу очередных государственных задач. С учреждением центральных коллегий исчезли ландратские коллегии в губерниях. Выборное начало было удержано в уездах, где выборные из местных дворян земские комиссары были облечены весьма разнообразными полномочиями, от сбора податей до полиции нравов включительно. На практике, однако, комиссары скоро превратились в подчиненных агентов военного начальства, преимущественно по сбору подушной подати. Установив администрацию на началах централизации и бюрократической опеки, парализовав слабые зародыши общественного контроля, Петр подчинил административный механизм двойному коронному контролю: тайному над финансами — фискалам и явному над судами — прокуратуре; высшее руководство тем и другим сосредоточилось в руках генерал-прокурора. Несколько шире проявилась общественная автономия в области городского управления. Развивая реформу 1680-х годов, Петр передал финансовые сборы, управление и суд над торгово-промышленным населением городов выборным из среды этого населения бурмистрам, подчинявшимся бурмистрской палате или ратуше, составленной также из выборных лиц. Однако и в эту сферу с преобразованием ратуш в магистраты в 20-х годах XVIII века был вдвинут бюрократический элемент. Служба в магистратах была сделана как бы привилегией высшего, «первостатейного» слоя городского купечества. В этом сказалась основная тенденция экономической политики Петра — поощрение крупной городской промышленности, завещанное ему преобразовательной программой XVII века. Сближение с Западом постепенно развило эту тенденцию в сознательную меркантилистическую систему, выразившуюся в трех направлениях: 1) в поощрении горной промышленности ради умножения в стране металлического запаса, 2) в регулировании внешней торговли на началах торгового баланса и 3) в поощрении туземной фабричной промышленности (см. Промышленность и Торговля). До 1719 г. Петр продолжает, подобно своим предшественникам, вызывать в Россию заграничных техников и мастеров из Австрии, Венеции, Голландии, Швеции, Германии, а также посылать русских за границу для обучения мастерствам. В 1719 г., с учреждением Мануфактур-коллегии, эти мероприятия систематизируются. Все мероприятия Петра, однако, не могли ускорить рост фабричной промышленности, еще не опиравшейся на естественные успехи народного хозяйства. В начале XVIII века Россия еще оставалась страной земледельческой и мелкой домашней промышленности.
Реформа Петра навсегда покончила с внешними формами старой московской государственности, но в то же время довела до наивысшего развития те самые принципы, которые лежали в основе предшествующего государственного строя. Переустройство войсковой и податной организации исходило из старого начала поглощения всех национальных ресурсов потребностями фиска, нуждами государственной военной обороны. Сословные реформы изменили прежний порядок разверстки государственных повинностей между общественными классами, но по-прежнему оставили все население сверху донизу закрепощенным службе и тяглу. Административные реформы видоизменили схему правительственных учреждений, но еще резче провели устранение общественных союзов от участия в текущем управлении, которое было всецело передано в руки бюрократии. Мероприятия экономические и учебно-образовательные имели целью вызвать к жизни две действительно новые силы, которые не играли дотоле видной роли в государственном строительстве — промышленный капитал и научное знание. Но опыты первой категории предвосхитили предстоявшие еще в будущем результаты экономического развития и потому не вполне достигали цели, а опыты с насаждением знания исходили из старого, узкоприкладного воззрения на книжное обучение, с перенесением лишь интереса от вопросов душевного спасения к вопросам технического прогресса. Завершая собой исстаринный процесс государственного строения, реформа Петра, тем не менее, подготовляла новую эру поступательного развития русской жизни. Сближение с Западом, предпринятое ради заимствований чисто технического характера, не остановилось в этих первоначальных рамках и постепенно захватывало все новые жизненные сферы. Уже в первую половину XVIII века в высших слоях общества довольно широко распространяется влияние политико-философской западноевропейской литературы. Идеи естественного права, договорного происхождения государства, народного суверенитета воспринимались русскими деятелями и сообразно применялись к туземным движениям, обозначавшимся в среде русского дворянства. Самые эти движения явились, в свою очередь, косвенным следствием Петровских преобразований. Со второй четверти XVIII столетия начинается процесс постепенного раскрепощения общественных классов, постепенного формирования самоуправляющихся общественных союзов — процесс, приблизивший Россию к типу современных европейских государств. Начало этого процесса сделалось возможным благодаря ослаблению хронической внешней борьбы, которая сковывала дотоле свободу внутреннего развития России и обрекала русское государство на положение вечно мобилизованного военного лагеря. Не все задачи этой борьбы были уже разрешены к началу XVIII века. Территориальный рост русского государства еще не достиг своих естественных пределов. Работа над округлением границ даже еще более осложнилась после того, как Россия начала участвовать в международно-политических комбинациях Европы. Но все же та непрерывная военная борьба, которую приходилось вести Московской и Петровской России, окончательно отошла в область истории. По смерти Петра направление внешней политики России определилось двумя условиями: 1) войной с Персией, которая осталась еще от царствования Петра, и 2) борьбой Бурбонов и Габсбургов, разделявшей Европу на два враждебные союза — австро-испанский и англо-французский. Ко второму союзу примыкали Швеция и Пруссия; Россия примкнула к первому, так как с персидским вопросом тесно переплетался турецкий, в котором интересы России гармонировали с австрийскими и сталкивались с французскими. Союз России с Австрией повлек за собой враждебную демонстрацию английского флота на Балтийском море близ Ревеля и усиленные антирусские интриги французской дипломатии при дворе султана. Русская дипломатия поставила своей целью предотвратить европейскую войну, в которой России пришлось бы участвовать в силу союзных обязательств. В 1732 г. кончилась русско-персидская война, уступкой Персии всех Петровских приобретений, на которые преемники Петра смотрели как на излишнее бремя и расширению владений на счет Персии предпочитали недопущение Турции до Каспийского побережья. Призрак турецкого вопроса все теснее сближал Россию с Австрией, которая в свою очередь нуждалась в России ввиду того, что Испания порвала с Австрией из-за вопроса о водворении в Италии испанских принцев и перешла на сторону Франции. К удовольствию России, австро-испанский конфликт не привел к военному столкновению; но возгоревшаяся вскоре после того борьба за польский престол втянула Россию в военные действия как раз в то время, когда на юге возобновлялась открытая борьба с Турцией. Происки французских дипломатов, старавшихся склонить Россию на сторону кандидатуры Станислава Лещинского на польский престол, не увенчалась успехом. Россия и Австрия решили совместно защитить кандидатуру саксонского курфюрста Августа III, за что Россия выговорила отказ Августа от притязаний на Лифляндию. Пруссия, воздержавшись от активной помощи России и Австрии, обещала им дружественный нейтралитет, Англия и Голландия примкнули к Австрии. Франция была изолирована и начала сближаться с Швецией. По избрании на польский престол Станислава Лещинского русское войско вступило в Польшу. Миних осадил Данциг, сдавшийся русским после продолжительной осады. Другой русский корпус был послан на помощь Австрии ввиду начавшейся войны ее с Францией. Франция успела возбудить против России Порту. Вторжение крымского хана в Кабарду было признано в России за casus belli. Миних вторгся в Крым (1736), но, дойдя до Бахчисарая, поспешно возвратился, опасаясь вторжения турок в юго-западную Россию. В 1737 г. русские заняли Очаков, но успешному продолжению войны препятствовало позднее выступление союзной австрийской армии, вялость ее действий, незначительность ее успехов. На открывшемся в Немирове мирном конгрессе Россия заявила притязания на Крым, Австрия на Молдавию и Валахию. Хотя обе державы сильно сократили затем свои требования, конгресс был прерван возобновлением военных действий. Кампания 1738 г. была неудачна и для русских, и для австрийцев. В 1739 г. Миних разбил турок при Ставучанах, взял Хотин, занял Яссы, после чего Молдавия изъявила готовность отдаться в подданство России; но в самый разгар русских успехов пришла весть о заключении мира между Турцией и Австрией, что вынудило и Россию вступить в мирные переговоры. Результаты войны далеко не окупили принесенных жертв. Россия удержала Азов, но с обязательством срыть его укрепления, и получила право построить крепость на Дону; Турция, со своей стороны, получила право построить крепость на Кубани. Россия не приобрела права содержать флот на Черном море; Кабарда была объявлена нейтральной полосой между Россией и Портой. По заключении Белградского мира (1739 г.) Франция усиленно стремилась к разорванию австро-русского союза. Францию поддерживает Пруссия; Фридрих II, вступив в борьбу с Австрией, усиленно добивался союза с Россией. В Петербурге боролись два иностранных влияния: австрийское, на стороне которого стояли Остерман и правительница Анна Леопольдовна, и прусское, опиравшееся на Миниха, который был озлоблен на Австрию за ее поспешный мир с Турцией. Россия вошла в союз с Пруссией, не порывая и с Австрией и намечая в будущем коалицию России, Пруссии и Австрии против Франции. Тогда во Франции составился план поднять на Россию Порту и Швецию и обеспечить в будущем французское влияние на политику России, подготовив в России через французского посла Шетарди дворцовый переворот в пользу дочери Петра, Елизаветы. Порта, угрожаемая Персией, не двинулась, но Швеция под давлением Франции начала в 1741 г. войну, объявив, что ведет ее против иноземного правительства Анны Леопольдовны, за права Елизаветы. Елизавета дала обещание вознаградить Швецию и, порвав все прежние трактаты с Австрией, Англией и Пруссией, тесно примкнуть к Франции и Швеции. Но Ласси разбил шведов у Вильманштранда, а дворцовый переворот в пользу Елизаветы совершился раньше, чем предполагал Шетарди, и без участия шведов. Это дало возможность Елизавете отказать Швеции в вознаграждении и отвергнуть французское посредничество при переговорах с Швецией. Русское войско заняло всю Финляндию; Шетарди покинул Россию. Елизавета требовала всей Финляндии, но боязнь, чтобы в наследники шведского престола не был избран датский принц вместо намеченного Елизаветой дяди — голштинского герцога заставила Россию удовольствоваться приобретением небольшой полосы земли до р. Кюменя. Заведование иностранными делами перешло к Бестужеву, политической системой которого был союз России, Австрии, Саксонии и морских держав против Франции и Пруссии в видах обуздания их завоевательных стремлений. Франция и Пруссия ставят себе целью свержение Бестужева. В России снова появляется Шетарди, а Фридрих II устраивает два политических брака: Петра III с ангальт-цербстской принцессой Софьей (будущей Екатериной II), для парализования влияния Бестужева, и наследника шведского — на сестре прусского короля, для вытеснения русского влияния из Швеции. Однако Бестужев сумел укрепить свое положение, вскрыв донесения Шетарди и представив Елизавете заключавшиеся там резкие отзывы о ней. Шетарди был выслан из России, открыто ставший против Пруссии и Франции. Снова русский корпус был введен в Германию, но заключение Ахенского мира дало возможность вернуть его на родину. Исход войны за австрийское наследство имел, между прочим, то важное следствие, что Франция перешла на сторону Австрии и России; возвышение Пруссии стало казаться для Франции еще более опасным, чем могущество Австрии. Так подготовилась комбинация, приведшая к Семилетней войне. Когда после разгрома Саксонии Фридрихом II Август удалился в Варшаву и стал взывать о помощи к России, русские вступили в Пруссию под начальством Апраксина (1757 г.). Заняв Восточную Пруссию, вторгаясь в Померанию, Силезию и Бранденбург, русские войска одержали над пруссаками несколько важных побед при Гросс-Эгерсдорфе (1757), Цорндорфе (1758), Кунерсдорфе (1759), а в 1760 г. заняли Берлин; но все сменявшие друг друга главнокомандующие — Апраксин, Фермор, Салтыков, Бутурлин — действовали без определенного плана, отдельными вторжениями в неприятельские владения. К этому присоединялась несогласованность с действиями союзных войск австрийских и французских. Франция первая заговорила о мире (1760) ввиду достаточного ослабления Пруссии. Австрия соглашалась мириться на условии получения лишь части Силезии, Россия — на условии получения Восточной Пруссии, которую, впрочем, намеревалась передать Польше. Смерть Елизаветы резко перевернула все политические комбинации. Союз России с Австрией был разорван. Петр III, боготворивший Фридриха II, возвратил ему все русские завоевания, заключил союз с Пруссией и двинул русские войска на помощь Пруссии против Австрии. Со своей стороны Фридрих II обещал свое посредничество между Россией и Данией в их конфликте из-за Шлезвига. Внезапное сближение России с Пруссией и разрыв с Австрией противоречили всему направлению русской внешней политики по смерти Петра. Этот поворот, вызванный личными пристрастиями Петра III, был усвоен, однако, и его преемницей, Екатериной II, на основании политического расчета. В царствование Екатерины II на первый план выдвигались поочередно два крупных вопроса внешней политики — польский и турецкий. Разработка этих вопросов прошла две стадии: сначала польский вопрос скрепил связи России и Пруссии, затем вопрос турецкий обусловил возвращение России к австрийскому союзу, соединенное с новым охлаждением к Пруссии. Тотчас по воцарении Екатерина II, к полному разочарованию Австрии, заявила, что она признает заключенный Петром III мир с Пруссией, но условием своего миролюбия ставит умеренность Фридриха II по отношению к союзникам России и предлагает свое посредничество при предстоящем замирении Европы. Австрия с негодованием отвергла русское посредничество, и Губертсбургский мир был заключен без участия русской дипломатии. Пока замирялась Европа, Россия стала твердой ногой в Курляндии. Екатерина решила водворить в Курляндии герцога, независимого от польского короля и всецело обязанного России своим возвышением. Сын польского короля Карл, посаженный герцогом в Курляндию при Елизавете, покинул Митаву ввиду враждебных демонстраций со стороны России, и в курляндские герцоги был выбран ставленник России — Бирон. Русское влияние всецело водворилось в Курляндии. То был первый, отдаленный шаг к ослаблению Польши. В ожидании смерти польского короля Августа шли оживленные сношения между Россией и Пруссией. Европейские дворы опасались уже возможности раздела Польши между Россией и Пруссией. Франция и Австрия намечали в преемники Августу его сына, саксонского принца; но под давлением русско-прусской агитации на польский трон был выбран Станислав Понятовский. Опека России и Пруссии над Польшей сосредоточилась на двух вопросах — о положении диссидентов и о сохранении в Польше существующего государственного порядка, служившего верным залогом окончательного падения польской самостоятельности. Россия стремилась к безусловному господству в Польше, к превращению Польши во вторую Курляндию. Русские войска не выходили из Польши; дипломатические представители России постоянно были заняты составлением русофильских конфедераций. За успехи в Польше Россия поплатилась войной с Турцией: Франция, Австрия и Польша возбудили в султане вражду к России. Случайный переход казацкого отряда через турецкую границу у Балты при преследовании польского ополчения был принят Портой за достаточный повод к войне. Русский посол Обрезков был посажен в Семибашенный замок, и в январе 1769 г. татары вторглись в Елизатветградскую провинцию. Весной 1769 г. война открылась переходом русской армии через турецкую границу. Скоро русские взяли Хотин и заняли Яссы. Григорий Орлов выставил широкий план возбуждения восстания против Порты в Греции и славянских областях Турции. С этой целью в Средиземное море была отправлена военная эскадра под начальством Алексея Орлова. Масса русских эмиссаров, преимущественно из греков, была рассыпана по Черногории, Далмации, Греции для пропаганды восстания. Во Франции уже ожидали с тревогой раздела Турции. Однако организация восстания греков потерпела полное фиаско, хотя русские моряки сожгли турецкий флот при Чесме (1770), а на суше были одержаны серьезные победы при Ларге и Кагуле. Россия начала выдвигать идею превращения Крыма в независимое государство, под покровительством России. В 1770 г. Долгорукий вторгся в Крым и взял Перекоп, Керчь, Евпаторию. Спиридов осадил остров Парос. Успехи России тревожили Европу. Франция продолжала деятельно агитировать против России в Турции и Польше, Австрия не могла примириться с утверждением России на Дунае, Англия, в общем благоволившая к России, не одобряла проекта создания независимых государств из Крыма и дунайских княжеств. Союзник России, Фридрих II, занял своеобразное положение. Он усиленно советовал Екатерине держаться умеренности, отвергал план независимости Крыма и славянских княжеств, а также утверждения России на одном из островов Архипелага и соглашался лишь на присоединение к России двух Кабард и Азова с округом, а также на предоставление России права содержать флот на Черном море. Пугая Россию воинственными замыслами Австрии, а Австрию — безмерной притязательностью России, Фридрих II воспользовался для разрешения конфликта идеей раздела Польши. Идея эта давно носилась в воздухе, разрабатывалась и в Пруссии, и в России. Теперь Фридрих II связал ее с вопросом о ликвидации русско-турецкого столкновения, обусловливая умеренность России по отношению к Турции приобретениями на счет Польши, при чем Пруссия и Австрия также должны были получить в Польше свои части. Раздел совершился в 1772 г: Россия приобрела Белоруссию (1775 квадратных миль с 1800000 жителей). В том же году открылись мирные переговоры с турками в Фокшанах и Бухаресте. Россия требовала независимости Крыма и уступки Керчи и Еникале. Ввиду распространения чумы в русских войсках и опасности разрыва России с Швецией Порта отвергла эти требования. После перехода русской армии через Дунай, взятия Туртукая, осады Силистрии Турция заявила свое согласие на независимость Крыма, но вместо Керчи и Еникале предложила Кинбурн. Медленное движение русской армии и разразившаяся внутри империи пугачевщина заставили было Россию согласиться на эту комбинацию, но новые военные успехи привели к заключению более благоприятного Кучук-Кайнарджийского мира (1774). Крым получил независимое существование, иначе говоря, Порта уступала там России свободное поле для политических влияний и воздействий; Россия присоединяла к себе Керчь, Еникале, Кинбурн, всю степь между Бугом и Днепром, Азов, обе Кабарды, долины Кубани и Терека, получала 4 1/2 миллиона контрибуции и право свободной морской торговли по Черному морю, наконец, не менее важное право предстательствовать перед Портой о нуждах Молдавии и Валахии, т. е. право вмешательства во внутренние вопросы турецкой монархии. Условия мира возбудили крайнее неудовольствие Франции и Австрии. Близость России с Пруссией, не прерывавшаяся в период первого раздела Польши и первой турецкой войны, проявилась еще раз в момент австро-прусского конфликта из-за баварского наследства. Явившись посредницей между двумя державами, Россия решительно приняла сторону Пруссии, чем и был обусловлен в значительной мере исход Тешенского конгресса. Но этот конгресс был уже конечной точкой русско-прусского сближения. Россия была преисполнена агрессивных стремлений по отношению к Турции. Екатерина увлекалась фантастическим «греческим проектом», выполнение которого требовало тесного союза с Австрией. Иосиф II, со своей стороны, стремился к восстановлению торгового значения Австрии на Черном море. Свидание Екатерины с Иосифом II в Могилеве и поездка в Россию прусского принца Фридриха-Вильгельма в 1780 г. резко оттеснили перемещение симпатий Екатерины от Пруссии к Австрии. План России состоял в следующем: образование из Молдавии, Валахии и Бессарабии нового самостоятельного государства Дакии, приобретение для России Очакова, всей степи между Бугом и Днестром и одного из двух островов в Архипелаге, наконец, восстановление Греческой империи на место Турции, с возведением великого князя Константина Павловича на греческий престол. Иосиф II заявлял притязания на ряд областей в Молдавии, Валахии, Боснии и Сербии, а также Истрии, Далмации и Венеции. Сблизившись с Австрией, Россия сделала ряд важных подготовительных шагов к ослаблению Турции: постройка Херсонской крепости, присоединение Крыма (1783), принятие подданства грузинского царя Георгия, рассылка агентов на Кавказе и в Египте для возбуждения населения против Турции. Опять европейские державы — на этот раз Франция, Англия и Пруссия — ободряли султана выражениями сочувствия. В 1787 г. Порта ввиду поездки Екатерины в Крым вместе с Иосифом II, понятой как политическая демонстрация, предъявила России ультиматум с требованием отозвать воинственно настроенных русских консулов из Ясс и Бухареста и признать царя грузинского Георгия вассалом Порты. Ответом на ультиматум было начало военных действий (1787) как со стороны России, так и со стороны Австрии. Суворов одержал победу под Кинбурном, но затем потянулась бесконечная осада Очакова, австрийцы действовали неудачно, война с Турцией неожиданно осложнилась разрывом с Швецией. По примеру первой войны решено было отправить эскадру в Средиземное море и Архипелаг, придав этому характер священного похода против царства ислама для освобождения славян и греков, но эта экспедиция не состоялась, эскадра понадобилась на Балтийском море. Густав III воспользовался шведско-турецким договором 1739 г. о взаимной помощи на случай войны и, обеспеченный помощью Англии и Пруссии, а также турецкими субсидиями, потребовал от России отказа от принадлежавших ей частей Финляндии и Карелии в пользу Швеции и возвращения Крыма Турции. Это было равносильно объявлению войны. Несмотря на внутренние смуты в Швеции (аньяльская «конфедерация»), несмотря на морские победы над шведами Грейга у Гохланда и Нассау-Зигена у Свенкзунда (1789), совмещение двух войн — турецкой и шведской — ставило Россию в критическое положение. Россия была изолирована. К враждебным ей Франции и Пруссии примкнула Англия, раздраженная на Россию за провозглашение вооруженного нейтралитета (1780); между тем, Австрия была значительно парализована нидерландским восстанием. В 1790 г. шведы одержали ряд успехов в Финляндии; Екатерина боялась их появления в Петербурге. Нассау-Зиген, вновь одержав морскую победу у бухты Выборга, был жестоко разбит у Свенкзунда, на месте своей первой победы. Утомленная войной Швеция согласилась, однако, начать мирные переговоры. По Верельскому миру (1790) не было установлено никаких территориальных изменений, но Россия отказалась с тех пор от вмешательства во внутренние дела Швеции, от поддержания русской партии в среде оппозиционной трону аристократии. Вяло подвигавшаяся турецкая война пошла успешнее после взятия Очакова, в конце 1788 г. В 1789 г. были взяты Галац, Рымник, Аккерман; австрийцы заняли Бендеры. В 1790 г. пал Измаил; Порта уже заговорила о мире. Смерть Иосифа II изменила характер австрийской политики. Преемник его Леопольд II тяготел к Пруссии; но в то время как последняя совместно с Англией стремилась отдалить Австрию от России, Леопольд намечал общеевропейскую коалицию из Австрии, Пруссии, Англии и России против революционной Франции. Восточный вопрос временно отходил на второй план в международной политике Европы. В 1791 г., после новых успехов России, взятия Анапы, победы у Мачина — состоялся мир в Яссах. Порта признала присоединение к России Крыма и уступила России степь между Бугом и Днестром. По окончании этой войны вновь выдвигается польский вопрос. За время войны в Польше успело укрепиться влияние Пруссии в ущерб России. С одобрения Пруссии национальная партия в Польше провела конституцию 1791 г., с отменой конфедераций и liberum veto и с установлением наследственной монархии. Екатерина не хотела допустить такого оздоровления польского государственного организма. Уже в 1790 г. Потемкин поднимал вопрос о втором разделе Польши. Тотчас по окончании турецкой войны Россия организовала в Польше тарговицкую конфедерацию и двинула к Варшаве русское войско. Пруссия тотчас же предъявила притязания на участие в разделе, к которому приобщили и Австрию. По второму разделу (1793) Россия получила Волынию, Подолию и Минскую губернию, всего 4533 квадратных миль с 3 миллионами населения. Два года спустя, после восстания поляков под предводительством Костюшки, после победы над поляками при Мациовицах и взятии Праги, совершился третий и последний раздел, уничтоживший польское государство. Россия получила остальную часть Литвы и Курляндию, в общем свыше 2000 квадратных миль. Последние годы Екатерининского царствования не были спокойны. В 1795 г. Франция едва не подняла султана на третью войну с Россией. Для защиты Грузии пришлось открыть войну с Персией, ознаменовавшуюся занятием Баку и Дербента. Материальные результаты внешней политики России за XVIII век выразились в значительном расширении русской государственной территории и в быстром развитии кризиса в русском государственном хозяйстве. Территориальный рост русского государства последовательно усиливался в течение всего века. Пространство Р. обнимало собою:
| Перед воцарением Петра I | 265126 квадратных миль |
| При кончине Петра I | 275571 квадратных миль |
| При кончине Анны | 290802 квадратных миль |
| При кончине Елизаветы | 294497 квадратных миль |
| При кончине Екатерины II | 305 794 квадратных миль |
включая в этот счет приобретения России как в Европе, так и в Закавказье, Сибири и Северной Америке. Эти успехи покупались непрерывным напряжением государственных финансов и постоянным поглощением наибольшей части расходов военными нуждами. В течение века параллельно растут и размеры обложения, и размеры государственного дефицита. Рост обложения совершался главным образом за счет косвенных налогов. Уже к царствованию Елизаветы обозначается усиленное возрастание сборов питейных, таможенных и разных других, охвативших почти все виды промысла и крайне стеснявших промышленность. В 40-х годах 3/4 расходного бюджета поглощались содержанием сухопутных и морских военных сил. Ко времени воцарения Петра III дефицит равнялся 1/5 общей суммы доходов. Несмотря на такое состояние финансов, Екатерина II начала царствование попыткой облегчить платежное бремя населения; но уже в 1764 г. сбавка с соляного налога была отменена, и кроме того, частью повышены, частью введены разные сборы. Ожидавшиеся от всех этих мер 1 1/2 миллиона рублей предполагалось обратить на повышение служебных окладов с целью предотвращения лихоимства чиновников. Но поступления далеко не оправдали ожиданий. С 1766 г. начал вновь нарастать дефицит. Турецкая война резко изменила финансовое положение. Она стоила 47 1/2 миллиона рублей: около 20 миллионов было добыто путем нового повышения существовавших налогов. затем впервые был затронут новый ресурс — государственные займы: учрежден был ассигнационный банк. Новые войны с Турцией и Польшей, занявшие последнее восьмилетие Екатерининского царствования, опять потрясли все достигнутые во время мира финансовые успехи. Повышение налогов не устранило необходимости в новых внутренних и внешних займах. К концу второй турецкой войны в обращении находилось уже на 150 миллионов рублей бумажных денег, и курс рубля упал до 40 копеек; но к концу царствования число бумажных денег сократилось на 68 миллионов рублей, а курс рубля установился в 68 копеек. Русское государственное хозяйство встречало XIX век с 44 миллионами внешнего и 82 миллионами внутреннего долга, при среднем годовом доходе в 65 миллионов рублей. Военное и финансовое напряжение, не прекращавшееся в России в течение всего XVIII столетия, не могло способствовать значительному подъему народно-хозяйственной жизни. Хотя количество фабрик и заводов к концу царствования Екатерины II доходит до 2000, но такой успех достигается лишь при помощи усиленного покровительства промышленности. После льготного тарифа 1731 г. все последующие тарифы прошлого столетия носят охранительный характер. За 34 года (1726—1760) по европейской торговле цена отпуска увеличилась в два, а привоза — в три раза; цена отпускных изделий возросла на 790 тысяч рублей, а привозных — с лишком на 2 1/2 миллиона рублей. Редкость капиталов в России того времени выражалась весьма ярко в высоте процента, 12, 15, 20 — процентный рост был явлением обыкновенным. В 1754 г., при учреждении коммерческого банка, для ссуды денег под залог товаров был установлен 6 % рост с запрещением и частным лицам брать больше; тем не менее, и в начале XIX века по разным местностям России практиковались 10, 25, 30 % росты. Во всех крупных оборотах царили иностранные, преимущественно голландские и английские капиталисты. В 1753 г. отменены внутренние таможни. Эта мера была несколько парализована предоставлением некоторым лицам исключительных преимуществ по рыбному промыслу, хлебному и лесному торгу и прочему, но в начале царствования Екатерины II как казенные монополии, так и привилегии частных лиц на производство промыслов были отменены. В 1754 г. учрежден коммерческий банк, выдававший только русским купцам ссуды под залог товаров по 6 %; в 1757 г. учреждены банковые конторы по городам для перевода сумм из одного города в другой посредством векселей на магистраты, что облегчало пользование медной монетой. В 1758 г. учрежден медный банк, выдававший под векселя медные деньги на годовой срок со взятием по 6 % и принимавший денежные вклады из процентов. В 1786 г. учрежден государственный заемный банк, для выдачи ссуд под залог городских каменных домов, фабрик, заводов и для принятия денежных вкладов. В половине XVIII века общая цена товаров, обращавшихся на городских рынках равнялась 18 миллионам рублей, но 7/10 этого товарного обращения приходилось на долю внешней торговли.
При всей своей тяжести внешняя борьба, которую вела Россия в XVIII веке, не могла идти ни в какое сравнение с национальной самообороной предшествующей эпохи. Это не могло не повести к ослаблению закрепостительных тенденций государственной власти. В течение XVIII века этим ослаблением воспользовался лишь высший класс русского общества — дворянство. Знакомство с западной образованностью помогло ему в лице своих передовых представителей осмыслить свои эмансипационные стремления, а часто возобновлявшийся спорный вопрос о престолонаследии давал ему удобный повод предъявлять свои притязания и добиваться их осуществления. Дворцовые перевороты первой половины XVIII века послужили отправной точкой для процесса дворянской эмансипации, завершившегося во вторую половину века. Главным орудием дворцовых переворотов явилась гвардия, а двигателями этого орудия — те взаимно соперничавшие группы, на которые разбился класс русского дворянства: потомки старой родовитой знати, случайные выходцы, приближенные к царствующим особам, высшие слои чиновного дворянства, или «генералитет», и рядовая масса служилого дворянства. Движения этих партий начались тотчас после смерти Петра борьбой двух первых групп за политическое преобладание. Возведение на престол Екатерины I при содействии гвардейской манифестации означало победу случайных выходцев Петровской эпохи над группой родовитых фамилий. В результате этой победы установилась диктатура Меншикова, наиболее сильного представителя победившей группы. Учреждение Верховного тайного совета имело значение внешнего компромисса между двумя группами, но фактически Меншиков всецело властвовал и над советом. В группе родовитых фамилий в это время назревают два направления: одно для достижения политического преобладания держится прежнего пути личных связей с царствующим домом, другое намечает для той же цели новый путь политической реформы. Первое течение выразилось при Петре II в образе действий князей Долгоруких, которые личным влиянием на молодого царя добились свержения Меншикова и ссылки его в Сибирь и поспешили закрепить свое положение обручением императора с Екатериной Долгорукой. Преждевременная смерть Петра II расстроила эти планы. Долгорукие прибегли было к отчаянному средству — составлению подложного завещания от имени Петра II о передаче короны его невесте; но в этот момент выступил князь Дмитрий Голицын с кандидатурой Анны Иоанновны и проектом политической реформы. Проект был составлен по образцу олигархической конституции Швеции периода, предшествующего реформе Карла XII, и явился плодом продолжительных занятий Голицына по изучению западноевропейской политической литературы и конституционных учреждений Польши, Англии и в особенности Швеции. Проект намечал введение ограниченной монархии, причем ограничительными органами должны были явиться Верховный тайный совет, с законодательной властью, в составе 10—12 членов, палата низшего шляхетства из 200 человек, охраняющая права шляхетского сословия, и палата городских представителей, по два от каждого города, для ведения торговых дел и интересов простого народа. Анна, находившаяся в Митаве в качестве курляндской герцогини, подписала присланные ей туда ограничительные условия, но в самой Москве планы Голицына встретили двоякое противодействие со стороны собравшегося в Москву на предстоявшую свадьбу Петра II провинциального шляхетства. Испуганное олигархическим характером Голицынских проектов, чиновное и рядовое шляхетство разделилось на сторонников неограниченной монархии, которые предлагали внезапно арестовать «верховных господ», и на сторонников конституционной реформы, но при условии более равномерного распределения политических прав между слоями шляхетства. В многочисленных проектах, составленных шляхетскими конституционалистами, обозначились двоякого рода притязания шляхетского класса: политические, касавшиеся передачи законодательной инициативы собранию представителей всего шляхетства, а не олигархическому совету, и социальные, касавшиеся сокращения обязательной дворянской службы и установления для дворянства различных служебных и землевладельческих привилегий. Скоро обнаружилось, что центр тяжести шляхетских стремлений лежал в его социальных притязаниях, а политическая реформа намечалась лишь как средство для их осуществления. На этом обстоятельстве партия неограниченного самодержавия, руководимая Остерманом, построила свою победу. Агенты Остермана распространили в шляхетских кружках уверенность в том, что служебные и землевладельческие привилегии могут быть получены прямо из рук монархического правительства. Ради устранения верховников шляхетский генералитет согласился просить прибывшую в Москву Анну уничтожить подписанные ею ограничительные пункты и распустить Верховный тайный совет, а вместе с тем созвать шляхетское депутатское собрание для выработки государственной реформы. На торжественном представлении Анне верховников и шляхетства первые две просьбы были исполнены; третья осталась намеренно непонятой, и вместо созыва депутатов подателям челобитной было предложено тут же во дворце самим выработать преобразовательный проект в течение дня. Совещательная комната была окружена подготовленной Остерманом гвардией, которая своими шумными манифестациями принудила шляхетских представителей просить о полном восстановлении неограниченного самодержавия. Устранив политические притязания шляхетства, правительство последовательно осуществило затем его социальную программу. Раскрепощение дворянства пошло сверху. Уже Анна ради упрочения только что добытого трона развивает все параллельные тенденции. Как паллиатив для подавления возникших брожений был выдвинут правительственный террор, получивший от имени своего главного направителя название бироновщины. Гвардия была усилена двумя новыми полками, Измайловским и конно-гвардейским; учреждена канцелярия тайных розыскных дел, началась вакханалия знаменитого «слова и дела». Как коренное средство для истребления шляхетского недовольства была предпринята законодательная разработка заявленных в 1730 г. социальных шляхетских притязаний. Уже на второй год царствования Анны была учреждена воинская комиссия под председательством Миниха, занявшаяся вопросом об «урочных летах» дворянской службы. В 1736 г. издан манифест, установлявший 25 — летний срок для (ранее бессрочной) обязательной шляхетской службы. В 1730 г. отменен Петровский закон о единонаследии и неотчуждаемости вотчин и шляхетское землевладение освобождено от тяготевшей над ним регламентации. В 1731 г. учрежден Шляхетский кадетский корпус, получивший характер не столько профессионального военного училища, сколько привилегированного общеобразовательного заведения для детей дворян. Все эти меры создавали дворянству привилегированное положение среди прочих общественных классов и перемещали его интересы из центра в провинцию. В царствование Елизаветы господствуют те же тенденции. В интересах землевладельческого дворянства создается в 1754 г. государственный заемный банк для выдачи дворянам ссуд под заклад их имений. При дворе формируется кружок, усиленно пропагандирующий идею полной отмены обязательной дворянской службы. Изданный Петром III в 1762 г. манифест о «даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» осуществил эту идею. В царствование Екатерины II процесс дворянской эмансипации нашел свое окончательное завершение. Екатерина II вступила на престол, увлеченная идеями просветительной философии XVIII века и занятая мечтой реформировать социально-политический строй России на началах разума и свободы. Первыми шагами в этом направлении явились составление «Наказа» и созвание депутатов от всех общественных классов, кроме духовенства и крепостного крестьянства, в комиссию для составления проекта нового государственного уложения. Наказы, которыми снабдили депутатов их избиратели, и прения самих депутатов ясно показали, как изменились настроения и вкусы руководящего общественного класса — дворянства — со времени шляхетских движений 1730 г. Все внимание дворянских обществ и их представителей сосредоточилось теперь на вопросах землевладельческого хозяйства и местного управления, причем разрешение этих вопросов намечалось в духе резко выраженной сословной исключительности. Законодательные памятники Екатерининского царствования, выросшие из работ этой комиссии, отразили на себе в известной мере занимавшие Екатерину идеи личной и общественной свободы, но ограничили применение этих идей пределами высших слоев общества, придав им характер привилегий. Жалованная грамота дворянству 1785 г. свела в общий итог все уже сложившиеся преимущества дворянского класса. Одни из них являлись результатом недавнего раскрепощения этого класса — свобода от обязательной службы, право ограждать судебной защитой неприкосновенность своих сословных привилегий; другие — исключительное право владеть землей, свобода от податей — были старыми преимуществами, оставшимися еще от закрепощенного режима, но теперь и они получали новое значение; из естественных последствий обязательной службы они тоже превратились в сословные привилегии, основанные исключительно на достоинстве дворянского звания. Наконец, грамота создавала корпоративную самодеятельность дворянства в сфере его сословных интересов установлением дворянских губернских обществ, наделенных в качестве юридических лиц определенными правами. В то же время «Учреждение о губерниях» предоставляло дворянству значительную роль и в общегубернской администрации. Одновременно с дворянской грамотой была издана жалованная грамота городам, создававшая из всей совокупности городского населения автономическую общественную единицу, «градское общество», избирающее из своей среды общую и шестигласную думы для заведования полицией и хозяйством города. Разница между обеими грамотами заключалась в том, что жалованная грамота дворянству подводила итог уже назревшему факту дворянской эмансипации, а грамота городам предвосхищала еще только ожидаемый рост городского развития. Применение ее подверглось поэтому целому ряду фактических ограничений. Во-первых, новые органы городского самоуправления не были согласованы с созданной уставом о благочинии городской полицией, которая на практике получала перевес, опираясь на поддержку губернатора. Во-вторых, расцвет новых начал городской жизни парализовался теми социально-экономическими условиями, которые как раз служили базисом для укрепления сословно-дворянских привилегий: господством крепостного хозяйства при слабом сравнительно развитии торгового обмена и городской промышленности. В истории крестьянства XVIII век является эпохой интенсивного количественного разрастания крепостной массы и окончательного юридического закрепления крепостной неволи. Указы о ревизиях узаконили приобщение лица к крепостному состоянию путем записи за кем-либо в ревизскую сказку, причем некоторым разрядам лиц, как то: не помнящим родства, вольноотпущенным холопам, незаконнорожденным детям и т. п., было вменено в обязанность непременно записываться за кем-либо, а сенатским указом было запрещено приносить жалобы на незаконные приписки, что давало возможность помещикам произвольно посягать на свободу множества лиц и семейств. Параллельно с этим шли массовые пожалования населенных крестьянами земель за государственные заслуги или по частным поводам, как выражение монаршей милости. В царствование Екатерины II таким путем было роздано около 800 тысяч, в краткое царствование Павла — около 530 тысяч душ обоего пола. Наконец, количественное разрастание крепостной массы было усилено распространением крестьянского прикрепления на Малороссию, Слободскую Украйну и Донскую область. Вместе с тем законодательство XVIII века постепенно стирало с крестьянского прикрепления присущий ему ранее государственный характер, превращая помещиков в привилегированных рабовладельцев. В 1726 г. крепостные лишаются права свободно уходить на промыслы, в 1731 г. — брать откупа и подряды, в 1761 г. — обязываться векселями и вступать в поручительство; в 1760 г. помещики получили право ссылать своих крестьян в Сибирь; в 1767 г. запрещены жалобы крестьян на помещиков, в 1792 г. восстановлена отмененная было в 1771 г. продажа крестьян с публичного торга за долги помещика, но запрещено употреблять при этом молоток. Отдав крепостных крестьян в полное распоряжение помещиков, законодательство XVIII века воздержалось от какой бы то ни было регламентации хозяйственного обихода и внутренней администрации крепостных вотчин. В определении размера оброчных платежей и барщинных работ, в уголовной репрессии над крепостным населением, в устройстве семейного быта своих крестьян помещик руководствовался исключительно собственным произволом, на почве которого не замедлили развиться хищническая эксплуатация подневольного труда и грубое насилие над личностью крестьянина. Установившийся к половине века крепостной режим глубоко воздействовал на весь жизненный склад России, парализуя успехи народного и государственного хозяйства и деморализуя общественные нравы и понятия.
Совершившаяся в течение века перестройка административных учреждений стояла в тесной связи с социальной эволюцией. В ней можно различить два периода. В первую половину века, в связи с политическими брожениями приливавшего к столице дворянства и борьбой дворянских партий за власть, деятельно перерабатывается строй высших государственных учреждений, тогда как областные учреждения сокращаются в числе и падают в значении. Со второй половины века, с отливом дворянских интересов из центра в область, на первый план выдвигается областная административная реформа. Тотчас по смерти Петра уничтожается ряд областных инстанций — надворные суды, городовые магистраты, камериры и рентмейстеры, — и как управление, так и суд стягиваются в руках воевод и губернаторов. Выработанный вновь наказ воеводам и губернаторам (1728) восстановлял власть дореформенного воеводы и в значительной мере воспроизводил содержание воеводских наказов XVIII века. Затем, за исключением восстановления магистратов при Елизавете, областная администрация не занимала законодателя и оставалась без изменений вплоть до губернской реформы Екатерины II. Напротив, система центральных учреждений осложняется за это время рядом новых инстанций, сменяющих друг друга в значении Императорского совета. При Екатерине I возникает Верховный тайный совет, вносящий своим вмешательством большую дезорганизацию во взаимные отношения Сената и коллегий. После воцарения Анны Тайный совет уничтожается, но вскоре его заменяет кабинет министров, который опять-таки становится между Сенатом и верховной властью и делается орудием временщиков-иностранцев, преимущественно Миниха и Остермана. Впрочем, кабинет менее совета узурпирует распорядительную власть Сената, сосредоточиваясь главным образом на вопросах внешней политики и военном управлении. При Елизавете и Петре III действуют такие же советы, составленные из высших государственных сановников — конференция и девятичленный совет. Хроническая перестройка высших государственных учреждений, вызываемая борьбой партий и отдельных временщиков, и разгром провинциального административного механизма, подавленного единовластием воевод и губернаторов, водворили в половине столетия полный хаос в управлении. Екатерина II, вступив на престол, нашла, что все части управления «вышли из своих оснований». Последовавшие за тем административные реформы перестроили управление в обратном направлении сравнительно с первой половиной века, в духе децентрализации управления и замены личного произвола системой правомерных учреждений. После неудачи Панинской попытки создать постоянный Императорский совет — учреждение с конституционно-олигархическим оттенком, — после созыва комиссии 1767 г., в которой ярко проявилось тяготение общественных интересов к вопросам провинциальной жизни, внимание правительства все сильнее сосредоточивается на областной административной реформе. «Учреждение о губерниях» 1775 г. совершенно преобразовало местные учреждения и придало им тот вид, какой они сохранили затем почти без изменений вплоть до 60-х годов XIX века. Эта реформа внесла ряд новых начал в провинциальное управление: 1) умножение числа административных территориальных единиц, соединенное с уменьшением их размера, 2) перемещение коллегий из центра в область: губернские палаты 1775 г. суть департаменты прежних коллегий, распределенные по губернским центрам, 3) разделение ведомств административно-полицейского, судебного и финансового по трем категориям учреждений (губернское правление и нижний земский суд с капитан-исправником, казенная палата и казначейства губернские и уездные, палата уголовная и гражданская с подчиненными им сословными судами дворянскими, купеческими и земских хлебопашцев), 4) начало выборной службы, за исключением магистратов, исчезнувшее при преемниках Петра I; губернские учреждения 1775 г. получили состав коронный, но уездные — состав выборный, причем выборным учреждениям был придан сословный характер; 5) обращение деятельности провинциальной администрации не только на служение фиску, но и на задачи общественного блага. Помимо выражения этой идеи в общей форме в разных местах «Учреждения о губерниях», сюда относится установление таких учреждений, как приказы общественного призрения и совестные суды. Однако применение всех указанных начал в интересах правомерности управления и ограждения общественной и личной свободы значительно парализовалось двумя условиями: 1) учреждения 1775 г. закрепили главенство в областной жизни одного сословия — дворянства — над другими. Все коронные места замещались из среды дворянства, а в выборных учреждениях дворянство получило перевес, заполняя собой, помимо сословно-дворянских судов, еще нижнеземский суд, ведавший в полицейском отношении всю совокупность уездного населения, 2) вся система губернских учреждений была придавлена сверху властью наместника, названного «хозяином губернии». При мысли законодателя власть эта должна была направиться на строгое и точное наблюдение за исполнением законов со стороны всех подчиненных мест и лиц; наместник должен был явиться «оберегателем порядка, ходатаем на пользу общую и государеву, заступником утесненных, побудителем безгласных дел». На самом деле неопределенность компетенции наместника превращала его в самовластного царька, своим произволом пересекавшего правомерную деятельность сложных и искусно скомбинированных учреждений. Оба эти условия получали особое значение при той рабовладельческой, крепостнической атмосфере, которая царила в тогдашней общественной жизни. Центральное управление притом перерабатывалось постепенно как раз в духе старого начала личного усмотрения. Сенат превращается преимущественно в судебное место; законодательная власть сосредоточивается в лице монарха (учрежденный в 1769 г. совет уже не имел характера императорских советов предшествовавших царствований и ведал, главным образом, руководительство войной); высшая администрация с перенесением коллегий в провинции переходит к вновь возникающим бюрократическим канцеляриям и комиссиям, во главе которых становятся генерал-прокурор и другие доверенные лица. Таким образом, оба ряда Екатерининских преобразований привели далеко не к тем целям, ради которых к ним было первоначально приступлено. Реформы, предпринятые во имя общественной автономии и правомерной законности, лишь закрепили основной процесс XVIII века — создание дворянской привилегии, утвержденной на порабощении народа. Исход XVIII века выдвигал две очередные проблемы для последующего движения истории — распространение отвоеванной для одного дворянства эмансипации от закрепостительного гнета на всю совокупность населения и превращение теоретически провозглашенных начал правового порядка в управлении в жизненный факт, огражденный определенными гарантиями. Намечались реформа социальная и реформа политическая. В половине века обе реформы мало занимали рядовую общественную массу. Крестьянский вопрос дебатировался в комиссии 1767 г., в сатирической литературе, в Вольном экономическом обществе, но немногочисленные критики крепостной действительности не шли далее требования некоторой законодательной регламентации крестьянско-помещичьих отношений. Вопрос о политических гарантиях заглох с прекращением дворцовых переворотов и из лозунга партийной общественной борьбы обратился в предмет мечтаний единичных мыслителей. Но к концу века жизнь резко поставила оба вопроса. Пугачевщина, завершившая непрерывный ряд крестьянских волнений XVIII века, напомнила о настоятельности социальной реформы. Террор Павловской эпохи, в связи с отзвуками революционных брожений на Западе Европы, обострил вкус к политическим гарантиям в передовых кругах общества, включая сюда и молодого наследника престола. Развитие этих проблем наполняет собой историю России XIX столетия.
Империя в XIX в. В течение XIX века русское государство продолжает процесс своего территориального расширения по направлению к востоку и все сильнее выдвигает в своей европейской внешней политике задачи международного характера: разрешение восточного вопроса в интересах славянских народностей Балканского полуострова и поддержку политической реакции на всем европейском материке против революционных и прогрессивных течений. В последние десятилетия XIX века господствующим принципом внешней политики России становится охранение европейского мира. Во внутренней жизни России совершается метаморфоза, разрушившая патриархально-крепостнический склад социальных отношений, обновившая промышленное развитие, заложившая первые семена правомерной гражданственности в строй общественных учреждений. С воцарением Павла внешняя политика России впервые оставляет почву реальных интересов и начинает подчиняться отвлеченным положениям. Уже Екатерина II поощряла составление европейской коалиции против революционной Франции, но при этом ее главной целью было отвлечь внимание Европы от вопросов польского и восточного, чтобы обеспечить большую свободу действий для России. Павел принял самое деятельное участие в этой коалиции, но уже исключительно во имя борьбы с революционным началом. Прежние цели были забыты настолько, что к коалиции была приобщена Турция, с которой Россия заключила в 1798 г. союзный и оборонительный договор. Одновременно была прекращена война с Персией. Русское войско двинулось в Западную Европу; Суворов совершил знаменитые альпийские походы. В 1800 г. оба обстоятельства вызвали резкий поворот во внешней политике Павла: 1) с возвышением Наполеона, который принял звание первого консула, Франция перестала казаться Павлу очагом революции; 2) Англия захватила остров Мальту, что являлось посягательством на права Павла, еще в 1798 г. принявшего достоинство великого магистра Мальтийского ордена. Павел сближается с Наполеоном и готовится к борьбе с Англией. На английские товары и суда в русских портах налагается эмбарго; Павел отдает распоряжения о движении русских войск в Индию. Смерть императора останавливает выполнение этого фантастического проекта. По воцарении Александра был намечен план невмешательства в западноевропейские дела, но вызывающий образ действий Наполеона нарушил спокойные намерения русской дипломатии. Князь Чарторыйский, ставший во главе министерства иностранных дел, выдвинул план присоединения России к противофранцузской коалиции в надежде, что борьба с Наполеоном поможет Польше вернуть политическую самостоятельность, сохранив с Россией династическую связь. В начале 1805 г. коалиция была составлена; к России примкнули Швеция, Англия и Австрия. Пруссия ограничилась пропуском русских войск через свои владения. Открывшаяся кампания ознаменовалась капитуляцией Мака при Ульме, занятием Вены Наполеоном, поражение австро-русской армии под Аустерлицем. Австрия заключила унизительный Пресбургский мир, а Пруссия вступила в наступательный и оборонительный союз с Францией. В 1806 г. разрыв этого союза и последовавший за тем разгром Пруссии войсками Наполеона вновь вызвал Россию к борьбе с Францией. Несмотря на только что открывшуюся войну с Турцией, которая затянулась на целых семь лет (1806—12), и на шедшую еще с 1804 г. войну с Персией, вспыхнувшую вследствие утверждения русских в Закавказье, Александр ради спасения Пруссии в 1806 г. объявил войну Наполеону. Правительство прибегло к экстренным мерам для поднятия воинственного воодушевления в войске и народе. От имени Св. синода Наполеон приравнивался к антихристу и борьба с ним объявлялась религиозным подвигом. Кампания была начата неудачно вследствие ошибок дряхлого Каменского, назначенного главнокомандующим. Заменивший его Бенигсен выдержал натиск Наполеона при Прейсиш-Эйлау (январь 1807). В конвенции, заключенной между Россией и Пруссией, были намечены довольно широкие планы: изгнание французов за Рейн, превращение Германии в новую конституционную федерацию под покровительством Австрии и Пруссии. Россия не выговаривала себе ничего и соглашалась даже на гарантирование неприкосновенности Турции, несмотря на то, что в это самое время шла русско-турецкая война. Австрии и Англии за присоединение к конвенции были обещаны территориальные приращения, но обе державы остались в стороне, усматривая в коалиции шаг к возвышению Пруссии. Поражение Бенигсена под Фридландом (июнь 1807 г.) заставило Россию думать о мире, в то время как и сам Наполеон, искавший союзников на континенте, наметил для этого Россию. Так подготовилась комбинация, закрепленная тильзитским свиданием (июль 1807 г.). По Тильзитскому договору польская часть Пруссии превратилась в Великое герцогство Варшавское, отданное саксонскому королю; Россия получила Белостокскую область и обязалась заключить с Турцией перемирие и вывести войска из Молдавии и Валахии, с тем чтобы и турки не занимали этих княжеств до заключения мира. Франция брала на себя посредничество между Россией и Турцией, а Россия — между Францией и Англией. В секретных договорах Франция и Россия обязывались помогать друг другу во всех войнах, причем России предоставлялось распространиться за счет Турции до Балкан и отнять Финляндию у союзницы Англии, Швеции. Англия отвергла русское посредничество; английский флот бомбардировал Копенгаген. Россия отвечала на это разрывом торговых сношений с Англией. В 1808 г., после отказа Швеции променять союз с Англией на союз с Россией, открылась русско-шведская война. К ноябрю 1808 г. вся Финляндия была уже занята русскими войсками, и 16 марта 1809 г. Боргосский сейм закрепил присоединение Финляндии к России. Между тем, открыв переговоры с Турцией согласно тексту Тильзитского трактата, Александр на основании словесных условий с Наполеоном требовал присоединения к России Молдавии и Валахии. Наполеон неожиданно противопоставил этим требованиям притязание на эквивалентное вознаграждение Франции на счет Пруссии, что породило охлаждение франко-русских отношений. Неудачи в Испании, воинственные приготовления Австрии заставили, однако, Наполеона вновь искать поддержки России. В сентябре 1808 г. произошло эрфуртское свидание императоров, во время которого была заключена секретная конвенция: Наполеон отказывался от посредничества между Россией и Турцией и соглашался на присоединение к России дунайских княжеств, а Россия обязывалась помочь Франции на случай войны ее с Австрией. Во время австро-французской войны 1809 г. Россия двинула войска в Галицию и заняла Краков, но, к негодованию Наполеона, воздержалась от серьезных военных действий. В сентябре и октябре 1809 г. русско-шведский и австро-французский конфликты разрешились. По Фридрихсгамскому миру Швеция признала присоединение к России Финляндии и Аландских островов; по Шенбрунскому миру Россия получила Тарнопольскую область в Польше, но большая часть Галиции, вопреки желанию Александра, отошла к Варшавскому великому герцогству, что еще более ухудшило отношение двух императоров. Конец 1809 и начало 1810 г. были заняты переговорами о женитьбе Наполеона на сестре русского императора, великой княжне Анне Павловне, и о заключении конвенции относительно Польши; Россия требовала обязательства, что Польша никогда не будет восстановлена и что Великое герцогство Варшавское не будет расширяемо за счет областей старой Польши. Получив отказ в руке великой княжны Анны Павловны, Наполеон отказался утвердить конвенцию о Польше. Россия открыто протестовала против присоединения к Франции герцогства Ольденбургского и нарушила строгость континентальной системы, открыв привоз колониальных изделий под американским флагом. Разрыв с Францией был решен. Обе стороны искали союзников. Франция заключила договоры с Австрией и Пруссией; Р. обеспечила себе нейтралитет Швеции. 12 (24) июня 1812 г. союзные войска перешли Неман, чем и началась Отечественная война. Через четыре дня после ее начала закончилась война России с Турцией, Бухарестским миром, по которому Россия приобрела Бессарабию. В эпоху Отечественной войны на стороне России были лишь Швеция, Англия и Испания. По изгнании французов из России главнокомандующий Кутузов и общественное мнение стояли за прекращение борьбы с Наполеоном, но император Александр объявил, что борьба только начинается. В декабре 1812 г. русское войско вступило в Великое герцогство Варшавское. Пруссия после некоторых колебаний заключила с Россией союзный договор в Калише (в феврале 1813 г.). После побед Наполеона над союзными войсками при Люцене и Бауцене союзники отступили к Бреславлю; состоялось перемирие, предложенное самим Наполеоном. 15 июля Австрия заключила с союзниками секретную конвенцию с обязательством начать войну с Францией, если Наполеон не примет их условий. Конгресс в Праге оказался бесплодным; война возобновилась с участием Австрии. После поражения маршала Вандамма при Кульме союз России, Пруссии и Австрии был скреплен в Теплице: союзники обязались не вступать с Наполеоном в сепаратные переговоры. 6 (18) октября произошла «битва народов» под Лейпцигом. Наполеон, разбитый наголову, отступил к Рейну, а по присоединении к коалиции Баварии перешел за Рейн. Во Франкфурте-на-Майне Александр получил весть о заключении Гюлистанского мира с Персией, которым Россия упрочила за собой завоевания на Кавказе. Среди союзников открылись несогласия: Австрия и Англия все сильнее тяготели к миру, Пруссия колебалась, Александр настаивал на дальнейшем движении. В январе 1814 г. союзники вступили во Францию и после мирного конгресса в Шатильоне, столь же бесплодного, как и конгресс в Праге, скрепили коалицию договором в Шомоне (17 февраля 1814 г.), по которому Россия, Австрия, Англия и Пруссия обязались в течение 20 лет выставлять по 150 тысяч войска в случае отклонения Францией предложенных ей условий. 18 (30) марта 1814 г. Париж был занят союзниками. На Венском конгрессе, открывшемся по низложении Наполеона, Александр выдвинул два требования: присоединение Великого герцогства Варшавского к России и части Саксонии — к Пруссии. Против этого восстали Франция и Австрия. Стараниями Талейрана и Меттерниха Франция, Австрия и Англия заключили конвенцию, к которой примкнули Бавария, Вюртемберг, Нидерланды и Ганновер и которая была направлена против России. Решено было начать войну, подняв против России Швецию и Турцию. Бегство Наполеона с Эльбы расстроило эти планы. Наполеон нашел текст конвенции, забытый Людовиком XVIII во дворце при выезде из Парижа, и переслал его Александру. Тем не менее Александр возобновил договор с Австрией, Пруссией и Англией на прежних началах, причем часть Великого герцогства Варшавского была присоединена к России под именем Царства Польского и получило 15 ноября 1815 г. конституционную хартию, Познань, Бромберг и Тауроген выделены Пруссии, Краков объявлен вольным городом, Величка и Тарнопольская область отошли к Австрии. По окончании борьбы с Наполеоновской Францией Александр, подпавший под власть мистических влияний, поставил краеугольным камнем своей европейской политики акт Священного союза, им собственноручно написанный. Мечта Александра сделать из этого союза оплот европейского мира и орудие осуществления евангельских начал в международной политике разрешилась на практике превращением союза в оплот европейской реакции. Россия, Австрия, Пруссия и Англия составили верховный совет, ведающий дела всей Европы; на Ахенском конгрессе (1818) к нему присоединилась и Франция. Англия скоро отстранилась от этой охранительной политики, Франция держалась ее непоследовательно, не участвовала в решениях Троннауского и Лайбахского конгрессов и лишь в Вероне взяла на себя восстановление вооруженной рукой неограниченной монархии в Испании. Тем теснее сплотились Россия, Австрия и Пруссия. Душой союза стал Меттерних, подчинивший своему влиянию императора Александра, что сказалось с особенной силой, когда вспыхнуло восстание Греции против Турции. Под влиянием Меттерниха Александр осудил на Лайбахском конгрессе греческое движение, как проявление революционного духа, не обратив внимания на особенности греческого вопроса, обусловленные политической ролью России на православном Востоке. Грек Каподистрия, управлявший иностранными делами России, получил отставку и был замещен Нессельроде; вождь греческих инсургентов Ипсиланти был исключен из русской службы; грекам было официально отказано в русской помощи. Перед смертью Александр изменил свое отношение к восточному вопросу, убедившись в двуличности Меттерниха. Дипломатические сношения России с Турцией были прерваны, и только смерть помешала Александру открыть военные действия против Турции. Император Николай I тотчас по воцарении резко выразил намерение держаться самостоятельного образа действий в восточном вопросе. Несмотря на открытие в 1826 г. войны с Персией из-за пограничных споров, Турции, помимо посредничества европейских держав, был предъявлен ультиматум с требованием выполнить все принятые ею по Бухарестскому трактату обязательства. Устрашенная Порта заключила с Россией Аккерманскую конвенцию, в которой за Россией признавались спорные пункты на Черном море и право покровительства над Молдавией, Валахией и Сербией. По греческому вопросу Россия вошла в соглашение сначала с Англией, Петербургским протоколом, а затем с Англией и Францией — Лондонским договором 1827 г., которым державы обязались добиться от Турции необходимых для Греции реформ на началах полного самоуправления, с сохранением верховной власти султана. Ободренные греки провозгласили независимость от Порты, выработали конституцию и выбрали Каподистрию президентом. Австрия не только не присоединилась к Лондонскому договору, но убеждала Турцию отвергнуть всякое иностранное вмешательство в греко-турецкую распрю. За Австрией следовала Пруссия. Порта приняла совет Австрии, на что подписавшие Лондонский договор державы ответили сожжением турецко-египетского флота под Наварином. Султан приказал захватывать русские торговые суда на Черном море и призвал мусульман к борьбе с неверными. Вслед за окончанием войны с Персией Туркманчайским договором 10 февраля 1828 г., по которому Россия приобрела Эриванскую и Нахичеванскую области, русские войска перешли Прут (2 апреля), заняли Молдавию и Валахию, взяли 6 крепостей по Дунаю и кончили кампанию взятием Варны. В то же время в Азии были взяты Карс, Ахалцых и ряд пунктов по Черному морю. Англия, где переменилось министерство, отшатнулась, между тем, от Греции и России; Австрия хлопотала о заключении мира между Россией и Турцией не иначе как за ручательством Европы. Весной русская армия возобновила кампанию и по взятии в Азии Эрзерума, а в Европе — Силистрии, двинулась за Балканы, заняла Адрианополь и вынудила у султана просьбу о мире. Адрианопольский мир (1829 г.) был заключен на следующих условиях: Россия приобрела устья Дуная и все восточное побережье Черного моря. Молдавия, Валахия и Сербия получили важные преимущества; для Греции Порта признала все основания Лондонского договора, а вскоре за тем, в обмен на уменьшение военной контрибуции — и полную ее независимость. Исход войны вызвал озлобление Австрии и Англии, которые стремились поставить целость Турции под охрану и ручательство всей Европы. Император Николай сам был убежден в необходимости сохранения Турции для избежания общеевропейской войны, но он отклонил план общеевропейской гарантии, видя в нем выражение недоверия к России. Под влиянием исхода русско-турецкой войны намечалось сближение Австрии с Англией, России — с Францией, которая мечтала с помощью России вернуть потерянные в 1814 г. границы — Рейн и Альпы. Июльская революция 1830 г. опрокинула все эти комбинации. Англия, где торийское министерство сменилось вигистским, протянула руку монархии Людовика-Филиппа, а в противовес англо-французскому союзу снова сплотился нарушенный восточным вопросом тройственный союз России, Австрии и Пруссии, на старых началах полицейской опеки. Пруссия обязалась наблюдать за Северной Германией, Австрия взяла на себя охрану всего юга Европы, Россия — надзор за Польшей и за сохранением мира на Балканском полуострове. Впрочем, отношения союзников не отличались прочностью. Пруссия тяготела к Англии и мечтала о реорганизации германского союза. Австрия хотя и извлекла для себя выгоду из сближения с Россией, присоединив Краков вопреки желаниям Берлинского двора, тоже была далека от искренней солидарности с Россией, боясь успехов последней на Балканском полуострове. Поэтому когда между Францией и Англией возник раздор из-за испанских браков, Австрия обнаружила склонность к сближению с Францией. В восточном вопросе Тройственный союз, усилив в период 1830—1848 годов противорусскую агитацию Франции и Англии, не создал для России надежной поддержки со стороны союзников. В Греции после убийства Каподистрии свирепствовала борьба двух партий — русской, избравшей в президенты брата Каподистрии, и англо-французской, стоявшей за утверждение в Греции конституционных учреждений. Избранный на греческий престол баварский принц Оттон подчинился англо-французскому влиянию и подверг официальному гонению вождей русской партии. В Турции после Адрианопольского мира русское влияние сильно возросло. Во время восстания египетского паши, завоевавшего Сирию и грозившего разрушить турецкую империю, Россия поддержала Турцию посылкой военной эскадры и 15 — тысячной армии к Константинополю, после чего в июне 1833 г. между Россией и Турцией был заключен Ункияр-Искелесский договор о взаимном союзе и Порта в тайной статье обязалась закрыть вход в Дарданеллский пролив для военных судов всех держав. Усилия западноевропейских держав сосредоточиваются с тех пор на том, чтобы заменить единоличное влияние России на Турцию поставлением Турции под совокупную охрану всех держав. Руководительницей этих усилий явилась Австрия, выдававшая себя за союзницу России и пользовавшаяся этим союзом в своей охранительной политике на западе. На свидании императоров в Мюнхенгреце (1833) Россия и Австрия обязались конвенцией действовать сообща в восточном вопросе. Австрия смотрела на эту конвенцию лишь как на первый шаг к отмену ункияр-искелесских условий и замене их общеевропейским контролем над Турцией; Меттерних настаивал поэтому на сообщении Мюнхенгрецкой конвенции Англии и Франции. Россия отклонила это предложение, но по возобновлении в 1838—9 годах восстания египетского паши Австрия добилась своей цели. В июле 1839 г. Порте было предложено от имени пяти великих держав предоставить упорядочение турецко-египетских отношений их совокупному вмешательству. Принудив (вопреки воле Франции) египетского пашу отказаться от Сирии, державы заключили в 1841 г. совокупную конвенцию с Турцией, по которой Босфор и Дарданеллы были объявлены закрытыми для судов всех наций, не исключая и России. Революционные движения 1848 г. снова выдвинули на первый план во внешней политике России задачу поддержки реакции. Уступки прусского короля конституционным требованиям вооружили императора Николая против Пруссии, что выразилось в военной демонстрации во время прусско-датского конфликта. Тем ревностнее была помощь, оказанная Россией Австрии. Австрийское правительство получило русскую субсидию в 6 миллионов рублей, а в 1849 г. к денежной помощи присоединилась военная: венгерское восстание было усмирено русской армией. Поддержка России была оказана Австрии и во время австро-прусского столкновения по вопросу о внутреннем устройстве Германии. На съездах государей в Варшаве император Николай выступил посредником между Австрией и Пруссией, но это посредничество носило характер давления со стороны России на Пруссию в интересах Австрии, перешедшего затем и в военные угрозы. Пруссия уступила и по Ольмюцкому соглашению отказалась от притязаний на гегемонию хотя бы только в Северной Германии. Временное замирение Европы было завершено признанием Европой вновь народившейся империи Наполеона III, к чему под давлением Австрии присоединилась и Россия. Однако император Николай настоял на заключении тайной конвенции между Россией, Австрией, Пруссией и Англией с обязательством совместно охранять status quo от наступательных действий Франции. Уверенный в Австрии и Пруссии и игнорируя Францию, император Николай предположил решить восточный вопрос совместно с Англией, путем раздела Турции. Но Англия, по-прежнему стоявшая на страже целости Турции, предпочла союз с Францией, и когда условившийся спор из-за «святых мест» повлек за собою введение русских войск в дунайские княжества, Англия и Франция ввели свои флоты в турецкие проливы. Вскоре после объявления султаном войны России (1853) Франция и Англия тоже ей объявили войну (1854). Ни Австрия, ни Пруссия не откликнулись на призыв России о помощи, а когда союзники осадили Севастополь, Австрия приняла их сторону и стала призывать к вооружению весь Германский союз. Внешняя политика императора Николая, стремившаяся совместить поддержку реакционных правительств на Западе с водворением русской гегемонии на Востоке, привела, таким образом, к разрыву с Россией всей сплотившейся против нее Европы. В Азии за время царствования императора Николая I Россия последовательно закрепила за собой после ряда военных экспедиций против хивинцев и коканцев Киргизскую степь, низовья Сырдарьи, Заилийский край, на дальнем востоке Сибири — левый берег и устье Амура. Война с Турцией и ее союзниками закончилась уже при императоре Александре II Парижским миром (1856), по которому Черное море объявлено нейтральным, Россия утратила право содержать там военный флот, установлена свобода плавания по Дунаю и автономия дунайских княжеств. Следствием войны была замена русско-австрийского единения русско-прусским; вместе с тем началось сближение России и Франции, основанное на желании России добиться пересмотра Парижского трактата и на желании Франции добиться пересмотра венских постановлений 1815 г. Во время австро-французской войны 1859 г. Россия взяла сторону Франции; Наполеон стал думать о формальном союзе с Россией, который, однако, был отклонен. Движения среди балканских славян против турецкого господства и резня христиан в Сирии поддержали на время франко-русское сближение, так как Наполеон совместно с Россией склонялся к покровительству угнетенным народностям; но разразившийся в 1863 г. польский мятеж резко порвал это сближение и еще крепче сплотил Россию с Пруссией. В то время как Франция, Англия и Австрия предприняли дипломатическое давление на Россию в защиту Польши, Пруссия проповедовала необходимость строжайшей репрессии в польском вопросе. Россия пыталась закрепить связь с Пруссией формальным союзом, но Бисмарк отклонил этот план, боясь, что союз поможет России разгромить Австрию, но вся тяжесть войны с Францией падет на одну Пруссию. Шлезвиг-голштинская война 1864 г. не охладила русско-прусских симпатий, хотя Россия и возвышала голос на Лондонской конференции за сохранение недробимости датских владений. Во время австро-прусской войны 1866 г. Р. опять стояла на стороне Пруссии, а во время франко-прусской войны 1870 г. не только сохранила дружественный Пруссии нейтралитет, но и принудила к тому же Австрию и Италию. Смотря на победы Пруссии как на разрушение Парижского трактата 1856 г., Россия не замедлила провозгласить восстановление своих прав на Черном море, что и было утверждено на Лондонской конференции 1871 г. После образования Германской империи снова восстановилось тройственное соглашение России, Австрии и Германии в видах совместного поддержания европейского мира. В 70-х годах опять выдвинулся на первый план восточный вопрос. В 1875 г. Россия совместно с Австрией, Германией и Францией безуспешно старалась посредничать между Турцией и восставшими герцеговинами. Болгарское восстание, турецкие зверства в Болгарии, война Сербии и Черногории против Турции вызвали Рейхштатское соглашение между Россией и Австрией, на следующих началах: в случае победы Турции державы обязывались не допускать никаких изменений в положении восставших княжеств, в случае победы княжеств — не допускать с их стороны никаких территориальных урезок Турции. Австрия выговаривала себе вознаграждение в Боснии и Герцеговине, Россия — участок Бессарабии, отторгнутый у нее в 1856 г. Разгром княжеств Турцией был остановлен русским ультиматумом. По предложению России дважды собиралась европейская конференция в Константинополе и Лондоне для обсуждения восточного вопроса. После того как Турция, побуждаемая Англией, отвергла все выработанные на этих конференциях требования, Россия объявила Турции войну (12 апреля 1877 г.). Бисмарк побуждал Россию к решительному шагу; Австрия обещала дружественный нейтралитет и дипломатическое содействие, Англия протестовала против объявления войны. Из славянских княжеств только Черногория возобновила военные действия против Турции; Сербия не тронулась, Румыния первоначально ограничилась пропуском русских войск через свои владения и лишь впоследствии присоединила свои войска к русской армии. Перейдя Дунай, русские войска взяли Тырново и Никополь, в Азии — Ардаган и Баязет; но затем в Азии была сняла осада Карса, а в Европе начались неудачи под Плевной. После организованной Тотлебеном блокады Плевна вместе со всей армией Османа-паши сдалась, а незадолго до того в Азии был взят Карс. Перейдя через Балканы, русская армия заняла Филиппополь и Адрианополь. Турция просила мира. В виду Константинополя русская армия была остановлена согласием Турции на выставленные Россией предварительные мирные условия. Тогда западные державы вышли из выжидательного положения. Австрия потребовала созвания конгресса в Вене, но по желанию России Вена была заменена Берлином. До созыва конгресса едва не вспыхнула война России с Англией и Австрией, настаивавшими на том, чтобы все условия мира, заключенного между Турцией и Россией в Сан-Стефано, были подвергнуты пересмотру на конгрессе. Истощенная войной и ввиду некоторых уступок со стороны Англии Россия приняла в конце концов это требование. На Берлинском конгрессе Бисмарк поддерживал Австрию против России и Россию против Англии. Россия получила по Берлинскому трактату участок Бессарабии у Дуная, Ардаган, Карс, Батум. Отношения России после конгресса к Англии и континентальным державам не были благоприятны. Англия подчинила своему влиянию, в ущерб России, Афганистан и Порту; Германия и Австрия заключили в 1879 г. договор, направленный против России, с обязательством помогать друг другу в случае нападения со стороны России и оставаться в дружественном нейтралитете в случае нападения на одну из них какой-либо другой державы. Этот договор нанес смертельный удар тройственному союзу России, Австрии и Германии. В царствование императора Александра II были сделаны значительные успехи по части распространения русских владений в Азии. В 1856—64 годы покорен Кавказ, в 1858—60 годах присоединен от Китая Амурский и Уссурийский край, в 1864—81 годах сделан ряд крупных поступательных шагов в глубь Средней Азии: в 1864 г. взят Чимкент, в 1865 г. — Ташкент, в 1866 г. образовано Туркестанское генерал-губернаторство, в 1868 г., по взятии Самарканда, присоединена Зеравшанская область, в 1870 г. занят Мангышлак вопреки протестам Англии. В 1873 г. предпринята экспедиция в Хиву, доставившая России правый берег Амударьи и прилегающие к нему хивинские земли, часть которых Россия уступила Бухаре; хивинский хан отказался от права внешних сношений без ведома России. Плавание по Амударье было предоставлено исключительно России, которая получила также право свободной торговли в Хиве. В Хиве уничтожалось рабство. Тождественный по содержанию договор был заключен и с Бухарой. В 1876 г. к России присоединено все Коканское ханство, под именем Ферганской области. В 1881 г. завоеван Ахалтекинский оазис и образована Закаспийская область. В царствование императора Александра III завершилось разрушение тройственного союза России, Австрии и Германии. Первые годы этого царствования были еще отмечены внешними знаками прежнего единения — свиданиями императоров в Данциге, Скерневицах и Кремзире. Но в то же время Германия и Австрия возобновили в 1882 г. на шесть лет договор 1879 г., направленный против России, а затем к этому договору присоединилась Италия. Во время столкновения России с Англией в Центральной Азии Германия, однако, поддержала Россию, выразив султану одобрение за то, что он не пропустил английского флота через Дарданеллы в Черное море. Вскоре события в Болгарии обострили отношения России к союзным державам и повели к формальному расторжению союза. Неодобрение со стороны России филиппопольского переворота 1885 г., попытка установить над Болгарией русский протекторат, отказ России признать Фердинанда Кобургского князем соединенной Болгарии встревожили Австрию, боящуюся усиления русского влияния на Балканском полуострове. Противоположность интересов России и Австрии обнаружилась со всей ясностью и повела к взаимному охлаждению. Бисмарк долго старался удержать за Германией роль примирительницы и посредницы, но существование союзного договора между Германией, Австрией и Италией, который в 1888 г. был обнародован официально, устраняло для России всякую возможность дорожить единением с Германией и Австрией. С начала 90-х годов Россия все теснее сближается с Францией, парализуя значение тройственного союза Германии, Австрии и Италии и содействуя тем самым большей устойчивости европейского мира. В Средней Азии распространение русских владений дошло, наконец, до границ Афганистана; центр тяжести англо-русских конфликтов в азиатской политике переместился на крайний восток Азии, соперничество из-за влияния на среднеазиатские ханства сменилось соперничеством из-за влияния на Китай. В связи с очерченным ходом внешней политики пределы Империи охватывали:
| кв. миль | |
|---|---|
| при кончине императора Александра I | 339871 |
| при кончине императора Николая I | 375774 |
| при кончине императора Александра II | 389311 |
Внутренняя история России за XIX столетие разбивается на два периода. Первая половина века уходит на отдельные, лишенные последовательности попытки правительства подойти к разрешению очередной проблемы социально-политического переустройства. Во второй половине столетия разрешение крестьянского вопроса тотчас же вызывает реформирование многих других сторон прежнего порядка в сфере управления, суда, финансов, просвещения. Россия вступила в царствование Александра I с двумя остро поставленными задачами — реформы политической и реформы социальной, но без определенно выясненного плана их разрешения. В начале царствования, под свежим впечатлением террора предыдущей эпохи, новый государь и его ближайшие сотрудники склонны были выдвинуть на первый план политическую реформу. Тотчас по воцарении Александра I восстановлены были отмененные императором Павлом жалованные грамоты дворянству и городам, отменена тайная экспедиция и пытка, облегчены цензурные стеснения. Император Александр составил из своих интимных друзей негласный комитет для обсуждения преобразовательной программы. В комитете был поднят и крестьянский вопрос, но ввиду разногласий по этому вопросу среди наиболее приближенных государю лиц деятельность комитета сосредоточилась на обсуждении политической реформы, причем члены комитета, подобно самому государю, мечтали об установлении в России представительного образа правления. Однако преобразовательные меры первых лет далеко не соответствовали широте этих замыслов и ограничились: 1) учреждением в 1801 г. Непременного совета с законосовещательным характером и задачей «поставить силу и блаженство империи на незыблемом основании закона», 2) обнародованием в 1802 г. именного указа о правах и обязанностях Сената, в котором Сенату давалось, между прочим, право представлять государю о неудобствах, неясностях или взаимной несогласованности законов и указов и 3) учреждением министерств, в котором был подчеркнут принцип ответственности министров. На практике, однако, Непременный совет не получил большого значения; сенатская ремонстрация была ограничена законами, изданными до обнародования указа 1802 г. о правах Сената; принцип министерской ответственности остался мертвой буквой. Единственным осязательным результатом первых преобразовательных опытов явилось установление министерств, т. е. завершение процесса, намеченного уже в царствование Екатерины II, после реформы 1775 г. Указ 12 декабря 1801 г. распространил право дворян приобретать земельную собственность на все свободные состояния, включая в государственных крестьян. Частная инициатива графа Румянцева вызвала издание закона 20 февраля 1803 г. о вольных хлебопашцах, который предоставил землевладельцам отпускать крестьян на волю с землей, на условиях, устанавливаемых свободным соглашением. Этот закон имел более моральное, чем реальное значение; количество сделок, совершенных на его почве, было ничтожно, но его издание произвело сильное впечатление на дворянство, как первый акт законодательной инициативы в освободительном направлении. Недостаточность результатов, достигнутых в первый период преобразований, объяснялась как торопливостью преобразовательной работы, так и отсутствием полного единства взглядов в руководящих сферах. За единодушным восторгом, которым общество встретило обещание нового государя царствовать «по духу и по сердцу его бабки», скрывалось далеко не одинаковое понимание смысла этого обещания. Одни ждали дальнейшего развития задач, выдвинутых жизнью в эпоху Екатерины, и мечтали об утверждении законности, о превращении сословных привилегий в общегражданские права; другие желали полного возвращения к екатерининским порядкам, понимали обеспечение законности в форме восстановления прежнего значения Сената и отнюдь не хлопотали о равенстве всех сословий перед законом. Первые преобразования императора Александра осуществлялись среди борьбы двух противоположных направлений. Прерванная участием России в европейских коалициях 1805—6 годов против Наполеона, преобразовательная работа возобновилась в 1809 г. Приближение к Александру Сперанского придало этой работе новый оттенок. Отдельные опыты уступили место выработке систематического плана реформы, над которым работал Сперанский. При этом политическая реформа еще сильнее заслонила собой реформу социальную. Признавая уничтожение крепостного права необходимым элементом обновления России, Сперанский отодвигал осуществление этой проблемы в далекое будущее, предлагая начать с преобразования государственного строя. Основные начала его плана были следующие: разделение властей законодательной, исполнительной и судебной между тремя параллельными рядами учреждений, скопированных Сперанским с французской конституции XVIII века, и выборный состав всех этих учреждений, причем избирателями и избираемыми должны были явиться земельные собственники всех сословий, включая и государственных крестьян. Откладывая крестьянскую эмансипацию, Сперанский считал необходимым создание сверху политической аристократии, получающей полномочия от народа и состоящей из старших сыновей знатных фамилий. Органом этой аристократии намечался Государственный совет, как высшее учреждение, хранящее законы. Исполнение плана, который было предположено вводить по частям, остановилось на двух актах — новом учреждении Государственного совета 1810 г. и министерств 1811 г. Падение Сперанского, Отечественная война и поворот правительства в сторону реакции помешали дальнейшему выполнению плана, но и осуществленные его части, будучи вырваны из общего контекста, далеко не соответствовали первоначальным намерениям реформатора. Государственный совет, вместо того чтобы явиться объединяющим органом высших установлений — законодательного, судебного и исполнительного, — сам занял место государственной думы, причем личный состав его был сделан не выборным, а коронным. Преобразование министерств (1811) совершенно обошло принцип министерской ответственности; расширение прав министров не согласовалось с правильным соотношением исполнительной и законодательной власти. Преобразование Сената и введение новых областных учреждений, намеченных в плане 1809 г., не состоялось. Хотя Александр и во вторую половину царствования не покидал вполне прежних конституционных планов, что выразилось в даровании конституции Царству Польскому (1815), в обещании распространить «законосвободные учреждения» и на прочие части империи, в поручении Новосильцеву составить проект конституции для России, тем не менее, наступившая эпоха «Священного союза» сопровождалась и во внутренней политике водворением обостренной реакции. Неограниченный фавор Аракчеева ознаменовался господством гнетущего произвола и сопровождался рядом мер, резко противоречащих как стремлениям первой половины царствования, так и направлению тех проектов, которые не переставали занимать государя. Одновременно с обсуждением многочисленных и разнообразных проектов освобождения крепостных крестьян, в составлении которых принял участие и сам Аракчеев, учреждаются военные поселения (1816), посягавшие на свободу значительной массы населения; одновременно с изготовлением «уставной грамоты российской империи», как называлась Новосильцевская конституция, создается новая организация цензуры, сковавшая печатное слово, и развертывается во всю ширь полицейская деятельность министерства народного просвещения, характеризуемая подвигами Магницкого. Поворот правительства в сторону реакции совпал с подъемом либеральных настроений в передовых кругах общества. Отечественная война, явившаяся великим актом народной самодеятельности, обострила в обществе национальное чувство и сознание права на личную и общественную свободу, а заграничные походы близко познакомили военную молодежь с прогрессивными течениями западноевропейской жизни. Ввиду начавшейся сверху реакции преобразовательные стремления молодежи нашли себе исход в основании тайных обществ. Зревшие в этих обществах планы представляли собой дальнейшее развитие тех самых идей, которые занимали Александра в начале его царствования. На очередь опять ставились сразу обе реформы — политическая и социальная. По мере развития движения первоначальная организация — «Союз благоденствия» — разбилась на два самостоятельных общества, Северное и Южное. В первом преобладали конституционно-монархические тенденции, во втором господствовали стремления республиканские. Оба союза наряду с изменением формы правления ставили себе задачей разрешение крестьянского вопроса, причем намечалось как освобождение безземельное, так и наделение освобожденных крестьян землей. Наименее разработанным оставался вопрос о путях и средствах к практическому осуществлению всех этих планов. Смерть императора Александра и возникшие недоразумения по вопросу о престолонаследии застали членов тайных обществ врасплох. Попытка государственного переворота, произведенная 14 декабря 1825 г. вождями Северного общества, привела к полному разгрому тайных организаций. С воцарением императора Николая I закончились правительственные колебания между различными преобразовательными программами. Политическая реформа была окончательно снята с очереди. Новое правительство поставило себе две цели: охранение существующего политического строя путем подавления всяких зародышей общественной самодеятельности и постепенную подготовку крестьянской реформы, но без всякого участия общества, путем канцелярско-бюрократическим. Но и в таких пределах преобразовательная работа в царствование императора Николая I подвигалась робко и с частыми перерывами. Революционные взрывы на Западе Европы в 1830 и 1848 годах тотчас возбуждали мысль о возможности их отражения в России и побуждали правительство приостанавливать разработку очередных реформ и сосредоточиваться на усилении полицейской опеки над общественной жизнью. В начале царствования секретный комитет, учрежденный в 1826 г., выработал проект различных изменений в центральных и губернских учреждениях, а также в положении сословий, преимущественно крепостных крестьян; но после 1830 г. работы комитета были остановлены, а проект о состояниях, прошедший уже через Государственный совет, не был обнародован. По умиротворении Европы правительство вернулось к преобразовательным попыткам и в течение 30-х и 40-х годов сделало несколько шагов, подготовлявших почву для разрешения крестьянского вопроса. Рядом указов была подчеркнута необходимость ограничения помещичьей власти во имя государственного характера института крепостного права. При всем их теоретическом значении эти указы имели весьма ничтожное действие в смысле практического приступа к предстоящей реформе. Запрещение продажи крестьян в розницу (1841) и покупки крестьян безземельными дворянами (1843), предоставление крестьянам права выкупаться на волю с землей при продаже имения за долги помещика (1847), предоставление всем крестьянам вообще права приобретать недвижимую собственность (1848) затрагивали лишь частности крестьянского вопроса. Попытка более общей меры была выдвинута графом Киселевым в секретном комитете 1839—44 годов и осуществилась в форме указа об обязанных крестьянах (1842), которым устанавливалось личное освобождение крестьян с прикреплением их к земле, остающейся в собственности помещика, но поступающей в обязательное пользование крестьян на точно договоренных и неизменных условиях. Применение этой меры было предоставлено свободной инициативе помещиков, почему ее и постигла на практике та же участь, что и указ о свободных хлебопашцах. Этим ограничились результаты работ многочисленных комитетов Николаевского царствования по вопросу о владельческих крестьянах. Опасение оппозиции со стороны дворянства заставило выделить из общего вопроса о крестьянах устройство казенных крестьян как подготовительный приступ к общей крестьянской реформе. Управление казенными крестьянами было вверено вновь организованному министерству государственных имуществ. Направитель реформы, граф Киселев, стремился заменить прежний исключительно фискальный характер управления казенными крестьянами системой покровительства, направленного к улучшению материального быта казенных крестьян, поднятию их образования и ограждению дарованных им прав от произвольных посягательств. Полному осуществлению всех этих благих целей мешал, однако, чисто бюрократический характер выработанных Киселевым учреждений. В 1846 г. были изданы положения о новом устройстве городского общественного управления в Петербурге и Москве (см. Город). Все прочие мероприятия, проведенные правительством императора Николая, носили более или менее охранительный характер. Обширные кодификационные работы имели целью фиксировать действующее право; изменения, произведенные в административных учреждениях — расширение Собственной Его Императорского Величества канцелярии рядом новых отделений, усиление коронного элемента в областных учреждениях, ограничение дворянского выборного представительства вновь введенным цензом — выражали собой рост бюрократической централизации за счет самодеятельности общества. С 1848 г. преобразовательная деятельность вообще приостанавливается. Реакционно-охранительные течения окончательно берут верх и достигают наивысшего развития. Между тем, господствующие интересы передовых кругов общества все более переходили от отвлеченно-философских вопросов, всецело занимавших поколение 30-х годов, к планам практического переустройства обветшавшего «старого порядка». Неудачи Крымской кампании наглядно обнаружили непригодность бюрократическо-крепостнического режима и дали могучий толчок разносторонним преобразованиям последующего царствования. Неотложность этих преобразований обусловливалась как напряженным обострением междусословной розни, так и затруднительным состоянием государственного и народного хозяйства. Усиление военного бремени и безрезультатность попыток социального преобразования устраняли коренную финансовую реформу в течение всей первой половины XIX века. Для поправления финансов за все это время принимались лишь частные, паллиативные меры. Первое десятилетие XIX века ознаменовано хроническим дефицитом, для сокращения которого применялись лишь два средства — все новые выпуски ассигнаций и займы на крайне невыгодных условиях (см. Финансы). С 1817 г. министерство финансов (Гурьев) ставит на очередь сокращение количества ассигнаций путем займов, но все его усилия привели лишь к незначительному и кратковременному возвышению курса ассигнаций. Канкрин, заменивший Гурьева в 1823 г., тотчас прекратил как выпуск новых, так и изъятие из обращения старых ассигнаций, общее число которых с тех пор оставалось неизменным до 1843 г. — около 600 миллионов рублей. Программа Канкрина была: изворачиваться естественными доходами государства, избегать займов, облегчать повинности, поднять хозяйственное положение народа. Обстоятельства не позволили, однако, выполнить эту программу. Возрастание чрезвычайных военных издержек, недоимок и дефицитов по-прежнему остается хроническим явлением; по-прежнему недостатки пополняются займами, заимствованиями из казенных кредитных учреждений и повышением налогов без изменения общих основ налоговой системы, всей тяжестью ложившейся на низшие слои населения. Единственной крупной финансовой реформой этого периода является уничтожение ассигнаций, место которых вскоре, однако, заняли кредитные билеты. Успехи народного хозяйства сковывались двойным бременем государственного милитаризма и народной закрепощенности. В царствование императора Александра I официально свидетельствовалось, что «продукты империи не находят более рынков за границей, мануфактуры ее крайне подавлены, монета быстро утекает в отдаленные страны, солиднейшие торговые дома находятся в опасности, сельское хозяйство и торговля, также как фабричная промышленность, стоят на краю банкротства». Развитие отечественной промышленности поддерживалось лишь системой усиленного покровительства. После краткого уклонения в сторону фритредерской политики (либеральный тариф 1819 г.) правительство снова возвращается к покровительственной системе, не изменяя ей вплоть до начала 50-х годов. В оборотах нашей внешней торговли за первую половину XIX века цена отпуска увеличилась почти в 10, а привоза в 12 раз. Количество фабрик увеличилось за полстолетия с 2 до 9 тысяч. Ограниченные размеры внутренних народнохозяйственных оборотов в дореформенный период XIX века наглядно обрисовываются тем, что в деятельности заемного и коммерческого банков операции, предназначенные к оживлению торговли и промышленности, составляли наименьший процент оборотов. Капиталы почти не получали промышленного употребления, что выражалось усиленным накоплением в банках частных вкладов. Понижение процента по вкладам (с 5 на 4) и по ссудам (с 6 на 5), произведенное в 1830 г., нисколько не повлияло ни на сокращение вкладов, ни на увеличение количества ссуд. За недостатком частной предприимчивости свободные капиталы были употребляемы правительством на казенные надобности. Учет векселей составлял не более 4 % всех оборотов заемного банка, а учет товаров—2 1/2 %. Но если крепостной строй тормозил промышленное развитие, то, с другой стороны, это развитие при всей скромности своих успехов приближало разрушение крепостного строя. Смена натурального хозяйства меновым назрело уже в дореформенный период. Торговый сбыт земледельческих продуктов поднимал ценность земли; малопроизводительный крепостной труд, вознаграждаемый земельным наделом, начинал все более тяготить землевладельца. Идея замены крепостного труда вольнонаемным начинала все шире распространяться среди самих помещиков. К половине века и политические, и экономические, и моральные условия — и соображения государственной безопасности, и выгоды самих землевладельцев, и требования нравственного чувства, высказывавшиеся в литературе, — одинаково ставили на первую очередь крестьянскую реформу. В царствование императора Александра II совершился наконец этот заключительный акт эмансипационного процесса, начатый в прошлом веке раскрепощением дворянства. Правительство нового царствования приступило к преобразованиям без предварительно разработанного систематического плана. Первый шаг — учреждение Секретного комитета (1856) — заставлял опасаться продолжения прежней бюрократической волокиты в подготовке реформы. Решающим моментом явилось перенесение работ из стен канцелярий на поприще гласного общественного обсуждения. Открытие губернских комитетов, а затем редакционных комиссий (см. Крестьяне) создало возможность высказаться по крестьянскому вопросу всем общественным группам и укрепило решимость правительства, обнаружив неосновательность прежних страхов перед возможной оппозицией реформе. Основание реформы намечались постепенно. В секретном комитете был установлен всего один основной принцип будущей реформы: дарование крестьянам личной свободы, без выкупа. Высочайший рескрипт 20 ноября 1857 г. намечал весьма неопределенную постановку экономической стороны реформы, а именно десятилетний переходный период, с предоставлением крестьянину в пользование земельного участка за оброк и барщину и с оставлением за помещиком вотчинной полиции, причем вопрос о дальнейшем земельном устройстве крестьян по истечении десятилетнего периода совершенно не был затронут. К 1858 г. печать и группы меньшинства в губернских комитетах повлияли на новую постановку реформы. Известные письма Ростовцева к государю (см. Крестьяне) обнаружили, что в руководящие сферы проникли идеи выкупа земельных наделов, вотчинной власти помещика, крестьянского самоуправления. С этого момента борьба сосредоточивается на вопросах о способах выкупа и о размерах надела. Депутаты первого призыва настаивали на обязательности выкупа, но при условии уменьшения наделов и увеличения крестьянских повинностей; депутаты второго призыва пытались возродить идею безземельного освобождения, исходя из положения о неприкосновенности прав частной собственности. Редакционные комиссии защищали необходимость освобождения крестьян с землей, выдвигая в противовес соображениям гражданского права политическое значение реформы; но согласно высочайшей воле ими был принят не обязательный, а добровольный выкуп (в 1863 г. применен обязательный выкуп для западных губерний, в 1864 г. — для Царства Польского). Прибегая к меньшинствам губернских комитетов, комиссии отстояли административное устройство крестьян на началах сословного самоуправления, вопреки требованиям крепостников о поставлении помещиков начальниками сельских обществ. При окончательном обсуждении законопроекта в главном комитете и Государственном совете представителям крепостнической партии удалось добиться сильного понижения норм наделов и введения дарового нищенского надела, а в способе определения крестьянских оброчных платежей (не только по ценности надельной земли, но и по количеству неземледельческих заработков) в скрытом виде был допущен выкуп личной свободы. Несмотря на это, положение 19 февраля 1861 г. составляют величайший момент во внутренней жизни России. Им заканчивался целый период русской истории и открывалась перспектива всестороннего обновления нашего государственного и общественного быта. Уже во время разработки крестьянской реформы из среды общества раздались веские заявления о том, что эта мера есть лишь необходимая прелюдия к общей государственной реформе суда, администрации, земства. Правительство усвоило эту программу и привело ряд дальнейших преобразований, но при этом проявило гораздо меньше доверия к общественному мнению. При разработке второй капитальной реформы — земской (см. Земские учреждения) — в правящих сферах уже обозначились все признаки наступившей реакции. Обращение к обществу в виде учреждения губернских комитетов повторено не было. Проект реформы был подготовлен в комиссии с участием лишь некоторых экспертов и прямо поступил в Государственный совет, который еще несколько расширил основные черты выработанного положения. По идее — всесословная самоуправляющаяся корпорация, земство, в силу установленных в законе 1864 г. оснований избирательного права сделалось по преимуществу органом поместного дворянства. По кругу предоставленной ему деятельности и по своему положению среди государственных установлений земство явилось специально-хозяйственным учреждением, но и в этих рамках было поставлено под строгий контроль администрации и лишено какой бы то ни было принудительной власти для приведения в действие своих постановлений. Применение положения о новых земских учреждениях было ограничено 33 — мя губерниями. Реформа городского управления (см. Город), законченная в 1870 г., установила всесословное городское самоуправление на началах, в общем аналогичных с самоуправлением земским по положению 1864 г. Судьба этой реформы представила нечто среднее сравнительно с реформами крестьянской и земской. Подобно первой, она была предложена на гласное общественное обсуждение: в 1862 г. в городах были учреждены для этой цели комиссии из представителей от всех сословий города. Подобно второй реформе, она была осуществлена независимо от заявленных со стороны прогрессивной части общества пожеланий. В городских комиссиях намечались весьма широкие основания городского представительства, установление образовательного ценза наряду с имущественным в видах привлечения к городскому самоуправлению городской интеллигенции, пропорциональное представительство каждого сословия сообразно его численности, введение выборной городской полиции и т. п. Между тем, положение 1870 г. установлением трехклассной (прусской) системы выборов создало крайнюю непропорциональность представительства богатого и бедного городского населения, ввело исключительно имущественный избирательный ценз, устранило от выборов квартиронанимателей и установило те же начала компетенции городского управления и административного за ним надзора, что и в земстве. Наибольшей законченностью и последовательностью отличалась судебная реформа (1864 г.). Удачный исход ее обусловливался многими обстоятельствами: 1) ее разработка попала в хорошие руки: юристы, которым она была вверена, с Зарудным во главе, взялись за дело, подобно членам крестьянских редакционных комиссий, с горячим одушевлением; 2) разработка реформы не затруднялась борьбой классовых интересов; 3) она велась систематически, ее руководящие принципы твердо были установлены в самом начале и получили утверждение прежде их детальной разработки. 20 ноября 1864 г. высочайшим рескриптом было объявлено об открытии суда «скорого, правого, милостивого и равного для всех», на началах отделения судебной власти от административной, несменяемости судей, публичности и гласности судопроизводства, состязательности процесса, введения суда общественной совести — присяжных заседателей, учреждения присяжной адвокатуры, образование самостоятельной мировой юстиции. Почти в то же время улучшено положение печати, представляющей, наряду с гласным судом, вернейший оплот истинной законности: 6 апреля 1865 г. отменена предварительная цензура для более объемистых книг и для некоторых повременных изданий. Еще раньше, 18 июня 1863 г., издан новый университетский устав, раздвинувший пределы академической свободы и поднявший образовательные средства университетов. Круг предпринятых преобразований замыкался реорганизацией военного и финансового управления. Введение всеобщей воинской повинности (1874) непосредственно примыкало к общему преобразовательному течению, направленному против старого сословного общественного устройства. Уничтожение военных поселений, введение системы военных округов, децентрализовавшей военное управление, организация военного суда на началах, во многом аналогичных с судебной реформой 1864 г., ограничение телесных наказаний в войске, новое устройство среднеучебных военных заведений, — все это имело целью приспособить порядки военного ведомства к основам обновленного гражданского общежития. Преобразования в финансовом ведомстве далеко не отличались такой же последовательностью и стройностью. В полном согласии с тенденциями нового преобразовательного движения была проведена лишь реформа государственного счетоводства, под главным руководством А. Татаринова. В основу реформы легли начала, совершенно противоположные прежней бюджетной системе: объединение и публичность бюджета, специальность кредитов, единство кассы, создание независимого от распорядительных управлений контрольного ведомства. Учрежденная в 1859 г. комиссия по пересмотру системы податей и налогов просуществовала до конца царствования, но большую часть своих работ не довела до окончательного завершения, а проведенные ею мероприятия отмечены в значительной степени старыми дореформенными традициями (см. Финансы). Восточная кампания 1853—56 годов сильно увеличила размеры государственного дефицита. За полным отсутствием кредита единственными источниками воспособления государственному казначейству являлись неоднократно повторявшиеся попытки сокращения расходов по всем ведомствам и усиленные выпуски кредитных билетов; но меры первого рода приводили к весьма ограниченным результатам, а выпуски кредитных билетов при обязательном курсе бумажных денег роняли ценность кредитного рубля, вызывали отлив звонкой монеты за границу и падение вексельного курса. В 60-х годах за невозможностью выпускать далее кредитные билеты дефициты покрываются частью выпуском билетов государственного казначейства, частью займами. 70 — е годы ознаменовались улучшением финансового положения. Сокращение расходов на вооружения, быстрое развитие железнодорожной сети и оживление промышленных оборотов помогли разрешению финансового кризиса, но восточная война 1877—78 годов сразу остановила нарождавшиеся финансовые успехи. По окончании войны, вызвавшей несколько займов, пришлось прибегнуть к повышению и умножению налогов. В общем период 1855—1881 годов ознаменовался в финансовом отношении громадным перевесом государственных расходов над доходами, хотя последние и увеличились не менее чем втрое, и столь же значительным ростом государственного долга. Не избегло тяжелых испытаний и народное хозяйство. Крестьянская реформа сопровождалась сельскохозяйственным кризисом. Торгово-промышленная жизнь, вступившая ввиду раскрепощения труда в период необычайного оживления, не миновала ни приступов спекулятивной горячки, ни тяжелых промышленных кризисов. Однако общие итоги экономического развития России к концу реформационного периода показали внушительный рост производительных сил страны сравнительно с дореформенной эпохой. Значительно расширилась деятельность кредитных установлений, совершенно замиравших накануне реформы.
По-прежнему пользуясь усиленным правительственным покровительством, фабричная промышленность сделала грандиозные успехи. Количество фабрик с 9843 в 1850 г. поднялось к 1887 г. до 25865. Характернейшим признаком и вместе с тем стимулом экономического развития этого периода явилось быстрое расширение железнодорожных, пароходных и почтово-телеграфных сообщений (см. Пути сообщения). К началу 1857 г. рельсовые пути обнимали всего 979 верст, к 1876 г. — более 18000 верст. С 1856 г. начинается возникновение пароходных обществ, первоначально на Черном и Азовском морях, затем и на всех других внутренних морях. Почтовый доход увеличивается почти в 2 1/2 раза. Государственная телеграфная сеть, равнявшаяся к началу царствования императора Александра II 2000 верст, к 1880 г. достигла 74863 верст линий и 142584 верст проводов, не считая железнодорожных и частных телеграфных линий. Все эти и им подобные факты указывали на то, что Россия вступила в новый период внутреннего развития. Как ни ограниченны были результаты этого развития к концу 26 — летнего царствования императора Александра II, все же они представляли разительный контраст с картиной внутренней жизни дореформенной России. Предстояло, по-видимому, довершить начатые преобразования, распространив их применение и на те области, которые оставались еще во многих отношениях на старом положении, и очистив осуществленные нововведения от тех внутренних противоречий, которые были допущены при их разработке. Однако во вторую половину царствования преобразовательные работы все более заслоняются полицейской борьбой с крамолой. В ответ на действие подпольных организаций правительство делало все новые шаги в смысле обострения репрессии. Массовые политические процессы чередовались с общими репрессивными мерами. После процесса «нечаевцев» были введены (1871 г.) для дел по политическим преступлениям важные отступления от общего порядка судопроизводства: первоначальные дознания по таким делам возложены на жандармские управления, а решение вопроса о дальнейшем направлении этих дел предоставлено министру юстиции по соглашению с шефом жандармов. Закон 1872 г. предоставил комитету министров право уничтожать книги, выходящие без предварительной цензуры. В 1878 г. право арестования подозрительных в политическом отношении лиц распространено на всех жандармских офицеров, полицеймейстеров и уездных исправников; за участие в уличных беспорядках и сходках установлена ссылка в Восточную Сибирь, а оказавших сопротивление при обыске и аресте постановлено предавать военному суду. В 1878—79 годах в связи с широким применением административной ссылки увеличены специальные кредиты на усиление средств полицейского надзора. После покушения Соловьева на жизнь императора Александра II учреждены временные генерал-губернаторы в Петербурге, Харькове и Одессе с предоставлением как им, так и московскому, киевскому и варшавскому генерал-губернаторам чрезвычайных полномочий. В 1880 г., после взрыва в Зимнем дворце, учреждена под председательством графа Лорис-Меликова верховная распорядительная комиссия для охранения государственного порядка и спокойствия. Лорис-Меликов выдвинул новый план борьбы с крамолой, настаивая на необходимости независимо от репрессивных мер приступить к существенным усовершенствованиям государственного механизма. После закрытия верховной комиссии (в августе 1880 г.) были предприняты, по предложению Лорис-Меликова, назначенного министром внутренних дел, сенаторские ревизии в нескольких губерниях, приступлено к пересмотру положения о печати и правил об административной ссылке, предприняты серьезные меры в области финансов. Наконец, в начале 1881 г. получил высочайшее одобрение проект Лорис-Меликова об участии представителей от земств и значительных городов в подготовке дальнейших законодательных мероприятий. Убийство императора Александра II—1 марта 1881 г. — остановило осуществление этой государственной меры. С тех пор основные государственные задачи, завещанные преобразовательной эпохой, уже не ставились на очередь во всем их объеме. Распространение новых учреждений на области, оставшиеся еще под действием дореформенных порядков, продолжалось, постепенно захватывая отдаленные окраины империи; но в то же время преобразованные учреждения подверглись новой переработке на основах, не соответствовавших традициям преобразовательной эпохи. Начало 80-х годов ознаменовалось, впрочем, рядом важных мероприятий, отчасти уже подготовленных в предшествующее царствование. Понижение выкупных платежей, узаконение обязательности выкупа крестьянских наделов, учреждение крестьянского банка для выдачи ссуд крестьянам на покупку земель (1881—84 годы) имели целью сгладить неблагоприятные для крестьян стороны реформы 1861 г. Отмена подушной подати, налог на наследства и процентные бумаги, повышение промыслового обложения (1882—84 годы) обнаруживали желание приступить к коренному переустройству податной системы в смысле облегчения беднейших классов; ограничение фабричной работы малолетних (1882 г.) и ночной работы подростков и женщин (1885 г.) было направлено на защиту труда; учреждение комиссий по составлению уложений уголовного и гражданского (1881—82) отвечало несомненной назревшей потребности; учрежденная в 1881 комиссия статс-секретаря Каханова приступила к подробному изучению нужд местного управления с целью усовершенствования областной администрации применительно к началам крестьянской и земской реформы. В позднейшее время лишь немногие разрозненные меры были отмечены тем же направлением, как например законы о переселениях (1889), о неотчуждаемости крестьянских наделов (1894), об урегулировании фабричного труда (1886, 1897). Наряду с этими единичными отзвуками прежних начинаний все сильнее пробивалось другое, противоположное течение. Уже в 1882—84 годах были изданы новые, крайне стеснительные правила о печати, библиотеках и кабинетах для чтения, названные временными, но действующие до сих пор. Затем последовал ряд мер, расширяющих преимущества поместного дворянства — закон о дворянских выморочных имуществах (1883), организация долгосрочного кредита для дворян-землевладельцев в виде учреждения дворянского земельного банка (1885) на место проектированного министром финансов всесословного поземельного банка. Введение института земских начальников (1889) и новые положения земское (1890) и городовое (1892) существенно видоизменили строй местного управления, еще сильнее ограничив общественное самоуправление и еще более сгладив всесословный характер местных учреждений в пользу некоторых привилегированных классов. Положение о земских учреждениях 1890 г. установило сословность выборов и усилило дворянский элемент на счет прочих; административный надзор за деятельностью земства был усилен как умножением предметов надзора, так и облечением его в более стеснительные формы: помимо контроля над законностью земских постановлений, администрации был предоставлен контроль и над их целесообразностью. В общем новое положение заменило прежнюю точку зрения на земство как на учреждение земско-хозяйственное новым воззрением на него как на учреждение государственное, но при этом государственный элемент был привнесен не в смысле наделения земства прерогативами правительственной власти, а в смысле стеснения земской деятельности административными установлениями. Городовое положение 1892 г. заменило прежнюю систему трехклассных выборов выборами по территориальным избирательным участкам, но в то же время ограничило количество гласных и усилило зависимость городского самоуправления от администрации. В области суда закон 1885 г. поколебал принцип несменяемости судей, закон 1887 г. ограничил судебную гласность, закон 1889 г. сузил круг действий суда присяжных. В сфере народного просвещения состоялась новая университетская реформа (устав 1884 г.), уничтожившая университетское самоуправление, передача школ грамоты в руки духовенства, уменьшение льгот по образованию для отбывания воинской повинности, преобразование военных гимназий в кадетские корпуса. В области финансовой попытки видоизменения налоговой системы более не возобновляются, если не считать введения квартирного налога, начинается усиленное расширение и повышение косвенного обложения и дальнейшее усиление протекционизма (тариф 1891 г.). В состоянии государственного бюджета происходит быстрая перемена к лучшему: после грандиозных дефицитов 1881—87 годов начинается хроническое возрастание избытка государственных доходов над расходами. Благодаря этим избыткам были предприняты важные мероприятия в области государственного кредита и денежного обращения (конвертирование и досрочные выкупы государственных займов, реформа денежного обращения) и в области железнодорожного строительства (Сибирская железная дорога и прочее). При помощи воспособлений от государственного казначейства широко раздвинуты обороты казенного хозяйства — увеличена сеть казенных железных дорог, вводится казенная продажа питей. Однако финансовые успехи этого периода не опирались на соответствующий подъем экономического благосостояния массы населения. Главным источником государственных поступлений являлись косвенные налоги, умножение которых и в смысле увеличения предметов обложения (новые налоги на керосин, спички), и в смысле повышения норм обложения (поднятие акциза питейного, сахарного, табачного) носило почти исключительно фискальный характер. Наряду с ростом косвенного обложения шло повышение покровительственных таможенных пошлин, причем и косвенные налоги, и таможенные пошлины одинаково падали на наименее состоятельную часть населения. Падение уровня народного благосостояния выражается как в безостановочном росте недоимок, как и в ужасающих бедствиях крестьянского населения в годы неурожая. Экономическая малообеспеченность сопровождается задержкой умственного и правового развития массы населения. Таким образом перед Россией все еще стоят те же основные задачи внутренней политики, которые намечены в 60-х годах XIX века как результат произведенных тогда коренных преобразований государственного и общественного быта. Новый период в истории России, начавшийся реформами 60-х годов, еще не завершился ко времени наступления XX века. Главные труды по общей истории России: С. М. Соловьев, «История России с древнейших времен»; В. О. Ключевский, литографированный курс по русской истории; П. Н. Милюков, «Очерки по истории русской культуры»; Leroy-Beaulieu, «L’empire des tsars et les russes». Подробные указания на литературу см. в историографии, а также в отдельных статьях по русской истории.