Литовский язык. — Первые более или менее полные сведения о языке литовцев сообщил П. Кеппен (1827) в III т. «Материалов для истории просвещения в России». Ватсон («Ueber d. lettischen Volksstamm»), сравнивая Л. языки со славянскими, с готским и с финским наречиями, нашел, что Л. наречия и народы образуют переход от народов словенского племени к германцам, а с другой стороны также и переход к финнам. Как самостоятельное целое в ряду санскритского, греческого, латинского и др. индогерманских языков Л. яз. является уже в 1833 г. у Боппа. Древность и важность Л. языка выяснил проф. П. ф.-Болен («Ueber die Verwandtschaft zwischen d. Lithauischen u. Sanskritsprache», в «Hist. u. litter. Abhandlungen d. deutschen Ges. zu Königsberg», IV, 1830). Гильфердинг («Литва и Жмудь», «Собр. соч.», II, 366) говорит: «нынешняя речь Л. крестьянина во многом более первообразна, чем язык древнейшего памятника Европы, чем язык Гомера. Она значительно оскудела, но менее всех изменилась в коренных звуках и формах: это обломок старины доисторической между молодыми поколениями языков, подобно тому, как среди тех же Л. лесов уцелел в зубре единственный представитель доисторического царства европейских животных». Авг. Потт, окончательно отделив наречия прусское, литовское и латышское от славянских, пришел к выводу, что в сравнении с германскими языками и славянскими лето-литовские своим грамматическим строем обнаруживают большую древность (ср. «De linguarum letticarum cum vicinis nexu», 1841). Для русских славянистов важность изучения Л. яз. выяснилась давно; уже Прейс учился Л. яз. у проф. Резы и Куршата. В 1860 г. в споре с Погодиным Костомаров доказывал, что варяги были выходцами из Л. земли и что самое призвание их совершилось «по причине связи, в которой тогда были наши северные славяне с приморскими литовцами». Догадка Костомарова не была, однако, принята наукою. В 1856—57 гг. вышла в Праге превосходная грамматика Шлейхера («Handbuch d. litauischen Sprache. Grammatik, Lesebuch u. Glossar»), являющаяся результатом его поездки в прусскую Литву, совершенной в 1852 г. на средства австрийского правительства. По Шлейхеру, Л. язык принадлежит к большой семье индогерманских языков, приближаясь особенно к славянскому и немецкому. В сравнении с славянским литовский яз. стоит на более древней ступени развития звуков; относительно морфологии и в особенности форм спряжения славянский яз. имеет перед Л. преимущество. Несмотря на несомненные заслуги Шлейхера по систематизации лингвистического материала в изложении правил звуковых изменений, морфологии и синтаксиса Л. языка, его сведения оказались неточными относительно ударения и долготы гласных, неполными относительно диалектов и говоров Л. языка бывшего великого княжества. В настоящее время в науке установлены следующие положения (ср. «Жив. Старина», I, вып. 1—2: «Обзор трудов по Л. этнографии 1879—1890 г.» и «Введение к катех. H. Даукши», I—XXI): 1) в славян. наречиях заметно исчезновение гласных на конце слов и слогов, которые в Л. вполне сохраняются: vilkas — волк; sunus — сын. 2) Сохранение дифтонгов, в слав. перешедших в долгие гласные: veidas (лицо) — слав. вид. 3) Л. чистые звуки i, u, о переходят в глухие звуки ъ, ь: linas — льн, esini — есмь, duktë — дешти (дочь). 4) Отсутствие в Л. ринизма: ranka, 
, ręka (рука); penki — 
. 5) Л. ū переходит в ы: sunus — сын, dumai — дым. Гортанные г, k, хпереходят в ж, ч, ш:gyvas — жив, латышское dzívs.
Шлейхер в 1865 г. познакомился с А. Барановским, со слов которого дал в дополнениях к изданию Доналейтиса первые известия о восточнолитовском наречии. Он высказал мнение, что все, как прусские, так и русско-литовские, говоры группируются по двум наречиям: а) верхнелитовскому и b) нижнелитовскому, или жмудскому. Главное различие между ними он усматривает в том, что древние tj, dj в верхнелитовском переходят в tš и dž, а в жмудском остаются неизмененными. Кроме того, верхнелитовским звукам io, ie, ō соответствуют в жмудском о, е, ei (ī), a. Оказывается, однако, что, например, акание встречается в разных, отдаленных друг от друга местах литовской территории: в мемельском говоре катехизиса 1547 г. и в восточнолитовском говоре «жмагусов» Новоалександровского и Свенцянского уу. Первую попытку географического распределения Л. диалектов сделал в 1861 г. И. Юшкевич в своем опыте литовской орфографии («Kał bos lëtuviszko l ëż uvo ir lë t. statraszimas»), различая четыре группы: 1) прусско-литовских, 2) жмудских, 3) эйрагольских и 4) восточнолитовских говоров, причем это распределение зависит от видоизменения звуков ea, e, ie, uo в ia, a, e; ei, y,é; ou, ū, ua, o. В Ковенской губ., по наблюдениям A. Бaрановского, можно проследить 2 жмудских, 2 западнолитовских и 7 восточнолитовских говоров. Л. говор Ошмянского у. Виленской губ. принадлежит к группе восточнолитовских говоров; лидские литовцы говорят вместе с литовцами южной части Трокского уезда на дзекающем говоре, или языке дзуков Сувалкской губ. В последней различаются говоры: веленский, соответствующий юго-западному Л. говору Ковенской губ.; гириников, соответствующий северо-западному Л. говору; капсов, говорящих кāп вместо кайп (как); дзуков, соответствующий южнолитовскому диалекту бывших ятвягов или судавов, говорящих уже с мазуро-польской примесью (ср. О. Kolberg, «Pieśni ludu lit. Zb. wiad. do antrop. krajowej», III, введение; образцы русско-литовских говоров» — «Катехизис» Даукши, 131—172).
К выдающимся особенностям Л. языка вообще принадлежат особенности его ударения и долготы гласных. По мнению Барановского, Л. язык имеет три степени количества звуков: 1) безусловно краткое количество в звуках ударяемых и не ударяемых ă, ĕ, ĭ, ŭ, но никогда в звуках: о, е, ë, uo, i, u; 2) звуки средней долготы, которые без ударения немного длиннее кратких, с ударением немного короче долгих ā, ū в словах ariu, buv ì mas; 3) звуки безусловно долгие, с долгим произношением и без ударения. Этой степени нет у звуков a, e, ia. Ударение — одно и простое. Действие его состоит в том, что слог с ударением получает перевес над прочими слогами и обнаруживает наглядно свои фонетические свойства, между прочим — степень и состав количества звука. Ф. Гирт (Hirt) в книге «Der Indogermanische Accent» (Страсб., 1895) пришел к тому выводу, что литво-славянская акцентуация если не древнее, во всяком случае одинаково древняя с индийско-греческой. Соотношения Л. ударения к древнепрусскому изложены Фортунатовым в ст. «Об ударении и долготе в балтийских языках» («Русский Филол. Вестник», 1895, № 1—2). Таким образом, открытие особенностей ударения и количества гласных, описанное Куршатом еще в 1849 г. («Laut und Tonlehre»), а Шлейхером не замеченное в новейшее время, подтверждено блестящим образом в дополнениях к теории Куршата, сделанных Барановским, Лескином и Бругманом в их «Lit. Volkslieder» 1882), Яунисом и Гиртом. Формы Л. склонения объяснил историко-лингвистически А. Лескин в трактате «Die Declination im Slavisch-Lithauischen und Germanischen» (1876). Л. глаголу посвящены труды проф. Г. Ульянова: «Основы настоящего времени» 1888 г. и «Значения глагольных основ в литовско-славянском языке» (1891 и 1895). Синтаксису Л. языка посвящены труды А. А. Потебни («Записки по русской грамматике, об употреблении и происхождении творительного падежа»), А. В. Попова («Синтаксические исследования», 1881) и Обелайтиса («Vorpas», 1893, № 10). Особенно посчастливилось словарю и вообще этимологическому исследованию Л. языка. Ф. Фик посвятил особую часть своего этимолог. словаря литво-славянскому периоду («Die litauisch-slavische Spracheinheit»). Уже в 1840 г. Прейс указал как на главный источник славянских заимствований в Л. яз. на белорусское наречие, а в 1877 г. проф. Ал. Брюкнер в Берлине посвятил этому вопросу целую диссертацию («Die Slavischen Fremdwörter ini Litauischen» 1886). Ср. также E. Wolter, «Einfluss West-russlands auf Litauen vor d. XII Jahrhundert» («Mitteilungen» II, стр. 306). Обзор германизмов и заимствований из немецкого языка дает Вальтер Преллвитц: «Die deutschen Bestandtheile in den lett. Sprachen» (Геттинген, 1891). О кельтизмах прусского и Л. яз. ср. Пирсон, «Spuren des Cellischen» («Катехизис» Даукши, стр. XLIX), и Иосиф Зубатый: «О alliteraci v p ísních lotyšskich a litevských»(l894, стр. 18). В еще более древнее время нас переносят литуанизмы финских языков: очевидно, что прафинны встретились с пралитовцами еще до начала христианского летосчисления. Ср. Thomsen, «Beröringer» (1890), и «Филологич. Библиотека» (1894, № 175). Состав корней и словообразовательных элементов литовского языка представлен в фундаментальных исследованиях А. Лескина: «Ablaut d. Wurzelsilben» (1884) и «Bildung d. Nomina» (1891). Серьезное внимание на историческую сторону Л. грамматики впервые обратил проф. Адальберт Бецценбергер в сочинении «Beiträge z. Gesch. d. Lit. Sprache auf Grund litauischer Texte des XVI u. XVII Jhdts.» (Геттинген, J877). Он же с 1874 г. переиздает при участии Ф. Бехтеля и Гарбе литовские старопечатные книги с объяснительными грамматическими комментариями. Другие сочинения того же автора по литвоведению рассмотрены в «Живой Старине» (I, 2 1890 г., стр. 177—79). Ср. «Archiv f. Slav. Philol.» (VIII, 524 сл.); введение к Катехизису Н. Даукши, стр. VII—XXI; Karłowicz, «O języku litewskim» в «Rospraw. wydz. fil.» крак. академии наук (1875). Лучшей до сих пор должна считаться Л. грамматика Ф. Куршата, изд. в 1876 г. в Галле. Словари Л. языка с немецким объяснительным текстом изданы Ф. Нессельманом в 1851 г., Куршатом — в 1870—83 г.; недавно вышел 1-й вып. «Литовско-польско-русского словаря» А. И. Юшкевича. Самый полный сборник восточнолитовских слов представляет трехъязычный словарь К. Ширвида. С практическою целью изданы «Lietuviszka Gramatika» M. Межиниса (Тильзит, 1886) и его же «Литовско-латышско-польско-русский словарь» (Тильзит, 1894). Для лиц, знающих по-английски, полезным пособием для изучения Л. языка может служить «Spasabas grejto izsymokinimo angelskos kałbos del Lietuwinku Amerykie» (Плимут, 1886). По-польски издал грамматику Л. яз. M. Akielewicz («Głosowina», Познань, 1890). Изучением Л. языка занимались Ст. Микуцкий (1855—60) и Юл. П. Кузнецов, командированный Имп. Р. Географ. Общ. в северо-западный край в 1869—75 гг. (ср. «Календарь Северо-Западн. Края» на 1890 г., стр. 38). Драгоценный материал для диалектологии Годлевского говора Сувалкской губ. дан Бругманом в песнях и сказках, изданных им вместе с Лескином в 1882 г. с приложением грамматики и глоссария. Оживленные споры вызвал в свое время вопрос о применяемости русской азбуки к Л. языку, причем выяснилось следующее: 1) буква в Л. яз. не имеет никакого этимологического значения, а в окончаниях слов, напр. как пан или сын, она соответствует звуку, происшедшему из полных слогов as и us; 2) русское е, и соответствуют церковнославянскому иотированному je, ji, и оттого должно быть различаемо от неиотированного э, i; 3) в русском языке нет дифтонгов au, eu, ou или jau, jeu, jou, что приводит к неточной транскрипции ав, ев, ов или яв; 4) литовское ё или iе не имеет соответствия в русской графике и оттого смешивается с е (=je) или ять; 5) в Л. яз. нет звукового эквивалента для буквы ы; ы употребляется в Л. словах для обозначения неиотированного i; 6) в русском яз. нет долготы гласных, и оттого нельзя передать долгое ī или у через и, имеющее также и значение иотированного i; 7) русский язык не знает носовых, вследствие чего ę, ą или заменяются в безыскусственной транскрипции литво-русских актов ен, ан, или же выпадают; 8) дифтонг io в безыскусственной транскрипции заменяется буквою е или даже ю, обозначающим ju; 9) в Л. яз. существуют три л, в русском — только два; поэтому в простой орфографии неточно передается среднее, негортанное и несмягченное л, через ль. Таким образом, русская азбука для применения к Л. звукам нуждается в новых знаках и замене слоговой системы русской орфографии звуковой фонологической. Опыт более точного применения русских букв к Л. языку представляют песни Людвиновской гмины, изд. Фортунатовым и Миллером в «Московск. Унив. Изв.» в 1872 г., песни Юшкевича, изд. 1867 г., и «Божественная литургия св. Иоанна Златоуста», изд. св. синодом в 1887 г. По мнению Ульянова, русская азбука может быть применяема к Л. яз. только с известными ограничениями (нужно выбросить ъ, добавить знак j, yo, ie для обозначения лит. ů, ie или ё). Ср. «Разбор словаря древн. жомойтской земли XVI стол.» И. Спрогиса в «Варшавском Филолог. Вестнике» за 1889 г. и «Deutsche Literaturzeitung» 1889, № 5.
Для русских школ изданы в 1891 г. по распоряжению начальства учебных округов варшавского и виленского литовская грамматика (курсы младшего и старшего возрастов), составленная по сокращенной грамматике Куршата-Шикопа, учебники «Русская грамота для литовцев», евангелия и катехизисы. Все эти книги в массе Л. народонаселения не распространяются и встречаются недружелюбно. Полного руководства для изучения Л. языка и вопроса не имеется. О Л. языке и старине писал и говорил недавно А. Кочубинский; см. «Труды IX арх. съезда» (I, 92 сл.), «Об архаистичности Л. языка». См. еще К. Skirmuntt, «Z. na jstarszych czasòw plemenia litèwskiego» (1, 1892, стр. 15 сл.); «Balt. Monatsschrift» (т. 33, стр. 514 и сл.): «Zur Jett. litauischen Urgeschichte» Беркгольца; Saussure, «Sur le nom. pluriel et le gen. sing. de la decl. consonantique en Lithuanie» (1895). Теории близкого родства литовцев с фракийцами держится И. Басанович в «Etnologškos smulkmenes» (Тильзит, 1893). Хрестоматию для изучения литовского яз. издал Л. Гейтлер в 1875 г. под заглавием «Litauische Studien». Обширную библиографию литвоведения составил Балтромайтис: «Сборник библиографических материалов для географии, этнографии и статистики Литвы» (СПб., 1891).